Бесит.

Дым серой струйкой взлетел ввысь и медленно расползся по комнате. Розария, раскачиваясь на стуле, смотрела, как облака поднимаются все выше. Можно ли курить в соборе? — нет. Ебёт ли это Розарию? — тоже нет. — Мх… — О, сонная красавица проснулась, — Розария затушила сигарету прямо о перекрашенную пошкоебанную табуретку и лёгкой поступью направилась к такой же обшарпанной кровати, где лежала Барбара. — Г-где я? — Хах, что? Не узнаешь каморку, куда ты так часто рвалась, пытаясь позвать меня на хор. — Р-розария? — Барбара повернула к ней лицо, взгляд был растерян, а глаза покрывались мутной пеленой. На лице всё ещё красоваться румянец. — Ну точно не твой любимый архонт, — Монашка хмыкнула, но всё же присела на край кровати, легко проходясь холодной рукой по лбу и щеке Барбары, смотря, как та тянется за прикосновением, словно бездомная кошка, никогда не чувствовавшая ласки. Её глаза были прикрыты, а ресницы слегка трепетали. Какие же у неё пушистые ресницы… «Бесит». Розария фыркнула и убрала руку. Закинув ногу на ногу и поставив на колено руку, облокачиваясь на неё головой, она смешливо смотрела на таявшую в горячее Барбару. — Эй, принцесска, — Розария слегка похлопала Барбару по щеке, стараясь не зацепить её своими «когтями». — Это не приют для добропорядочных гражданок. Раз ты очнулась — значит, вполне способна дойти до своей комнаты. Барбара, немного приоткрыла глаза, всё ещё смотря на Розарию мутным взглядом. — Мх… Нет, с тобой прохладно, — девушка перевернулась на бок в сторону монашки и обняла ладонями руку Розарии, пока та была в замешательстве, Барбара снова отключилась, невнятно бормоча что-то про воду, которая находит своё постоянство во льду. — Эй, эй, эй! Я тебе не подружка, чтобы сидеть с тобой за ручку, — Розария попробовала вытащить ладонь, но Барбара сжимала крепко, и всё закончилось небольшим порезом на пальце. «Вот блять! Как же бесит». Монашка тяжело вздохнула закатив глаза к потолку, если бы не её любовь к «богам», можно было бы подумать, что она возносит молитвы Анемо архонту. Слегка подморозив порез, Розария заморозила замок в двери. Конечно монашки будут волноваться, конечно они попытаются сюда вломиться. «Бесит».

***

Розария проснулась от тяжёлого дыхания, и болезненных стонов. «— Кажется, я задремала, — Розария подняла голову от стены, к которой прислонилась в дрёме, и посмотрела на звёздочку.» Та металась по постели, хмурила брови, страдальчески их изгибая, тяжело дышала и тихонько поскуливала. Розария понесла к ней свободную руку. «Вот, блять! Это же было обычное перегревание, с какого хера её так температурит?» — монашка встала, пытаясь пойти за водой, чтобы снова сбить температуру. -Н-ет, пож-алуйста, ст-трашно, больно, ос-танься… — Розария встала как вкопанная. Её сердце было чистым и сверкающим льдом, тогда кого черта там кольнуло? — Тебе надо сбить температуру, я скоро вернусь, — Розария снова попыталась отстраниться, но Барбара в горячем бреду пыталась удержать её своими слабыми ладошками. — Н-нет… Б-больно, н-не уходи, — по щекам Барбары покатились слезы. Розария снова тяжело вздохнула, прикрывая глаза и решая для себя в этот момент очень важную вещь. — Ладно, будешь должна неделю. Нет, месяц не будешь трогать меня. Двинься, — конечно, Барбара ничего не поняла, что ей сказала атеистка. Но когда она прочувствовала, что её раздевают окончательно, а после накрывают одеялом, она лишь жалобно всплакнула. Успокоилась она только тогда, когда почувствовала прохладное тело рядом. Барбара уткнулась в холодную ключицу Розарии своим горячим носиком и наконец-то спокойно выдохнула, унимая дрожь. С какой стати Розария проявляет такой посыл доброты, монашка не знала. Чёрт, после того сама Селестия должна склонить колени. Розария зевнула и зарылась рукой и лицом в волосы Барбары. Второй рукой она аккуратно поглаживала девушку, плотнее укутывая её в одеяла. Розария многое пережила. Если бы не Варка, её бы возможно вообще уже не было, всё, чему её научило ее детство. «Добру места нет». Но сейчас, держа в объятиях маленькую звёздочку, что так трепетно и недоверчиво к ней прижималась Розария решила плюнуть на все. В конце концов, она всегда нарушала правила в своё удовольствие.