Воронята учатся летать

— Ты же понимаешь, Альбус, что будь на месте Гарри кто-то другой, не присягнувший Теням, он бы погиб? Гарри никогда раньше не слышал таких интонаций в голосе учителя. Лёд и прах. Замёрзшая кровь и пепел остывшего погребального костра. Острые звёзды, примороженные к высокому иссиня-чёрному небу. — Алистер, я правда не представлял, что дело может принять такой оборот, — тихо произнёс директор. — Должен был предвидеть. Почему ты мне ничего не рассказал? Я не прятался. — Не знал, можно ли тебе доверять. Обычно честные люди детей не похищают. — Честные люди детей не бросают на пороге! На мгновение Гарри показалось, что два благообразных старца вот-вот вцепятся друг в друга, будто разъярённые птицы. Вернее, вцепится Алистер, а Дамблдор… Кто его знает, может быть, как-то магией обороняться будет. По-хорошему, Гарри вообще не должен был слышать разговора своих наставников. Но Алистер же сам говорил, что от детей ничего нельзя скрывать! Так что какая разница, узнает притаившийся в тенях ученик всё из первоисточника или получит ту же информацию в пересказе? Ругались маги самозабвенно. Иногда Гарри даже чудилось, что он слышит не человеческую речь, а воронье карканье и клёкот феникса. Английский язык мешался с пайшачи и арамейским; порой проскакивали какие-то латинские и русские выражения. Когда они перешли на енохианский, Гарри на всякий случай прикрыл голову руками. Мало ли… — Всё понимаю, — наконец, сказал Дамблдор, — но давай поговорим более конструктивно. Алистер кивнул, не в силах говорить спокойно. С пальцев у него сыпались искры. — Я дам тебе всю информацию, которая у меня есть, — продолжил директор. — Пророчества, воспоминания, документы… *** Честно — лучше бы не знал. Теперь казалось, что где-то внутри головы копошится сгусток тьмы. Нет, комок щупалец внеземного цвета из Тайной комнаты. Нет… Вот что там был за ритуал, вот за что погибла бедная Миртл. Гарри еле сдерживался, чтобы не начать остервенело раздирать ногтями кожу под волосами. — Сколько их? Хотя бы примерно? — спросил Алистер. — По моим прикидкам — ещё штук шесть. «Реддл точно был сумасшедшим», — подумал Гарри. Это же такая мука — живьём душу разодрать. Интересно, как это — жить с восьмушкой души? Да, а ещё одна такая же восьмушка у него самого в голове! Какая же гадость, это хуже, чем глисты, отвратительнее, чем личинки овода под кожей. Гарри затошнило. Одновременно блевать и прятаться в тенях, похоже, невозможно… — Я полностью согласен с тобой в оценке ситуации, — хмыкнул Алистер. Он совершенно не удивился. *** Домой ехали на поезде. Гарри сидел, прижавшись к Алистеру, Алистер задумчиво рисовал карандашом в блокноте эскизы печатей для будущего ритуала. — А если вот так? — Гарри прочертил на бумаге ногтём дополнительную линию. — Не. Слишком опасно. Алистер вздохнул и отложил блокнот. Поезд мерно и сонно стучал колёсами; за окном проплывали унылые декабрьские пейзажи. В дверь купе постучалась проводница с тележкой со сладостями; они купили по стаканчику какао с пряностями. — Как дословно то пророчество звучало? — спросил Гарри. Алистер прикрыл глаза, вспоминая. Шумный грязноватый бар; две чашки — чёрный кофе с перцем у Сибиллы, сладкий чай у Дамблдора… Клетчатая скатерть. Категорический отказ директора. Резко изменившийся голос предсказательницы. «Грядёт тот, у кого хватит могущества победить Тёмного Лорда… рождённый теми, кто трижды бросал ему вызов, рождённый на исходе седьмого месяца… и Тёмный Лорд отметит его как равного себе, но не будет знать всей его силы… И один из них должен погибнуть от руки другого, ибо ни один не может жить спокойно, пока жив другой… тот, кто достаточно могуществен, чтобы победить Тёмного Лорда, родится на исходе седьмого месяца…» Гарри долго думал, грея руки о стакан. И, наконец, сказал: — А ведь это не я.