Воронята учатся летать

Не спалось, несмотря на усталость. И ни о чём всерьёз не думалось. Гарри лежал с открытыми глазами, вглядываясь в темноту и вслушиваясь в дыхание однокурсников. «А ведь я впервые в сознательном возрасте сплю с кем-то в одной комнате» — мелькнула в голове мысль. Новое место. Новая жизнь. Вдруг в тишине раздался шёпот Невилла: — Ты ведь не просто так сегодня в поезде посоветовал поискать Тревора под раковиной. Гарри вздрогнул. Он слышал, что сосед дышит чаще, чем должны дышать спящие, но не ожидал, что тот начнёт беседу. — Это чары, я почувствовал. Научишь? Какое-то время Гарри молчал, думая, что ответить. Соврать, что это было обычное поисковое заклинание — третья глава учебника Миранды Госхок? Не пройдёт здесь такая ложь. Ещё в поезде… Тогда Гарри подумал, что узнавание, удивление и надежда в глазах Невилла ему только почудились. Но нет, не показалось. — Как понял? — Ветер. У него был запах… Совсем-совсем лёгкий. Но его ни с чем не перепутаешь. Запах. Сам Гарри не чувствовал, как пахнет магия. Видел струящуюся серебристую дымку заклятий, ощущал кожей прохладные прикосновения только что сотворённого волшебства. Слышал шёпоты духов и шаги мертвецов. Но обоняние… Впрочем, каждый воспринимает магию по-своему: это Гарри знал от Алистера. Но откуда? Где обычный первокурсник мог до этого увидеть (и учуять) такое специфическое колдовство? То, что не дома — понятно, иначе бы попросил о наставничестве не ровесника, с которым был еле знаком. Запинаясь и тщательно подбирая слова, Невилл ответил на вопрос, который Гарри не успел задать: — Маму в Лондоне в больнице врач чем-то вроде этого лечить пробовал. Чуть ли не литр своей крови потратил. И у меня тоже немножко взял. Попросил никому не рассказывать. Но тебе, думаю, можно, раз ты сам… У Гарри слегка расширились глаза от удивления такой бесшабашности и самоотверженности целителя. Точно гриффиндорец. Наверное, стоило спросить про маму: как она там, помогло ли… Но первую реакцию Гарри сдержать не смог. — Литр?! И ещё немножко твоей? Как вы живы вообще остались? Это же не только кровопотеря. Замещая кровь, по сосудам колдуна бежит просто невероятная сила, неопытному человеку справиться с таким безумно сложно. А то, что врач в этих делах был неопытен, очевидно: иначе бы знал, что использовать в лечебных ритуалах чужую кровь довольно бессмысленно. Жест отчаяния… Гарри вспомнил свой первый урок — ночью, под звёздами, на берегу реки. *** Пахло мокрым песком и полынью; пели ночные птицы. Алистер спросил, чему Гарри хочет научиться для начала: разжигать огонь или гасить его. И почему-то очень обрадовался, когда тот выбрал первое. Должны были быть крохотная капелька крови на сложенные шалашиком сухие ветки и шёпотом произнесённое заклинание на древнем языке. Но зачем ограничиваться обычными искорками, когда можно сразу запалить такой костёр, чтобы… ух! Пламя загорелось прямо на ладони — и этому огню для жизни не нужны были ни дерево, ни воздух. Только чистая Сила, которую Гарри щедро отдавал ему. Гори, пей меня до донышка; сжигай меня до пепла — а потом вбери в себя и пепел, и только тогда… И тут всё резко прекратилось. В глазах потемнело, закружилась голова; Гарри упал на траву, не почувствовав даже, что ушибся. На место счастливой пустоты пришли тоска и усталость. И обида на Алистера, грубо прервавшего это великое и прекрасное. — Зачем ты его погасил? — прошептал Гарри. Говорить вслух не было сил. — Это был бы слишком хороший способ проверить, бессмертен ли ты на самом деле. Голос учителя, гулкий и низкий, доносился будто издалека. — Этот огонь тебя убивал, неужели ты не чувствовал, как слабеешь? — Это была жизнь. А теперь я умру на самом деле… — Ещё чего. Алистер взял Гарри за руку — ледяную и вялую, — мимоходом залечил уже не кровоточащий порез и начал вливать энергию напрямую в тело ученика. — Пусти… больно. Гарри попытался вырвать руку из ладони учителя, но не смог. — Сейчас, сейчас. Потерпи, сейчас пройдёт. И действительно — жжение понемногу успокоилось, превратилось в тепло, приятно расходящееся по телу. Как будто пришёл зимой с улицы и греешь руки под горячей водой… Позднее Алистер рассказал, что в детстве «попался» точно так же. — Так ты знал?! — возмущённо воскликнул Гарри. — Нуу… догадывался. Поэтому страховал и смог тебя быстро остановить. Самого Алистера «поймать» наставник не успел: не ожидал такого от сдержанного и послушного мальчика. За две недели восстановления Алистер узнал больше ругательств, чем за всю свою жизнь. На ученика, которого чуть ли не с ложечки приходилось кормить, наставник, конечно, не орал: боялся нарушить хрупкое равновесие, удерживавшего его в мире живых. Но по поводу самой ситуации высказывался красиво. Именно тогда Алистер начал учить пайшачи. *** — Врач после этого на больничный ушёл. А мне нормально. И маме легче стало. Но совсем вылечить… не вышло. Он сказал, что если мы найдём… ну, настоящего тёмного — тогда есть шанс. Гарри не стал спрашивать, чем именно больна мать Невилла. Если уж простой целитель из Мунго (или что там в Лондоне?) попытался взяться за практически запретное, опасное и мало кому доступное волшебство, действительно стоящее на грани Тьмы — дело плохо. Скорее всего, что-то, затронувшее разум, иначе бы не Невилл так не мялся, рассказывая эту историю. — Я поговорю с дядей. Ничего определённого пока сказать не могу — но попробую. Гарри был уверен, что «настоящий тёмный маг» Алистер (скольких же усилий требовалось, чтобы при посторонних называть его дядей, а не учителем!) не откажет семье Невилла в помощи. Но информации пока было слишком мало, да и обещать что-то за человека без его ведома не хотелось. Оставалось одно. Обмирая от страха, Гарри спросил: — Чему ты хочешь научиться сначала? Разжигать огонь или гасить его?