Я люблю тебя до самой ненависти

Прохладное утро конца мая застало врасплох. Купер, что не могла выспаться уже порядка недели из-за мучительной бессонницы, встречала его на балконе своей небольшой квартирки в старом панельном доме одной из многочисленных улиц Затулинки Новосибирска. Она была ещё маленькой, когда они с бабушкой переехали сюда, поближе к её лучшей подруге. Теперь уже двадцатидвухлетняя Костья сидела на этом большом обшарпанном и видавшем виды балконе, потирая воспалённые красные глаза. В её руках очередной бокал хорошего виски, на голове и в голове беспорядок. Мысли путаются, связываются в колтуны и давят, подобно нечёсанным волосам. Девушка похудела, на её лице явно отпечаталась скорбь, одиночество и прочие прелести нездорового образа жизни и зависимостей. Купер зажмуривает глаза, путает татуированные пальцы в волосах в попытке хоть волосы распутать, если не мысли. Подъездная дверь хлопает. Лениво, словно сытый и наглый домашний кот, Костья поднимается со старого кресла и выглядывает в окно. Впереди мелькает светлая макушка ненавистной, но любимой язвы. Бэлла Кузнецова. Её яд, её пагубный наркотик, её спутанное сознание, разочарование, боль. Её тяжкая ноша и напоминание о никчёмности и незначительности. Её принцесса. Её пьяный бред. Её малышка. Её любовь и… Её бывшая. Бесящая маленькая заносчивая дрянь. Снова бежит к местному киоску за сигаретами. Купер провожает её взглядом, делает несколько глотков алкоголя и жмурится от первых лучей яркого, почти уже летнего солнца. Ждёт её обратно, чтобы в очередной раз подколоть, задеть, съязвить. Этот способ забыть и забыться кажется максимально правильным, почему-то. Чувства всё ещё кипят внутри, даже спустя пару лет, и не остаётся ничего, кроме как душить их в себе. Наконец, младшая возвращается к подъезду, садится на лавку и с огромным наслаждением готовится закурить, как вдруг понимает, что зажигалка осталась дома. Роется по карманам, хмурится и тяжко вздыхает. — Кузнецова! Снова школу проебать собираешься? — Костья язвительно усмехается и демонстративно поджигает сигарету, затягиваясь с такой негой, что аж тошно. — А тебя ебёт?! — поднимая взгляд на одно из советских окон, которые построились рядами по дому, она замечает фигуру на втором этаже, выглядывавшую туловищем с тлеющей сигаретой в руках. Младшая фыркает, показывая оскорбительный жест, а именно средний палец. — Ах… Ох… — Купер театрально прикладывает руку ко лбу. — Как грубо! Мне это не пережить! — Кинь лучше жигу, заебала, — фигура встаёт с деревянной лавки синего цвета, которая давно изжила себя. Она проходит ближе к центру, недовольно отряхивая остатки отшелушённой краски с дешёвых спортивок, сплёвывая горсток слюны куда-то в сторону. — А ты мне чё? — Хуй через плечо, — усмехается, убирая спавшие пряди с лица. — Жалко жигу за 30 рублей, нищебродка? — Бэлла мерзко морщит нос, перекатываясь с пятки на носок. — Я бы на твоём месте поменьше выёбывалась. Ты же не хочешь, чтобы бабушка узнала, чем её принцесса занимается по ночам вместо уроков и ночёвок со мной? — Купер продолжала с наслаждением курить и отпускать язвительные комментарии. — Бля, Кость, хорош пиздеть, — поднимает взгляд, щурясь от яркого света, подставляет ладонь ко лбу, чтобы сконцентрировать взгляд на вальяжной фигуре сверху. Смотрит на неё в надежде на спасение, чтобы наконец вкусить прелесть табака. — Ты забыла, что твоя бабушка без ума от меня и поверит всему, что я скажу… Мне даже врать не придётся, — Каспер вновь усмехнулась и затушила бычок. — Как же ты меня раздражаешь! — мычит, убирая ладонь. — Дура! Бэлла решила забить на всё это, ведь тратить своё драгоценное время на Купер — бессмысленно. Видеть абсурдные действия Каспер, да и в принципе её лицо, полностью пропитанное алчностью и прочими букетами негатива, не очень приятное для голубых глаз. Поэтому, чтобы не привести ситуацию к крайности, девушка быстро зашла в дом, хлопнув подъездной дверью и оставив Костью вновь в звенящем одиночестве. Голубые сапфиры погрузились во тьму подъезда с синими стенами, краска которых начинает отходить из-за высокой влажности, доносящейся из подвала, где часто обитали личности худшего звена. Она тяжело вздыхает, чувствуя запах плесени и сырости, которая полностью пронизывает лёгкие, заставляя откашливаться, порой чувствуя себя сорокалетнем рабочим, а не обычным подростком. Её миловидное личико съёживается, пока кисть, полностью покрытая свежими, кое-где сочащимися ранами от болезни псориаз, сжимает новую пачку дешёвых табачных свёртков. Шмыгает вздёрнутым носиком, поправляя барсетку у себя на груди, чтобы положить упаковку открытых «Play», что-то шепчет себе под нос, покрывая отборным матом татуированную «подругу». — ЛПэшка, блять… Любимая, сука, девушка, нахуй, — затягивает покрепче светлую гульку на макушке, начиная перешагивать почти каждую ступень. Их «дружба» с этой личностью порой доводит Словетскую до полного неведения. Как же хочется прописать в эту наглую морду, которая каждый день появляется на пороге квартиры семьи Кузнецовых. Её улыбка заставляет корчиться Бэллу, особенно когда старшая слащаво «сюсюкается» с бабушкой, Натальей Александровной. Игра в эту никому не нужную дружбу слишком долго продолжается, но, к большому сожалению, они никак не могут её разорвать. По крайней мере есть один человек, ради которого они попросту не могут это сделать. Бабушка. Она видела, как росли обе девушки, она провожала их на линейку в первом классе, отводила в пятый, забирала Костью с художественной школы, а Бэллу с секции, наблюдала за расцветанием их дружбы, за их безмерным счастьем, когда они рядом… И узнать, что девушки уже давным-давно не подруги по довольно бьющим обстоятельствам, для неё будет выстрелом. А с другой стороны… Бэлла не может не признать то, что Купер охуенная. Что слушая её ёбанные мерзкие комментарии в свою сторону, она представляет эти татуированные руки на своём теле. Что тает от бархатного тембра голоса, иногда эмоционально переходящего в звон. Что не может оторваться от глаз, по сей день остающихся идеалом… Кузнецова перешагивала каждую ступень, наполняясь злостью по отношению к Каспер. Один её зов раздражал младшую и полностью выводил из себя. Но этот зов также мог и разрушать её внутреннее состояние, приводя в разнос всё. При разговоре с ней Бэлла наблюдала лишь за глазами — что-то единственное и последнее чистое на её лице. Они красивы, как весенняя трава, которая каждое утро покрывается росой; они блестят, словно дорогие камни, которые так и хочется рассматривать, забывая где ты и что; они чисты и искренни… когда-то были. Признаться, иногда кажется, что она сожалеет и сейчас обо всех колкостях, однако это вряд ли может быть правдой. За эти годы Купер очень изменилась. Бэлле кажется, что с каждым днём в ней остаётся всё меньше той, кого она самозабвенно любит уже несколько лет. Это единственный фактор, который бьёт по малышке и её сознанию изо дня в день, вскрывая незатягивающуюся душевную рану. Она проходит второй этаж, натыкаясь взглядом на квартиру Костьи. Снова корчится, пытаясь скорей пройти этаж, чтобы оказаться на своём. Младшая звенит связкой ключей, в спешке открывая входную дверь. И даже тут упоминание старшей. Ключи от её квартиры тоже покоятся на кольце брелока, сплетённого из атласных ленточек. Время начинает поджимать, чтобы снова не слышать противных тирад директора, Бэлла решается прийти на урок вовремя. Наверное, впервые за месяц. Открывая дверь, она чувствует домашний запах уюта, что в какой-то мере вызывает на её лице улыбку. Разуваясь, быстро минует прихожую, заглядывая в собственную комнатушку. Кровать, стол, комод, ничего сверхъестественного для подростковой комнаты. Хватает рюкзак, быстро закидывая пару тетрадей, смотрит на полку с книгами, беря литературу. Хочет уходить, но вспоминает про тусу. Цокает, ища по карманам других спортивок хоть какие-то деньги. — Пятьсот рублей, пф-ф, — разглядывает купюру, горько усмехаясь. — Да похуй, — скомкивает её, засовывая в карман и выходя из комнаты. — Ба, я в школу, проводишь? — надевая потрёпанную олимпийку, кричит пожилой женщине, которая что-то копошится на кухне. — Конечно, моя дорогая! — Наталья Александровна спешит в коридор. Обнимает внучку, целует её в щёку и гладит по ёжику волос, тяжело вздыхая. — Будь осторожнее, дочьк… И да, Бэллочка, к нам сегодня придёт Костья… Купи конфеток, как домой пойдёшь, и хлеб с молоком. Сдачу себе оставишь. Она суёт в карман девушки полторы тысячи, ибо любит её. И любит её баловать. Бэлла целует женщину в ответ, однако слыша о Костье стремится вылететь поскорей из квартиры. — Я люблю тебя, ба! Береги себя! — кричит она, уже пробежав один лестничный пролёт. — И я люблю тебя, моя девочка! — прикрикивает старушка, выглядывая из проёма, захлопывая дверь. Кузнецова в спешке покинула квартиру. Пробегает ступеньки, перепрыгивая сразу несколько штук. Даже упасть не боится. Выходит из подъезда, жмурясь от лучей, бьющих по лицу. Проходит чуть дальше, снова смотря на зловещее окно. Там та же фигура снова скуривает сигарету. Противная улыбка расплывается при виде младшей, и татуированная машет, словно истинная леди. На что Бэлла делает весьма неприличные жесты, несущие в себе смыслы вроде «поцелуй меня в зад» и «отсоси». В ответ Купер лишь жмёт плечами, указывает на младшую, а затем на себя, поднеся 2 пальца к губам, разведя их и проведя меж ними языком. Пошло, но охуенно красиво. У Кузнецовой от такого чуть ноги не подкосились, однако она, дабы не ударить лицом в грязь, повторила все жесты старшей, заменив последний на волну средним и безымянным пальцами. Самоутвердившись, Кузнецова нагло улыбнулась, закончила невербальное общение воздушным поцелуем и, получив улыбку и идентичный ответ, с чистой совестью отправилась в школу, с блаженством скуривая любимую сижку. Странно всё это. Раньше они посылали друг другу такие поцелуи, потому что любили друг друга, в качестве милого жеста ласки, а теперь… А теперь скорее как стёб, так, способ в очередной раз задеть, подколоть, сделать неприятно… Изо дня в день. Раньше Костья вставала каждое утро, чтобы проводить младшую в школу, а теперь не спит, чтобы выкинуть несколько язвительных фраз. Жизнь, всё-таки, сложная штука. С такими мыслями Словетская дошла уже до здания учебного заведения, прошла через раздевалку, где получила нагоняй за внешний вид. — Бэллочка, ну ты же была такой красивой девочкой. Зачем ты ходишь в этих балахонах? Ты же не на одну физ-ру идёшь! — причитала завуч, остановив бунтарку. — Ну Вер Васильна, ну вам неужели хочется ругаться? Пустите, а? — Словетская вздохнула. — Ладно, иди, но обещай хоть на последний день учёбы прийти в юбке и рубашке, ну ради меня. Пожалуйста, — отношения с этим преподавателем у Бэллы были хорошие, потому она пообещала выполнить просьбу и быстро проскочила в школу, поднимаясь в класс. *** Купер в это время зашла в квартиру: она собиралась немного прибраться, потому взяла на кухне мусорное ведро, без жалости отправляя в него пустые бутылки от алкоголя, банки из-под пива и энергетиков, валяющиеся то тут, то там пустые сигаретные пачки, зиплоки, упаковки от чипсов и прочих снеков. Так, собирая следы нездорового образа жизни, Купер дошла до своей комнаты, в которой было грязнее всего. Давно завядшие лепестки роз и сгоревшие свечи от последнего романтического вечера, пустая бутылка игристого, кружевная тряпка, бывшая когда-то сексуальным нижним бельём одной из многочисленных пассий. Костья вздохнула, сгребая всё что было на её столе в мусорку, включая неудачные попытки в рисование. Она умела лишь бить тату и ебальники. Наконец, Костья раскрыла тяжёлые плотные блэкаут-шторы, распахнула окно и запустила в комнату свежий весенний воздух. Помещение наполнилось ярким солнечным светом, пением птиц и таким кружащим голову ароматом обновления, расцвета природы. Впервые за некоторое время Костья улыбнулась. Она закончила с мусором и собрала все грязные вещи, загрузив стирку. В проветренной квартире стало легче дышать и захотелось даже жить. Татуированная вооружилась тряпкой и ведром с водой, стирая со всех поверхностей пыль и расставляя всё по местам. Разбирать рабочий стол было её любимым занятием. Она аккуратно расставила свою коллекцию парфюма, брендовых аксессуаров, скетчбуков. Разложила зарядники от техники, художественные принадлежности, расставила книги. Наконец, руки дошли до самой любимой когда-то полки. На ней стояла большая рамка с фотографиями: Бэлла подарила её на одну из их «годовщин». На первом снимке они совсем ещё маленькие. Провожают Бэллочку в первый класс, держатся за руки на фоне детской площадки во дворе. Костья в строгом костюме, по форме, а Бэллочка в школьном сарафане, с бантиками. Такие ещё карапузы, несмотря на разницу в возрасте. Костья помнит, как всюду таскалась вечно с малышкой, пусть и так хотелось пойти поиграть с одноклассниками. Но она же не бросит маленькую первоклашку одну, нет. Заботливо держит за руку. Костья протирает стекло и улыбается. На втором фото Бэлла уже подросла, они вместе играют где-то у речки, строят песочный замок и счастливо улыбаются. Тем летом они часто ходили на пляж и ездили на дачу. Костья протирает и этот снимок. Следующий — пятиклашка Бэлла и девятиклассница Костья. Стоят вместе на фоне их школы, Кас мягко приобнимает подругу за плечо, на её теле уже появились первые татуировки, однако они обходили пока лицо. «М-да, с таким еблом везде облом», — подумала Купер и вытерла пыль и с этого снимка. Ещё один. Костья выпускается из школы, Бэлла собирает её на выпускной, упрямо замазывая тоналкой круги под глазами. Фотография очень забавная. Семиклашку пытается поймать бабуля, в то время как выпускница тщетно пытается отстоять свои права на отсутствие косметики на лице. Татуировок уже много больше, они переходят на кисти рук и лицо. Вздохнув и отметив для самой себя, что с тату пизже, Костья проводит тряпочкой по стеклу. Следующее фото — Бэлла уже в 9 классе. Костье 19. Они сидят где-то в одном из подъездов, встречая рассвет. Бэлла целует старшую в щёку, с наслаждением закрыв глаза. Тогда они поняли, что между ними отнюдь не просто дружба. День первого их поцелуя, очень важный для Купер. Настолько, что до сих пор является паролем к её телефону. Костья печально вздыхает, потирая стекло фоторамки с особым трепетом, однако задник именно этого отсека предательски вылетает вместе с картинкой, и стекло падает на пол, нещадно разбившись на множество осколков, часть из которых ранит босую ногу девушки. Купер шипит, но не от боли, а от сожаления, что не смогла уберечь столь ценную для себя вещь. Она спешит поднять фотографию, однако замечает, что за уголки к ней прикреплена ещё одна, о существовании которой девушка не знала всё это время. Она осторожно открепляет снимок и видит картину, что сперва вгоняет её в ступор. На бумаге — они вместе, на очередной ночёвке. Бэлла обнажена до белья, а сама Костья сладко спит, обнимая девушку за талию. Светлые локоны младшей рассыпались на чёрном постельном белье, от которого её кожа кажется ещё более светлой. И тем красивее на её теле смотрятся татуированные руки. Костья даже смущается, удивляясь тому, что сохранила вообще это умение. На обороте фото милая надпись: «Первое утро в отношениях. Люблю тебя, твой бейбик». След Бэллкиного поцелуя красной помадой и пара сердечек. Купер смущается ещё больше и поскорее прячет снимок в любимый скетчбук. Она быстро собирает осколки стекла, чинит как может рамку и ставит её на место, всё никак не имея возможности отойти от приятного шока. Настроение поднимается ещё больше, и она активнее приступает к уборке. Пропылесосив и вымыв пол, а также развесив уже чистые вещи, она спешит на кухню, дабы испечь свой любимый пирог по бабушкиному рецепту. И в самом деле, не пойдёт же она в гости с пустыми руками? Провозившись пару часов, она наконец выходит из дома и закрывает дверь, поднимаясь на лифте на 9 этаж, где находилась квартира той, что являлась причиной ненависти и любви. Костья по-свойски открывает дверь и проходит внутрь, скидывая домашние тапки. — Ба, я дома! Что делаешь? — кричит она, идя по квартире в попытках найти женщину. — Привет-привет, моя хорошая! — Наталья Александровна выходит встречать Кас, обняв её и поцеловав в щёчку. — Проходи скорее, сейчас чай будем пить. А скоро уже и Бэллочка прийти должна. Женщина приняла пирог и поставила чайник, пока Костья вымыла руки и присоединилась к ней. Вскоре пирог уже был нарезан, а в чашках остывал вкусный горячий чай. — Ну как ты, моя девочка? Пропала совсем, не заходишь, — женщина улыбнулась и взяла девушку за руку. — Да всё дела, бабуль. Работа, учёба. Ещё дома надо порядок поддерживать, — пожала плечами татуированная. — Сама-то как? — Да потихоньку, дочь. Работаю по чуть-чуть. Бэллочке на университет нужно. Глядишь, подкоплю, коль жива буду. — Ну бабу-у-уль, — тянет Костья, слабо пихая её в плечо. — Тебе ещё на свадьбах наших гулять… Да, на свадьбе, кхм, нашей. — Это ты права, Костьичка, это ты права. Ну чай-то пей, остынет вовсе, — бабушка пододвинула чашку к девушке. — Хорошо, бабуль. А ты больше так не говори. Собралась она, торопится, значит, — Костья стала пить чай и откусила кусочек пирога. — Да куда же я вас, родненьких оставлю? — бабушка с удовольствием отведала пирога тоже. — Ой, Костьичка, как вкусно-то! Какая умничка. Прям невеста. — Да я, бабуль, замуж не собираюсь. Я вообще мужиков не люблю, — честно ответила Костья. — И то верно, мало их адекватных. Падлюки те ещё, — бабушка добродушно улыбнулась. В тот же момент послышался скрип входной двери. — Ой, ба, Бэллочка наконец пришла! — Костья подорвалась с места и вышла в коридор. — Привет, принцесса! Как твои дела? Купер забрала у младшей пакет с продуктами, помогла снять олимпийку и нежно обняла. — Я так рада тебя видеть! Так соскучилась! — громко говорила она. — А ну натянула свою самую милую лыбу, а не то я тебя потом натяну на свои пальцы, уяснила? — добавила она шёпотом. Блондинистые бровки юной девушки вопросительно поднялись, глаза цвета лазурного камня округлились. Находясь в паре сантиметров, девушка бегала взглядом по лицу с различными татуировками. Что-что, но такое услышать из уст этой противной девушка не ожидала. Быстро взяв себя в руки, она разгневанно цокнула, толкая в область живота старшую. — А ещё чего? — она видит, как шатенка приоткрывает рот, в очередной раз хотя сказать пару колких фразочек, но, чтобы специально поумерить пыл, просто толкает локтем в бок, обходя её. — Бэллочка, как в школе? — сапфиры видят женщину в проёме между кухней и прохожей. Быстро сосредотачиваясь, зеленоглазая вытягивает полностью избитую руку, где красовались различные эскизы, и хватает за предплечье младшую, притягивая к себе. Макушка девушки легко ударяется о худощавую ключицу. Кузнецова замирает, чувствуя, как чужие руки крепко обнимают за плечи, прижимая ближе. — Нормально… — сухо, даже не смотря на родного человека отвечает она, но слышит еле уловимое шипение Купер и ощущает, как чужая рука легко прихлопывает по плечу. Понимает, что деваться некуда, и поднимает взгляд на Наталью, растягивая обворожительную улыбку и обнимая некогда свою Костью в ответ. Целует в щёку, скрывая противоречивое ощущение ненависти и вместе с тем удовольствия. Где-то внутри татуированной в этот миг взрываются тысячи планет, однако ни единая мышца её лица не дрогнула, кроме, разумеется, тех, которые отвечают за улыбку. — Ну и славно, — она смотрит на девушек, складывая ладони у лица. — Какие большие вымахали… И когда только успели?! А смотритесь-то как ладно, загляденье, — продолжает бабушка, любуясь. Бэлла тихо посмеивается, пока татуированная личность и не спешит убирать с лица улыбку, пуская блеск, и сладко, с причмокиванием, целует Кузнецову в висок. Та недовольно закатывает глаза, но пожилая женщина этого вовсе не замечает, ведь уже скрылась из коридора, не желая отвлекать больше внучек. И вот, играть больше нет необходимости, Бэлла с малой силой отталкивает от себя старшую, вытирая височную область, одновременно корчась и говоря пару неприятных фраз. — Иди руки мой! — проговаривает картавый голосок, смотря на выбритую макушку. Купер улыбается от только что пришедшей мысли и, даже не обдумывая её, покорно превращает в реальность. Кисть, покрытая чёрными рисунками, с силой ударяется об упругую ягодицу младшей, кажется, оставив после себя красный пекущий след. Наверное, все боги мира были на стороне наглой нарциссичной занозы, и бабушка пропустила этот хлопок мимо ушей. Кас улыбается, словно довольный сытый кот, и ждёт реакции ненаглядной. Та разворачивается, её бровки ползут вверх, а рот открывается от свершённой наглости, наконец, она хмурится и хватает Костью за горло, копируя мимику, пока та краснеет и еле держится, стараясь не умереть со смеху. Наконец, младшей это всё надоедает. Она отпускает причину своих бед, и та возвращается на кухню допивать чай. Пока Наталья Александровна разбирала пакет и выкладывала вкусности на стол, болтая с Костьей о всяком, Бэлла вовсе не торопилась выходить. В маленькой светлой кухне царил лёгкий аромат зелёного чая с мелиссой. Изумруды то и дело метались от угла к углу, следя за движениями бабушки, одновременно с этим девушка вспоминала, как прошла здесь почти вся её жизнь. Девушка наблюдала за изменениями этой кухни, и создавалось такое ощущение, что если кто-то спросит порядок изменений в интерьере, то она с лёгкостью расскажет каждую деталь, показывая местоположение любой стоявшей вещи здесь. Она любит всё в этой квартире, любит всех, и как бы разум ни пытался это опровергнуть, сердце лишь ещё сильней наполнялось этой любовью, и даже если на её лице минимум эмоций, то где-то внутри — фейерверк. — Нет, ну так долго руки не моют, — сказала женщина. — Сходи-ка проверь, что с ней там, — отвлекая шатенку от воспоминаний и рассуждений, Наталья указала на выход из кухни. — Хорошо, ба. Будет сделано, — Купер поднялась из-за стола и направилась к ванной. Тихо-тихо, на цыпочках, будто чувствуя что-то неладное, девушка подкралась к комнате, прислонившись к двери, чтобы понять, что происходит за ней. Ведь отсутствие юной особы действительно может насторожить, где-то минут десять от светловолосой ни слуху ни духу, подозрительно и странно. Кас сужает глаза, пытаясь сконцентрироваться на происходящем за белой дверью. Слышен только шум воды. Он, конечно, мешал, но кое-что разобрать было можно. С трудом мозг начинал перебирать тихие отрывки фраз до жути невозмутимого и картавого голоса. — Да, блять, верну я… Ну правда, дай ещё недельку, все разрулится… — убеждал этот голосок кого-то на другом конце провода. — Сколько?! Пятьдесят?! Хули так много?! — прикрикнула она, но сразу же понизила на несколько тонов голос, чтобы не вызвать подозрительного шума. Костья решила заканчивать с этим неизвестным и слабо постучала в дверь, так, чтобы это услышала лишь та, что была за ней, и никто больше. Девушка не любила тайны и загадки, а особенно если они связаны с этой неугомонной девицей. Старшая ждёт, но терпение на исходе, и кулак хочет снова нарушить покой девушки за дверью. — Повиси-ка, — отвлеклась, наконец, от телефона младшая, быстро открыв дверь, за руку втянув Купер к себе и тут же захлопнув её. — Так о чём я, какого хуя столько? — тонкие пальцы поправляют пряди, внимательно слушая оппонента на том проводе. Одним лишь взглядом Кузнецова показала, что соваться в разговор не стоит, однако она, кажется, забыла кто перед ней стоит. Голубой отблеск пробегает по невозмутимому татуированному лицу, в то же время девушка задумалась, внимательно слушая, что ей говорят. Она не намерена из-за разных персон переспрашивать по сто раз. Но тут Купер выхватывает её телефон. — Я уж думала, что ты тут от передоза сдохла, — усмехнувшись, она почти подносит телефон к уху, готовясь произнести пламенное: «Абонент временно недоступен, вы можете сказать всё лично Купер или подождать, пока я закончу с ней», однако её прерывают: — Кость! — шипит Бэллка, впиваясь в её обветренные губы, и, воспользовавшись её ахуем, забирает гаджет назад в свои цепкие пальцы, тут же отрываясь от старшей и продолжая разговор. Девушка лизнула губы, пока Костью пронзало током прямо в позвоночник и заклинивало. — Ладно… Да, да… Да решу я. Да. Ещё неделю. Ага. Бывай, — закатывая глаза, кивает головой, пытаясь поскорее окончить неприемлемый разговор. Наконец, Кузнецова блокирует телефон, собираясь уже выйти из ванной, однако её, по классике, хватает татуированная рука, оборачивая к себе. — Позволь-ка поинтересоваться… Кис, это что за нахуй? — Костья смотрит на неё максимально серьёзно. Младшая так же глядит той в глаза, вопросительно приподнимая бровь. — Ты это о чём? — Бэлла строит дурочку. — Ах, об этом… Только в себя не поверь, — усмехается, сразу же засобиравшись покинуть Костью. — Да тут, походу, ты дохуя в себя веришь. У меня вообще-то девушка есть, — Купер хмурится, но не забывает вписать в разговор «ненаглядную», словно специально солит. — Да похуй мне, что там у тебя за бляди… — она хмурится, показывая лёгкий похуизм, в принципе как и всегда. — Кстати о них, сегодня Тёма с Владосом вписку мутят. Отпросишь? — без доли хоть какой-то совести просит Кузнецова, ведь знает, что та никуда не денется и снова встанет на её сторону. — А ты мне чё? Резон мне за тя ответственность брать? — поднимает бровь, досконально изучая её лицо. Как будто впервые. — А без резона, просто из горячей любви, — младшая подошла ближе. — И когда будешь трахаться со своей блядью, так, напоминаю, стонать надо не «Бэлла», а то ещё обидится, — шепнув это, Словетская оставила за ухом старшей нежный поцелуй и, подмигивая, выпорхнула из комнаты, поселив в её голове ураган и помутнение. А сама лишь с улыбкой победителя прошла дальше к бабушке, соврав о том, что застирывала олимпийку.