***
Тяжёлая бронированная дверь подвала захлопнулась за Купер. Её тяжёлая поступь по ступеням раздалась эхом в полупустом помещении. Каспер заебалась. Конкретно так заебалась. Из-за последних пары стычек с Кузнецовой вся работа пошла по пизде, и выбора больше нет. Она тянется к кобуре на поясе и вынимает свой пистолет. Красивый глок, с гравировкой. «Асмодей» выбито весьма аккуратным резным шрифтом с вензелями. На Купер, конечно, та одежда, которую не жаль, несмотря на это очень стильная: деловой костюм, брюки, белая рубашка, галстук и туфли, чёрные и лакированные. Всё равно пойдёт в утиль. Она тяжело вздыхает и тянет рубильник, помещение заполняется ярким белым и холодным светом, как в операционной. Она осматривается, привыкая. Глаза немного слезятся, их режут эти лучи, отражаясь от абсолютно белого помещения. Подвал был оформлен так не зря. Тут было всё необходимое. Молоденькая девушка, сидящая в углу на холодном кафеле, явно успела уже словить паническую атаку, а может и несколько. Плачет, дрожит, жмется к стене и сама не понимает, почему так соскучилась. Противоречивые эмоции страха, благоговения, некой особенной страсти и паники. Сама на себя теперь не похожа. Длинные волосы спутались в колтуны. Абсолютно лишенное любой одежды тело все покрыто порезами, ссадинами, синяками. На губе запекшаяся кровь, нос, кажется, сломан. Карие очи бегают по помещению в поисках укрытия, но она, даже найдя его, все равно не достанет. Тяжёлый кованый ошейник и толстая цепь, длины которой хватает ровно для того, чтобы та могла справить нужду в отведённом месте, не позволит. Однако, вместе с тем присутствует это чёртово желание, чтобы татуированный парень задержался тут подольше, не уходил, снова приласкал и коснулся её тела в привычной грубой манере. Костья усмехается, проходит дальше по комнате и берёт со своего стола ножницы, возвращая глок обратно в кобуру. Запуганная и забитая блондинка начинает паниковать и метаться из стороны в сторону, закрывая рот руками. В глазах читается первородный ужас, она давится в слезах, истерика накрывает за истерикой, но тело само играет против, девушка на четвереньках движется в сторону своего же мучителя, разбитые колени оставляют кровавые следы на полу. — Ну как? Хорошо подумала, м? У тебя же было достаточно времени, пока меня не было. Соскучилась? Не хочешь мне ничего рассказать? — Купер стремительно подходит к бедняжке чеканным шагом. — Молчишь, значит? Татуированная собирается поднять её голову на себя, тянет руку, а та, защищаясь, с силой впивается в пальцы обидчицы зубами, за что получает жёсткую пощёчину. Каспер размахивается и бьёт наотмашь, не жалея. Челюсть этой куклы раскрывается в немом крике, а сама она приземляется головой на бетонный пол, покрытый лишь только глянцевым блестящим белым кафелем. Кас опускается на корточки, сочувственно гладит девичье бедро, чуть сжимая. Контраст такого поведения только сильнее манит. — Ты правда думаешь, что Асмодей любит тебя? Что простит тебе долги только потому, что ты трахаешься с ним? Ох, как же ты глупа и наивна… Прекрасна, — Костья наклонилась и, схватив копну волос цепкими пальцами, подняла эту богатенькую сучку обратно в сидячее положение. — Ты собираешься возвращать долг или я слишком мало мучал тебя, м? Купрос сжимала её щеки. Губы, подкачанные гиалуроном, выдвинулись вперёд. Старшая кротко целует девушку за ушком, жмёт к себе, горячо обнимая, нагло лапает и нежно водит руками по бледному исхудавшему телу. Да, у неё не всегда было время заезжать и привозить еды. Татуированная тяжело вздыхает и шепчет, обжигая дыханием и касаясь губами мочки её ушка. — Скажи мне, детка… Может ли любить тот, чью единственную любовь растерзали и сломали? — риторический вопрос. — А виновата в этом та же проблема. Зависимость. Ох… Сладкое слово, не правда ли? Ты же хочешь дозу? Ты хочешь этого ебанного экстази, мефа, герыча, верно? Хочешь этого кайфа? Купер рассмеялась, достала из кармана пакетик с ангельской пылью и потрясла прямо перед носом пленницы, видя, как эта кукла меняется в лице. В карих глазах возникает искра и немая просьба. Даже не так, не просто просьба, а мольба, беззвучный крик. Она знает, что Костья с лёгкостью даст ей это. Но игра в любом случае будет проходить по её правилам. Это закон. Знаете, любые желания несут за собой некоторые последствия. И если блондинка вымолит у непоколебимого Асмодея дозу, то только в обмен на то, что нужно ему самому. — Знаешь, что мои зависимости сделали с ней? — ухмылка. Болезненная и горькая ухмылка. — У моей любви тоже были длинные волосы. Такие же белые, как твои. Она тоже носила локоны и макияж… Костья прячет пакетик, собирает её волосы в руку и ловким щелчком ножниц обрезает их почти под корень, хаотичными несколькими движениями равняет, как может, длину, оставляет лишь ёжик волос. С разочарованием и некой болью Купер осмотрела свою работу. Бедная девушка рыдала теперь и над своими прекрасными локонами. Она вложила в них целое состояние, а лишилась их всего за пару секунд. Становилось правда страшно. На что ещё пойдет этот безумный парень, роясь в собственных воспоминаниях и желании мести? — У неё, знаешь ли, никогда не было таких когтей, и никогда она не делала мне больно. — Каспер подкатывает к ней стул с двумя широкими подлокотниками с ремнями. Она грубо хватает девчонку за шею и поднимает, небрежно бросив тело на этот самый стул и пристегнув руки ремнями. Орудие в её руках сменяется на пассатижи. Частью их, предназначенной для откусывания кусков проводочков и прочих металлических проволок, она под корень обрезает нарощенные ногти вместе с натуральными, пуская кровь на паре пальцев так точно. Девушка уже не может сопротивляться, воет, плачет и задыхается в истерике от всей это физической и моральной боли. — Как же ты заебала меня, строптивая наглая и самоуверенная сука. — Кас возвращается к столу и берет скальпель. Она провела острым по её груди. — Такая уродливая. В тебе ни капли натуральности не осталось. Мерзкая… Как вообще кого-то могут возбуждать настолько хуёво сделанные импланты? Она снова присела на корточки перед ней. Скальпель гулял по коже, столь острый, что без любого нажима резал мягкие ткани, оставляя открытые раны. Костья вырезала над левой грудью перевернутую пятиконечную звезду, над ней надпись «Infernus». Полюбовавшись на то, как кровь заполняет раны и открашивает их в алый, Купер приступила ко второй груди. «Asmodeus debita non dimittit» — Красиво. Тебе так намного лучше… Мне очень нравится. Это сочетание твоей бледной кожи и крови, яркой и красной. Я советую тебе закончить на этом, детка. Скажи мне, милая, ты ведь вернёшь папочке то, что задолжала, да? — Каспер расстегнула её руки. — Папочка подарит тебе желанное удовольствие, а ты просто оплатишь это, договорились? Костья поднимает девушку за подбородок и, припадая к её груди, проходится по свежим ранам языком, слизывая кровь и смакуя, спускается к соскам, охватывая их поочерёдно губами, прикусывает, лижет, неспешно посасывает, лишь усиливая противоречивые чувства пленённой. — Поцелуй меня, куколка. — Татуированная откидывает скальпель и чуть ослабляет свой галстук. — Ты же знаешь, что я люблю грубо. Просто ролевая. Ну не обижайся. Костья усыпляет бдительность, обнимает за талию, медленно водя руками по её телу. Девушка тает. Стокгольмский синдром, на фоне симпатии ранее, развивается с каждым днём, что она проводит здесь, с каждым приятным касанием, с этой мимолетной лаской и комплиментами, перебивающими своей красотой любую грубость. — Киска, мы должны кое-что подписать, чтобы начать игру. Ты же хочешь быть моей девочкой, да? — Костья снимает галстук и надевает его на девушку, расстегивает несколько пуговиц на рубашке, а затем достаёт зип с порошком, высыпая немного на ямочку своей ключицы. — Слижешь с меня? — Да, папочка… — блондинка впервые сегодня подаёт голос, шепчет хрипло и припадает языком к коже, сглатывая вещество и ловя долгожданный приход. — Ну так что насчёт контракта? Просто условности. Там о том, что ты моя и только моя сучка, а я обязуюсь быть хорошим папочкой для своей девочки. Подпишешь? — Костья ведёт её к металлическому холодному столу, прямо как в морге. — Давно не было на столе, да? Кажется, переводит тему, однако на том столе уже лежат и ждут несколько бумаг, на которых много печатного текста. Рука Кас гуляет по талии и ягодицам куколки, экстази на голодный желудок буквально убивает её. Она, не думая ни о чём, подписывает все листы, включая несколько абсолютно пустых, лишь бы Купер сделала все так же идеально, как обычно. — М-м-м, какая умничка. Заслужила отличное поощрение. Скучала по мне, да? — Костья разворачивает девушку к себе лицом, целует, впиваясь в её губы и сжимает грудь. Блондинка стонет, массирует темноволосую голову, путая пальцы в локонах, выгибается в спине. Кас усмехается этой реакции, оборачивается и достаёт вновь пистолет. Она направляет дуло на девушку, но та не пугается, у них уже было подобное, она прекрасно знает, что это всего лишь очередной фетиш папочки, и она правда получит свою долю внимания и удовольствия, если сделает все красиво. — Оближи. Нежно. — и та выполняет, пока Костья, движением оружия, вынуждает её встать на колени. — Как красиво и грязно, малышка. Сделаешь мне также этим язычком? Татуированная рука касается пряжки ремня, звякая ей и расстёгивая, пока вторая снимает предохранитель на оружии под маскирующий звук аксессуара. Подумать только, эта кукла ведь за все полгода их «отношений» и не догадалась, что трахается с девушкой. Костья никогда не обнажалась, не позволяла лишних касаний, и эта пленница искренне считала, что все эти прекрасные вещи языком и пальцами творит с ней уверенный в себе, привлекательный парень, имеющий страсть к доминированию. Она правда всё это время чувствовала себя Анастейшей из культового бабского романа, пропитанного паршивеньким БДСМ, и, кажется, была довольна, ожидая сказочной и богатой жизни, как в книжонке. — Возбуди меня. Мне мало. Возьми его в рот. — Костья давит на её щеки, разжимая челюсти. Девчонка же послушно открывает рот и вынимает язык без задних мыслей, и представить себе не может, для чего на самом деле был отдан этот приказ. Ствол пистолета ложится как раз на него, Купер водит им, задевая губы. Любуется этой картиной. Куколка знает, что делает. Богатенькая сучка не теряет своего капитала, благодаря этим умениям. Вот вроде даже не глупа, смыслит маленько, а так бездумно переписала имущество на Асмодея и его Отца, даже не прочитав бумаги. Опрометчиво, могла бы хоть еще пару неделек поиграться. Какая же наивная. Грубость, эти татуированные руки и развязный образ жизни почти без обязательств так вскружили голову богатенькой шлюшки, что забыла даже банальные правила сохранения и преумножения капитала. Читать то, что подписываешь — одно из них. — Три… Два… Прости, детка. — шепчет демон и нажимает на курок. Пуля проходит насквозь, пробивая позвоночник. Девушка падает на пол, издавая последние предсмертные хрипы. — Правила пишутся не мной, и ты проиграла в игре, в которой нет победителей. По привычке приняла в рот. Смерть достойная для шлюхи, вроде тебя. Знаешь, мне даже не жаль. Миру будет лишь легче без подобной тебе падали и… Я отправлю твои локоны твоему же отцу и бойфренду, так, на память. Чтобы не скучали и помнили о том, что переходить дорогу Инфернус не стоит. Один хуй не переиграете. Долги, бля, нужно отдавать вовремя. Костья усмехается и предпринимает сжалиться, не решаясь продолжить мучения полуживой еще пока леди, перезаряжает пистолет и делает ещё один выстрел, теперь уже прицельный, в висок. Она обходит труп, стараясь не наступить в лужу крови, забирает со стола бумажки и складывает их в сейф-дипломат. Она достаёт телефон, набирает заученный номер, и собеседник берет трубку со второго гудка. — Алло, Отец! Я сделала всё, что было нужно. Пришли кого-нибудь… Да, документы закину. Моя доля — новенькая тачка, пакет акций и полмиллиона, больше не нужно. Да-а-а, пап, я знаю, что я умничка. — Костья довольно улыбается похвале, голос становится похож на детский, она очень довольна. — Пап, есть маленькая просьба… Космы ее отправь семье её. Угу, компанию перепишут, я уверена. Да, отправь Белиала, он сказал поможет точно. И ещё… Пап, можно сегодня отдохну немного? Спаси-и-ибо! Всё, давай, буду через минут 40, бумажки привезу. Жди, целую. Костья скинула вызов, улыбаясь. Она обожала своего покровителя, он в самом деле заменил ей отца и стал по-настоящему близким человеком, не просто коллегой. Она, насвистывая позитивную мелодию, разделась, кинув старый костюм и туфли рядом с трупом, кровь образовала уже большую лужу, но это уже не её забота. Купер поместила пистолет обратно в кобуру, поднялась в дом, сходила в душ и переоделась. Она вышла спокойно, села в заботливо подготовленную заранее бронированную машину, не забыв и дипломат, и тронулась, выезжая из частного сектора по направлению к городу.***
Костья вернулась домой уже ближе к вечеру, часов 5. Она успела выпить с Отцом, поболтать с ним и получить денег на карманные расходы, однако была морально полностью выжата и истощена. Девушка сняла обувь и худи, повесив его на стойку для одежды в коридоре, закрыв дверь, прошла в квартиру и направилась на кухню. Она открыла холодильник, который, в целом, можно было описать лишь 1 фразой. Мышь повесилась. В её доме почти перестала водится нормальная еда с момента их расставания с Бэллой. Она перебивалась случайными перекусами в кафе и забегаловках, сигаретами, энергетиками и крепким алкоголем. Татуированная выбросила заплесневевший кусочек сыра, колбасу и пару овощей. Она и сама не заметила, как её холодильник вдруг превратился в террариум для выведения новой жизни плесневых культур. Вздохнув, Каспер протёрла пустые полки, открыла морозильную камеру и обнаружила в ней примерзший к снегу кусочек крабовой палочки, пару кукурузинок из готовой овощной смеси и несколько упаковок льда. Горько и устало усмехнувшись, она вскрыла одну из них, кинула три крупных кубика в стакан и залила их виски. Она устала сегодня, очень устала. Несмотря на, казалось бы, холодный нрав, расчёт и любовь к деньгам, пыткам и оружию, убийства ещё давались ей сложновато психически. Хотелось просто смыть с себя этот день и забыть обо всём, напиться, заюзать и лечь спать. Время небольшой рефлексии. Почему она убивает? Всё просто. Потому, что она должна убивать. Только вот… Она должна или она хочет? Ответа на этот вопрос девушка найти не может уже давно. С одной стороны, она мстит за неудавшуюся судьбу, искренне любит истязания, просьбы и мольбы беззащитных и слабых богатых блядей, что преклоняются перед обычной девчонкой из совершенно обычного двора совершенно не отличающегося от других города. Отец же любит её за эту хладнокровность, за руки, что никогда не дрожат, за холодную абсолютно голову и отсутствие любой эмоциональной привязки к жертвам. Он не знает, что на самом деле ощущает Асмодей, делая очередной выстрел, а после протирая глок. Он точно не догадывается о том, что по приходе домой молодая девушка убивает и саму себя вредными привычками, и просит выходной именно для этого. Чтобы отмыться и отстрадать сделанное. Он гордится дочуркой, лучшей в своём деле, он уважает её, считается с мнением, выполняет любые хотелки. Купер единственная сама выбирает, что заберёт как процент, ей позволено «светить» на публике лицо. Ей даже не нужно ничего за собой убирать. Следы всегда заметают специально нанятые службы. Костья, наверное, тоже любит отца. Наверное, потому что не поняла ещё, что всё это лишь потому, что тот хвалит и превозносит, заботиться в некоторой степени, относится по-человечески, балует. Кажется, он единственный мужчина, на чьих коленях она может спокойно сидеть, более того, ей даже нравится это. Девил позволяет себе касаться её только в формате типичных иерархических отношений «отец-дочь». Жаль, что Кас не может рассказать ему то, что творится на душе. Костья протирает лицо руками с нажимом, разгоняя кровь. Первым пунктом «очищения» являлось алкогольное опьянение, и с этим она всегда справлялась на отлично. Весьма неожиданно на телефон пришло новое сообщение. От кого? От её бывшей, на удивление. Костья разблокировала телефон и увидела ещё несколько сообщений от ребят из её компании, они тоже приглашали её на «кулюторные посиделки». И, если идёт Кузнецова, значит выбора у неё нет. Нужно было явиться к 11 вечера, время есть. Вот, что и требовалось, сообщение от самой малой. «Сегодня у твоих с моими общая тусовка. Идёшь?» Она заходит в диалог с бывшей девушкой и отвечает коротким «да». Следующее сообщение от неё содержит в себе информацию, что она зайдёт за старшей часам к восьми, чтобы купить алкоголь и сигареты, ибо восемнадцати малышке все ещё не было. «Умничка» — проносится в голове темноволосой. Запомнила, что на любую тусовку лучше всегда брать свой алкоголь, мало ли, что могут подлить или подсыпать. Костья снова отвечает на СМС коротким «ок» и откладывает телефон. Она идёт в ванную комнату, включает горячую воду и затыкает пробку, оставляя набираться. После этого, возвращается на кухню, залпом допивая свой виски. Руки откупоривают бутылку, она пьёт большими глотками уже из неё. Опустошив тару наполовину, девушка вздыхает, занюхивает своей же рукой и достаёт пачку сигарет. Зеленоглазая с огромным желанием и не меньшим наслаждением закуривает, вынув табачное изделие губами, заполняет лёгкие тяжёлым и вредным никотиновым дымом, оседающим во рту и на горле, смывает это мерзковатое ощущение новой порцией крепкого алкоголя. Подташнивает, но та вовсе не обращает внимания, продолжает убивать организм всем чем можно вредным разом. Медленно все вокруг начинает плыть. Пить на голодный желудок, усиливая эффект табаком, явно не лучшая идея. Руки сами тянутся в карман, нащупывают зиплок с белым порошком. Костья уже не помнит, как рассыпала его на экран телефона, как выровняла дорожки карточкой и смахнула их, свернув пятитысячную купюру в трубочку. Она не помнит, сколько занюхала. Не помнит, как догналась ещё и добила полностью эти 4 грамма в одиночку. Она уж точно не помнит, как дошла до ванной, выключила воду и погрузилась в неё, закуривая очередное табачное изделие и запивая её виски, которого оставалось уже меньше одной пятой в стеклянной таре.***
Светловолосая девушка в то время крутилась перед зеркалом в собственной комнате. Прошло уже два года, а она все ещё помнит её прикосновения к талии, помнит её поцелуи, тёплое дыхание в шею и такое заветное и желанное "Малышка, я люблю тебя". Прошло два года, а она все ещё не может забыть... Не может отпустить, но не может и простить. Помнит, оставаясь в вакууме, застряв, кажется, навечно в том периоде, в году их расставания, в тех же эмоциях. Бэлль помнит, как ей сделали больно, как сломали, добивая. Помнит это, но все ещё любит самозабвенно, сгорает от ревности, плачет ночами, жаждет касаний и ответной любви, все ещё скучает... Все ещё дико нуждается в её поцелуях, в её нахождении рядом, в поддержке и заботе, как в детстве, когда они были друг для друга буквально всем, когда жили в своём маленьком мирке, полном взаимопонимания. Чёрные спортивки идеально сидели на бёдрах девушки. Туго завязывая шнурки, голубоглазая водила рукой плавно по своему телу, прикрывая глаза. И ей кажется, что касаются её любимые руки, покрытые множеством татуировок. Вновь внушает себе что старшая рядом. Бедная, маленькая, сломанная девочка... Поверх белого спортивного топа младшая нехотя натягивает худи в цвет штанов. Поправляя короткие волосы, отходит на пару шагов от зеркала, разочаровываясь в своих иллюзиях. Все такая же красивая, как и тогда. Красивая, но уже давно совершенно не счастливая. Коротко подстриженные волосы всегда напоминают о случившемся, о той самой причине, по которой мешковатая одежда заполнила весь её шкаф, заменив собой узкие джинсы, платья и кружевное бельё. Кузнецова безжалостно выкинула всю косметику и женственные вещи, решив для себя, что больше никогда не будет прежней... "Этому твоя вина, Купер" - проскакивает в голове девчонки, когда та смотрит на себя в стеклянную поверхность, не верит, что превратилась в это... Что сама себя до такого довела. Не желая больше терзать себя собственными мыслями, щёлкает по белому выключателю, оставляя комнату тёмной. Вот, девочка уже стоит на балконе, в её губах зажата сигарета, несколько движений и та уже дымиться, проникая ядом в лёгкие. В открытое окно дует тёплый майский ветер, слегка играясь с блондинистыми волосами, взъерошивая. Никотин разливался по крови, вызывая мурашки. Хорошо, что бабушка на работе, не видит всего этого и не переживает. Малышка опирается о стену, прикрывая глаза. Несколько коротких затяжек, и умиротворение со спокойствием быстро накрывают Словетскую, как и прошедшие воспоминания. Совсем недавно Костья обнимала её вот так на балконе, засыпала с ней, обнимая, утешала и гладила по спине... Но этого больше нет, да и не значило это ничего наверняка, ну или так считает только сама Бэлла. Телефон оказывается в руках, покрытых то тут, то там, пятнами псориаза. Зажав сигаретку зубами, Кузнецова набирает пароль и, разблокировав гаджет, печатает сообщение контакту "Купер" "Я готова, ты скоро?" Зажимает кнопку выключения, переводя смартфон в спящий режим, убирает его в карман спортивок, перехватывая сигарету изящными длинными пальцами. Ещё несколько тяжек, и девушка доходит до фильтра. Тушит бычок прямо о кирпичную стену, выбрасывая в окно. Стоит ещё немного на ветру, проветривая помещение, чтобы перед Ба не спалиться. Хотя, кажется, она сама, вплоть до самых костей прокурилась и пропиталась этим дымом. Подумав о родной бабушке, малышка вздыхает. Ей стыдно, правда стыдно за своё поведение, но изменить она ничего не может. Женщина даже не знает, что они с Кас встречались когда-то, и уж тем более не догадывается о том, как те болезненно разошлись. Прошло ещё минут 10, белокурая теперь сидела в коридоре с открытым мессенджером. От Костьи так и не поступил ответ, она даже не прочитала, что явно не в её стиле. Странно... Старшая обычно отвечала на её сообщения молниеносно, что в отношениях, что уже вне их. Ещё одно сообщение набрано, отправлено, доставлено и... Снова проигнорировано. "Кас, ты где? Я вызываю такси?" Ещё несколько сообщений, Бэлла тщетно спамит уже минут двадцать, но в ответ вновь тишина. Время близится к половине девятого. Бэлла хватает с тумбочки несколько купюр, бросает их, сминая, в карман, выбегает из квартиры, нащупывая в кармане связку ключей. Несколько щелчков, и замок закрыт. Телефон, деньги, ключи, сижки - ей больше ничего и не нужно. Кузнецова ловко перепрыгивает бетонные ступени несясь вниз по лестнице. Седьмой...Шестой... Четвёртый... Второй этаж. Та самая дверь, несколько ударов по металлической поверхности. Она затихает, старается прислушаться. Гробовая тишина. Что за?! Она дома вообще? Гребанная Купер! Младшая начинает злиться, ударяя ладонью по двери намного громче, затем, скользнув рукой в карман, спешно вытягивает из него ключи. Да, у неё все ещё есть ключи от её квартиры...***
Зайдя в квартиру старшей, Бэлла чует запах сигарет и алкоголя, бьющий прямо в нос. Обувь и верхняя одежда старшей на месте, значит, и она сама должна быть дома. — Ко-о-ость! Ты где?! — кричит Кузнецова, снимая обувь и прислушиваясь. Она заходит сперва на кухню. На столе зиплок, почти полный, пепельница. Младшая вздыхает, направляется к комнате, в которой, конечно, Каспер не находит. Затем идёт в гостиную, однако замечает на полу тонкую полоску света, струящегося из ванной комнаты. В груди что-то ёкает и ухает, Бэлла спешит туда, открывает с силой и яростью дверь и залетает в помещение, видя её... Костья лежит в ванной. Абсолютно без сознания, свесившись немного через бортик. В руке тлеет сигарета, рядом пустая бутылка, в которой некогда был виски, на телефоне белая пыль. Кажется, организм, не такой уж сильный и здоровый, в сочетании с плохо работающей вытяжкой, высокой температурой воды, большим количеством алкоголя, веществом и табачным дымом просто не выдержал напряжения и духоты. Купер отключилась и, благо, не носом в ванну, утопая, не уронив сижку и ничего не натворив опаснее. Хотя куда может быть опаснее?! Ручки Кузнецовой чертовски трясутся, она подбегает к ванной и падает рядом на колени. — Кость! Костьичка моя! Моя девочка! — трясёт её тщетно за плечи, пытаясь "разбудить". На глазах уже наворачиваются слезы, а её саму охватывает паника. — Кость! Любимая, пожалуйста! Она нащупывает пульс. Не очень сильный и отчетливый, но он есть! Есть, и Бэлла подрывается, вытаскивает худое, покрытое татуировками тело, несёт на балкон, на воздух. Словетская нежно и осторожно сажает старшую на кресло, открывает все фрамуги настежь, запуская майский ветер и свежесть вечера. Она уходит за полотенцем и нашатырем, возвращается, хорошенько вытирая и растирая любимое тело, садится на его колени, открывает аптечный пузырёк и подносит к носу Кас. — Любимая, ну давай... Костьичка моя... — водит нашатырем под носом, и, наконец, старшая начиная кашлять и открывает глаза. Бэлла плачет. Плачет и с восторгом обнимает любимую шею, украшенную большими и красивыми розами, жмется к Купер, всхлипывает, а та вовсе ничего не понимает. — Малышка..? — хрипит она, откашливаясь и обнимая в ответ за талию. — Ты чего тут? — Чего?! Чего-о-о?! Купер, я убью тебя! Что ты творишь?! А если бы я не пришла?! — Бэлла кричала и била её по плечам, всхлипывая и смахивая слезы. — Ты совсем?! Ебанутая! Я чуть не потеряла тебя! Девушка вовсе разрыдалась, уткнувшись в холодное и мокрое плечо старшей, пряча нос в её шее, прижавшись к холодном телу максимально. Она плакала, рыдала в голос, громко, как ребенок, разбивший коленки об асфальт. Всё тело сильно дрожало, её колотило буквально, и всё, что хоть как-то сдерживало — руки, покрытые татуировками, которые обнимали и немного унимали истерику. Темноволосая, находящаяся все ещё немного в ауте и, ничего не понимающая, крепче обнимает любимую девочку, осторожно поглаживая по спинке. До старшей всё ещё не совсем дошло, что происходит и почему её малышка так плачет. Она не помнила ничего с с того момента, как занюхала. — Маленькая... Ну не плачь, все же хорошо. Я же тут, с тобой, успокаивайся... — Костья заглядывает в голубые бездонные глаза напротив, утирая слезы с милого личика Бэлль. Во взгляде читался испуг, щёчки покраснели, а нос распух, тело очень тряслось. Бэлла смотрела на неё таким взглядом, что у Каспер просто сердце сжималось. Хотелось просто огородить её от всего, вечно прижимать к себе, защищать и заботиться. Блондинка вновь потянула ручки к старшей, всхлипывая, из головы никак не выходила мысль, что ещё немного, и она могла не успеть. Ещё чуть-чуть, и она потеряла бы свою Купер. Свою главную в жизни девушку, свою самую нужную и любимую... — Ты просто идиотка, Купер! Ты бросила меня, блять! А если бы ты не очнулась?! Ты бы оставила меня одну! Совсем одну! — Младшая рыдала взахлёб, сжимая в кулачках край мокрой футболки. Кузнецову переполняли эмоции, и она никак не могла совладать с ними, слишком было страшно. — Ну всё, всё, тише, Бэйб. Я же рядом, всё закончилось, всё уже хорошо. Ты нашла и спасла меня... Как всегда... — тихо шептала ей на ушко зеленоглазая, прижимая девочку к себе. Одежда Словетской становится слегка мокрой, Костья ведь абсолютно обнажена и только из ванной, но её бывшую это никак не останавливает. Она с остервенение жмется к родному человеку, трясущимися руками гладит прохладную влажную кожу, обжигает ее своими слезами и вызывает всем этим мурашки старшей. Страх потерять Каспер просто давил на подсознание, и девушка никак не хотела выпускать её из объятий, ни на секунду. Казалось, сейчас Бэлла отпустит её и сразу же потеряет, раз и навсегда... Больше не сможет так вот открыто плакать у неё на руках, получая тепло, внимание и поддержку, больше никогда не обнимет, не услышит это чёртово любимое "малышка" или "любимая", больше не назовёт её Купер своей, не коснется, Бэлла больше не увидит её... Никогда. Не услышит подколов в свою сторону, эти ненавистные и любимые воспитательные лекции. Она больше не окажется в этой небольшой, уютной и пропитанной их чувствами квартире, не окажется наедине с Купер. Никогда... — Ну всё, давай пойдём с тобой уже собираться. Времени нет уже совсем... — Костья хотела было встать и попросить её слезть с колен, но та только посмотрела на неё как на окончательно отбитую. — Куда ты, блять, собралась в таком состоянии?! — Строго, но чертовски мило произнесла Словетская, ругаясь, отчитывая и негодуя. — Ты меня звала на тусовку. Нам уже пора выходить, ещё за алкоголем надо зайти. Сама же хотела. — Костья немного недоумевает, выгибая бровь и всем своим видом показывает непонимание. — Никуда ты в таком состоянии не пойдёшь! Ты чуть не откинулась только что! Какая тебе тусовка?! Ты ебанулась головой, пока отрубалась? — Бэлла ругалась. Снова ругалась, обхватив лицо старшей ладонями и смотря ей прямо в глаза. Зрачки той все ещё были расширены. — Я, если и пойду, то уж точно одна. Ты остаёшься дома. И это не обсуждается! Возражения я тоже не принимаю! Костья улыбается, чмокнув ту в нос, аккуратно поглаживает по талии, успокаивает её пыл, осаждает немного. Как же много эта малышка, на самом деле, не знает... И Купрос принимает решение раскрыть эти карты сейчас, почему-то кажется, что это уместно в сию минуту. — Ты хоть догадываешься, что ни на одной ещё тусовке не была без моего контроля? Я, мои люди... За тобой всегда, абсолютно всегда приглядывали. Один чёртов раз я не пошла сама и не просила об этом шестёрок, и что в итоге? Ты под моим балконом со своим Темочкой в десна долбишься и разбиваешь нос моей шлюшке... — произнесла Купер с улыбкой, подмигнув Кузнецовой. Она же, отвернувшись от голубоглазки, вдруг надулась и изобразила величайшую обиду века. — Купер, но так ведь не честно! Сколько у тебя шлюх, м? А у меня только Артём один. Я так не играю! — нахмурившись в ответ, с явным укором и ревностью выдала вторая, смотря чётко на старшую. Да-да-да, младшая ревнует, да, ревнует до сих пор, потому что это её Купер. Её, и больше ничья, её любимая до самой ненависти чёртова безжалостная и самая любящая Костья Купер. И даже спустя столько времени она совсем-совсем не хочет ей с кем-то делиться. Бэлла собственница до мозга костей, все эти похождения старшей причиняют ей неимоверную боль, но теперь она не может ничего с этим сделать и просто терпит. Терпит, ради таких вот мимолетных моментов, напоминающих об их прошлом. Ради этого её редкого тепла, а не ставших привычными колкостей. — Эти шлюхи со мной по работе, а Артёмка твой просто хуй с горы какой-то. Мне тоже неприятно... — Кас сложила на груди руки, и не собираясь поворачиваться к ней. — Ну Кас, не дуйся... Я просто хотела, чтобы ты ревновала... — девушка строит невинное личико, вновь обнимая шатенку, прижимая её к себе и вымаливает прощения. Утыкается в плечо, ощущая, как старшая гладит её по спинке, целует за ушком. Простила. — У тебя отлично вышло. — честно призналась старшая, — Ты очень хочешь пойти на эту тусовку? Костья спросила её и посмотрела в глаза, чуть отстранившись. Бэлла успокоилась и выглядела уже лучше. Она улыбнулась и взглянула в её глаза, а затем поцеловала в губы, потянувшись и подавшись вперёд. Купер чмокнула её в ответ. Младшая немного отстранилась и оставила руки на её плечах, приобнимая. — Было бы круто, но... Я не хочу, чтобы ты в таком состоянии шла со мной... Тебе нужен отдых. А ты о чем? Хочешь, чтобы я осталась, да? Чтобы мы остались вместе? — она нагло усмехнулась и сменила тон на очень такой язвительный, как всегда обычно в их общении. — Если хочешь, можешь идти. Я попрошу своих людей, а сама останусь. Не стоит переживать за меня, — Купер произвела контратаку. — Почему ты просто не можешь сказать, что хочешь этого? Что не так? Хочешь показаться независимее? Хочешь доказать, что все в прошлом? А сама целуешь меня с той же нежность. Сама же заботишься, опекаешь, защищаешь... Сама же показываешь обратное, — Кузнецова вдруг стала очень серьёзной. Она говорила весьма уверено, однако её голос дрожал от эмоций внутри. Любовь и ненависть боролись в юном сердце. Она ведь, как и любая девочка в её возрасте, просто хотела почувствовать себя счастливой, влюблённой и любимой в ответ, и только. Проблема была лишь в том, что эти чувства нужны ей были исключительно от той, которую она винила во всех своих бедах. От той, что сделала очень и очень больно. От той, чья зависимость буквально разрушила её и сломала. От её чёртовой Купер, которая сидела в такой близи сейчас и обнимала за талию. Старшая молчала. Она тяжело вздыхала и не знала, что ответить. — Ты... Я просто... Ты сама ведь сказала, что нам нечего больше обсуждать, так? Сама же знаешь, что я все ещё люблю тебя. И, блять... Лучше бы я была тогда на твоём месте. — наконец, собравшись с мыслями, Каспер подала тихий и неуверенный голос. — Как бы я ни хотела, ты не позволишь. Я бы отдала все, что имею, чтобы быть с тобой. Снова, блять, быть счастливой. Чтобы, сука, каждый мой день начинался не с ебаных подъебов, а с твоих поцелуев, как раньше. Чтобы я могла без стыда смотреть в глаза нашей бабушке и чтобы нам никогда не приходилось играть при ней чувства. Купер отвела взгляд, не в силах выдержать надежды в голубых глазах напротив. Она смотрела так, будто правда ждала чего-то, что перевернёт сейчас всё, сотрёт память и все обиды. Будто что-то магическое в миг перенесёт их в их совместное прошлое, когда они сидели на этом же балконе. Костья курила, а малышка беззаботно уплетала мороженое, болтая ногами. Когда Бэлла пачкала её щеку, а после с таким удовольствием сцеловывала лакомство, за что получала ответный поцелуй в сладкие губы, смущающий до красоты ушей. В те времена, когда ещё совсем маленькая Кузнецова, совсем не привыкшая к подобным проявлениям любви, впадала в дикую неловкость, но училась тому же, хватая свою Каспер за шею и впиваясь в её губы, отвечая на нежность. Вспомнив это, старшая вздрогнула. Вся её кожа покрылась мурашками. Бэлла оставалась такой же прекрасной, доброй, светлой и милой девочкой, какой и была. Мысли и воспоминания просто сводили с ума, от чего старшая закрыла глаза и потрясла головой. Сдавив пальцами виски. — Костья... О чём думаешь? — младшая закрыла глаза и опустила голову на её плечо, прижавшись и обняв крепче. — О нас... Думаю о том, сколько ты мне дарила счастья тогда. Делала каждый мой день незабываемым и ярким. Мне жаль, что так вышло... Ты самая лучшая девочка в моей жизни... — Костье незачем было лгать. Она пообещала себе, что будет с ней предельно честна с того случая. — Я ведь тоже тебя люблю. И очень скучаю. Я ревную тебя ко всем, с кем ты встречаешься, потому что ты моя. Моя Костья, слышишь? Мне больно. Мне не хватает тебя. — Младшая снова плакала. От неё донёсся тихий всхлип, а Костья ощутила кожей её слезы. — Хочешь снова почувствовать все то? Останься. Пожалуйста... — татуированная крепко обняла свою девочку и гладила нежно её спинку и бритый затылок. — Я дам тебе почувствовать. Просто сегодня. Без обязательств. Бэлла кивнула и сильнее прижалась к девушке, закрыв глаза. Она наслаждалась её нежностью, ей было это нужно, буквально необходимо, чтобы любимая Костья вот так вот просто сидела с ней в непосредственном контакте, чтобы повторяла все, что происходило между ними раньше, чтобы снова быть самой нужной, самой красивой, самой нежной, самой милой, самой лучшей девочкой на свете для неё. Соглашаясь на её предложение, Бэлла понимала, что потом снова будет адски больно и впереди ждут бессонные ночи, полные слез и сожалений, но сегодня хотелось. Чертовски хотелось вновь побыть самой любимой девушкой Купер. Это того стоило. Определённо стоило. Костья, придерживая малышку за бедра, пытается подняться с кресла, но выходит плохо. — Сладкая... Можешь, пожалуйста, помочь? Мне совсем холодно, я хочу надеть хотя бы футболку и белье... — просит она тихо, и Кузнецова сразу поднимается с её колен, приобнимая её под руку. Ведёт в их комнату осторожно, помогает одеться. — Коятья... А ты мне поможешь с русским? Я домашку не поняла, как делать... — немного стесняясь пролепетала девочка, опустив глазки в пол. Каспер никогда не знала, как можно даже теоретически не понять домашку по русскому языку, а вот Бэллка имела с этим предметом проблемы. — Пожа-а-алуйста. Снова эти милейшие просящие глазки, перед которыми Купер никогда не могла устоять. Да и почему бы не помочь, собственно? Раньше они занимались своего рода репетиторством. После расставания Словетская сильно съехала по каждой школьной дисциплине, кажется, кроме физкультуры и ОБЖ. Бабушка несколько месяцев жаловалась на это старшей, когда она приходила в гости. — Хорошо. Беги давай за учебником и тетрадкой. А я пока приберусь. — Костья улыбнулась и проводила её до двери, отправившись на кухню, чтобы смести все следы попыток забыться от сегодняшнего утра и дня. Купер призадумалась и, взяв телефон, зашла на несколько сайтов, заказав доставку. Она улыбнулась своим мыслям и продолжила уборку уже в ванной, убирая все последствия своих попыток расслабиться и отвлечься. Кузнецова же в это время быстро поднялась на лифте до своей квартиры и забежала домой. Она сняла обувь и увидела на кухне бабушку, которая, если честно, вовсе не ожидала возвращения внучки и спокойно сидела на кухне, попивая чай с вареньем. Она пришла недавно с работы и теперь отдыхала. Бэлла отпросилась у неё в смс, потому женщина и не рассчитывала на её появление раньше, чем на следующий день. — Дочк, а ты чего это вернулась? Забыла чего? — она вышла в коридор и обняла девушку, приветствуя. — Привет, бабуль. Я это... За учебниками. Мы решили остаться у Костьи. — малышка улыбалась во все тридцать два, явно смакуя на языке эти слова. — Она мне немножко с русским поможет. Объяснит несколько тем. — Ох, ну вот и славно. И мне меньше волнения за вас будет. Как она там? — женщина последовала за внучкой до её комнаты. — Вы у неё заночуете или к нам придёте? Ты хоть красивую пижамку возьми... — Ой, ба... Хватит, ладно тебе. Костья мне свою футболку даст. — Бэллка быстро собрала портфель на завтра. — Мы у неё. Ну всё, давай, я полетела. Люблю тебя. Младшая крепко обняла женщину и поцеловала её нежно в щёчку, выходя из квартиры и хлопнув дверью. На сердце Натальи Александровны появился покой. Она любит Костью. Любит, как родную внучку. Когда не стало её лучшей подруги, бабушки Кас, все заботы о ней женщина взяла на себя, всегда оставалась рядом и искренне поддерживала. Костья и сама платила тем же, усердно училась, работала, помогала в хозяйстве и воспитании младшей, деньгами, если это было нужно. Наталья Александровна доверяет шатенке на все сто процентов и точно знает, что в присутствии её Бэллу никто никогда не обидит. Не знает она лишь одного – того, что девушки уже давно пылают друг к другу отнюдь не сестринскими и дружескими чувствами. Не знает, но догадывается. Она заметила, что внучки стали реже общаться, и от того Бэлла плачет ночами, заметила натянутость в общении, заметила их горящие глаза при упоминании таких родных имён. Пазл складывался, как два плюс два, и она совсем не была против. С такими мыслями, женщина спокойно отпустила внучку и закрыла за ней дверь. Рядом старшая, а значит всё будет хорошо и волноваться не стоит. Светловолосая тем временем уже спускается по лестнице, возвращаясь в квартиру Купер. Мысли твердят о том, что сейчас она вновь почувствует ту любовь, снова будет рядом со своей самой родной и близкой... А после... Снова её будет окутывать боль и тоска, она снова будет скучать... Но сейчас малышку это вовсе не волнует, и она благополучно откидывает все подобные думы куда подальше, ведь девочка хочет лишь вновь прижаться к старшей, ощутив эту необходимую заботу и ласку хотя бы на миг...***
— Бэлль... Моя маленькая, всё такая же прекрасная малышка Бэлль... — Купер шептала слова любви младшей на ушко как и тогда, преподнося доставленный букет её любимых цветов и прижимая к себе, словно всё вернулось на пару лет назад, словно всё вновь хорошо. Бэлла не знает зачем нужна эта иллюзия, зачем снова давать себе надежду ведь как раньше не будет и они обе это знают, но... Им просто хотелось почувствовать себя счастливыми, снова быть рядом, снова дарить любовь друг другу. — Давай я помогу тебе с русским? Не расстраивай больше ба, она же тебя тоже очень любит... Шатенка берет малышку на руки идя в спальню, сажает девочку на постель, оставаясь рядом. Кузнецова приносит пару тетрадей садясь рядом с Купер. Старшая притягивает малышку к себе оставаясь сзади, обнимает, помогая с заданиями и разъясняя непонятные правила. И казалось, что всё, как тогда. Они вновь делают вместе уроки, смеются, Бэлла снова подпускает Костью к себе, разрешая буквально всё, а Каспер дивится красивому почерку своей маленькой. Они скучали... Определенно скучали по этим совместным вечерам, по долгим объятьям и сладким поцелуям по утрам, но Кузнецова боится начать все заново, боится опять допустить ошибку, несмотря на то, что дико тоскует... Невыносимо тоскует. Когда с домашкой было покончено, Кас убрала вещи младшей обратно в рюкзак, предлагая той вместе что-нибудь приготовить, и Словетская без раздумий согласилась. Девушки переместились на кухню, Кузнецова беспорядочно метала взгляд по комнате, не зная, с чего начать, ведь, если Купер готовила просто отменно, младшая вовсе не была в этом профи и, в основном, лишь наблюдала за тем, с каким удовольствием этим занималась любимая. — Бэлл, что ты хочешь? — начала было Купер, уже зная, что ответит Словетская и начиная готовить для того все необходимые кастрюльки и сковороды. — Я не знаю... Может карбонару? Ты её готовишь просто ахуенно... — Словетская правда не знала, чего хочет сейчас, её не особо интересовала еда, потому она выбрала своё самое любимое блюдо из арсенала старшей. Она лишь хотела подольше оставаться с Каспер в этом долбанном мире надеж и фантазий, просто дать себе успокоение на пару часов, забыться и обнимать её бесконечно... Её, только свою Костью Купер. Кас улыбается девочке, доставая пачку макарон, сыр, бекон, куриное филе и сливки. Она дает некоторые распоряжения, целует Бэллу в шейку и начинает свои приготовления, стоя рядом. Младшая приступает к нарезке копченого продукта, пока старшая ставит макароны вариться, а после подходит со спины, нежно обнимает, обхватывает её ручки своими и, улыбаясь, помогает с нарезкой ингредиентов.***
Темноволосая снова подходит сзади обнимая малышку за талию, осторожно целует в висок, а после в шейку, девочка интуитивно прижимается ближе, тоже улыбнувшись в ответ. Словетская тёрла сыр в тарелке с уже приготовленной пастой, это были финальные штрихи. Девочки поели и прибрались на кухне возвращаясь в комнату, младшая переоделась в вещи зеленоглазой, вдыхая запах ее духов. Те же, что и тогда... В голову ударяют приятные воспоминания, и Бэлль невольно улыбается, моменты с Кас мелькают в голове, но резкая мысль о конце всего этого заставляет девочку тяжело выдохнуть. Шатенка укладывает голубоглазую в постель, а та заползает на неё, положив голову на грудь. На секунду Бэлль прикрывает глаза и осознаёт, как же хочется вернуться назад... В покрытых псориазом руках оказывается телефон, она открывает галерею начиная листать фотографии с Купер. Старшая смотрит на счастливые фото, видит, как болезненно малышка улыбается сейчас, вспоминая всё это. В ее голове вновь всплывают свои же слова, что именно Купер во всём виновата, только она всё разрушила, она убила малышку... Безжалостно, горько втоптав её в землю. Костья никогда не простит себя, никогда... — Я так скучаю, — очень тихо произносит малышка, её голос дрожит и, казалось та вот-вот заплачет. — Маленькая, давай спать, пожалуйста... — темноволосую больше не выдержала и попыталась отвлечь, у неё тоже нет сил смотреть, как горько улыбается её девочка, просматривая фотографии и вспоминая. Татуированная гасит экран телефона и жмёт младшую к себе, будто пытаясь защитить её от всего мира, но нет. Защищать Бэлль нужно лишь от самой Костьи... Словетская быстро засыпает в тёплых руках, утыкаясь носиком в шейку любимой, почувствовав себя вновь такой счастливой... Хотя бы на мгновение, а Купер... Купер убивала себя мыслями, окутываясь чувством вины, сердце разрывалось на части при виде такой открытой, спокойной, маленькой и беспомощной Бэлль... "Ты, ты, ты, только ты! Ты уничтожила ее Купер! Ты своей зависимостью убила малышку, ты сломала её, ты ничтожество! Что ты творишь? Снова хочешь почувствовать её тепло? Ощущать ее рядом? Эгоистка! Ты, блять, истерзала её, а теперь?! Посмотри на неё, она все ещё любит тебя, все ещё крепко обнимает, хватаясь словно за спасательный круг... Так нельзя, Купер! Ты снова делаешь ей больно, подпуская к себе. Взгляни, неужели тебе её не жалко?" — Я лишь хочу немного счастья... — шепчет она и всхлипывает, утирая слёзы и оправдываясь перед своей же совестью. — Я просто хочу, чтоб меня любили...