Драко Малфой и мучительное испытание любовью

      Грейнджер, как и всегда, выразилась предельно ясно, но всё же Драко с трудом мог осознать услышанное.       К тому же она не закончила.       — Для начала — от ликантропии, именно с ней результаты были наиболее многообещающими. Но, в конце концов, и от вампиризма тоже. И, возможно, на недавних жертвах мне удастся обратить вспять Поцелуй Дементора.       Драко запоздало сообразил, что его челюсть вот-вот упадёт на пол, и поспешно закрыл рот.       — Так что… не совсем Панацея, — с опаской взглянула на него девушка.       — Охуеть, Грейнджер.       — Да уж, — пробормотала она.       — Объясни.       Грейнджер выглядела слишком усталой, чтобы принять привычный профессорский вид. Она перевела дыхание, словно упорядочивая свои мысли.       — Эти болезни были bête noire целителей на протяжении многих веков. Неизлечимые. Зачастую приводящие к летальному исходу. За последние десятилетия маггловская медицина добилась невероятных успехов в таргетной терапии своих «неизлечимых» болезней. Они разработали так называемую иммунотерапию, которая позволяет использовать собственную иммунную систему пациента для борьбы с конкретными заболеваниями. В Оксфорде я выступала с докладом по этой теме, помнишь? Так вот, если сильно упростить, то я применила эту концепцию к магическим недугам. Моё лечение будет направлено против определённых магических заболеваний, имитируя действие антител.       Грейнджер взглянула на золотые нити, которые продолжали струиться из палочки Драко, проверяя, безопасно ли разглашать подробности и дальше.       — По сути, я помогу иммунной системе больного выработать собственный ответ на инфицированные клетки. Курс лечения будет длительным: инфузии каждые две недели на протяжении двух-трëх лет, но, в конце концов, организм пациента научится бороться с болезнью. И, надеюсь, полностью искоренит её. Однажды у пациентов с ликантропией наступит ремиссия. Необходимость в Волчьем противоядии исчезнет, как и сами трансформации.       Драко откинулся на спинку стула, с трудом удержавшись от того, чтобы не выпучить глаза. Грейнджер собиралась вылечить заболевание, которое истязало волшебное сообщество на протяжении многих веков. Она была великолепна. Невероятна. Настоящая легенда. Её место было в одном ряду с Мерлином, Керридвен и Цирцеей. У неё должна быть своя карточка от шоколадной лягушки.       — У тебя должна быть своя карточка от шоколадной лягушки, — озвучил Драко наименее нелепую из своих мыслей.       — У меня она уже есть, — заметила Грейнджер.       — Конечно. — Драко удивлённо уставился на неё. — Тогда из-за чего весь этот сыр-бор?       Грейнджер окинула его внимательным взглядом, словно решая, до какой степени ей нужно упростить подачу информации, чтобы он понял.       — Лечение нацелено на больные клетки и нарушает их функции, в связи с чем они истощаются или умирают. Но для того, чтобы доставить лекарство к клеткам и связать его с ними, необходима сыворотка. И Санитатем — идеальная основа для неё. Вдобавок, она поможет защитить пациентов от некоторых серьёзных побочных эффектов. Лечение особенно тяжело воздействует на эндокринную систему и может спровоцировать цитокиновый шторм. Но стандартный Санитатем не показал большой эффективности. Существует некий… прото-Санитатем, воссоздать который я пытаюсь уже на протяжении года. В нём те же составляющие, только более мощные в магическом эквиваленте в тысячу раз. Вместо святой воды — вода из Зелёного колодца, добытая на Имболк. Кровь Старшего Дракона, собранная на Остару, вместо обычной драконьей крови. Мощи Святой, взятые на Солнцестояние, вместо обычной человеческой кости…       Грейнджер опустила их по-прежнему соединённые руки на стол. Скорее всего, её собственная устала. Итак… теперь они держались за руки через стол. Это было прекрасно и, по большому счёту, ничего не значило.       Драко вновь сосредоточился на магически требовательном Обете и интеллектуально требовательных словах Грейнджер.       — Оригинальный текст с формулой прото-Санитатема давно утрачен, но упоминания о ней разбросаны по разным источникам. Больше всего фрагментов содержится в «Откровениях». Однако и они весьма туманны. Книгу написала герболог-тире-философ, зафиксировавшая версию, похоже, откуда-то из третьих рук, и не постеснявшаяся сосредоточиться исключительно на флоре и грибах, произрастающих в священных местах, а других описаний, которые помогли бы мне определить их местонахождение, практически нет. Отсюда и мои бесцельные метания по всей стране! Выходной на Мабон будет посвящён посещению дольменов, где обнаружены колонии Феолепиоты Золотистой и Шампиньона Лесного, поскольку именно это интриговало её больше всего, чёрт побери.       Грейнджер допила уже успевший остыть отвар.       — В конце туннеля всё же есть свет: остались лишь Мабон и Самайн. Как только я синтезирую первые дозы лекарства, смогу приступить к его производству. Вот тут-то бы мне и пригодился Ларсен со своей лабораторией. Он выпускает иммунотерапевтические препараты, прекрасно разбирается в биомеханизмах заболеваний и располагает возможностями для массового производства. Но он полностью пропал с радаров. Придëтся искать другого коллаборатора, имея, как ты понимаешь, огромную кучу свободного времени. Думаю, я могла бы попытаться провести синтез в меньших масштабах в собственной лаборатории. Возможно, этого количества будет достаточно для клинических испытаний…       Грейнджер замолчала, наблюдая за тем, как золотые нити Обета закручиваются между их руками.       — Ну думаю… думаю, это самое главное, — наконец заключила она, и её ладонь дрогнула на руке Драко.       — Хорошо, — согласился Малфой. Ещё мгновение он смотрел на Грейнджер в каком-то оцепенении, а затем пробормотал: — Секретум финитур.       Последняя лента золотого света вырвалась из его палочки, обвив их кисти, скользнула вверх по руке Драко и прошлась по его губам, прежде чем исчезла. Его язык отяжелел, а в конечностях появилось новое ощущение скованности. Оно исчезнет через несколько часов, но пока что служило физическим напоминанием о том, что отныне он связан обетом.       Он глубоко вздохнул и отложил палочку в сторону.       — Ты, наверное, здорово вымотался, — прошептала Грейнджер, окинув его пристальным взглядом. — Поддерживать это заклинание в течение долгого времени очень непросто.       — Да, Адская работëнка.       — Восполняющее зелье?       — Давай, — ответил Драко, отбросив браваду. Казалось разумным не испытывать магическое истощение, раз уж сегодня Грейнджер выступала в роли живой мишени.       Она левитировала ему флакончик из библиотеки зелий, размещëнной над раковиной. Малфой выпил горькую смесь одним глотком.       Когда первый шок от открытия истинной природы исследований Грейнджер схлынул, он мог сосредоточиться на более насущных проблемах.       И наконец-то он полностью понял, чем вызваны и восторг, и озабоченность Шеклболта, хотя в начале года ничто не предвещало резкий рост активности среди оборотней.       Внезапно в памяти Драко всплыл тот самый хриплый голос, который он уловил в разуме взломщика.       Он не слышал его уже пятнадцать лет.       — Вот дерьмо, — бросил Малфой, откинувшись на спинку стула и проведя рукой по волосам. — Я знаю, кто отдавал приказы. Это был грëбаный Фенрир.       Грейнджер побледнела.       — Грейбек?!       — Да.       — Нет! Нет… этого не может быть. Он уже лет десять как мёртв.       — Предположительно мёртв. Время от времени поступали сообщения, что его видели то в Аргентине, то в Боливии, то в Перу… Всë бездоказательно. Но голос в воспоминаниях… абсолютно точно принадлежал ему. Дерьмо. И вот ещё какая хуйня: по всей территории Великобритании участились случаи нападения оборотней. Отдел магического правопорядка приказал нам держать эту информацию в тайне, пока мы проводим расследование.       — Участились что?! — вскрикнула Грейнджер, подавшись вперёд на своëм стуле так резко, что их колени ударились друг о друга. — Как давно это всё началось?       — Когда было полнолуние? На той неделе? А ещë несколько месяцев назад в Озëрном крае произошла вспышка заражений среди младенцев, но мы поймали виновного. По крайней мере, мы так считали.       От волнения девушка прижала руки ко рту.       — Думаешь, Грейбек вернулся, каким-то образом узнал о моём проекте и теперь намеренно заражает людей в качестве… в качестве контрмеры? Мести? Предупреждения?       Драко поднялся со стула и начал расхаживать по кухне.       — Ему всегда доставляло нездоровое удовольствие распространять свою болезнь среди как можно большего числа невинных людей. Если этот старый волкохер подозревает, что ты работаешь над настоящим лекарством от ликантропии, и на самом деле вернулся на английскую землю, то у нас есть реальный повод для беспокойства.       За его последними словами скрывалось чертовски искреннее переживание о дальнейшем благополучии Грейнджер.       Она побледнела.       — Бруствер знает о нападениях?       — Это дело ведёт Поттер, но я думаю, что нет. Робардс — глава ОМП — хотел проверить, не резвился ли здесь одиночка, как тот «Кусальщик детей» в Озёрном крае. Брусти будет рвать и метать.       Грейнджер застонала, прижав пальцы ко лбу.       — Вот именно. Он и без того чересчур беспокоился о моей безопасности, даже когда лечение существовало только в формате гипотезы, а оборотни были неорганизованной, мнимой угрозой, и понятия не имели, над чем я работаю. Но теперь они знают, и Грейбек вернулся? Бруствер слетит с катушек. Он потребует абсурдных мер защиты… Он захочет запереть меня!       Её голос стал напряжённым и встревоженным, а взгляд, который она бросила на Драко, выдавал давние опасения девушки: что и он тоже захочет посадить еë под замок. Теперь Драко, наконец, понял, почему она не желала ему ничего рассказывать. Ведь благодаря этому новому знанию о сути её намерений он был готов на радикальные меры. Поддаться импульсивному порыву: спрятать её, и да, даже запереть. Отправить как можно дальше, за много миль отсюда, на другие континенты, и убедиться, что у Грейбека никогда не будет возможности причинить ей вред.       Обеспечение её безопасности всегда было его главным приоритетом, но сейчас исключительная важность защиты Грейнджер охватила его нутро подобно тому, как боль пронзает сердце, а страх поглощает душу. Отвратительно.       Трое мужчин, появившихся возле её лаборатории, являлись лишь предтечей грядущим событиям. Но даже и так обстановка была рискованной: что, если бы им удалось взломать защиту, пребывая в уверенности, что в полночь лаборатория будет пуста, а потом наткнуться там на Грейнджер? С тем ублюдком, раскидывающим убивающее заклятие направо и налево, и с ней, застрявшей в маленьком кабинете, из которого некуда деться? Её бы прикончили в мгновение ока.       Следовательно, да. Драко тоже хотел запереть её.       Вероятно, в его глазах отразилось это намерение, потому что Грейнджер выпрямилась, и тревога, охватившая её ранее, сменилась раздражением.       — Запереть меня — не вариант. Я должна закончить свою работу. Ты обещал минимальное вмешательство.       — Я помню, что обещал. Но твоя безопасность превыше всего. И я не знал, что злоумышленником окажется грёбаный Грейбек.       — Если его цель — противостоять моим разработкам посредством распространения инфекции, то мы тем более должны бороться с его действиями с помощью лечения. Мне нельзя останавливаться. Я отказываюсь ставить во главу угла свою безопасность в ущерб здоровью, возможно, нескольких тысяч невинных людей. Отказываюсь!       — Если ты умрёшь, им всё равно крышка.       Даже Грейнджер пришлось признать его правоту, что она и сделала, со вздохом уронив голову на ладони.       — Сколько времени потребуется для завершения разработки твоего лекарства? — спросил Драко.       — Если всё пойдёт в соответствии с моими прогностическими моделями, то к декабрю я смогу начать клинические испытания.       — Это ещё три долбанных полнолуния, — заметил Малфой.       — Значит... — Лицо Грейнджер стало мрачным. — У Грейбека будет три месяца на бесчинства. Понимаешь, почему я не имею права отложить дела в долгий ящик, почему не могу бросить всё и прятаться, пока его не поймают? Он способен причинить столько вреда…       — Понимаю, — кивнул Драко.       Теперь ему тоже хотелось вздохнуть и уронить голову на руки, потому что было бы гораздо удобнее просто укрыть Грейнджер в безопасном месте, пока Фенрир и его приспешники не будут арестованы. Но девушка была права: отсрочка проекта до поимки Грейбека могла потенциально вылиться в десятки полнолуний. А ведь это чудовище ускользало от закона вот уже пятнадцать лет.       — Нам придётся рассказать Поттеру, — добавил Драко. — И Тонкс.       — Согласна, — вздохнула Грейнджер, став ещё более серьёзной. — Я немного беспокоюсь за Тонкс. Её эта проблема касается напрямую.       — Из-за Люпина?       — Да. Оборотни подвержены непропорционально высокому риску преждевременной смертности, а в последнее время ему… ему нездоровилось. Но я не хочу давать ей ложных надежд на то, что смогу помочь её мужу. Клинические испытания, знаешь ли, не зря носят такое название. Неудачи — обычное дело. Мои исследования показывают, что проект имеет реальные шансы на успех, но это новая терапия — раньше никто не совмещал иммунотерапию с магическими методами и не использовал её для лечения магических болезней. С клинической точки зрения это совершенно неизведанная территория.       — Если кто-то и может это сделать, то только ты. Во всём мире вряд ли найдутся ведьмы или волшебники с таким сочетанием магических и маггловских знаний, как у тебя. Ты… ты… — Драко прервал свою исповедь и отвернулся, уставившись в тёмное окно. — Чёрт возьми. Не мог и подумать, что доживу до того времени, когда вылечат ликантропию.       Если бы он уже не питал к Грейнджер Кое-Каких чувств, то влюбился бы в неё всей душой в этот самый момент.       Но обратимся к более насущным вопросам.       — Когда люди Грейбека не вернутся сегодня ночью, он поймёт, что их поймали, — объяснил Драко. — Взлом лаборатории не должен был привести к аресту всего трио, если только она не исключительно хорошо защищена. А зачем ей требуется исключительно хорошая защита, если не для того, чтобы скрывать что-то столь же исключительное? Грейбек, вероятно, истолкует это как подтверждение собственных подозрений по поводу твоих исследований. Ситуация резко обострится. Твоё убийство станет его главной целью.       Грейнджер сжала губы в недовольную линию.       — Я так понимаю, оставаться здесь больше нельзя?       — Сегодня ночью можно. Не думаю, что они попытаются организовать новое нападение. Но после? Нет. Однажды кто-то уже обнюхивал внешние защитные барьеры дома. Скорее всего, они. Наверное решили, что лаборатория заслуживает большего внимания. Благодаря твоим облакам и прочим штукам, они ничего там не найдут. Так что, как ни посмотри, единственное, что представляет реальную ценность, — это ты. Этот вечер станет последним, проведённым тобой в одиночестве. И тебе придётся ограничить свои появления на публике.       — Но у меня так много дел! — возмутилась Грейнджер, прижимая пальцы к щекам в жесте отчаяния. — А как насчёт Мабона?       — Отправимся вместе.       — А преподавание? А дежурства в неотложке? И… всё остальное?       Драко старался вести себя сдержанно, как и обещал — не заявлять ей слишком уж категорично, что она больше никогда не останется одна.       — Пока мы не поймаем Грейбека и его сообщников, привыкай к тому, что тебя повсюду будет сопровождать аврор. Я согласен, что твоя работа должна продолжаться… — когда Драко произнёс эти слова, Грейнджер вздохнула с облегчением, — но Грейбек безжалостен. У него здесь целая сеть из старой стаи, и он доведёт их всех до исступления. Да он скорее умрёт, чем увидит, как ты вылечишь ликантропию. Он наверняка наложил в штаны, когда узнал, над чем работает великая Грейнджер… боги, хотел бы я посмотреть на его реакцию…       — Как он узнал — вот что меня больше всего интересует. Ты же не думаешь, будто Бруствер?..       Драко покачал головой.       — Нет. Иначе зачем бы ему так сразу настаивать на предоставлении аврорской защиты? К тому же ты связала его Обетом Секретности.       — Разве что один из студентов?.. Но они работают над отдельными фрагментами примерно двенадцати моих проектов. И не знают общей картины. Это нереально.       — Иногда происходят утечки информации. Мы постараемся выяснить, как и когда, но моя непосредственная задача — обеспечить твою безопасность и при этом гарантировать, что ты сможешь продолжать работу.       — Стоит ли мне беспокоиться о вампирах? — уточнила Грейнджер.       — Чёрт побери, — не сдержался Драко, проведя рукой по лицу. — Не знаю. Они никогда не были сторонниками экспансии, в отличие от оборотней. Их больше интересует добыча пропитания, чем обращение в себе подобных. Но я не имею ни малейшего понятия, как они отреагируют на новость о лекарстве. И ты упоминала… дементоров?!       Грейнджер прикусила губу.       — Да. Возможно. Если пострадавшего доставят достаточно быстро.       — Да ладно.       — Я серьёзно.       — Как, скажи на милость, «иммунотерапия» поспособствует возвращению души?       Она махнула рукой в пренебрежительном жесте.       — Никакого «высасывания души» вообще не существует. Типичная страшилка волшебников. Это просто смерть мозга. Через Поцелуй дементор передаёт жертве агрессивную некротизирующую бактерию. Она поражает не только мозг, но и всё тело. Чрезвычайно вирулентна.       — …Правда?       — Правда, — сказала Грейнджер. — Тебе стоит почитать Расмуссена и Вестергаарда.       — Датские некрологи? — добавила она, в ответ на пустой взгляд Драко. — Никогда не слышал? Видимо, ты не следишь за медицинскими журналами. За последнее десятилетие эти учёные добились впечатляющих успехов в изучении дементоров. Дементоры являются переносчиками магического заболевания, такого же, как ликантропия и вампиризм. Оно вызывает гниение в течение нескольких минут и необратимую потерю функций мозга в течение нескольких часов. Как бы то ни было, мы начали высокопроизводительный скрининг малых молекул в лаборатории и получили хорошие предварительные результаты. Заболевание потенциально излечимо, если пострадавшего быстро доставят в больницу.       Драко уставился на девушку.       Она поёрзала взад-вперёд на стуле.       — Но, повторюсь, это медицина в самом экспериментальном её проявлении. Мы находимся лишь в начале пути — в будущем нас ждёт немало открытий.       Грейнджер капитально сносила ему крышу.       — То, что ты делаешь… если ты добьёшься успеха… это… это будет настоящий tour de force. Совершенно революционно.       — М-м. По сравнению с изобретением Бармаглотов, я, пожалуй, соглашусь с использованием таких слов в адрес этого проекта.       — Точно. Ты закончила на сегодня с откровениями? Не уверен, что смогу выдержать ещё хотя бы одно.       — Неужели ты столь сильно шокирован? — спросила Грейнджер с намёком на улыбку.       — Я веду себя как законченный идиот с глазами навыкате и бормочу чепуху, не притворяйся, будто не заметила.       — Нет-нет, ничего сверх твоего обычного пустословия.       — И как ты можешь быть так жестока со мной в моём уязвимом состоянии?       — Я приготовлю нам ещё по порции опимума, — объявила она, уже открыто улыбаясь.       — Мерлин, — пробормотал Драко, откидываясь на стул. Он окинул спину Грейнджер ещë одним изумлëнным взглядом.       Эта ведьма действительно нечто особенное.       Драко, как правило, считал себя Лучше окружающих его людей. И вовсе не потому, что с ними было что-то не так… просто он был Лучше, понимаете? Умнее, быстрее, красивее, сообразительнее, богаче. Рядом с Грейнджер он всегда осознавал, что имеет дело с кем-то гораздо более интеллектуально развитым, нежели он сам. Но сейчас… сейчас он ощущал, что столкнулся с человеком, который превосходил его во многих отношениях. Точнее, был вне досягаемости для него самого.       Пока Малфой сидел на кухне, он чувствовал, как что-то незнакомое и странное зарождается в нём. Нечто сокрушительное. Ощущение настолько непривычное, что ему потребовалось мгновение, чтобы подобрать подходящее определение.       Смирение.       Драко не чувствовал себя таким смиренным с тех пор, как летом 1992 года были опубликованы результаты экзаменов первого курса, и он обнаружил, что магглорождённая стала лучшей — выше него в рейтинге, — по всем предметам в Хогвартсе.       Что ж, история повторялась. Вот только теперь эта ведьма выросла и стала кем-то Чертовски Важным.       А он был её аврором. Груз ответственности, навалившийся на него, давил как никогда раньше. Задание по охране этой ведьмы больше не воспринималось им как надоедливая рутина, уже нет… Ведь Грейнджер меняла мир.       Ответственность столь основательно расплющила его своим весом, что он с трудом поднял руку, чтобы принять кружку свежего опимума, которую протянула ему Грейнджер.       — Держи, — сказала она. — Лекарство от пустословия.       — Я бы хотел взять с собой несколько доз. Есть болтуны, которым он срочно требуется.       — Кто они?       Драко неопределённо повёл рукой.       — Друзья, семья, коллеги.       — Неужели тебя окружают одни идиоты?       — За исключением нынешней компании.       Грейнджер прикусила губу.       — Ты не должен этого делать, знаешь ли.       — Чего именно?       — Хвалить меня. Тебе следует быть неусыпно бдительным в отношении моего эго.       — Сегодня вечером ты это заслужила. Сразила меня наповал. Завтра я снова буду начеку.       Грейнджер выглядела довольной. Да и в целом её вид был куда лучше: лицо приобрело цвет, а руки не дрожали, когда она направилась в кладовую.       — Я с самого завтрака ничего не ела… Думаю, пора ввести в организм что-то ещё, помимо двух доз опимума. Ты голоден?       — Да, — только и произнёс Драко, рассудив, что квиддич и смертельные поединки служили превосходными стимуляторами аппетита.       Он с удовлетворением отметил, что в шкафах было полным-полно продуктов, хотя сказать наверняка, произошло ли это благодаря стараниям самой Грейнджер или в результате чрезмерного усердия эльфов, не мог.       — Как насчёт лукового салатика? — спросила она, роясь в шкафчиках.       — Только если он идёт вместе с пролапсом, как подавал нам Соплохвост.       — Это можно устроить.       Грейнджер выложила на стол сыр, крекеры и хумус, а также коричневый пакет со сморщенными колбасками в тесте — самое похожее на пролапс из того, что имелось у неё под рукой (и они оказались восхитительно вкусными).       Она воздержалась от воссоздания лукового салата Соплохвоста, и это было к лучшему, потому что Драко уже и так источал на всю комнату аромат подмышек, а он не любил конкуренции.       В завершение они насладились восхитительным маггловским изобретением под названием «Молтизерз».       Спокойных минут рядом с Грейнджер было мало, да и случались они крайне редко; покончив с едой, она поднялась, смахнула палочкой большую часть мусора и стала суетиться.       — Значит, ты остаёшься на ночь?       — Да. Вряд ли я буду спать, но… если и решу вздремнуть, то устроюсь на твоём диване.       — Ладно. Пожалуй, тогда я расчищу место.       Грейнджер перешла в переднюю комнату, где окружила себя вихрем книг и бумаг, складывающихся в аккуратные стопки.       Она, конечно же, не стала возражать против его предложения насчёт дивана, и уж тем более не собиралась делать встречное, ну, знаете… разделить постель с ней. Её кровать, между прочим, вполне вмещала двоих.       Не то чтобы Драко на такое согласился. Он ведь был профессионалом.       А это… всего лишь Идея. Ведь в случае чего, так он будет гораздо ближе к девушке.       Отбросив эти непродуктивные размышления, Драко начал снимать квиддичную экипировку, которая напоминала ему, что от него ужасно воняет потом.       — Могу я воспользоваться твоим душем?       — Э-э… да. Он наверху.       Грейнджер наблюдала за тем, как он борется с завязанными узлом кожаными тесёмками, удерживающими нагрудный щиток на месте.       — Игра была в самом разгаре?       — Конечно, а я — в нескольких дюймах от снитча.       — Прости.       Драко, сохраняя свой непринуждённый героический образ, пожал плечами.       — Ловить плохих парней более захватывающее занятие.       Он продолжал бороться с замусоленной шнуровкой под мышкой, которая оказывала дьявольское сопротивление. Конечно же, в тот единственный раз, когда у него были зрители, он сначала хорошенько намочил вещь, а затем просто позволил ей высохнуть, получив в результате этот отвратительный, задубевший узел. Ни разу в жизни у Драко, разумеется, не возникало проблем со снятием квиддичной формы; до тех пор, пока Грейнджер не оказалась поблизости, став свидетельницей его некомпетентности.       — Тебе помочь? — спросила она наконец.       — У меня всё под контролем.       Грейнджер с интересом следила за тем, как он продолжал бороться и очень активно Не Справляться.       Присев и сложив руки на коленях, она стала пристально наблюдать за его потугами.       — Отлично, — проворчал Драко мгновение спустя. Его беспечность как ветром сдуло. — Помоги мне. Только не режь её, это кожа виверны.       — Как скажешь, — хмыкнула Грейнджер. Её лицо оставалось серьёзным, но губы были сжаты так, что создавалось ощущение, будто она едва сдерживает смех.       В защиту Драко стоит отметить: ей тоже пришлось повозиться и, в конце концов, прибегнуть к помощи своей волшебной палочки, неоднократно применив Распутывающие чары.       Затем она помогла ему снять передние и задние щитки, подобно прекрасной деве, протягивающей руку помощи своему рыцарю после битвы (если бы только прекрасные девы были непревзойдёнными исследователями, а рыцари — бесполезными кретинами).       Грейнджер проводила его до ванной комнаты и вручила полотенца.       — Зеркало не разговаривает, — предупредила она, когда Драко взглянул на своё растрёпанное отражение.       — Хорошо, — фыркнул он. — В настоящий момент я обойдусь без его мнения.       Выйдя в коридор, Грейнджер неплотно притворила дверь и просунула руку в образовавшуюся щель.       — Дай мне свою одежду. Я брошу её в стирку.       Раздеваться догола, когда ладонь Грейнджер находится настолько близко, — интересное ощущение. Он с удовольствием вложил бы в неё кое-что ещё, но эти части тела были вонючими и немытыми, и к тому же, чёрт побери, девушка недавно пережила травмирующее событие. Что с ним вообще не так?       Рядом с раковиной он обнаружил банку, в которой, судя по их количеству, гнездились заколки Грейнджер. Он наложил отслеживающее заклинание на всю ёмкость.       Встав под душ, Драко положил свою палочку на расстояние вытянутой руки. Он был вполне готов выскочить из ванной и броситься на оборотней голышом, если хотя бы один из защитных оберегов коттеджа подаст сигнал тревоги.       В душе, разлитое по бутылочкам, располагалось всё то, чем так вкусно пахло от Грейнджер. Драко не сразу опознал мыло и шампунь среди множества таинственных женских средств, расставленных тут и там: масел, масок для волос, гелей для тела и чего-то ещё.       Пользоваться её мылом и шампунем было… приятно, интересно, заманчиво… даже эротично.       Затем наступило время Подавления, пока не стало слишком поздно и его член не решил проснуться. Он не собирался дрочить в душе Грейнджер. Ни в коем случае.       Вернее, этим он и занялся, но быстро, грязно, исключительно из-за адреналина, бурлящего в нём после боя. Вынужденная мера, чтобы вывести всю похоть из организма.       Осознание того, что она находится где-то по ту сторону двери, пока он ласкал себя, необъяснимо возбуждало. Он погрузился в это ощущение, оперевшись одной рукой о кафель, а другой работая над собой. И пар, и запахи Грейнджер быстро унесли Малфоя в любимую фантазию: ведьма и её губы, посасывающие… и нежные ладони, поглаживающие его вверх и вниз…       С резким выдохом он кончил, а ладонь, которой он опирался о стену, сжалась в кулак.       Он ошеломлённо опустил голову на предплечье и, тяжело дыша, наблюдал за тем, как улики стекают в канализацию.       Грёбаный ад.       Что ж, ладно. Дело сделано. Ну и хер с ним.       Всё было под контролем.       Он включил холодную воду, пытаясь остудить румянец на лице и груди.       Маггловская водопроводная система не подвела — вода стала ледяной. К тому времени, когда Драко восстановил дыхание, все его грязные мысли сменил озноб.       Вот так. Теперь с ним всё в порядке.       Грейнджер постучала в дверь, чуть не напугав его до смерти.       — Что? — раздражëнно огрызнулся он.       — Ты закончил? — (Уже «закончил», спасибо за вопрос.) — Торчишь там целую вечность.       — Я был неприлично грязным. (Тоже очень верно.)       — Ага. Я принесла твою одежду.       Драко вылез из душа и приоткрыл дверь ровно настолько, чтобы Грейнджер могла просунуть свежевыстиранные вещи. Как жаль, что она так расторопна: он бы с радостью вышел, завернувшись лишь в полотенце — просто чтобы покрасоваться.       — Быстрее, чем я ожидал, — признал он.       — Режим «экспресс-стирки» занимает в моей машинке всего пятнадцать минут. Для остального есть Высушивающие чары. Мне понравились твои трусы.       Он не помнил, какую именно пару сегодня надел, и с опаской вытащил бельё из стопки. На них были изображены маленькие дракончики.       — Боги, — протянул Драко.       — Да не переживай, — сказала Грейнджер. Она закрыла дверь, через которую послышался звук едва сдерживаемого смеха. — У меня есть одни с котятами.       — Покажи мне.       — Я лучше умру.       Драко усмехнулся, натягивая трусы. Затем настал черëд свободных чëрных брюк и футболки с длинными рукавами, — те самые, что он носил под формой для квиддича. Теперь они тоже пахли Грейнджер — какое бы мыло ни использовала её стиральная машина.       Он поправил волосы перед зеркалом, искренне радуясь, что оно не может говорить, а значит — не доложит Грейнджер о том, чему стало свидетелем.       Покинув ванную комнату, Драко понял, что не может встретиться с девушкой взглядом, поэтому притворился, будто смотрит в окно из-за Важных Соображений Аврорской Безопасности. Ей не нужно было знать о его фантазиях в её душе.       Он не пялился на её рот.       Блять, от этих фантазий бросало в жар.       Ощутимо.       На первом этаже перед Драко предстала его импровизированная кровать — то есть диван, трансфигурированный в подобие тахты. Рядом с ней стоял стакан с водой и лежала пачка печенья.       Грейнджер едва держалась на ногах — и не удивительно, ведь время уже близилось к двум часам ночи. Зевнув, она призвала подушки и одеяло и бросила их на кровать.       Ведьма даже сочла необходимым снабдить его материалами для чтения, чтобы скоротать время: копией последней статьи Расмуссена и Вестергаарда. Хватило одного взгляда на отвратительный десятисложный научный жаргон, и у Драко сразу остекленели глаза.       — У тебя нет чего-нибудь более стимулирующего? — спросил он, прежде чем Датчане успели усыпить его.       — Более стимулирующего? — повторила Грейнджер с обиженным видом, как будто она уже преподнесла ему самое стимулирующее произведение, написанное за всю историю человечества, а он — скотина неблагодарная.       — Ага. Порножурналы, например? — махнув рукой, спросил Драко. — Несколько последних выпусков «Фантастических сисек и где они обитают»?       Как будто ему требовались порножурналы, чтобы кончить. Необходимость в них, при наличии двадцати сценариев с участием Грейнджер (тщательно подавленных в чертогах его разума), просто напросто отсутствовала. Однако было забавно наблюдать за тем, как она задумчиво осматривает кипы книг, расставленные по комнате.       — Хм… Могу предложить свежий номер журнала «Сексуальное и репродуктивное здоровье», — достав из стопки искомый экземпляр, она пролистала его до нужной страницы. — О, а вот и картинка.       Драко посмотрел на неё и прочитал описание:       — Рисунок 11: Люминальная форма патологии стенок фаллопиевой трубы.       — Такая тебе подойдёт?       — Нет. От этой мой член и сам сворачивается в трубочку.       Грейнджер забрала журнал и перелистнула на другую страницу.       — Вот, попробуй-ка.       — Рисунок 23, — прочитал он. — Маточная труба — поперечное сечение просвета трубы. Обратите внимание на субэпителиальную строму эндометрия.       — Стимулирует?       — О, ты даже не представляешь насколько. Субэпителиальные эндометриальные стромы — мой особый фетиш.       — Правильно говорить: строма — уже во множественном числе.       Драко одарил еë долгим, терпеливым взглядом.       — Конечно.       — Отлично, с развлечениями разобрались. — Ведьма вложила ему в руки номер журнала. — Я пойду спать. У меня такое чувство, что завтрашний день будет долгим.       Грейнджер выключила маггловское освещение, оставив гореть лишь огонь в камине.       Остановившись у подножия лестницы, она повернулась к Драко.       — Спасибо тебе за всë, что ты сегодня сделал.       Драко небрежно махнул рукой. Было неловко получать невинную благодарность после того, как он только что вытворял невыразимо мерзкие вещи в её душе.       — Я просто выполняю свою работу.       — Да, — вздохнула Грейнджер. — Что ж, ты отлично справляешься, и я ценю это. Ты, вероятно, спас мне жизнь.       — Иди спать, — велел ей Драко.       Грейнджер казалась раздражённой таким бесцеремонным отказом, но затем, похоже, решила, что горбатого только могила исправит.       — Ну хорошо. Спокойной ночи.

~

      В какой-то момент Драко задремал. Его разбудил едва различимый звук, настолько тихий, что вполне мог привидеться ему во сне.       Крепко сжимая палочку с проклятием наготове, он повернул голову и увидел кота. В то же мгновение зверь заметил аврора на диване.       Драко ждал, что кот зашипит на него за то, что он посмел расположиться в доме Грейнджер в нерабочее время. Вместо этого зверюга потрусила к нему с высоко поднятым хвостом и, обладая безошибочным кошачьим чутьём находить тëплые места, запрыгнула на него и устроилась на груди.       Драко протянул ладонь, пытаясь погладить кота по голове, но огромная лапа упёрлась в костяшки пальцев и удержала руку. Когти были спрятаны, но посыл ясен как день: Драко — всего лишь источник тепла, поэтому не имел права на самонадеянность, полагая себя чем-то большим.       — Noli me tangere, а? — пробормотал Драко. — Понимаю. Я тоже не люблю, когда люди прикасаются к моим волосам. Кроме неë, но держу пари, ты в курсе.       Кот моргнул на него жёлтыми глазами.       — Она предупреждала меня, что ты Душитель, поэтому даже не пытайся, — пригрозил Драко.       Пристальный взгляд Живоглота без обиняков сообщил Драко, что если бы зверь хотел его смерти, то он был бы мëртв.       — Ладно, — вздохнул Драко.       Кот опустил голову и закрыл глаза. Вибриссы пощекотали подбородок Драко, а затем по комнате разнеслось глубокое урчание.       Пока он лежал там, в темноте, согреваемый теплом мурчащего кота, его сердце по-прежнему дрожало от отголосков страха, который он испытал, когда Грейнджер активировала аварийный маячок. Ему больше не нужен был боггарт, чтобы наглядно поведать о том, чего он больше всего боялся.       Драко ухватился за остатки своего самообладания, так эффектно разлетевшегося вдребезги в этот вечер. Он окллюдировал, а затем собрал воедино свою дисциплину, свой профессионализм и свою гордость и вновь возвёл Великую Стену Подавления.       В теории — полезное упражнение.       На практике же всё омрачалось глубоким личным страхом, что вся эта хрупкая конструкция рухнет, стоит Грейнджер только улыбнуться ему.