Бесит.

— Нха! — Барбара откидывает голову на подушки, упираясь лопатками в мягкий матрас. Она вплетает дрожащие пальчики в бордовые волосы Розарии, слегка оттягивая их. — Расслабься, звёздочка, — монахиня покусывает внутреннюю сторону дрожащего бедра Барбары. Она то проходится языком до коленки, поцелуями обводя её, то спускается небольшими укусами, холодящими кожу, обратно к паху. Пальцы впиваются в нежную кожу бедра, отводя ножку в сторону, ещё больше расспаливая девушку под ней. — Н-ха… Р-розария… Н-не мучай, мн… П-прошу… — Барбара поднимает мутный взгляд на Монахиню, покусывая губы. Щеки девушки раскраснелись, а хвостики растрепались. — Нетерпеливая… — Розария проводит носом по животу, выцеловывает пупок, охлаждая кожу, заставляя идолку поджимать пальцы ног и шумно выдыхать. — Так течёшь… — Мн… — Барбара откидывается обратно на подушки и тянет Розарию за волосы к себе ближе. — Прошу… Ах! Розария заглушает поступающие с новой силой стоны Барбары поцелуем. Терзает её губы, играется с языком. Пока одной рукой опирается об матрас, а второй собирает естественную смазку и проникает в жаркое лоно идолки. Её пальцы двигаются медленно. Она неспешно их вытаскивает, обводит самой кромкой подушечки горячее нутро, а после вгоняет глубже, чуть сгибая. Монахиня сцеловывает вскрики Барбары с её припухших губ. Движется поцелуями по открытой шее, пока Барбара скрещивает ноги за её спиной. — Ах! Р-роза-мнх! — Барбара хнычет, извивается. Кажется, всё её нутро дрожит, по обкусанным бедрам стекает пот вместе с естественной смазкой, а щёки блестят от дорожек слез, которые Розария слизывает. — Кончи для меня, малышка… — пока пальцы ускоряются, Розария разводит их в сторону, гнёт. Она потрясает рукой, поворачивает кисть и чувствует, как там всё внутри сжимается, а по комнате эхом отдаётся вскрик блаженства. — Ха… — Барбара тяжело дышит в объятиях девушки, тянется котёнком под ласковую ладонь. — Это было прекрасно… Розария лишь понятливо хмыкает. И, уже засыпая, угукает на какой-то лепет девушки, и только утром, когда её будят поцелуями узнает, что согласилась на очередную проповедь. Барбара в этом стала уж слишком расчётлива, и это бесит.

****

Розария возвращается в свою комнатушку в соборе только под утро. Вся в грязи и запекшейся крови, она падает на стул и закуривает. В комнатке темно, но Розария знает, что скоро сюда прийдет Барбара. Это стало их несчастным правилом. После каждой вылазки, пасторка притаскивает бинты и обрабатывает раны монахини. Скрипит дверь, и Розария даже не смотрит на вошедшую. Она уже знает, что всё будет проходить в тишине, а губы девушки, что нежно смывает своей гидро стихией запёкшуюся кровь, тронет грусть. Словно Розария ходила не мудаков истребить, а изменять ей с кем-то. Так бесит…

****

Барбара, конечно, расслабилась и попустилась от всех своих фанатов и обязанностей. Но иногда она слишком много засиживается в соборе, снова и снова общаясь с её тупыми фанатами. А Розарии ничего не остаётся, кроме как стоять рядом и крутить кинжал в руке, зыркая на наглых особ. Всё это внимание… Слишком бесит.

****

То, как Джинн и Барбара стараются проводить больше времени вместе и как Джинн просматривает на ними с Барборой, доставляет особое удовольствие Монахине. Она специально то поцелует идолку в щеку, то приобнимет за талию, наблюдая, как действующий магистр отводит взгляд. Ну наконец-то не одну её что-то бесит.

****

Они сидят втроём. Кэйа как обычно улыбается, то и дело поглядывая на Дилюка, что спокойно протирает бокалы. Барбара потягивает свой сок, а Розария просто выпивает, наслаждаясь хорошим вином. — Слушай, Рози… А как ты относишься к нашей милой Барбаре?.. — Кэйа кладёт руки на столик и чуть склоняет голову на бок, прищуривая глаз, пока на лице расплывется желанная улыбочка. Розария лишь хмыкает, слыша, как Барбара давится своим соком. — Что ж, думаю, она меня не бесит, — Розария лишь пожимает плечами и снова тянется к вину, видя, как Барбара недовольно поджимает губы и хмурит брови, пялясь то на Кэйию, то на неё. — Хаха! Не волнуйся, пастор! На языке Розарии, это означает «я люблю её», — Кэйа улыбается лишь шире и поворачивается в сторону бара. — Эй, Люк! Тут кое-кто может посоревноваться цветом красного с твоими волосами! Розария отставляет своё вино и тянеться к полностью покрасневшей Барбаре, чтобы заткнуть её гневные речи быстрым поцелуем. Вино в бокале капитана кавалерии блестит льдом.