Бесит.

Медленный, лёгкий, тянущий поцелуй в линию подбородка. Розария спускалась по тонкой, бледной шее Барбары лёгкими поцелуями, иногда чуть сильнее прикусывая кожу, посасывая её, но не позволяя себе оставлять отметки. Платье местного идола уже было отброшено в сторону, оголяя плечи и изящную спину. Воротник снят, давая монашке доступ к ключицам маленькой звёздочки. — Так б-боялась подойти, н-никогда не приходила на м-молитвы. Видела, видела, хаа… — Барбара сжимала плечи монахини, откинув голову на толстый ствол дерева. Она вздрагивала в руках Розарии, но продолжала, продолжала шептать о своих чувствах, — но всё равно решилась на то, чтобы надоедать мне, говоря про хор, пошла за мной к драконьему хребту, оставляла мне чай и разную выпечку… Блять, никогда бы не подумала, что куплюсь на чай, но он был вкусный… — Розария обвела ореол соска Барбары языком. После она уделила внимание самом набухшему соску: поласкала его языком, втянула в рот, немного пососала, выпустила, подула на него… — А… хаа, — дрожащие руки звёздочки переместились на спину Розарии, слегка царапая одежду девушки. Барбара тяжело вздыхала, жмурясь, пока внизу было уже мокро. Она никогда не позволяла себе такого, поэтому все чувства были в новинку, все рецепторы обострены. Глаза, которые слегка слезились, то и дело сталкиваясь с внимательным взглядом напротив. Розария мяла аккуратную нежную грудь в своей руке. Как же идеально она легла в руке. Видя оголённые чувства девушки напротив, ощущая телом её дрожь и продолжая слушать её признание, монахиня понимала, как зародилась сама. Такая искренняя, стойкая, храбрая, отчаянно пытается всем помочь — девочка, которая затронула что-то в душе, которая, несмотря на всё безразличие, оставила ей чай, которая доверчиво жалась к плечу и готова была прикрывать ей спину. Розария снова лизнула сосок, после чего прошлась по ореолу, слегка прикусывая. Она выбрала сосок и легонько, самым кончиком языка подразнила твёрдую горошину. Вторая же рука нежно поддерживала вторую грудь. Пальцы оттягивали второй сосок, водили рядом, ласково вдавливали, щекотали. Но этого было мало, мало уже обеим девушкам. Оставив грудь в покое, Розария стала спускаться лёгкими поцелуями по линии грудины к животу, стягивая с Барбары платье и руками сминая бока, царапая нежную кожу ногтями. Свои когти, Розария, конечно же, сняла. Розария носом нежно огладила лобок девушки, спрятанный под тканью белых трусов. — Аха, хаа… ах! Р-розария, ха-х… — Барбара вздрогнула от лёгкого прикосновения, посмотрев на макушку Розарии, что так увлечённо покрывала поцелуями её лобок и линию живота над ним. Она сняла с её головы украшения, зарываясь рукой в бордовые волосы и слегка дёргая их вверх, призывая девушку подняться. Розария просьбу выполняет, (почти приказ, Барбара наконец отпускает себя, наконец позволяет себе думать о своих желаниях) поднимается выше и прикасается губами к губам звёздочки. Мягко проводит языком по нижней, после посасывает верхнюю, чуть оттягивая. Барбара сама проникает в рот монашки языком, оглаживая зубы и сплетаясь с девушкой языками. Розария на это только хмыкает. С ней Барбара оживает, раскрепощённо дышит воздухом, а не только чужим горем. Сгорая сам, светя другим, ты в какой-то момент перегоришь. От этого пользы не будет никому. Одна рука монахини впутывается в волосы Барбары, нежно перебирая пряди, снимая украшения с волос и слегка накручивая мягкие локоны на пальцы, оттягивает голову девушки к стволу дерева, придерживая её затылок, чтобы было проще углубляться поцелуй, вторгнувшись языком уже в рот звездочки. Вторая же рука Розарии прошлась по грудине девушки, слегка оглаживая напряжённый живот, полностью открытый. Платье давно соскользнуло на траву. Её рука медленно забралась под кромку трусов звёздочки, оголадив лобок и большие половые губы девушки, Розария раздвинула их большим и среднем пальцем, а указательным легко проскользила по капюшону клитора Барбары. — Ах, а-ах, Р-розария, так приятно, х-хоро-шо… Т-ты всегда, всегда т-такая, мх… мх, неприс-ступная. Так хотелось, х-хотелось быть б-ближе… Т-так хорошо с т-тобой… — Барбара разорвала поцелуй полностью, откидываясь на держащию её за затылок руку Розарии, она вздрагивала и продолжала шептать, тяжело вздыхая. Розария лишь улыбалась, целуя нежную шею девушки, чувствуя, как та дрожит в её руках. — Такая тёплая, отзывчивая. Кто бы мог подумать, что такая хорошая девочка, как ты, будет такой жадной до ласк. Ко мне боятся подойти даже бравые войны и бывалые искатели приключений, а ты, ты продолжала таскаться за мной преданной собакой. Наверное, ты первый человек, которого подпускаю так близко, которому позволяю прикрывать мне спину, с которым расслабляться в объятиях, кого ласка, верни услугу. Розария перехватила руку Барбары, что продолжала путать её волосы, и потянула её к своему костюму, пуская раскрытую ладонь под свои колготки. — Повторяй за мной, — лёгкий шёпот на покрасневшее ушко пастора, туда же лёгкий поцелуй. А после ещё несколько по покрасневшему уху, шее и даже подрагивающему животу, который, похоже, тоже был покрыт небольшим румянец как и грудь. Потрясающе. Барбара плавилась под прикосновениями Розарии, растекалась в её руках от её же слов. Доверие, между ними, наконец-то, появилось доверие. Быть в уязвимости перед друг другом, доверить спину в боях, сокровенные мысли. Барбара надеялась, что этим всё не закончится, что Розария позволит ей омыть своей водой и залечить её душевные раны. Обе девушки дышали тяжело, вздыхали и тихонько постанывали. Пастор старалось повторять за Розарией, у неё получалось не так ловко, но стоны Розарии на ухо и её тяжёлое дыхание, говорили о том, что ей всё нравится. Обвести клитор по кругу, погладить ножки, вернутся к капюшону и чуть надавить, провести по малым половым губам, подразнить вход во влагалище и снова вернуться к клитору, приподняв капишон и нежно массируя головку. Девушки не кончили одновременно. Розарии потребовалось больше времени, когда же Барбара, задрожав особенно сильно, кончила с безумным стоном. А после, как пришла в себя, продолжила лёгкие прикосновени, иногда усиливая нажатия и наблюдая за нахмуренными бровями Розарии и её прикушенной губой. Монахиня постанывала лишь изредка, сдерживая и подавляя большинство реакций на нежные прикосновения, кончила она так же молча, лишь слегка вздрогнув. И улыбнувшись, сказала, что дальше они зайдут в более подходящих условиях и с наличием смазки, заставив пастора, кажется, покраснеть ещё больше.

***

После столь необычной нагрузки, девушки сидели всё под тем же деревом, руки были вымыты с помощью глаза бога Барбары, а одежда поправлена. Сама же девушка лежала на коленях монашки, наслаждаясь запахами леса и довольно жмурясь от мягких поглаживаний по голове. Розария же смотрела в пустоту, раскрыть душу перед этой малышкой оказалось просто. Невинная, но настойчивая девушка маленькими шажками и искренними намерениями завоевала её закрытое сердце. Кто бы мог подумать — мягкая вода всё-таки стесала неприступный айсберг.