***
17 декабря 1994 г.
— Ваше Высочество, нельзя же столько нежиться в кровати, вам пора вставать, — с этими словами в комнату вошла Маня, личный эльф российской цесаревны, — Императрица уже десять минут ждёт вас на завтрак. Маня подкинула дров в камин и принялась за утреннюю уборку. Цесаревна вытянула руки вверх, слегка потянулась и протёрла глаза. — Который час? — сонным голосом спросила она. — Десятый уж на дворе пошёл. — Эльфийка продолжала ходить по комнате, приводя все предметы в идеальное состояние: протёрла тоненький слой пыли на мебели, который появился за ночь, поправила картины на стенах и опрыскала цветы на окнах. — Её Величество просила вас не будить, больно важный день сегодня, вам стоило как следует выспаться, — Маня открыла шторы, и в комнату просочился яркий белый свет, который отражался от снежного покрова за окном, — однако негоже вставать цесаревне позже десяти утра. Надеюсь, вы выспались, и Маня не слишком вас огорчила. — Всё в порядке, можешь идти и доложить матушке, что я скоро спущусь, — девушка спустила ноги с кровати и тут же окунула их в меховые тапочки, без которых просто невозможно ходить по мраморному полу — слишком холодные зимы в этом году. Эльф испарилась. Наконец-то можно спокойно собираться. Она никогда не любила слишком нагружать своих слуг, никогда не понимала, почему нельзя одеваться и умываться самостоятельно. В этом вовсе нет ничего постыдного, даже наоборот. Вниз идти не хотелось, слушать нравоучения от матери она никогда не любила, цесаревна предпочитала завтракать одна, у себя в комнате, читая один из томов «Войны и Мир», особенно на выходных, когда не нужно спешить в школу. Но сегодня особенный день, именно поэтому, спустя несколько минут, она покинула свою спальню и направилась в обеденный зал.***
— Катерина, — императрица указала рукой на стул, стоящий подле неё, — я ждала твоего пробуждения. Произнеся эти слова, она хлопнула дважды в ладоши, и на столе появились разнообразные яства: блины со всевозможными начинками, несколько видов варенья, каши, нарезанный тоненькими ломтиками, нелюбимый Катериной, сыр, а также омлет, начинки к нему и творог. Чаши наполнились горячим какао, привезённым из-за границы главной фрейлиной императрицы, в подарок. — Матушка, — Катерина изобразила что-то наподобие реверанса и присела на своё место, — и всё же моё имя Дезири или Кэтрин, но уж никак не Катерина, я просила вас не называть меня так. — В моей стране твоё имя Катерина, — императрица разрезала блин с творогом и вишнёвым вареньем и отправила один аккуратный кусочек в рот, после протёрла краешками салфетки уголки рта, — мы не понимаем, почему ты позволяешь себе дерзость, поднялась не с той ноги? — Продолжила она в привычном властном тоне. — Извините, матушка, — принцесса немного склонила голову, Господи, она просто ненавидела этот тон, — могу я узнать причину, почему вы позвали меня на завтрак? Я бы очень хотела дочитать последние страницы романа. — Ей остался целый том, но чтение, пожалуй, единственная веская причина для матери. — У тебя сегодня день рождения. — Я очень рада, что вы помните. И всё же, я бы хотела — Именно поэтому сегодня ты отправляешься во Францию, на довольно длительный срок. — Императрица продолжила принимать пищу с абсолютно невозмутимым лицом, будто говорила об обыденных вещах. — Я хотела провести с тобой этот праздничный и, ко всему прочему, крайний совместный завтрак. Что? Во Францию? Но это же — Почему же вы отправляете меня туда, — на глазах Катерины стали появляться слёзы, — а как же школа, как же мои друзья, Мирослав, Мария, Фёдор, Настасья, Аннушка, я не могу всё взять и бросить, не в силах сделать этого. — Смеешь перечить мне? — Анастасия оторвала взгляд от своей тарелки и посмотрела прямиком на дочь, — к тому же, в Колдовстворце уже подготовили всё нужное для твоего перевода, а друзья, — она сделала небольшую паузу, а после слегка махнула рукой, — найдёшь новых, не велика потеря. — Но Матушка, — теперь слёзы текли по её щекам, — почему вы так со мной? Я сделала что-то не так? Только скажите, я исправлюсь. Принцесса хотела прикоснуться к матери, будто это что-то исправит. Она приложила свою руку к руке Анастасии, но та отдёрнула кисть и встала из-за стола. Смотреть на эти слёзы Императрица не намерена. — У нас много дел, — продолжила она всё тем же тоном, — твоя новая школа — Шармбатон, Мадам Максим, наша давняя подруга и директор данного заведения, знает о твоём переводе. Мы прибудем к твоему уезду, дабы проводить. Отправляйся в свою комнату, Катерина, и насладись снежным пейзажем и своей спальней. Ты довольно долго этого не увидишь. — С этими словами Императрица покинула обеденный зал. А Катерина осталась на своём месте, полная недоумения и отчаяния. Спасибо, Матушка. Отличный подарок. С днём рождения меня.***
Она никогда не понимала смысл этого праздника. Зачем в королевстве отмечают день во имя бунтовщика, человека, что напал на короля? Это абсолютная бессмыслица и неуважение к династии. Впрочем, король Яков сам виновен, он был фантастическим идиотом. Ночь костров и фейерверков — яркий праздник с грандиозным пиром и весельями. Традиционно подают много картофеля — жаренного и вареного, также мясные колбаски, а в конце торжества раздают печенье с сюрпризами, в одном из которых обязательно присутствует горошина жгучего чёрного перца. И в самом конце праздника сжигают гигантское чучело. Последняя традиция всегда очень настораживала принцессу, а в этом году особенно. Зрелище сгорающей тряпки, похожей на человека, явно не доставит ей никаких удовольствий. Похожую картину она видела несколько недель назад. Когда умирала. На подготовку и украшение замка выделили три дня. Ни больше, ни меньше. И Ария, как староста школы, обязана в этом участвовать, несмотря на полное отсутствие желания. Все старосты, включая её и Драко, собрались в большом зале. Дамблдор освободил их от уроков. Спустя минут пятнадцать небольшого инструктажа от Макгонагалл, им выдали украшения и распределили по точкам. Подготовка началась. — Твой друг в алкогольном отчаянии? — Ария подкралась к Малфою со спины, — почему его нет на этом прелестном мероприятии? — Ты прекрасно знаешь причины, не делай вид, что … — Ты про войну с государством его любимой? — девушка наклонилась и взяла небольшую деревянную фигурку из коробки, а после поставила её на стол, — да, слышала что-то об этом. Жаль Персефону, она и сутки не может прожить без него, а тут такое горе. — Прекрати лгать, ты не способна испытывать жалость. — Ты прав, — девушка осмотрела украшенный стол и принялась поправлять оставленные украшения другими старостами. Она отключила чувства, вкус остался на месте, — но всё же в одном я не солгала — Паркинсон действительно ничтожна без своего хозяина. Ну или верной собачонки, даже не представляю, кто доминирует в их паре. — Если любить тебе несвойственно, не означает, что таковы все люди. — Ради Мерлина, ну какая любовь? Это не любовь, Малфой, а простая зависимость, не более. — Сказала та, у которой нет сердца. — Зато есть мозги. Туше. — Прекрати принижать людей, что делили с тобой своё детство, — прорезался голос у принца. Да, время говорить на чистоту, смысла сдерживать себя абсолютно нет, — это тебя не красит. Ты срываешься на Пэнси без повода, она абсолютно ничего не сделала. Лишь твоя вина в разрыве вашей дружбы. Ты так решила, сама, не спросив у неё. А теперь, будучи бесчувственной, оскорбляешь девушку, что была с тобой с десяти лет, каждый день. Когда ты плакала и когда смеялась. — Ты сам ответил на свои претензии, — она поправила последнюю салфетку и направилась к другому столу, — она действительно абсолютно ничего не сделала.***
Годрик, ещё семь коробок с фейерверками, зачем им столько? До момента, пока Близнецы Уизли не спонсировали школу в этот праздник — было максимум три коробки, хотя, была бы воля Фреда и Джорджа, они бы заполнили фейерверками Хогвартс полностью. Семь коробок — максимум, который позволила Макгонагал, Фред предлагал около двадцати, а Джордж и вовсе настаивал на тридцати. Гермиона молилась Мерлину, чтобы они не сожгли школу в эту ночь, нет, серьёзно, эти ребята и во время обучения были на это способны, а сейчас их и вовсе ничего не ограничивает. Гриффиндорка принялась раскладывать небольшие хлопушки возле места каждого ученика. — Гермиона, — окликнула девушку Ария, — тебе нужна помощь? — Мне осталось немного, — положив ещё одну огненную забаву ответила Грейнджер, — закончу этот стол и начну помогать с коридорами. — Отлично, тогда я буду ждать тебя там, — принцесса улыбнулась и направилась к выходу из Большого зала. С каких пор она стала такой доброй. Блэк. Она начала вести себя по-отношении к Гермионе через чур лояльно. Слишком. Больше нет никаких идиотских шуток и издёвок, нет ненависти и презрения. Они общаются в дружеской манере, будто вовсе не чужие друг другу люди, и никакой вражды никогда не было. Но это не так. Всё изменилось слишком резко, Гермиона даже не успела понять почему. В какой-то момент, после занятий, они отправились вместе на обед, а после… После слизеринка не отходила от неё. Каждый раз желала доброго утро на завтраке, прогуливалась с Гриффиндоркой во время перерывов между парами, стала интересоваться её увлечениями и мнением. Эта лояльность не давала Гермионе покоя. Где-то обязательно должен быть подвох. И он есть. Они все начали вести себя странно в последнее время. Все наследники. Она никогда не следила, но Забини, Нотт, Малфой — они много пропадают в последнии дни, а Драко ещё и ведёт себя иначе. И тот чёрный отлив в глазах… Ей не привиделось. Гермиона абсолютно уверена. — Грейнджер, я хотел… Они будто вечно читают мысли. Вот почему Малфой подошёл сейчас? Именно в тот момент, когда она подумала о нём? Нет, он просто не мог сейчас копошиться у неё в голове. Присутствие Драко Гриффиндорка чувствует, он не так аккуратен, как сестра. Её легилименция словно лёгкий ветерок, Малфой же грубо прокладывает тропы, резко, даже не стараясь скрыться. А если и пытается, то у него не выходит. — Я хотел попросить у тебя прощения за тот случай, когда я пробрался в твою голову. Он точно не следит за её мыслями? Вот как он узнал, что она думала именно об этом? — И спасибо. Если бы не ты, моя сестра была бы мертва. Слишком большое внимание они уделяют Гермионе. Это нельзя не заметить. Блэк, Малфой, Забини в конце концов. Что во имя Мерлина происходит? — Всё в порядке, — слегка улыбнулась девушка, посмотрев на Драко, — и не стоит говорить мне спасибо, на моём месте любой поступил бы также. — Не принижай свои поступки. Ты достойна и извинений, и благодарности. И всё же это приятно. Всё это внимание. Подозрительно, но приятно. — Тебе нужна помощь? — Повторил вопрос сестры принц. — Нет спасибо, лучше помоги Арии, она отправилась украшать коридоры. О, нет, ей не нужна моя помощь…***
1994 год Всё было не так. Эта страна, эта школа. Она любила Францию, неделю. Может две. Но оставаться здесь на столь длительное количество времени… Она ведь даже не знает насколько. Её встретила директор школы, провела в спальню, приказала девушке, по имени Пернелла, провести экскурсию по замку и испарилась. Здесь всё было иначе. Слишком строго. Слишком нудно. Слишком роскошно и элегантно. Катерина, хоть и была дочерью императрицы, но имела эго и гордыню намного меньше, чем большая часть учениц этой школы. Грандиозные сады, шикарный двор, хор нимф. И шёлковая форма. Марена великая, это место чрезмерно роскошно, оно абсолютно неуютное. Не прошло и двух часов после её прибытия, а Катерина уже хотела домой. В родной Колдовстворец. Укутаться в свой кафтан, уткнуться в плечо Мирослава, побегать во дворе с Марией, поиграть в латки, что угодно было бы лучше, чем нахождение здесь. Пернелла показывала коридоры, площади, кабинеты, где проходят занятия. Девушка будто порхала над мраморной кладкой, Боже, они даже ходят иначе… Красота замка завораживала и ужасала одновременно, стен будто не было, множество арок, башен, громадные окна от потолка до пола. И огромное количество скульптур. Даже не сотни, тысячи утончённых фигур: разнообразные животные, застывшие девушки, греческие богини. Это и ужасало Катерину, статуи будто наблюдали за ней, они создавали иллюзию постоянного контроля. У большинства не было глаз, некоторые были словно греческая скульптура Ника Самофракийская, но… Будто кто-то постоянно наблюдает за ней. — Ты уже определилась с факультетом? — прервав свой рассказ, спросила девушка. Эта статуя, она будто смотрела в душу. Они прошли по ещё одному коридору, где стояло лишь три фигуры, что было абсолютно удивительно. В других не меньше девяти. Девушка в элегантном платье, детали которого были досконально проработаны, даже кружево. А лицо… Лицо её будто застыло от ужаса. — Разве у вас не проводится церемония распределения? — Катерина не могла оторвать от неё глаз. — Умерь своё эго, ради тебя одной никто не будет проводить церемонию, — поправив итак идеальный воротник произнесла девушка, — к тому же, после третьего курса ученики могут выбирать факультет самостоятельно, исходя из своих предпочтений. Так что я… — Я не выбрала факультет. — Наконец оторвав от статуи взгляд произнесла Катерина, она посмотрела на девушку тем самым взглядом, что учил её Мирослав. Даже матушка не вела себя по-отношении к дворцовой прислуге так, как ведёт себя ученица Шармбатон. Она не позволит, — я слышала, что в Шармбатон обучают этикету, элегантности и изяществу. Ты прогуливала эти уроки? Потому что она — наследница российского трона, Цесаревна Катерина Романова, дочь Анастасии Первой Великой. Хотя она и не любит приплетать свой титул, да и дело даже не в нём. Скорее в банальном уважении. Катерина не позволит кому-либо в этой школе относиться к ней так. — Запомни, милая, — с язвительной улыбкой произнесла Пернелла, — ты здесь всего лишь новенькая, которая не продержится и месяца, если будет язвить и вести себя неуважительно по-отношении к Графским наследникам, к верхушке этой школы. — А мадам Максим осведомлена о подобной иерархии? — Хорс — факультет, на котором она училась, потому что так хотела мама. И хоть Катерина и не была истинной подопечной этого отделения — кое-чему она всё-таки научилась. — Относись с уважением к людям выше тебя по статусу, и приплетать Директора не придётся. — Выше меня по статусу? — наивная Пернелла, — Прошу меня простить, не думала, что во Франции статус Леди выше Цесаревны Российской Империи. Но спасибо, я буду знать. Язвительная улыбка девушки постепенно начал сходить с лица. — Нет. Да. — Моё имя Кэтрин, однако матушка склонна называть меня Катериной. — Мирослав был прав, приятно, когда люди осознают свою ничтожность, особенно, когда поспособствовала этому именно ты, — мне было очень лестно твоё поведение, правда, и экскурсия была чудесной, но если ты позволишь, я продолжу осмотр замка самостоятельно, — девушка сделала несколько шагов вперёд, — благодарю за столь великую компанию, Хорс — отделение, что не было свойственно ей, абсолютно. Катерина никогда не была честолюбивой, ей не свойственно идти по головам, дабы достичь цели, не свойственна жестокость, и училась она именно под именем этого бога исключительно из-за матери. Потому что императрица решила, что это наилучший вариант для дочери. Сама Катерина относила себя к студентам Дажбога, так и определил алатырь-камень при поступлении. Но отделение можно менять. А за неё всё решили заранее. Однако, даже несмотря на полную противоположность Хорсовцам, она многому научилась у них. Цесаревна не была жестокой и эгоистичной, язвительной и грубой. Но если нужно — она могла сделать вид, будто является таковой. Мирослав, лучший друг с детства, обучал её этим навыкам, он истинный Хорсовец — не терпит поражений, постоянно ставит себе новые цели и тут же их добивается, он может вести себя как настоящий гадёныш, а быть настоящей язвой — его повседневность. И он научил Катерину постоять за себя.***
Почему он не замечал этого раньше? Её красоту. Потрясающее сочетание ума и прекрасного лика в одном человеке. Изящества, доброты, общительности. Гермиона Грейнджер не только заучка, как считали многие в Хогвартсе, она невыносима красива. И Драко заметил это лишь спустя годы обучения с ней. Хотя, здесь имеются свои причины — раньше он просто не видел её так много, на собраниях старост Малфой был чрезмерно сосредоточен на обязанностях и работе, а в остальные моменты — просто не обращал на неё внимания. Но когда появились причины для разговоров, повод для пересечения, даже общая тема, хоть и столь печальная, но всё же. Он стал обращать на неё внимание. На её поведение и манеру общения, на поступки по-отношении к его сестре… Эта девушка была восхитительной. И Драко абсолютно не понимал, с каких пор этот мир заслуживает таких людей. — Красивая, правда? — подкралась к нему Ария. Красивая. Очень. — Что тебе нужно от неё? — он снова повторил вопрос, что задавал ранее. Она испортит её. Бесчувственная Ария испортит эту невинность и доброту. — Не влюбись, Драко, у тебя нет даже малейшего шанса быть с ней, — снова проигнорировав вопрос. Он знает, что нет шанса. И не собирается влюбляться. Потому что сейчас явно не подходящее время, но. Салазар, какая она красивая. — Не забывай, братец, твоя судьба прописана с рождения. — Ария приблизилась к уху брата и проговорила шёпотом, — не расстраивай малышку Асторию.