Стая №7 (Июлисты)

      Была в наше время одна сказка. У неё существовали миллионы различных концов, но начало всегда было одинаковым. Жила птица, размером не более пяти сантиметров, в общем, совсем маленькая. Летала она себе вокруг годами напролёт, но скука настигала её везде, куда бы птица не улетела, везде её догоняла скука. Пыталась птица избежать монстра скуки, так долетела до границы миров. На этой границе стояла высокая башня с одним лишь окном, в которое птица влетела, не задумываясь. Скука побоялась заходить в башню, так птица нашла своё спасение.       Но в этой башне жил старик, о котором в разных мирах ходили слухи. «Злой колдун с красными как кровь глазами» — вот что о нём знала птица. Но этот самый старик вовсе не показался ей злым, даже наоборот, его глаза были очень добрыми, похожими на два драгоценных рубина. Он по-доброму поприветствовал странствующую птицу, выслушал её рассказ о скуке, от которой та бежала, а вскоре рассказал и свою историю о том, как он потерял всех родных и близких, поселился в башне на границе миров и узнавал всё про всех, не покидая тёмного помещения. Так птица осталась жить в башне, не зная скуки. Такой была сказка Иволги, он рассказал её на Ночи Сказок в Четвёртой.       «И сейчас я пойду к тому самому колдуну из башни, тёмной и неприступной,» — Иволга улыбнулся этой замечательной мысли.       — А тебе разве не слишком плохо, чтобы куда-то идти? Ты выпивал чуть ли не больше всех, — Широ с удивлением глянула на вожака.       — Это ничего страшного. Не пропадайте, детки. — Иволга прикрыл за собой дверь, а сам зашагал в сторону десятой комнаты.       Вожак Седьмой шёл по коридорам. Он прекрасно знает, куда он идёт, потому что «колдун из башни» мог находиться только в одной комнате, над которой сияла меловая цифра десять. Дверь, она исписана несмываемыми надписями, а за ней тишина. Никого, значит, там не было. «Стук-стук», а потом ещё. Это особенная комбинация, почти как азбука Морзе, по которой Седой мог определить, кто к нему приходит. Но это никогда не было полезным, потому что он узнавал Иволгу и без этих стуков. Не дождавшись никакого «входите», Иволга ввалился в десятую комнату. Она пустовала почти всегда, только в самой темноте шевелился плед, в котором прятался Седой.       — Иволга, какого чёрта вы делали вчера?       — Ах, свет очей моих, мы много чего делали! Пили, танцевали, играли.       — И рассказывали всякого? — Седой звучал устало.       — Точно! И рассказывали всякого.       — И про «сосал Седому?» — в ответ он получает смешливое «конечно». — Это не смешно, чёрт тебя дери. Особенно когда об этом мне говорит Сфинкс, а не ты.       Иволга отшутился совсем уже по привычке. Такое часто бывало: их встречи начинались с упрёков в самом разном. Ни один из упрёков не был сказан злобно, от этого никто не обижался. Вожаче упал на кровать возле Седого, устраиваясь поудобнее.       — Из-за вас я почти не спал, — категорично заявил старший.       — А я не спал совсем, — Иволга улыбнулся, заключая Седого в объятья. Он совсем не выглядел как человек, у которого раскалывается голова. Седой в ответ погладил синие волосы тонкой рукой. — Ты со своей боязнью солнца так на вампира похож… Я тебе не говорил?       — Говорил… много раз.       — Точно, — протянул вожак Седьмой, широко зевая, — говорил.       — Может, ты поспишь?       Ответа не последовало. Иволга молча упал на неходячие ноги Седого головой и лишь устало вздохнул. Уснул он очень быстро и непроглядно, зато в компании любимого человека. И никто из сожителей седого колдуна уже не удивлялся тому, с какой тёплой улыбкой он заплетал тоненькие косички в коротких синих волосах. Не удивился никто и тому, что с появлением первых людей в комнате Седому стало неудобно, и улыбка у него пропала, словно что-то ещё могло спасти его образ серьёзного отшельника без чувств. Все привыкли, даже Седьмая, которая видела Седого от силы пару раз, уж больно сильно он не любит гостей и выползать из своего убежища.       Прошло много времени. Достаточно, чтобы десятая успела опустеть ещё пару раз, давая возможность заплести ещё пару заботливых кос, но недостаточно, чтобы Иволга сумел отоспаться вдоволь. Внутренние часы Седого говорили, что скоро уже будет поздняя ночь (он и не знал, когда был закат из-за постоянно зашторенных окон), а это значило, что вожака рядом надо растолкать и отправить досыпать в его стайную, как бы это ни было печально.       Седой осторожно тронул Иволгу за плечо, уверяя, что чем быстрее он доберётся до своей комнаты, тем меньше будут волноваться его Фениксы, Сороки и прочие состайники. Он говорил дело, но разве можно таким убедить сонного человека? Ало-винные глаза сверкнули недовольно: Седой не любил, когда его не слушали.       — Иволга, послушай. Я тоже хочу спать, и, поверь, в таком положении фиг я усну.       — Ляг поудобнее… Только рядом со мной, — прозвучало очень невнятно.       Седой вздохнул. Конечно, отказать он не сможет, даже если кто-то из Седьмой переживает о том, где сейчас Иволга. В конце концов, это не его дело. Вместе с режимом синей птицы страдал и режим шамана, но когда он на это жаловался? Следующее утро обещало быть чудным.