Драко Малфой и мучительное испытание любовью

      К вероломному удовольствию Драко, МакЛагген принял его приглашение и несколько недель спустя заглянул в поместье на поле для квиддича.       Крайне неудачное стечение обстоятельств, не имеющее ровным счётом никакого отношения к Драко: сырость, агрессивные бладжеры и темпераментные мётлы, привело к тому, что МакЛагген упал с высоты тридцати метров.       — Говорю вам, — сказал Дэвис, наблюдая, как медиведьмы уносят МакЛаггена с поля, — у бладжера был зуб на этого чувака.       — Я и ударил-то не особо сильно, — заметил Забини.       — Бедолага, — сочувственно произнёс Драко, — видимо, первый полёт после долгого перерыва.       — Быть может, бладжеры чуют страх? — предположил Забини.       — Надеюсь, это не оттолкнёт его от спорта, — сказал Дэвис. — Нам нужен достойный вратарь; Бикфорд переезжает в Испанию.       Решив закругляться на сегодня, игроки попрощались и отправились по домам, чтобы принять душ. После происшествия настроение у всех было немного подавленным.       У всех, кроме Драко, который, наоборот, обнаружил, что несчастный случай оказал на его моральный дух стимулирующее воздействие. Он покинул поле, чувствуя себя на редкость воодушевлённым.

~

      Грейнджер было что сказать по этому поводу. Серебристая выдра отыскала Драко на следующий вечер и озвучила её мысль максимально доступным образом. Вот только время она выбрала крайне неудачное: Драко сидел в засаде в Фаулмере, собираясь арестовать печально известного Томаса Талфрина.       — Ты! Ты обещал, что ничего не сделаешь! — завопил Патронус прямо в лицо Драко. — Ты хуже всех!       Пронзительный звук голоса Грейнджер эхом разнёсся по переулку, где прятался Малфой.       Талфрин, куривший в дверном проёме, вне зоны досягаемости Оглушающих чар, вздрогнул и дезаппарировал.       — Чтоб тебя, блять, — прошипел Драко.       Выдра, передав своё послание, исчезла.       Малфой, рыча, вытащил расписание Грейнджер. Она была дома. Идеально, потому что он собирался еë убить.       В чрезвычайно паршивом настроении он аппарировал к коттеджу. Сметая на своëм пути все защитные барьеры, он пронёсся по тропинке к входной двери и принялся остервенело колотить по ней.       Грейнджер распахнула дверь с такой решимостью, что сразу стало ясно: она тоже вышла на тропу войны.       — Ты чёртова идиотка, — вместо приветствия заорал Драко.       — Я? — воскликнула Грейнджер. Глаза её были совершенно дикими. — Я?! Ты сам идиот! Ты не должен был трогать МакЛаггена!       — Из-за твоей долбаной выдры я упустил лучший шанс поймать проклятого Талфрина!       — Из-за тебя МакЛагген попал в отделение неотложной помощи!       — Я преследовал Талфрина три грёбаных месяца! — рычал Драко.       — Угадай, кто был на смене в отделении прошлой ночью?! — закричала Грейнджер.       — Его послужной список чертовски длинный! Травля зверей! Подделка документов! Кровавый спорт! Рэкет! Жестокое обращение с магическими существами! Вымогательство!       — Мне пришлось ухаживать за этим троглодитом четыре грёбаных часа! Ты переломал ему все конечности!       — Мошенничество! Угроза физического насилия! Контрабанда! И ты мне всё запорола! Теперь ублюдок снова свалил!       — Благодаря тебе прошлой ночью МакЛагген смог воплотить в жизнь все свои влажные фантазии о горячей медсестре! — вопила она, тыча пальцем в грудь Драко.       Он перехватил её запястье и отвёл его в сторону.       — Если бы ты могла держать свои чёртовы эмоции под контролем, я бы арестовал этого человека! Но нет! Ты прислала свою бешеную выдру!       — Мои эмоции?! — взорвалась Грейнджер. — Ты сам себя накрутил из-за МакЛаггена!       — А ты своими воплями испортила мою засаду!       — Если бы ты сдержал своё слово, ничего бы из этого не случилось!       — Да ни черта я не делал! Этот хрен свалился с метлы, как пустоголовый кретин! Впрочем, почему как!..       — Ни секунды тебе не верю!       — Верь чему хочешь!       — Вот и буду… беспринципный ты упырь!       — А ты — сварливая мегера!       — Терпеть тебя не могу!       — Это я тебя терпеть не могу!       Пылая гневом, приоткрыв рты и тяжело дыша, оба замерли в ожидании, пока соперник выплюнет следующий язвительный комментарий, чтобы продолжить доводить его до белого каления.       Так или иначе, в пылу словесной перепалки и тыканья пальцами, они оказались очень близко друг к другу. Грейнджер стояла на пороге, поэтому еë рост в кои-то веки почти сравнялся с ростом Драко. Он почувствовал, как её дыхание коснулось его подбородка.       От гнева она будто пылала: взгляд горел жаром убеждëнности, щëки зарделись. Она хотела придушить его так же сильно, как и он хотел придушить еë. И на краткий безумный миг грань между яростью и страстью стала столь тонка, что он мог бы с равным успехом убить девушку или с силой прижаться к еë рту своими губами, лишь бы справиться с напором эмоций. Заставить её замолчать. Доказать свою правоту.              Безумие было заразительно — глаза девушки метнулись к его рту. Затем, словно очнувшись от транса, она моргнула и потрясённо уставилась на Малфоя.       Осознав, что по-прежнему держит ведьму за руку, Драко отпустил её и сделал большой шаг назад. Грейнджер совершила тот же манёвр, всем своим видом давая понять, что она предпочла бы вернуться в склеп и добровольно броситься на ковёр с Круциатусом, чем стоять перед ним здесь и сейчас. Румянец с её щёк поднялся к переносице.       Драко чувствовал себя совершенно выбитым из колеи этим моментом. Он прочистил горло, подыскивая подходящие слова (ни одного не нашлось), и затем объявил, что ему пора идти, потому что начало смеркаться.       Грейнджер смотрела куда угодно, только не на Малфоя.       — Хорошо, — ответила она.              Обе стороны, удовлетворённые столь зрелым и рассудительным завершением их спора, отошли ещё дальше друг от друга, и Грейнджер сделала вид, будто собирается закрыть дверь.       Откуда-то из сада донеслось долгое, протяжное мяуканье. Из тени на них надвигалось оранжевое пятно.       Остановившись у ног Драко, Живоглот потёрся о его ботинки, и, словно преподнося великий дар, облепил ему брюки шерстью.       Это представление повергло Малфоя в такой же неожиданно сильный ступор, как и вся сцена с Грейнджер. Он с трудом понимал, как себя вести. Однако, когда он наклонился, чтобы погладить кота, тот зашипел на него и убежал обратно в тёмный сад.       — Всё будет на его условиях и только на его условиях, — заверила Грейнджер.       — Привередливое создание.       — Да, он такой.       Девушка внимательно изучала облупившуюся краску на дверном косяке.       Драко пристально всматривался в глицинию.       — Я действительно раскрыла твою засаду? — прикусив губу, спросила она.       — Да. МакЛагген действительно поступил к тебе в отделение ночью?       — Да.       Они произнесли что-то, что для слушателя с невероятно острым слухом могло показаться извинениями, на языке, состоящем в основном из бормотаний и покашливаний.       На смену кипевшему в них гневу пришли угрызения совести, которые Драко скрывал более искусно, нежели Грейнджер.              — У него действительно были сломаны все конечности? — спросил он.       — Каждая. И сотрясение мозга в придачу.              — Какое несчастье.              — И ты сказал… кровавый спорт? — с нотками благодетельной тревоги в голосе уточнила Грейнджер.       — Травля нунду, — кивнул Малфой. — Талфрин заработал на этом чёртово состояние.              — Нунду?! Как Талфрин вообще держит его в плену?              — Достоверно определить не удалось, но, скорее всего, за счёт коктейля из транквилизаторов. Плюс Оглушающие.              — Вот дерьмо, — с виноватым видом сказала она.              — Вот именно.              Разговор исчерпал себя. Длинные ветви глицинии затрепетали на ветру, и Драко опять сосредоточил на них своё внимание. Исключительно из интеллектуального любопытства. Грейнджер проявила неудержимый интерес к трещине в пороге.       Драко уже было собрался снова сказать, что ему пора идти, но тут Грейнджер изменила позу. Судя по всему, она больше не планировала кидаться на него. Задумавшись, девушка повернулась в сторону коридора.       При других обстоятельствах Драко отпустил бы в её адрес едкий комментарий, но на сегодня, даже по собственным меркам, он уже исчерпал весь запас грубости.              — Я хотела тебе кое-что показать, — прочистив горло, тихо проговорила Грейнджер.              — Что же?              Грейнджер скрылась в коттедже и вернулась с газетной вырезкой. Она передала её Драко. Это был фрагмент с седьмой страницы «Пророка» с заголовком «Преступление в Провансе!».       В статье сообщалось о краже реликвии из монастыря, о котором Драко, конечно же, никогда в жизни не слышал. Грабители были описаны как невероятно могущественные личности со склонностью к поджогам, сумевшие преодолеть почти неприступные меры безопасности, не нарушаемые с 1008 года.       Наши читатели будут потрясены не меньше следователей, когда узнают, что ценная реликвия — череп Святой — была анонимно возвращена в монастырь через несколько дней после хищения. Следователи подозревают, что грабители, скорее всего, искали острых ощущений. В результате вторжения некоторые Сёстры получили травмы, не представляющие угрозы для жизни. На вопрос, будет ли продолжено расследование, французские власти ответили: «Quelle question idiote, la relique est de retour, non?», что, по мнению нашего корреспондента, означает «Нет».       — Я заполучил свой аллитеративный заголовок, — ехидно прыснул Драко.       — О да, — скрестила руки Грейнджер, — а я получила то, чего совершенно не хотела — огласку.       — Ты, безусловно, будешь главной подозреваемой, — усмехнулся он. — Все ведь знают, что их любимая целительница Гермиона Грейнджер на самом-то деле — искательница острых ощущений и поджигательница.       Она бросила на него укоризненный взгляд.       — Будь серьёзным.       — Я серьëзен! Ты опасна.       Грейнджер вырвала статью из рук Драко, достала свою палочку и сожгла вырезку.       — Видишь? Ещё один поджог, — заметил он. — И теперь к списку твоих преступлений мы можем добавить уничтожение улик.       — Если я продолжу идти по этому скользкому пути, тебе придëтся меня арестовать.       — Я всерьёз подумываю так и поступить. Череп-то в конечном итоге оказался полезным? Пожалуйста, скажи мне, что он стоил всей этой суеты.       — Стоил, — подтвердила Грейнджер. — Безмерно. Я добилась значительного прогресса.       — Хорошо.       Накал страстей поутих и Грейнджер, заметно расслабившись, прислонилась к дверному косяку.       — По сравнению с предыдущей моя следующая шалость будет ужасно скучной.       — Поверю, когда увижу своими глазами.       — Нет, правда, всего лишь короткий визит в Хогвартс.       — Что ты там забыла?       — Средневековый текст. Из коллекции Снейпа.       — А, — только и сказал Драко.       Завещав всю свою библиотеку Хогвартсу, Снейп одним махом сделал школьное собрание редких книг почти таким же обширным, как и в большинстве университетов.       — Поездка состоится чуть позже летом, на Лугнасад. И не потому, что в дело вступают какие-то магические силы, заметь! Просто это мой следующий выходной перед…       Пронзительный звук прервал её объяснение. Сперва Драко решил, что сработало оповещение защиты. Вмиг готовый к бою, он развернулся, угрожающе размахивая своей волшебной палочкой.       — Я оставила плиту включённой! — ахнула Грейнджер.       Он и до этого чувствовал запах гари, но думал, что тот исходил от сожжённой газеты.       Грейнджер умчалась в дом. Малфой тут же последовал за ней, не желая пропускать предстоящее развлечение.       Она вытащила что-то из плиты — что-то совершенно чёрное. Драко открыл окно, наколдовав сильный ветер, чтобы очистить помещение.       — Что ж, — сказала Грейнджер с грустным видом. — Это был ужин.       — М-м-м, — протянул он, рассматривая обуглившиеся кусочки.       Малфой наивно полагал, что вся её гневная энергия уже выплеснулась наружу. Ну, он ошибался. Резервный запас ярости у Грейнджер имелся всегда.       — Это твоя вина, — повернувшись к нему лицом и уперев руку в бедро, отчеканила ведьма. — Ты отвлёк меня.       — Что это было? — спросил Драко, пытаясь понять, стоит ли начинать переживать.       Грейнджер указала на мусорное ведро, из которого торчала коробка, идентифицирующая нечто как «Замороженный рыбный пирог мисс Мейбл».       — Не испытываю ни малейшего сожаления, — прочитав название, тут же признался Малфой.       Девушка выбросила почерневшую массу прямиком в ведро, где (по мнению Драко) ей и было самое место.       Теперь Грейнджер рылась в кухонном шкафу, содержимое которого ограничивалось двумя банками тунца, сушёными бобами и пачкой печенья.       — Это был полуфабрикат на чëрный день. Обычно я забегаю в магазин по выходным. Перестань смотреть так осуждающе.       В голове Драко, который и в самом деле воспринимал сушёные бобы как нечто особо предосудительное, возникла необдуманная, безумная, даже дикая идея.       — Грейнджер.       — Что?       — Поужинай со мной.       Грейнджер, уже успевшая исчезнуть на полпути в Нарнию в попытке достать коробку зачерствевших крекеров, резко высунулась из шкафа.       — Что?       — Ты. Я. Ужин, — медленно, с поясняющими жестами, чтобы до неё лучше дошло, повторил Драко своё приглашение.       Судя по шокированному выражению лица, он с таким же успехом мог предложить ей поджечь детскую больницу.       — Ты хочешь поужинать со мной? Сегодня вечером? Специально?       — Нет, — со всем сарказмом, на какой только был способен, ответил Драко, — случайно. Будем проходить мимо стола, споткнёмся и проглотим по парочке hors d’oeuvres.       Грейнджер по-прежнему смотрела на него настороженно.       Он закатил глаза к потолку: она придавала этому такое значение.       — Обещаю, что если бы я планировал отравить тебя, то провернул бы это по прибытии, а не сейчас. В поместье меня ждёт довольно большое количество блюд. К тому же, ещë один едок обрадует эльфов. И… — поспешил добавить он, — моя мать во Флоренции.       Заняв типичную оборонительную позу, со скрещёнными на груди руками, она продолжала смотреть на него с подозрением и замешательством.       — С чего вдруг?       — Это ведь моя вина, что ты сожгла свой картонный пирог.       Приподнятая бровь Грейнджер наводила на мысль, что ему придëтся смириться с её беспокойством, потому как прежде он ничего не пытался исправить, хотя во многом был виноват.       — Ну что, пойдём? — спросил Драко, игнорируя вполне обоснованные опасения.       Грейнджер стояла неподвижно, скептически изучая аврора, словно старалась разгадать его Скрытые Мотивы. Разительный и удручающий контраст с обычной реакцией ведьм на приглашение от Драко Малфоя на ужин: едва слышного, поспешного согласия и целой серии застенчивых смешков.       Не то чтобы он приглашал еë на такой ужин.       Он просто обратил внимание на разницу.       Запах подгоревшего рыбного пирога доносился из мусорного ведра, окутывая их нежной, трагической аурой.       Он-то и подстегнул Грейнджер к действию. Она плотно закрыла крышку, развернулась и зашагала к лестнице.       Женщины, как правило, не убегали от Драко Малфоя — совсем наоборот. Это оказалось столь же незнакомое, сколь и неприятное чувство.       — Эй, — раздражённо фыркнул ей в спину Драко.       — Я собираюсь переодеться, — отозвалась она. — Я же не отправлюсь в поместье в своих домашних вещах. Кроме того, от меня воняет горелым.       Наблюдая за тем, как она и её задница взбегают по ступенькам в коротких маггловских шортах, Драко чуть было не объявил, что вовсе не возражает против домашних вещей. Тем более, что за ужином будут присутствовать только они вдвоëм, поэтому наряд не имел значения. От неë часто пахло свечным дымом, и его это нисколько не беспокоило.       Однако Грейнджер была наверху, поэтому Драко пришлось держать свои сентиментальные размышления при себе.       Он ждал, пока она переоденется… Процесс занял примерно два рабочих дня. Затем она, спотыкаясь, спустилась по лестнице, одетая в красное летнее платье.       — Ну вот, теперь я выгляжу презентабельно.       — Презентабельно для кого?       — Понятия не имею, — растерянно ответила Грейнджер, убирая волосы в низкий боковой пучок, который каким-то образом вышел одновременно и элегантным, и неряшливым. — Твоя близость притягивает хаос. Я почти уверена, что Бруствер решит заглянуть на огонëк.       Драко считал, что именно она служила «магнитом» для хаоса, но тем не менее…       — Очень надеюсь, что так и будет. Тогда он сможет поведать Тонкс, что я налаживаю отношения со своим принципалом и не веду себя как отъявленный хулиган.       — Ты не хулиган, а просто нахал, — фыркнула Грейнджер, застëгивая ремешки на босоножках.       — Нахал?       — Любитель покомандовать.       — Уж кто бы говорил.       Они аппарировали в «Митр», оттуда камином добрались до «Свона», а затем переместились в поместье. По тому же маршруту, что и в ту роковую ночь, когда Грейнджер появилась на поле для квиддича, только в обратном направлении и при менее безумных обстоятельствах.       После того, как они материализовались перед домом, Драко решил проверить, пришла ли эта мысль в голову и Грейнджер. Бросив украдкой взгляд на девушку, он обнаружил, что она смотрит прямо на него.       — Прогресс, — резюмировала она, приподняв вверх руку. Та лишь слегка дрожала.       — Молодец, — со спокойной искренностью похвалил Драко.       Большие парадные двери поместья распахнулись при их приближении. Один из младших домовых эльфов, выкрикивая высокопарные приветствия, спешил по главному холлу, пока не заметил Грейнджер. Пискнув от удивления, он исчез.       — Хозяин дома! — раздался из кухни его тонкий голосок. — И он привëл леди! Приготовьте взбитые сливки!       Затем эльф снова появился пред ними, как будто никуда и не уходил.       — Добро пожаловать, сэр и мисс.       — Спасибо, Тупи. Не мог бы ты передать остальным, что ко мне за ужином присоединится моя коллега, целительница Грейнджер?       Похоже, своим уточнением Драко разбил сердце домового эльфа.       — Конечно, сэр, — выдохнул тот, и его большие глаза потускнели.       — И что мы хотим поесть на южной террасе, — добавил Драко.       Тупи поклонился и дезаппарировал. Издалека донёсся пронзительный голосок, отменяющий команду на взбитые сливки.       — … Взбитые сливки? — озадаченно уточнила Грейнджер.       — Не бери в голову, — отмахнулся Драко. — Давай начнём с аперитива. Кажется, на кухне наше появление вызвало переполох.       Сегодня Грейнджер не смотрела в пол, как во время своего последнего визита. Она оглядывалась, рассматривая белые стены, зачарованные гроздья свечей, парящие на расстоянии нескольких шагов друг от друга, и горящие поленья в многочисленных каминах. Обновлённое поместье представляло собой менее унылое зрелище, нежели его прежняя версия.       Драко проводил еë в одну из гостиных с большим ассортиментом всевозможных закусок. У них было целых двадцать секунд, чтобы выбрать себе место и перехватить несколько оливок, прежде чем снова появился Тупи, пожелавший узнать их предпочтения в напитках.       — Мне коньяк, — ответил Драко.       — А для коллеги-целительницы Грейнджер? — спросил эльф.       — Красное вино, пожалуйста.       — Каберне Совиньон? Мерло? Пино Нуар? Мальбек? — уточнил Тупи.       Грейнджер, казалось, была парализована широтой выбора.       — Хм… я попробую Мальбек. Большое спасибо.       Тупи поклонился и дезаппарировал.       Следом появилась Генриетта, которая немного лучше скрывала своё волнение. (Её выдавали только подёргивающиеся уши).       — Mademoiselle Грейнджер, — сделав реверанс, произнесла эльфийка и протянула гостье поднос, — roulades de courgettes, noix épicées au piri-piri, blinis de saumon et de chèvre au pesto.       Поднос с лёгкими закусками повис в воздухе, замерев прямо возле Грейнджер. Генриетта исчезла.       Ведьма попыталась что-то сказать, но тут вновь раздался треск: рядом с ними возник Тупи с напитками. Драко получил свой коньяк с обычной вежливостью, а в руку Грейнджер эльф вложил бокал с величайшей осторожностью, после чего аппарировал.       Малфой открыл было рот, чтобы заговорить, но тут из кухни прибыл третий эльф и спросил, нет ли у коллеги-целительницы Грейнджер пищевой аллергии и особых предпочтений, о которых должны знать повара? После решительного «нет», он исчез.       Грейнджер хотела прокомментировать ситуацию, но Генриетта снова материализовалась в гостиной вместе с салфетками и крошечными вилочками, и тут же вернулась на кухню.       Когда в комнате воцарилась тишина, Драко и Грейнджер настороженно посмотрели друг на друга, ожидая, что громкий треск аппарации вновь прервëт их очередную попытку завязать разговор.       — Они слегка… — Грейнджер запнулась, подбирая подходящее слово, — эксцентричны, да?       — У них просто пунктик по поводу гостей, — пояснил Драко. — В конце концов, когда моя мама в отъезде, некому устраивать приёмы, и всё, что им остаётся — заботиться обо мне.       — Еды на подносе хватило бы для целого ужина, — взяв порцию оладьи с лососем, фыркнула Грейнджер.       — Хм, ты бы лучше поберегла свой аппетит.       Они направились к южной террасе. Стояла восхитительная тëплая летняя ночь. Лëгкий ветерок играл с выбившимися прядями волос Грейнджер и трепал подол еë платья. Драко, конечно же, не обратил на этот факт никакого внимания.       По вечерам у подножия каждого дерева и вдоль всех тропинок в садах загорались заколдованные свечи и фонари. В некотором смысле эффект был даже более впечатляющим, чем днëм: фонтаны и водные композиции мерцали, а цветы сверкали так, будто светились изнутри.       Драко оставил Грейнджер любоваться видом на сады, а сам пошёл вперёд, чтобы проверить, всё ли готово. Он был доволен тем, сколько удалось сделать домовикам за столь короткий срок: накрытый серебряный стол, два стула, изобилие летних цветов, наполняющих своим ароматом ночной воздух, и невероятный ассортимент фонариков и гирлянд.       Выглядело всë ужасно романтично. Генриетта не поскупилась на украшения, несмотря на то, что Драко представил Грейнджер как свою коллегу. Этим летом он ужинал и выпивал с сослуживцами и партнёрами al fresco бесчисленное количество раз, но прежде эльфийка не считала необходимым декорировать стол розами. Красными розами.       — Генриетта? — позвал он.       — Oui? — прозвучал её голос, как только она появилась поблизости.       — Ты — интриганка.       — Je ne connais pas ce mot,— невинно ответила Генриетта и пожала плечами.       — Розы, Генриетта.       — А что насчёт роз, месье?       — Их слишком много.       — В каком смысле, месье?       — Во всех смыслах.       — Il faut se laisser ensorceler, Monsieur.       Конечно, именно этого Драко сейчас и не доставало: непрошеного мистического напутствия о том, что он должен позволить себя околдовать.       — Убери их, Генриетта.       — Но они находятся на пике своего цветения, месье. Очень жаль терять их впустую.       — Тем не менее, я бы хотел…       — Ох! — раздался голос Грейнджер. — Розы!       Генриетта одарила Драко долгим взглядом, который буквально говорил ему, что она знает всё лучше всех (как всегда), и если он прекратит сомневаться в ней, то перестанет выставлять себя дураком, глупый мальчишка.       Грейнджер, сцепив руки, остановилась перед столом.       — Какая красота! Я никогда не видела этого сорта… у них так много лепестков?! И цвет — невероятно глубокий!       — Это Аполлин, — пояснила Генриетта. — Розарий просто усыпан ими, мадемуазель. Вам следует прогуляться там после трапезы. Уверена, месье будет рад сопровождать вас в отсутствие мадам Малфой.       В ответ на новую дерзость, месье, о котором шла речь, бросил на Генриетту уничтожающий взгляд. Грейнджер, однако, пришла в восторг от этой затеи, заявив, что с удовольствием пройдётся, и тут же закидала эльфийку вопросами: откуда взялась Аполлин, как давно она у них растёт… и так далее, и тому подобное.       — Сначала еда, а потом женские экстазы по поводу розария, — вмешался Драко.       Грейнджер и Генриетта холодно взглянули на Малфоя, отчего он вмиг почувствовал всю тяжесть их низкого мнения о нём.       Эльфийка предупредила, что подаст первое блюдо.       — Не хотелось бы, — сев на стул, фыркнула Грейнджер, — чтобы мои женские экстазы мешали твоим мужским аппетитам, конечно.       — И что же тебе известно о моих мужских аппетитах? — уточнил Драко, спрятав улыбку за бокалом коньяка.       — Только то, что они неумолимы…       — Верно.       — …и плохо влияют на твои решения.       — Иногда.       — Остаётся только надеяться, что они будут удовлетворены entrée Генриетты, и тогда, может быть, я смогу спокойно, цивилизованно побеседовать с ней о розах.       — Скорее всего, лишь частично удовлетворены.       Грейнджер взглянула на него прищурившись, будто уловила скрытый подтекст, но не была до конца уверена, что он говорит серьёзно. Драко решил оставить ей простор для размышлений.       — Tourteau frais, décortiqué par nos soins, — объявила Генриетта, вместе с Тупи подавая на стол крабов и масло с травами.       Они приступили к ужину. Грейнджер, как это обычно бывало, демонстрировала изящные манеры и легко отвлекалась на любование территорией за пределами террасы, освещённой свечами. Подперев подбородок тыльной стороной ладони, она созерцала эфемерную красоту уходящих вдаль тополей, чьи молодые листья трепетали на ветру, словно серебристые медальоны.        Драко хотел прервать её, вернув внимание девушки к более важным вещам (самому себе), но ему было приятно сидеть с ней в дружеской тишине, потягивая свой напиток.       Ужины в поместье обычно проходили по одному и тому же сценарию, в результате которого кто-то из участников получал для себя определённую долю выгоды. Этот вечер был уникален тем, что на Драко не оказывалось никакого давления; никто не пытался им манипулировать и не заставлял выкручиваться. Они просто ели вместе, пока он компенсировал небольшую потерю подгоревшего рыбного пирога. Грейнджер не претендовала ни на его состояние, ни на его персону.       Иногда рядом с ней он ощущал невероятную лёгкость.       — Risotto au basilic, — объявила Генриетта, убирая крабов и выставляя на стол пухлые порции риса. От блюда исходил восхитительный аромат.       — Кстати, откуда ты так много знаешь о розах? — поинтересовался Драко.       — Моя мама разводила их раньше, — сказала Грейнджер с напускной беспечностью.       — Раньше? Она бросила это хобби?       — Не знаю. Я не видела своих родителей несколько лет.       — О…       Учитывая, что девушка старалась держаться невозмутимо, Драко не стал и дальше развивать эту тему, что, как ему казалось, наглядно демонстрировало его деликатность.       — Во время войны, — продолжила Грейнджер, — я применила к ним обоим Обливиэйт, и для надёжности отправила в Австралию. К тому моменту, как я нашла их, было уже слишком поздно отменять заклинание, не рискуя в процессе повредить рассудок. Они вполне счастливо живут в Аделаиде и даже не подозревают, что у них когда-то была дочь.       Что ж, да, именно на это Драко и рассчитывал: несколько лёгких и беззаботных воспоминаний о трагедии военного времени.       Он не стал подбирать слова сочувствия, потому что всё равно не собирался озвучивать их вслух. Она бы вряд ли поверила в его искренность.       — Теперь понятна твоя осторожность при использовании Обливиэйта, — медленно произнёс Драко.       — Кхм, да. Я получила жестокий урок. Мысли… воспоминания… не так уж легко поддаются изменениям. А я систематически ликвидировала накопленное за восемнадцать лет. Эффект получился ошеломительным.       — Зато сохранило жизнь твоим родителям, — сказал Драко.       — Так и есть. Но какой ценой, — кивнула Грейнджер и допила своё вино. — В любом случае, ночь слишком прекрасна, чтобы нарушать её душещипательными откровениями. Давай поговорим о чём-нибудь ещё.       Драко выпил свой коньяк, потому что не мог оставить её пустой бокал в одиночестве. В этом вопросе он был достаточно чуток.       — Судя по всему, у тебя есть тема для обсуждения, — отметил он, глядя на Грейнджер.       — Нарушенные обещания, — тут же сказала ведьма. В её голосе отчётливо слышались обвиняющие нотки.       — Я нарушил обещание? — почувствовав себя немного оскорблённым, Драко нахмурил брови.       — Да.       — Неужели? Просвети меня.       Как раз в тот момент, когда Грейнджер собиралась вновь взять слово, с хлопком явился Тупи, чтобы предложить Совиньон Блан для следующего блюда из рыбы. Драко и Грейнджер согласились. Разлив по бокалам вино, Тупи исчез.       — Отчёт археологов о кельтских руинах, — сказала Грейнджер. — О том поселении, что обнаружено под подземельями. Ты так и не прислал мне документ.       — Ты права, — театральным жестом откинулся на спинку стула Драко. — Не прислал. Поймала en flagrant délit.       — Je sais, — сказала Грейнджер с серьёзным видом. — Ужасное злоупотребление доверием.       — Простишь ли ты меня когда-нибудь?       — Нет. Мне очень хочется затаить на тебя страшную обиду. Может, дойдёт и до крупномасштабной междоусобицы.       — Ты так говоришь, как будто дома Грейнджер и Малфой уже не враждуют, — заметил Драко.       — Точно, — снова согласилась она.       Пока Грейнджер размышляла над этой новой сложностью, Драко позвал Генриетту и отправил её за отчётом археологов. Та вернулась с толстым рулоном пергамента в руках и явным недоумением на лице.       Затем она предложила принести другие материалы для чтения, более подходящие летнему вечеру, например, что-нибудь из французской poésie?       — Нет, спасибо, Генриетта, на этом всё, — отмахнулся Драко. — У мадемуазель специфические литературные вкусы, она предпочитает читать о мёртвых монахах.       Покачав головой, Генриетта исчезла.       — Когда ты так говоришь, создаётся впечатление, будто я слегка с приветом, — сказала Грейнджер с улыбкой и взяла свиток.       — Зато с тобой не заскучаешь, — пожал плечами Драко.       — Я приму твоё двусмысленное оправдание за комплимент, — фыркнула Грейнджер, разворачивая отчëт.       — Я просто не хочу, чтобы ты зазнавалась, понимаешь?       — Да куда уж мне. Ты чрезвычайно бдителен в этом вопросе.       Грейнджер с головой погрузилась в изучение свитка, оставив ризотто остывать на тарелке. Время от времени она вспоминала о присутствии Драко, что сопровождалось звонкими восклицаниями, за которыми тут же следовало зачитывание вслух одного-двух увлекательных абзацев.       Генриетта появилась на террасе с новым блюдом, и, оценив обстановку, одарила Грейнджер укоризненным взглядом.       — Mademoiselle! J'ose vous rappeler que vous êtes à table.       Грейнджер подскочила на стуле, пробормотала извинения и спрятала свиток. Она выглядела крайне смущённой, пока Генриетта убирала ризотто (теперь превратившееся в застывший комок) и выставляла на стол рыбу.       — Turbot poêlé, artichauts poivrade et citron confit, — энергичным жестом Генриетта поставила тарелку с рыбой и артишоками перед Грейнджер, как бы намекая, что если она всë не съест, еë ждëт серьëзный разговор.       Воспитательный эффект нивелировался тем фактом, что нос Генриетты едва возвышался над поверхностью стола. Впрочем, Грейнджер, широко распахнув глаза от столь неожиданного натиска, заявила, что тюрбо смотрится очень аппетитно, и запихала несколько кусков в рот под пристальным взглядом эльфийки.       Удовлетворённая достигнутым результатом, Генриетта исчезла.       Сделав глоток вина, Грейнджер с трудом проглотила рыбу.       — Ты выглядишь по-настоящему напуганной, — едва сдерживая смех, выдавил Драко.       — Она внушает страх! — бросив мимолётный взгляд через плечо, Грейнджер снова посмотрела на аврора. — И я прошу прощения. Это ужасно грубо с моей стороны. Я настолько увлеклась отчётом, что… даже не заметила, как это произошло.       — Отправиться бы сейчас на поиски боггарта, — размышлял вслух Драко, перед тем как положить в рот очередной кусочек. — Возможно, он найдётся в одной из комнат для гостей.       — На боггарта? — удивлённо моргнула Грейнджер. — Зачем?       — У меня такое чувство, что твой примет облик восьмидесятилетней французской эльфийки, и я хотел бы подтвердить свою теорию.       — Ты наверное думаешь, что ужасно смешной, — прикусив губу, чтобы не улыбнуться, сказала Грейнджер.       — Так и есть, — хмыкнул Драко.       — И какую форму примет твой, если мы отправимся на охоту?       — Хороший вопрос, — Драко сцепил пальцы и откинулся на спинку стула. — Я не сталкивался с ними со времён войны. Мне нравится думать, что он больше не будет Волдемортом, набрасывающимся на меня, словно оживший труп.       — Ну а кто тебя напугал недавно?       — Хочешь, чтобы я был честен с тобой?       — Да, но это вряд ли возможно, — фыркнула Грейнджер.       — Сегодня на пороге твоего дома был момент, когда ты выглядела так, будто собиралась превратить меня в насекомое и растоптать.       Судя по выражению лица Грейнджер, она приняла к сведению эту новую идею.       — Какое насекомое?       — Понятия не имею. Скорее всего, отвратительный маленький таракан.       — Почти неубиваемый, — отмахнулась Грейнджер, покачав головой. — Неудачный вариант. Я бы выбрала что-нибудь менее живучее. Но знай: если бы я действительно собиралась тебя убить, то не стала бы использовать Трансфигурацию.       — О, отлично. А то вышло бы не спортивно. Как бы ты тогда это сделала?       — Наверное, связала бы тебя и предоставила Живоглоту карт-бланш. При таком раскладе я стала бы лишь соучастником убийства.       — Первая часть твоего предложения была многообещающей, но потом ты пригласила в игру кота.       Грейнджер проигнорировала эту кокетливую увертюру, поскольку предалась воспоминаниям о чём-то другом.       — Однажды он чуть не задушил Рона… Улёгся ему на лицо, пока тот спал. Боюсь, Глотик сделал это нарочно.       — Что ж, тогда всё ясно: мой новый боггарт — твой кот.       Ведьма не стала открыто потешаться над ним, спрятав улыбку за бокалом вина.       Генриетта вернулась, чтобы проинспектировать успехи Грейнджер. Та ответила, что всё было очень вкусно, особенно артишоки, по крайней мере раньше она не ела ничего подобного.       — Parfait. Знаете, артишоки весьма полезны для здоровья, — просияла Генриетта.       — Правда?       — Oui, oui, в них так много питательных веществ и витаминов! Кроме того, их считают афродизиаками.       Передав эту жизненно важную информацию, Генриетта исчезла.       Грейнджер с тревогой посмотрела на свою пустую тарелку. Драко с трудом сдерживал смех.       — По крайней мере, я буду знать, на кого пенять, если ты начнёшь распускать руки, — ухмыльнулся он.       — И я тоже, — переведя взгляд на его пустую тарелку, пробормотала Грейнджер.       Тупи и Генриетта убрали грязную посуду и объявили десерт.       — Millefeuille à la vanille de Bourbon, — выдохнула Генриетта и эффектным жестом подала последнее блюдо.       В качестве сопровождения Тупи предложил сладкое вино сорта Сотерн, от которого оба, конечно же, не стали отказываться.       Грейнджер вонзила вилку в нежный мильфей.       — Генриетта, Тупи, я должна поблагодарить вас. Этот ужин был намного лучше того, какой я собиралась съесть сегодня вечером.       Генриетта присела в реверансе, а Тупи поклонился.       — Уверен, что мисс Мейбл готовит бесподобный рыбный пирог, — хмыкнул Драко.       — Pardon? Кто такая мисс Мейбл? — спросила Генриетта. — Это ваша домашняя эльфийка, мадемуазель?       — Нет, — ответила Грейнджер. — Она… эм-м… она печёт рыбные пироги, а люди покупают их в магазинах. На самом деле я не уверена, что это реальный человек. Наверное, это просто маркетинг…       — Замороженные рыбные пироги, — громким шëпотом сообщил Драко Генриетте. — Замороженные пироги, которые мадемуазель хранит в холоде, а затем кладёт в печь, когда у неё появляется полминуты, чтобы подумать о том, чем себя накормить.       Генриетта ахнула от такого откровения. Тупи испуганно поднëс руки ко рту.       — А если её затея терпит крах, у мадемуазель в запасе есть пара банок тунца и пачка сушёной чечевицы. Вот и всё содержимое её кухонных шкафов, — максимально серьёзно произнёс Драко. — Я сталкивался со множеством опасных вещей в своей жизни, Генриетта, но кладовая мадемуазель — это совершенно новый уровень.       — Non! — в ужасе воскликнула Генриетта, схватившись за сердце.       — Ох, oui. Я видел их своими глазами.       — Месье слегка преувеличивает, — выдохнула Грейнджер, сжав в руке вилку так сильно, что казалось, будто она собирается проткнуть ею Драко, если он не прекратит шокировать эльфов.       — Ты права, — вмешался Драко. — Там ещё была коробка крекеров, которой всего несколько лет. Покрылись небольшим количеством пыли, но, в целом, вполне съедобны.       Генриетта и Тупи посмотрели блестящими глазами на Грейнджер, готовые вот-вот разрыдаться.       — На этой неделе я ещё не ходила в магазин, — объяснила она, пытаясь успокоить эльфов. — Вот почему в моих шкафах так пусто. Я просто замоталась с делами.       — О, конечно, — саркастически ухмыльнулся Драко. — Потому что обычно они заполнены до отказа, да?       Он ожидал от Грейнджер удара под столом, и тот незамедлительно последовал. Ловко схватив рукой лодыжку девушки, он укоризненно цокнул языком.       Грейнджер попыталась восстановить контроль над ногой, но Драко не ослабил хватки, таким образом дав понять ведьме, что она лишилась всех своих привилегий.       Генриетта даже не заметила эту перепалку, всерьёз задумавшись над вопросом, почему никто не помогает мадемуазель и её пустым шкафам? Тупи, казалось, был на грани гипервентиляции.       — У меня есть Скромное Предложение, — объявил Малфой.       Нога Грейнджер дёрнулась. Рука Драко не дрогнула. Никакого подтекста, всего лишь контроль. Её лодыжка была голой и мягкой под его ладонью, и ему было интересно очертить пальцами изящную форму её косточек, но он не стал этого делать. Он просто держал ведьму за ногу. Потому что это была Грейнджер. И у него не было ни малейшего желания ласкать её лодыжку.       А если бы у него и появилось такое желание, чего, конечно же, не произошло, то виноваты бы во всём были артишоки.       Грейнджер не решалась вслух потребовать вернуть свою ногу в присутствии Генриетты, потому что это сразу бы привело к неудобному вопросу: почему она пыталась пнуть месье за обеденным столом? Подобное поведение считалось куда более суровым нарушением этикета, чем чтение во время еды.       — Что за предложение? — как кошка, которую схватили за загривок, прошипела Грейнджер.       — Домашним эльфам до смерти скучно без моей матери и её мероприятий. Почему бы не разрешить им заглядывать раз или два в неделю для пополнения твоих запасов? По крайней мере, пока она не вернётся.       — Абсолютно не…       Драко сжал лодыжку Грейнджер прежде, чем она успела разрушить чаяния эльфов отказом.       В ту же секунду, окрылённые новой перспективой, Генриетта и Тупи взглянули на Грейнджер. Мыслями они уже явно были с пустой кладовой, жаждущей их внимания. Генриетта прижала руки к груди, а Тупи сложил ладони в знак мольбы. Влажные глаза эльфов радостно блестели в предвкушении.       Ведьма оборвала свою гневную речь.       — Думаю, мадемуазель хотела сказать, что абсолютно необходимо, — обратился Драко к эльфам.       Мадемуазель бросила на него взгляд, который красноречивее любых слов сообщал о её готовности нанести очередной удар, если бы только она не боялась потерять контроль и над второй ногой.       — Возможно, мы с месье могли бы обсудить детали наедине? — обратилась она к эльфам, удачно изобразив правдоподобную улыбку.       — Так значит «да», мисс? — с придыханием поинтересовался Тупи.       — Конечно же это «да», — уверенно ответила Генриетта с сияющими глазами. — Мадемуазель ни за что бы не стала так грубить, отклоняя предложение месье. Она слишком bien élevée.       Улыбка застыла на лице Грейнджер.       Поклонившись и присев в реверансе с полдюжины раз, эльфы удалились на кухню, чтобы поделиться хорошими новостями с остальными.       — Ты и святого выведешь из терпения, — процедила девушка сквозь стиснутые зубы. — Отдай сейчас же мою ногу, пока я не превратила тебя в того самого таракана.       Драко вернул ногу, потратив на выполнение указа чуть больше времени, чем требовалось. Перед тем как разжать хватку, он всё-таки коснулся кончиками пальцев еë лодыжки.       Судя по румянцу на скулах, она уловила заминку. Скорее всего, причиной тому было вино. Возможно, за этим стояло нечто иное.       — Я прежде разговаривал только с одной святой, и должен отметить, что очень ей понравился, — напомнил Драко, проведя рукой по волосам.       Румянец не сходил с еë лица, хотя теперь Грейнджер была рассержена.       — Она провела всего пять минут в твоей драгоценной компании, а этого времени определённо не достаточно, чтобы заметить, какой ты бесконечно раздражающий. Навязывать мне домовых эльфов! Вот уж кому-кому!.. О чём ты думал, если вообще думал, выдвигая такую идею?       — Я просто увидел проблему, которую мог решить, — пожал плечами Драко. — Этой жизненной позиции я научился у одной толковой ведьмы.       Грейнджер потрясённо уставилась на Драко. Двойной удар, нанесённый её собственными словами и искренним комплиментом, совершенно выбил девушку из колеи. Она села поудобнее и изо всех сил постаралась сохранить раздражённое выражение лица.       — Ты!.. Ты просто…       — Неописуемый, я знаю, — беспечно протянул Драко.       — За тобой всегда должно оставаться последнее слово?       — Только в тех редких случаях, когда ты позволяешь этому случиться.       Глаза Грейнджер искрились от переполнявших еë эмоций, балансирующих на грани между остатками раздражения и рвущимся наружу весельем. От неё невозможно было оторвать взгляд.       — Когда твоя мать возвращается в Англию?       — Не раньше, чем через две недели, — беззаботно махнул рукой Драко. — После этого ты снова будешь свободна от эльфов. Зато сможешь вернуть им joie de vivre.       Грейнджер посмотрела в сторону кухни.       — Очень хорошо. Но только потому, что не хочу, чтобы Генриетта посчитала меня mal élevée за отказ от твоего предложения. Думаю, она восприняла бы его как личное оскорбление.       — Если бы Генриетту не устраивало твоë воспитание, она бы сразу же отшила тебя. Чересчур самоуверенная эльфийка. А теперь ешь свой мильфей, не то снова дашь ей повод себя обругать.       Грейнджер переключила внимание на тарелку перед собой. Драко пригубил сладкого вина.       — Для чего были нужны взбитые сливки? — поинтересовалась Грейнджер.       — Это личное дело, и лучше бы тебе про него забыть.       — Хм, — задумчиво произнесла Грейнджер, глядя на Малфоя поверх своего бокала.       Когда они покончили с десертом, возле стола с хлопком появилась Генриетта и любезно напомнила месье, что он должен был провести мадемуазель по розарию. Она приняла воинственную позу, уперев маленькие ручки в костлявые бёдра, и угрожающе воззрилась на Малфоя. Тогда он наконец встал и предложил руку Грейнджер.       Поначалу прикосновение ведьмы было лёгким, но после пары шагов её хватка усилилась.       — Чёрт. Это земля слегка качается или я так набралась?       — Мы по уши в вине, — усмехнулся Драко.       — Внимание Тупи было… неумолимым.       Чудо, что они оба ещё не сболтнули лишнего. Впрочем, ночь только начиналась. Тропинка к садам так и манила, а возможности для глупостей маячили впереди, как и свечи, расставленные вдоль неё.       Они прошли через двойной ряд усыпанной цветами сирени. Справа от них располагалась оранжерея, тёплое сияние которой смешивалось с буйством розовато-лиловых соцветий. Их лепестки, словно бабочки, слабо трепетали от лёгкого ветерка, а свет мерцающими бликами падал на тропинку.       В сгустившемся полумраке Грейнджер подняла руку так, что её силуэт был виден на фоне света из оранжереи.       Она не дрожала.       Это была её левая рука. На внутренней стороне предплечья, не скрытого сегодня под слоями одежды, располагалось то самое пятно.       Собираясь продолжить путь, Грейнджер повернулась, но Драко помешал ей, совершив первую за вечер глупость. Позже он будет винить во всём вино.       Он взял девушку за запястье, нежно, но она всё равно вздрогнула, и притянул его к себе.       — Что ты?!. — потрясённо начала она.       — Я и не осознавал, что это по-прежнему с тобой, — тихо сказал Драко.       Он повернул её запястье так, чтобы пятно чар Гламура отразило мерцающий свет.       — Ну да, всё на месте.       В её голосе сквозила неуверенность. Она смотрела на него широко раскрытыми глазами, как дикий зверёк, готовый вырваться на свободу и убежать. От неё пахло сладостью Сотерна.              Драко с трудом дались два тяжёлых слова, засевшие внутри со времён Прованса:              — Мне жаль.              — Это была твоя сумасшедшая тëтка, а не ты.              — Я ничего не сделал, чтобы остановить еë.              Грейнджер никак не отреагировала на его слова.              — Полагаю, если бы существовал способ исцелить руку, ты бы его нашла, — пробормотал Драко.       — Конечно. Я перепробовала множество средств, но…              — Некоторые вещи не заживают.              — Нет. Не заживают, — согласилась Грейнджер. Повисла пауза. Затем она смахнула чары, открыв слово. — Уродливая штука.              Старая рана отчётливо выделялась на коже; такая же воспалённая, как и в тот день, когда её вырезали. У Драко пересохло во рту. На мгновение ему показалось, будто девушке снова семнадцать и она, словно мёртвая, лежит на полу гостиной, всего в нескольких метрах от того места, где они стояли сейчас. А затем она вновь стала той самой Грейнджер, которая обладает выдающимся интеллектом, меняет мир, но по-прежнему живёт с клеймом на теле.              Слегка сжав её запястье, он постарался передать мучившие его стыд и глубокое сожаление.              — Тебе всё ещё больно? — спросил Драко, потому что буквы выглядели чересчур болезненными.              — Иногда. Но я уже привыкла. Или просто не обращаю внимания.              Никогда раньше ему не приходило в голову признаваться в стыде за свою руку. Совестно было вдвойне, ведь он получил метку добровольно.              И всё же он поймал себя на том, что расстёгивает манжету и закатывает рукав.               На его предплечье виднелась искажённая, наполовину выцветшая Чёрная Метка: гротескная смесь почерневшей кожи и выпуклой рубцовой ткани, образовавшаяся после неудачных попыток избавиться от неё.              — Ох, — выдохнула ведьма.              — Мой уродливее. Во всех отношениях, Грейнджер. Я хотел получить его.              Её вздох свидетельствовал скорее о шоке, чем об ужасе. Она рассматривала искорёженную плоть опытным взглядом целителя, который видел вещи и похуже.              — Но ты ведь больше не хочешь носить этот знак, — после долгого молчания наконец сказала Грейнджер.       — Нет.              — Вот что важно.              — Это не отменяет прошлого, — заметил Драко. Осквернённая рука, которую он держал между ними, красноречиво о том свидетельствовала.       — Нет. Но все твои действия с той поры характеризуют тебя с иной стороны.       — Ты так считаешь?       — Тебе было шестнадцать лет. Ты… мы все оказались детьми-солдатами, брошенными на войну, и пытались делать то, чему нас учили. Мы старались защитить наших близких.       — Тебе обязательно быть столь ужасно великодушной?              — Прошло пятнадцать лет, — опустив руку, устало сказала Грейнджер. — Поверь, я долго размышляла над этим вопросом. И простила всех, кто этого заслуживает.       — Твоё прощение мешает мне погрязнуть в самоуничижении.              — Упиваться жалостью к себе — контрпродуктивно.       Настала очередь Грейнджер взять его за запястье. Она поднесла его к треугольнику света среди теней и наклонилась, чтобы внимательнее рассмотреть Метку. Драко хотел отстраниться, но мужество ведьмы, позволившей взглянуть на свою руку, не давало ему права на малодушие.       Её палец скользнул по покрытой шрамами, будто оплавленной коже, к которой раньше никто не прикасался, кроме него самого.              — Ты пытался проклясть её? — удручённо поинтересовалась она.       — Да, — признал Драко. Помимо всего прочего. — Много лет назад.       Под пристальным взглядом девушки он дёрнул рукой, повинуясь инстинктивному желанию скрыть безобразную и уродливую метку, с которой его связывали ужасные воспоминания и чувство стыда.              — Не думаю, что с этим можно что-то сделать, — вздохнула Грейнджер. — С точки зрения Исцеления, я имею в виду. — Эта мысль, казалось, опечалила её.       — Мой шрам — это напоминание о череде отвратительных решений. Он со мной вполне заслуженно. Твой… твой — ужасная трагедия.       — Так и есть, — прошептала она, после чего добавила: — впрочем, как ни крути, они оба результат одной трагедии.       Услышав новую порцию всеобъемлющего прощения своих грехов, Драко захотелось провалиться сквозь землю.       Они стояли в тишине, узнав нечто новое друг о друге. Такого рода откровенность создавала особую форму близости. Драко прежде не был знаком с этим нежным и волнительным чувством.              Несмотря на затянувшееся молчание, атмосфера изменилась. Тишину можно было пощупать руками. Она закружилась вокруг них, густая и плотная, а затем сдавила грудь и барабанные перепонки.              — Чувствую, пришло время для содержательного заключения или мудрых слов, — наконец произнёс Драко, пытаясь разрядить обстановку.       — Да, пожалуйста, — попросила Грейнджер, вздохнув с явным облегчением.       — Я имел в виду в твоëм исполнении.       Она сцепила руки перед собой и подняла взгляд к звёздам, будто пыталась отыскать лаконичный ответ среди них.              — Однажды вернувшийся к жизни труп человека, который оставил нам эти шрамы, совершенно точно мёртв.       — А мы живы.       — Думаю, этого более чем достаточно.       Драко опустил рукав и застегнул запонку. Грейнджер снова скрыла шрам под чарами Гламура, вернув ему размытый, ничем не примечательный вид.       — Ночь слишком прекрасна, чтобы нарушать её душещипательными откровениями, — чопорно заметил он.       — Я не звучу настолько занудно, — фыркнула Грейнджер.       — Именно так и звучишь. А теперь, может отправимся смотреть розы? Приготовь свои женские экстазы.       По дорожке, которая казалась изогнутой в пламени свечей, они брели до тех пор, пока не достигли розария. У их ног то тут, то там выглядывали полночные фиалки, привлечённые взошедшим полумесяцем.       Их движения были медленными, пьяными и восхитительно бесцельными. Сложилась идеальная ситуация: Драко слишком мало знал о розах, чтобы провести надлежащую экскурсию, а Грейнджер довольствовалась тем, что не имела чёткого плана действий и переходила от одного растения к другому, касаясь распустившихся бутонов. Когда она встречала знакомые виды цветов, с её губ слетали красивые названия: Анабэль, Уайлдфайер, Аполлин, Герцогиня, Айвори Кисс, Клэр, Кримсон Романс.       Среди кустов мерцали волшебные огоньки, лепестки роз медленно осыпались на дорожку. Неподалëку пел соловей и музыкально журчали фонтаны. Грейнджер, пребывая в мечтательной задумчивости, сравнила сады поместья с заколдованной лесной поляной.       Драко и хотел бы посмеяться над её сентиментальностью, но чувствовал, что и сам погрузился в чересчур благодушное настроение. В таком состоянии он вполне мог открыть рот и сказать ведьме, что да, розы и вправду прелестны, но именно она — самое прекрасное создание в саду. Всë ради того, чтобы увидеть, как она краснеет.       Он, конечно, ничего подобного не произнёс, так что его выдержке стоило бы позавидовать.       Тонкие и едва уловимые ароматы дразнили их обоняние. Грейнджер пыталась называть запахи, протягивая розы к носу Драко, чтобы приобщить его к своему занятию. Он оказался рядом с ней; намного ближе, чем это было необходимо, и они вместе строили пустые догадки о дамасских розах: яблоко, ваниль, гвоздика, мирра, мëд.              Его пропитанное вином подсознание зафиксировало несколько чувственных впечатлений. Восхитительная близость. Достаточная, чтобы ощутить тепло, исходящее от тела девушки. Прикосновение лепестков к его губам, когда она поднесла розу слишком близко. Отблески лунного света на её коже. Выбившиеся завитки волос у неё на затылке. Уголки рта. Прикушенная губа. Упавшая на щёку ресница.              Они перешли к следующей розе. Грейнджер уверенно заявила, что чувствует запах абрикосов. Драко подошëл к ведьме сзади и склонился над еë плечом. Для него цветок пах мандаринами. Она снова принюхалась и возразила, что вне всякого сомнения пахнет абрикосами. Наклонившись к ней чуть ближе, Драко повторил, что это точно мандарин, а ей пора перестать валять дурака. Грейнджер выдвинула предположение, что они, возможно, обнаружили новый вид розы: Амортенция, — это бы объяснило возникшее между ними разногласие. Драко пообещал непременно зарегистрировать сие открытие.       Далее по курсу оказалась удивительно красивая белая роза. Ведьма обхватила тяжëлую головку цветка и потянула еë к себе. Драко снова подошëл к девушке сзади, и одновременно с ней вдохнул пьянящий аромат. Её щека коснулась его подбородка.       Он одëрнул себя как раз в тот момент, когда собрался положить руку ей на талию.       Прямой путь к безумию.       Складки на еë юбке задевали переднюю часть его брюк. Еë волосы щекотали ему лицо.       Грейнджер бросила ему вызов, заявив, что роза источает запах кокоса. Драко, само собой, не мог с ней согласиться и объявил, что та пахнет киви.       — Киви?! — негодуя, уточнила она.       — Киви, — повторил Драко.       Она пригрозила отправить его к отоларингологу, если он не прекратит нести эту бредятину. Драко парировал, что единственная бредятина здесь — само слово «отоларинголог».       Его снова охватил сладостный паралич: нежелание двигаться, лëгкость в жилах, невесомость конечностей и тяжесть век. Зато появилась потребность положить подбородок на то место, где еë шея соединялась с плечом, и просто стоять так. Он хотел прошептать что-нибудь ей на ухо и почувствовать, как она дрожит от его слов. Просто остаться здесь, споря с ней о киви, на целое столетие, а лучше на два. И оказаться на седьмом небе…       Во всëм было виновато вино, конечно. И артишоки.       Они отправились к следующим розам: маленьким диким растениям, которые росли гроздьями и пахли ветивером. Грейнджер спросила, можно ли ей выбрать одну. Драко сорвал для неё цветок; желание дамы — закон для джентльмена. Он обнял её сзади, протянув розу так, что кончики их пальцев соприкоснулись. Пожалуй, самая интимная близость, которую они могли себе сегодня позволить.       Она повернула голову, чтобы поблагодарить за розу, и их глаза встретились: её — тёмные и любопытные, его — светлые и проницательные. Встреча больше походила на столкновение вселенных. Те самые противопоставления Света и Тьмы, магглорождённых и чистокровных, Ордена Феникса и Пожирателей Смерти, одна чудовищная несовместимость следом за другой. Разногласия, сделавшие их теми, кем они были.       И в тот краткий миг столкновения, будучи навеселе, потеряв привычную бдительность, их души соприкоснулись.       Она воткнула розу в волосы и отвернулась.       Они дошли до конца розария, где живая изгородь росла гуще всего, где можно было говорить глупости свободнее всего и где чудовищная несовместимость уже не имела никакого смысла. Здесь, среди зелёных ветвей и шелеста ветра, они были просто мужчиной и женщиной, прогуливающимися по саду и по-идиотски спорящими о розах.       Пара устроилась на каменной скамье возле фонтана, украшенного пухлыми купидонами; Грейнджер подогнула под себя ноги. Цветок в её волосах слегка сбился набок. Драко потянул руку, чтобы поправить украшение, рассчитывая продемонстрировать элегантность своих движений, но вместо этого обнаружил, что его охватило чувство изысканной нервозности, подобного которому он не испытывал с подросткового возраста. Грейнджер выдохнула слова благодарности. Её щёки порозовели.       Они говорили о банальных и не очень вещах: о розах, кухонных шкафах, шрамах, войне, артишоках и рыбном пироге. Они смотрели на догорающие звëзды, пока ночные птицы щебетали свои неземные каденции, а розы в прекрасной меланхолии сбрасывали свои лепестки. Прошёл час, потом два, потом три — хотя казалось, будто они только-только опустились на влажную скамью рядом друг с другом, готовые весь вечер провести среди роз.       Драко ещё долго будет бережно хранить воспоминания об этой ночи, такой же сладкой, как поцелуй лунного света. Сияние её глаз, вкус вина, мерцание звёзд в фонтане и медленное обольщение роз.       Il faut se laisser ensorceler.