Иллюзия самоконтроля

      Возможно, Грегори всегда был эксцентричным. Он всегда был лишним в классе, его выбирали последним в любой командной игре, которую только можно было придумать? Он, что присуще подросткам с его темпераментом, проводил время в одиночестве, сидел и абсолютно ничего не делал на переменах – некоторые дети думали, что он способен разговаривать сам с собой, другие знали, что из-за увлеченности он начнет сам развлекать себя разговорами. Учителя беспокоились о нем, психологи косились взглядами и списывали странности на детскую гиперактивность. Возможно, большинство детей находили Грегори странным.       Возможно, Грегори всегда пытался сделать вид, что не слышит кривые осуждающие толки, как кто-то пренебрежительно называет его по имени за углом — или, по крайней мере, он знал, что ему все равно? — и засматривался на доску пустым взглядом. На его лице, казалось, не было никаких эмоций. Ведь да, конечно, никто не станет открыто подшучивать над ним, пока преподаватель ходил рядом.       Грегори мог выдержать что угодно.       И пережитая ночь не была исключением.       Она помнила каждый кадр, каждую сломанную деталь, каждый сигнал тревоги, запомнила покореженную обшивку и каждого из Глэмроков. Но не помнила, чтобы звонила в полицию, память будто бы оборвалась, когда некудышный мальчишка остался в бюро находок ради своей безопасности, а потом — она видит багровые разводы, сервис запчастей, голову Фредди, отделившуюся от корпуса. Она помнила, как задумчиво щелкала пальцами, всматриваясь в экраны на другом конце комплекса. Неужели все настолько изменилось за несколько несчастных часов?       Жара набирала обороты, солнце светило ярко и тепло, и белая морозная корка на траве немного подтаяла. Щербет холодил ладонь, и Грегори вытянул шею, глядя куда-то вперед, туда, где через несколько десятков метров огромные сосны задевали верхушками небо, и видно было, как медленно плывут облака. Он храбрый, слишком храбрый, и ей нужно лишь напоминать себя снова и снова, что до приезда начальства осталось полчаса.       Он выжил, забавно.       Как чудесно было бы наконец вонзить в него нож.       Навязчивая мысль пугает Ванессу, прежде чем она успевает заметить, как Грегори сбоку хихикает и хватается за голову, потому что, похоже, от мороженого замерзают мозги.       — Голова, — слегка поморщился он, а после заинтересованно выгнул брови. — Фредди, ты вроде как выполнил свою задачу, скажи, пожалуйста, зачем ты помогал мне?       — Я не знаю, — говорит Фредди после долгой паузы. Его уши поворачивается в стороны до упора, и ограничители щелкают. — Ты ребенок, суперзвезда. Это против нашей программы причинять вред детям. Мои друзья работали со сбоями.       Законченное предложение резануло тишиной, и Ванесса моментально вздрагивает, растерянно оборачиваясь по сторонам, будто бы вспомнила что-то еще, пока Мега Пиццаплекс позади них оставался пустым и нетронутым. Доверие кажется чем-то иррациональным, нереальным, эфемерным, будто волшебная сладкий сон — и то, и то в итоге разбивает сердце на мелкие осколки, которые после тихо хрустят в области груди, напоминая о миллионах чувств, так упорно тянущих вниз, к земле. А лучше — под землю. Грегори с секунду смотрит на экран часов из Пиццаплекса, и может, сегодня ему тоже приснятся кошмары, но на маленьком экране что-то наподобие утреннего приветствия, не Он и не Его голос, знающий обо всем.       — Между прочим, я могла бы конфисковать у тебя украденное имущество, понимаешь? — неловко протянула Ванесса, аккуратно подтолнув мальчишку локтем.       — Точно! — слишком живо и внезапно воскликнул он, оборачиваясь на голову. — Фредди, я правда очень хочу оставить тебя у себя, но, думаю, тебя смогут отследить. Лучше будет, когда тебя починят.       — Они не смогут, — закатив глаза, возражает Фредди и, заметив удивленный взгляд, объясняет: — Чип безопасности хранится в моем основном корпусе.       Собирая обрывки своей прежней жизни, как давным-давно утраченные подсказки, Ванесса коснулась плеча подростка, привлекая внимание, и вгляделась тому в глаза. В темных шоколадных радужках читалось недопонимание, смешанное с интересом, ни капли страха, ни шокированного блеска: он искренне любопытствовал и похоже так же искренне верил, что все закончилось.       — Погоди, Грегори, у меня к тебе слишком серьезный вопрос. Конечно, ты можешь на него не отвечать, если не хочешь, — задумчиво, неуверенно продолжила Ванесса, потупив взгляд, однако интонация заиграла: нотки голоса значительно повысились кое-где, из-за чего стало казаться, что Грегори слышит нервозность.       — Я… доверяю тебе, не совсем полностью.       — Я лишь хочу исключить вероятность, Грегори, — неожиданно громче и с долей испуга произнесла Ванесса, а мальчишка от этого сильно напрягся, вытирая о футболку испачканные мороженом пальцы. Что она может спросить? Можно говорить о себе больше, чем ей нужно знать? — У тебя есть родители?       Минуты молчания тянулись как целую вечность, а мальчишка даже и мысленно произнести ничего не мог, только замер на озвученном вопросе, пытаясь вслушаться в каждое ее слово. Сердце его пропустило удар. Грегори рассматривает варианты, одинокая охранница с багровым следом на очерченной безумием маске не единственная, у кого есть секреты.       — Не говори мне, что ты… — будто бы хриплым голосом произнесла она, наконец снова поддаваясь движениям.       — Грегори? — окликнул обеспокоенно Фредди. — У тебя нет родителей?       Улыбка вопреки вопросу коснулась его губ, от чего в груди почти разлилось приятное тепло       — Что? Я не бездомный! — резко возразил он с заливистым смехом, бросая на голову аниматроника и девушку косой взгляд в сочетании с легкой ухмылкой. — У меня есть родители и родственники, все в по-ря-дке! Я здесь, потому что сильно хотел увидеть, что находится внутри Пиццаплекса, так что убежал из дома тети сегодня ночью. Раньше я видел несколько ребят из городского приюта, которых я встретил по дороге, примерно моего возраста.       — Это немного успокаивает, — приоткрыв механическую челюсть, признается Фредди. — Я рад слышать, что у тебя есть кто-то, кто может позаботиться о тебе.       И эта мысль нестерпимо удручала.       Нож, оставшийся за двойными дверями.       — Думаю, они беспокоятся о гениальном возмутителе спокойствия?       — Нет, надеюсь, тетя думает, что я все еще сплю, — более печально пробормотал Грегори, а через несколько секунд рассмеялся, отчего Ванесса фыркнула, а Фредди снова завертел ушами. Охранница, до этого сидевшая почти на поребрике, пододвинулась ближе, облокотившись рукой о красно-желтые листья на земле.       — Впервые встречаю человека, который бежал из дома, чтобы побывать у нас в комплексе, особенно ночью, — ободряюще подмигнул одним глазом Фредди.       — Я потратил выданные отцом карманные деньги, чтобы быстрее добраться сюда, — с улыбкой пояснил Грегори, отвлекшись на пушистые облака, серой дымкой проплывающих над ними. — Может, я мог бы остаться зде…       — Я не уверена, что это хорошая идея, без обид, Грегори, — раздалось четко, безэмоционально и сухо.       — Почему? — удивленно наклонился он в сторону.       — Потому что несколько часов подряд я пыталась тебя убить?! — она не смогла скрыть толику язвительности, скрещивая руки на груди. — Не надо засматривался на вход. Ты не пройдешь туда больше, как обещал мне. Механические монстры и так ранили тебя, сейчас явно не время.       — Прошлое в прошлом, но именно оно порождает настоящее и дает силы идти в будущее, — бодро поднимается на ноги Грегори, а затем останавливается. — Ну-у, я прочитал эту цитату где-то, не суть.       — Мне жаль, Грегори, я непременно отправлю тебе письмо на электронную почту, когда мне помогут верну себе тело, — аниматроник водит глазами по детскому силуэту, — Если руководство не выведет меня из эксплуатации за нарушение слишком многих указаний.       Нет, если вирус будет обнаружен, ничего не случится.       «У меня нет электронной почты», – хочется договорить Грегори, но вместо этого он, покачиваясь, забрасывает пустую баночку из-под щербета в мусорный контейнер и отворачивается с дрогнувшей улыбкой.       Ванесса прикрыла глаза, пытаясь успокоиться и отвлечься на пачкающее траву нетронутое мороженое, словно в Харикейне стояло лето вместо осени, а вокруг пески и неспадающая жара. Вспышки, помехи, отражения, беззаботно качающееся в движении тень в памяти — все это неправильно, до сих пор резало глаза. Однако, когда Ванесса снова повернула голову к Грегори, который не переставал задумчиво смотреть на нее, в голове снова пролетели тысячи извинений. Связь проскальзывает внезапно — почти черные глаза, прищуренные в замешательстве, затем в изумлении, заостренные кроличьи уши. Игра погубила главных игроков, обманув их веселыми надписями и обещаниями значимости.       Что будет с Грегори дальше? Он больше не будет прежним?       – Как много времени пройдет, прежде чем комплекс заработает? – поинтересовался Грегори, мрачно глядя на Ванессу.       – Ты не устроил пожар, но трудно сказать, – прикусив губу, ответила она и все же посмотрела на тыльную стороны ладони. – Может пройти пару месяцев, прежде чем они проведут ремонт, снова открыв двери.       Может, стоит прислушиваться к обещанию? В конце концов, за дверью может стоять погибель, неправильно ждать ее там. Чтобы хоть как-то унять волнение, Грегори весело улыбнулся и, обернувшись на охранницу, прикрыл глаза и бросил короткое:       – Вероятно, все не будет таким кричащим, как когда Фредди упал. Но.. это хорошо.       – Ты, похоже, часто смотрел ужасы… – заметила Ванесса, оглянувшись на комплекс. – Отличное место, создателей которого я любила с детства. И все же, когда ремонт закончится, мы убедимся, что все работает нормально.       Тишина между ними вязкая, теплая, в которую тело погружается, излечиваясь, расслабляясь, с надеждой унять болезненные пульсации в висках, но и вместе с тем реальность снова становится неподвижной. Она тяжело моргает и с какой-то грустной ноткой кладет ладонь на плечо ребенка — детали собственной худощавой кисти вырисовывает привыкшее зрение, фиолетовые ногти, которые поскорее бы стереть и закрасить желтым или темно-розовым; боль задевает виски и картинку тупым ударом, глушит все чувства, за исключением этого бесконечного неясного света вокруг, отчего блондинка только сощурилась и поправила кепку, вглядываясь в покачивающейся под ветром кустарники и измученно стуча зубами.       Может, Грегори всегда был эксцентричным.       Он так и не узнает, что, бегом возвращается на пункт охраны, завороженная игрой света и теней на камерах наблюдения, Ванесса на мгновение почувствовала несвойственное в последнее время смятение. Не узнает, что, вкладывая холодные моменты ему в ладонь, она не увидела испуга не только в движениях, в подрагивающих от сдерживания руках, в эмоциях, что вот-вот будто хлынут, в озорных чертах его улыбки и характера, будто бы не она оставила красную полосу на его предплечье. Будто бы Грегори с самого начала понимал гораздо больше, чем увидел. Ванесса не узнает, как, дожидаясь ее возвращения и слыша металлические щелчки ушей аниматроника-медведя, Грегори заставил себя остаться на месте и задержать долгий взгляд на беспорядочном начальнике охраны.       Чужой взгляд он чувствовал, и веселая ухмылка снова растянулась на губах, наконец давая себе обещание, что не перестанет забывать присуствие мимолетной мистики в своей жизни.       Но Грегори не плохой ребенок. Он, возможно, действительно влипает в неприятности, но его сердце в правильном месте. Он остался на четко выверенном плане, когда другие убежали бы, вел себя беспечно, будучи уверенным, что ему все по плечу и море по колено.       Он спас ее и боролся за свою безопасность, и иногда за это приходится платить.       Но спасла ли она себя?       – Это чтобы вернуться домой, и так ты точно забудешь о нарушении всех возможных правил, – как прежде, безэмоционально сказала Ванесса.       – Не-е-ет, я не специально, меня заперли, – Грегори дышал отчаянно, но пытался притвориться, будто перед ним совершенно другой человек.       Монеты холодили ладонь подростка, принятые из дрожащих от нервов рук.       – Мир тесен, и мы еще встретимся, – нижняя челюсть Фредди приопустилась в попытке изобразить улыбку, одно его ухо согнулось, а другое так же стояло ровно.       Прощание было недолгим, но сквозь усталость слова вызвали приступ умиления       Фредди не нравилось, когда кто-либо в Пиццаплексе чувствовал грусть или опустошение. А держащая его Ванесса, вероятно, чувствовала себя не хорошо, больно и потерянно. Возможно, несносный ребенок держался стойко лишь потому, что так же был шокирован?       На улице стало прохладно, и Грегори уходил быстро и не оборачивался, а это дало Ванесса немаленькую фору, чтобы устало помахать рукой, переступая с ноги на ногу и изредка откидывая сдуваемые на лицо волосы.       Выглядывая из прорези сумки и видя удаляющуюся детскую фигуру в синей футболке, Фредди вспомнил обещание, которое Грегори дал с самого начала, поклявшись, что не причинит вред его друзьям, и заранее знал, что он не в состоянии сдержать его снова и не вернуться.       Потому что рваная глубокая царапина на правом предплечье обжигала болью.