***
Розария всегда была интересна Барбаре: та не молится, не плачет, но разбита — и звёздочка это чувствовала, пыталась помочь, несмотря на все ядовитые слова, но… В итоге Розария помогла ей. Заметила шрамы, успокоила бурную реку. Дала пролить слезы не на холодный пол, а в тёплое плечо. Было так необычно сжимать руки не на искалеченных холодных запястьях, а на тёплой спине. После того случая, многое поменялось. Не для всех, только для них. Разговоры или просто молчаливые посиделки где-то. Барбара больше не пыталась разговорить Розарию, не пыталась привести её к вере — она просто была рядом, стараясь спасти от пронзающего ветра, чтобы это плечо не остыло. Барбара говорила как когда: иногда мало, иногда много. О том, как хочет стать лучше и популярнее сестры, чтобы взять хотя бы половину груза с её плеч. О боли, которая пронизывает тебя, видя страдания людей, перенимая их на себя, коря себя за их ошибки, их боль. Розария молча слушала, иногда ухмылялась, иногда давала советы по типу «забей», а иногда…***
Барбара тихонько всхлипывала в своей комнате, смотря, как тёмные капли крови соскальзывают с молочных запястий на холодный каменный пол. Сама же звёздочка сидела на этом же полу, нанося новые порезы, практически не чувствуя боли. Перед глазами стояла девушка, которая приходила к ней молиться за упокой своих родителей, после чего её нашли мёртвой на берегу озера. Барбара не спасла, не помогла ей. Розарию она не нашла, поэтому вернулась к единственному способу, который знала… В дверь постучали достаточно сильно, чтобы Барбара вышла из прострации и вздрогнула. Она перевела взгляд на дверь, глаза расширились. Никто из сестёр не должен был её искать, они даже не знали, что она здесь: она сказала им, что уйдет за травами… — Если ты не откроешь эту блядскую дверь, я вынесу её к чертам, — спокойный, холодный, чуть хилый голос, который мог принадлежать лишь одному человеку. — Розария… — Барбара неловко поднялась с пола, она двигалась к двери, придерживаясь за стенку, и шла. Шла, как к солнцу, как к последней спасательной надежде, как к Розарии… Холодными, чуть дрожавшими пальцами, Барбара открыла дверь, не обращая внимания на кровь, залившую рукав. Розария стояла прямо перед ней и хмурилась, чуть учащённо дыша, — наверняка торопилась. Слёзы потекли из глаз, покрытых пеленой. Барбара прижалась к ключицам, сцепляя руки за спиной и прижимаясь ближе.***
Розария отсыпалась после очередной ночной вылазки на крыше, но услышав о теле девушке, которая совершила самоубийство, она поняла. Барбара опять будет себя калечить. Блядское сердце сжалось, это бесит, бесит… Прижимая к себе сейчас мелко трясущуюся девушку, Розария понимала, что не зря пришла, что если оставить идола одного, рано или поздно рана станет слишком глубокой… Атеистка покачивала звёздочку в объятиях, медленно продвигаясь в комнату, плотно закрывая дверь и замораживая замок. Она потащила Барбару и уложила на кровать, это было сложно, поскольку та хоть и не сопротивлялась, но сильно жалась к Розарии. Некоторое время девушки пролежали в тишине, которую нарушали только всхлипы Барбары, но и те уже почти затихли. Она успокаивалась. — К-как ты узнала, что я здесь? — Барбара наконец-то оторвалась от Розарии, посмотрев на неё своими большими голубыми глазами. — Услышала слухи, решила проверить. Спустя столько времени нетрудно было догадаться, где ты будешь прятаться, — Розария взяла покалеченную руку звёздочки со своей спины и стала мягко целовать кисть, подмораживая раны. — Спасибо, — Барбара смотрела на это, немного покраснев. Монашка уже не первый раз подмораживает порезы, но в первый раз она делает это губами, нежно двигаясь по кисти, слизывая капли крови. Ухмылка Розарии и взгляд из приоткрытых глаз, когда Розария оторвалась от своего занятия и потянулась к идолу, заставили Барбару подумать, что она счастлива, что Розария, какая она есть, молчаливая и колючая, пришла к ней. А после пастор ощутила на своих губах прохладные губы Розарии.