***
Где-то в полдень Эмма набрела на старую, заброшенную детскую площадку. Уголки её губ невольно приподнялись в улыбке, когда она заметила знакомую одинокую фигурку. «Ха, прогуливаем? Кажется, что-то да передаётся по наследству». — Ой-ой… — Эмма осторожно поднялась по ветхим ступеням в видавший лучшие годы деревянный замок и села рядом с Генри, который ничего не выражающим взглядом смотрел прямо перед собой. — Что-то мне подсказывает, что большинство людей твоего размера, сейчас просиживают штанишки в школе. Генри даже не взглянул на неё, как если бы заранее предвидел, что она должна появиться с минуты на минуту. — Перемена. Они даже не заметят, что меня нет. Все на улице. — Генри со вздохом пожал плечами. — И это важно, если я застрял в проклятом городе, где ничего не меняется? Школа не имеет никакого значения. — Знаю нескольких людей, которые с тобой не согласились бы, например, твою маму. — Ей плевать, — Генри надулся. — Ну, почти. В последнее время Эмма всё чаще задумывалась о коротком отпуске. Уехать куда-нибудь на несколько дней, отдохнуть и перезагрузиться. Не такими она представляла свои выходные. — Слушай, — она неловко поёрзала, — я знаю, как это, когда у тебя плохая мама. — Нет, не знаешь, — парировал непоколебимо уверенный в своей правоте Генри. — Твоя мама — Белоснежка. — Не… — начала было Эмма, но в последний момент остановила себя. «Дыши глубоко», — всегда говорил доктор Дженкинс. Глубокие вздохи. Гнев ничего не решает. И Генри ей не враг. Он просто озлобленный, потерянный мальчишка, нуждающийся в помощи. — Хорошо, — выдохнула Эмма, — предположим, я тебе верю. Генри отодвинулся и смерил её подозрительным взглядом. — Нет, не веришь. — Пока, — не стала настаивать Эмма. — У тебя нет доказательств. — Ты — доказательство, — в его взгляде промелькнуло раздражение. — Ты — спасительница. — Это всего лишь твои слова. Генри нахмурился. — И Белоснежкины. — Желание во что-то верить не делает это правдой, — Эмма сочувственно улыбнулась. — Смотри, гипотетически… — она запнулась. — Знаешь, что такое гипотетически? Генри бросил на неё выразительный взгляд. Несмотря на то, что виделась с Реджиной всего два раза, Эмма ни секунды не сомневалась, что пацан перенял его от приёмной матери. Она не сдержала смешок. — Просто проверяю. Ладно, представим, что гипотетически я тебе верю. Белоснежка — моя мама. Но знаешь что? Если это на самом деле так, то из Белоснежки вышла плохая мама. — Это невозможно! — воскликнул Генри, но, к облегчению Эммы, в его голосе слышалось больше любопытства, чем злости. — Хотела бы я, чтобы твои слова были правдой, пацан, но это не так… — она тяжело вздохнула. — Далеко не так. Все те вещи, что ты говоришь, Генри, они достаточно серьёзные. — Конечно, серьёзные!.. Эмма остановила его прежде, чем он принялся рассуждать об истине, справедливости и обо всём хорошем в этом мире. — Я хочу сказать, если ты чувствуешь, что оказался в плохой ситуации, в этом нет ничего нормального. Ты можешь поделиться со мной. — Я так и сделал, — Генри в замешательстве посмотрел на неё, — но ты не поверила. — Вне историй о Злой королеве. Эмма увидела, что по её штанине ползёт муравей, и, нахмурившись, сбила наглеца одним щелчком. Господи, дети — совсем не её стезя. Она не знала, как выразить мысли, как подобрать правильные слова. Она больше по грубой прямолинейности. — Мне нужно знать, что о тебе хорошо заботятся. Что она не обижает тебя. Что у тебя много еды и чистой одежды, что ты счастлив дома. Иногда у детей нет ничего из перечисленного Генри, и это в корне неправильно. Я в жизни повидала всякое и не желаю тебе такой участи. Никогда не желала. Эмма сглотнула под пристальным взглядом Генри. Он поёрзал, повертелся, сначала сложил руки на коленях, затем поковырял заусенцы. — Она соврала, — прошептал он, голос его был похож на дуновение ветерка. — Ненавижу, когда люди врут, — согласилась Эмма. — Она говорила, что она — моя мама, но… — пробормотал Генри. Эмма немного подождала и, убедившись, что новых откровений не последует, заговорила сама: — Иногда ложь является спасительной. Иногда она предназначена для нашей защиты. Особенно, если она исходит от людей, которые любят нас больше всего в жизни. Генри пожал плечами, не поднимая глаз от земли. — Наверное. Эмма закусила губу. — Может, ты поговоришь с ней об этом? Спроси об усыновлении. Почему она это сделала и как себя чувствовала. — Может, — эхом повторил Генри с таким видом, будто всерьёз обдумывал такую возможность, и Эмма почувствовала, как её распирает от внезапной гордости. После череды неудач она привела в мир такого хорошего маленького мальчика. Кто знает, возможно, не такая она пропащая, и всё это благодаря пацану. — Ты любишь свою маму, Генри? Эмма почувствовала, как её сердце болезненно сжалось. Черты лица Генри исказились, на глазах выступили слёзы. Крошечные плечи задрожали, и тяжёлые рыдания сотрясли его тело. — Я просто хочу, чтобы она перестала делать людям больно, — выдавил Генри. При этих словах Эмма вдруг ощутила панику. Соскользнула с деревянного помоста, встала перед ребёнком и попыталась перехватить его взгляд. — Генри, посмотри на меня. Что ты этим хочешь сказать? Как она причиняет людям больно? Что именно она делает? Генри шмыгнул носом. — Они все в ловушке. Она не хочет их отпускать. Она не хочет быть хорошей. Снова идиотская королева. Как раз в тот момент, когда она подумала, что сможет чем-то помочь. Что может быть полезной. — Генри, твоя мама не Злая королева. А моя — не Белоснежка. Они обычные люди с недостатками, которые иногда выводят нас из себя, но это нормально. Мы общаемся с ними, продолжаем жить и любить их. Возможно, лицемерно с её стороны. Самую малость. — Но книга-а-а… — протянул Генри, вытирая ладошками глаза. — Книга? — Я прочитал про неё. Я всё-всё видел. Все её поступки. Я просто хотел, чтобы она стала хорошей, но она продолжала врать. И я подумал, если привезу тебя домой, если ты разрушишь проклятие, она увидит, что нет ничего плохого в том, что все вокруг снова будут счастливы, и поймёт, что ей незачем больше оставаться злой. — Генри, о какой книге ты говоришь? — Эмма кожей чувствовала, что за словами ребёнка скрывается нечто невероятно важное, но никак не могла понять, что бы это могло быть. Генри тихо всхлипнул. — Я прячу её дома, чтобы она не увидела, — широко распахнутые глаза, покрасневшие от слёз, ошеломили её. Бедный ребёнок совсем запутался. — Так вот где ты понабрался всей этой сказочной ерунды, да? Ты читал эту книгу, когда узнал об усыновлении? Генри кивнул и вытер нос рукавом рубашки. — Я понял, что горожане один в один сказочные персонажи. Сверчок Джимини, Красная шапочка, Ворчун… Они все в городе. — Ох пацан… — выдохнула Эмма. — Мне жаль, что ты так расстроен. Но ты не думаешь, что твоя мама тоже расстроена? Ты говорил с ней об этом? Генри покачал головой. — Я не могу. Не представляю, что она сделает, если поймёт, что её секрет раскрыт. Она может навредить кому-нибудь. Я пытался заговорить ей зубы, чтобы вытянуть признание, но она продолжает врать. — Пусть я не знаю всей правды, но мне кажется, если ты поговоришь с мамой, если объяснишь, что чувствуешь, ситуация улучшится. Злая королева она или не злая, но я не думаю, что мамам нравится видеть своих детей расстроенными, понимаешь? Я познакомилась с ней вчера, но уже поняла, что она души в тебе не чает. Генри ещё раз вытер нос и пожал плечами, но его губы дрогнули в слабом подобии улыбки. Эмма усмехнулась. Что-то ей подсказывало, что вне всей сказочной драмы Генри оставался золотым маменькиным мальчиком. Её это полностью устраивало. — А теперь показывай дорогу. Провожу тебя в школу. Генри нахмурился. — Сам доберусь, — почесал щеку. — Не маленький. — Да, молодец, хорошая попытка, — заулыбалась Эмма. — Было время, когда я сама прогуливала уроки. Со мной такое не прокатит, пацан. Генри закатил глаза, но вновь подарил ей слабую улыбку, а затем спустился на землю. Они зашагали в направлении дороги, и в этот момент Эмма ощутила такую лёгкость, которой не испытывала уже очень давно. — Ты посмотришь мою книгу? — спросил Генри с надеждой. Он благоговел перед ней, и от этого было неуютно. — Думаю, она поможет тебе понять. — Если ты хочешь, и если твоя мама разрешит нам видеться, я посмотрю… — она закусила губу. — Но если я поощряю твои идеи, тебе придётся поощрять мои. Генри растерянно заморгал. — В смысле? — Я прочитаю твою книгу, а ты поговоришь с мамой о проклятии. — Несправедливо. Твоя идея может навредить людям. — Как и твоя, — парировала Эмма. — Если я поверю тебе, мне придётся разрушить проклятие и сразиться со злой волшебницей. Как-то несправедливо по отношению ко мне, не находишь? По-моему, это равноценный обмен. Было видно невооружённым глазом, что Генри сомневается, и Эмма подавила желание закатить глаза. — Слушай, если ты поговоришь с ней, и всё пойдёт так плохо, как думаешь, я поставлю перед собой задачу защитить каждого человека в этом городе от гнева Злой королевы. — Но это уже твоя задача. Ты — спасительница. На этот раз Эмма закатила глаза. — Мы договорились или нет? — она протянула руку. Генри задумчиво разглядывал её, будто пытался понять, в чём подвох, но потом всё-таки закрепил сделку рукопожатием. — Договорились. — Хорошо. Где-то вдалеке пробили часы. Звук громогласным эхом пронёсся по городу. На лице Генри появилась широкая улыбка от уха до уха. — Я знал, что ты останешься. Так и бывает. Герой никогда не верит с самой первой минуты, но, в конце концов, он выполняет своё предназначение. — Полегче, — Эмма взмахнула рукой. — Я надолго не задержусь, пацан. Как только мою машину починят, я сразу же отправлюсь домой. Улыбка Генри стала понимающей. — Конечно, — он зашагал прочь. Ошеломлённая Эмма проводила его взглядом, а затем, спохватившись, поспешила за ним. — Я серьёзно. — Конечно, — захихикал Генри. Маленький говнюк. По крайней мере, отрадно видеть на его мордашке веселье. Эмма открыла рот, чтобы объяснить свою позицию, но в кармане куртки завибрировал мобильный. Она вытащила его, разблокировала экран. Пришло сообщение с незнакомого номера. «Присоединяйтесь к нам за ужином в восемнадцать часов». Не успела она прочитать его и проанализировать, как вдогонку на экране выскочило ещё одно: «Если желаете». Как будто её мнение имело какой-то вес. Эмма невольно улыбнулась. «В приказном тоне есть своё очарование», — промелькнуло в голове. Или она, Эмма, просто падка на красивые лица. Уже знакомое тянущее чувство требовало от неё поторопиться с ответом. Но позже. Сейчас не время. Эмма рассеянно похлопала себя по животу и повернула мобильный экраном к Генри. — У нас намечается совместный ужин. — Это от мамы? — он просиял. — Отлично. Мы можем действовать сообща. Попытаемся вытянуть из неё что-нибудь новенькое. Похоже на исследовательскую операцию, скажи? Ты должна рассказать Белоснежке, пусть подскажет, на что нам нужно сделать упор… — он запнулся. — Я могу называть её бабушкой? Эмма поморщилась. — Не лучшая твоя идея, — Эмма помолчала. — Постой… Мы договорились, что ты поговоришь с мамой о проклятии. — Да, а ты сказала, что ты поможешь нам с Белоснежкой разрушить проклятие, если мы окажемся правы. Нужно подготовиться. — И правда, — Эмма решила не заострять на этом внимание. Не всё сразу. Восстановительный процесс будет долгим. — Кстати, ты не видел её сегодня? Мэри… Белоснежку? — Нет. Эмма несколько мгновений наблюдала за ним. Но Генри держался расслабленно и излучал детскую непосредственность. Святая невинность. — Понятно. Просто любопытно. Ладно, пошли, часики тикают. — Ты уверена, что хочешь отвезти меня в школу? Мы могли бы разработать план на вечер! — Абсолютно. Генри нахмурился, в то время как Эмма лихорадочно размышляла над ответным сообщением. В конце концов, она остановилась на простом: Звучит хорошо, пусть и предчувствие говорило ей о другом.***
Мэри-Маргарет не слонялась в доках и не пряталась в одном из заброшенных складов. Она не бродила в парке и не крутилась возле начальной школы. Она не наблюдала за мэрией и не шпионила за Реджиной. Она не притаилась в проулке за гостиницей и не шаталась по ближайшим магазинчикам. Лес выглядел почти непроходимым. К сожалению. Густой и мрачный, он казался бесконечным, и Эмма почти не сомневалась, что потеряется в нём навсегда. Может, какой-нибудь дружелюбный горожанин захочет провести экскурсию любознательной туристке? В таком случае лучше подождать до завтра. Тиллман решил оставить «Жучок» на ночь, что в общем-то не стало для Эммы неожиданностью. Самое время вернуться в гостиницу и договориться о новой комнате. Ей ещё надо как-то освежиться, хотя это, конечно, задача не из лёгких. Во вчерашней одежде Эмма чувствовала себя неловко, но возможности переодеться не было, стало быть, впереди ждёт позорный ужин. Безупречная Реджина как пить дать склонна к порицанию. Может, она ничего не скажет, но обязательно посмотрит говорящим взглядом, потому что явно не из тех, кто спускает ситуацию на тормозах. Эмма оглядела себя. Что ж, по крайней мере, нет пятен. Пока. Оставалось надеяться, что Реджина не подаст на ужин какой-нибудь соус.***
Неужели заболела? Может, провериться? В Сторибруке есть поликлиника? Реджина должна знать. Надо бы спросить, потому что с ней точно что-то не так. В животе крутило, мутило и выворачивало, но не существовало никакой невидимой верёвки, соединяющей её с Реджиной, так почему же каждый раз, когда они подходят друг к другу ближе чем на три метра, с ней это происходит? Эмма вытерла вспотевшие ладони о джинсы, облизала пересохшие губы и уставилась на дверь, ожидая, пока откроют. Нет причин нервничать. Это не свидание, даже не близко. Она пришла сюда, чтобы оказать услугу. Она просто хочет помочь Реджине. Правильно? Правильно. Господи, она ещё даже не видит Реджину, а уже… Дверь распахнулась. Это было похоже на взрыв бомбы. В животе всё переворачивалось от радости. Что это, чёрт возьми, такое? — Вы вовремя, мисс Свон, — излучающая самоуверенность и грациозность, о которых Эмма могла только мечтать, Реджина посторонилась, чтобы она могла войти. — Можете оставить куртку в гардеробной. — Спасибо… — Эмма не горела желанием оставаться в простой серой водолазке, в то время как на Реджине было платье, которое наверняка стоило больше, чем вся её одежда вместе взятая, но послушно приняла любезное предложение. Она настроилась на хороший вечер. Реджина деликатно кашлянула. — Генри у себя, заканчивает домашнее задание, боюсь, пока мы будем только вдвоём, — несколько мгновений Реджина, постукивая друг о друга кончиками пальцев, задумчиво изучала Эмму. — Скорее всего, пока не будет готов ужин. — И, слегка кивнув, направилась в кабинет. Эмма предположила, что должна последовать за ней, и мысленно взмолилась, чтобы они сегодня действительно были только вдвоём. Она не стала бы зарекаться, что в разгар беседы из окна не выпрыгнет Мэри-Маргарет, размахивая палашом. Нет, правда, такой поворот вполне закономерен в свете последних событий. По приглашению Реджины она села на тот же самый диван, что и вчера. Жёсткий и какой-то неподатливый. Знает ли Реджина, какой он неудобный? На кой чёрт вообще покупала? — Не желаете выпить? — Да, пожалуйста, — сказала Эмма слишком быстро и слишком громко. В глазах Реджины промелькнули искорки веселья. Эмма покраснела. — Простите, я немного нервничаю. Реджина отвела взгляд. Недрогнувшей рукой взяла стакан и наполнила его сидром. — Не переживайте. Мы уже познакомились. Вам необязательно из кожи вон лезть, чтобы произвести на меня хорошее впечатление. Даже в своём нервозном состоянии Эмма обратила внимание, что фактически Реджина избегала встречаться с ней глазами с того самого момента, как она переступила порог дома. Интересно, почему? — Разве это главное? — Да… — согласилась Эмма. — Конечно. Просто приглядывайте за мной, ладно? — она попыталась улыбнуться, но Реджина продолжала её игнорировать. — Иногда я ужасно нервничаю, начинаю нести такую ахинею, хоть стой, хоть падай. — Не замечала. Хорошо, по крайней мере, на этот раз на её губах в самом деле появился лёгкий намёк на улыбку. А что же искорки веселья? Как бы там ни было, они были прекрасны, но Эмма поймала себя на мысли, что даже без необъяснимых ощущений в животе, хочет большего. Она поддалась вперёд, машинально облизала губы. — Держите, — Реджина не стала подходить близко. Остановилась на расстоянии протянутой руки. Предложила заполненный до краев стакан. Капельки конденсата стекали ей на пальцы. Эмма, завороженно наблюдавшая за процессом, судорожно сглотнула. «Интересно, — промелькнуло в голове, — а если…» Эмма потянулась за стаканом. Утром, когда забирала мобильный, между ними уже пробежала искра. Умом она понимала, что во всём виновато статическое электричество, и ничего больше. А вот сердце терзало любопытство, не повторится ли это снова? Реджина так сильно вцепилась в стакан, что её пальцы едва заметно подрагивали, и Эмма перевела взгляд сначала на поджатые губы, затем на тёмно-карие и бездонные глаза. В них сверкнула искорка любопытства. На этот раз Реджина смотрела прямо на неё, и Эмма неожиданно для себя догадалась, что их занимают одни и те же вопросы. Эмма ещё раз сглотнула и, забирая стакан, специально коснулась пальцев Реджины. Ни искры. Ничего. Просто приятное покалывание в подушечках пальцев, перешедшее в запястье и выше по руке. По всему телу разлилось сладкое тепло. Эмма понятия не имела, что делать с охватившим её чувством. Тепло — это что-то новенькое, но в то же самое время было в нём нечто неуловимо знакомое. Не чужеродное чувство, а то, что спало в ней беспробудным сном до сегодняшнего дня. Будто в мозгу щёлкнули старым выключателем. Реджина поджала губы и, сжав пальцы, отступила. Теперь в её взгляде читалось что-то отдалённо напоминающее отчаяние. Она была недовольна, Эмма отчётливо это видела, но не понимала, почему. — Я… — пробормотала она неуверенно, но в этот момент сработал спасительный таймер духовки. — Минуту, — Реджина быстрым шагом вышла из кабинета. Эмма тяжело вздохнула и, дождавшись пока стихнут шаги, откинулась на спинку дивана. Её рука предательски дрогнула, и сидр немного расплескался. Какого хрена?..***
Ужин был готов. «Цыплёнок пармезан», — отметила Эмма про себя мрачно. Чертовски вкусно, конечно, но тревожно. Придётся внимательно следить за собой. Эмма Свон совсем не дружила с томатным соусом. Генри сбежал вниз по первому зову матери, и Эмма не могла не отдать ему должное, свою роль мелкий отыгрывал на все сто. Немножко застенчивый, но искренне любопытный. Реджине придётся держать его в ежовых рукавицах, когда он станет подростком. Блюда были слишком изысканными для простого семейного ужина. Но Генри не выглядел ни взбудораженным, ни удивлённым, из чего Эмма сделала заключение, что в этом доме роскошные ужины в порядке вещей. Реджина не устраивала шоу. Сердце Эммы наполнилось радостью при мысли, что Генри каждый вечер наслаждался вкуснейшей едой. Сказочная злодейка или нет, но маленькая Эмма убила бы, чтобы жить в таком доме. Единственная неприятность случилась в первые секунды, когда все заняли свои места за красиво убранным столом. Генри попросил мать принести стакан воды, а когда та вышла из столовой, ловко поменял тарелки Эммы и Реджины местами. — На всякий случай, — заговорщически произнёс Генри в ответ на строгий взгляд Эммы. Надо бы отчитать ребёнка, но она решила спустить ситуацию на тормозах, тарелки внешне ничем не отличались. Реджина, наверное, ничего не заметит. Реджина заметила. Вернувшись, мгновение переводила взгляд со своей тарелки на тарелку Эммы и хмурилась. «Твою мать». Реджина приподняла брови. Эмма послала ей, как сама надеялась, очаровательную и невинную улыбку. Ответом ей стал насмешливый взгляд, но чёрт бы с ним, по крайней мере, обвинений не последовало. Эмма решила, что справилась неплохо. Было фантастически вкусно. Не то чтобы Эмма ожидала чего-то другого от такой роскошной женщины. А вот разговор выходил неестественным, наигранным, но в жизни Эммы бывали куда более неловкие ситуации. Эмма не стала рассказывать подробности о своей работе из-за возраста Генри, что явно оценила Реджина, и принялась расспрашивать его о школьных буднях. Прекрасная тема, чтобы довести любого ребёнка до слёз, а Генри вдобавок злился на неё из-за отказа вывести королеву на чистую воду. Но Эмма не обращала внимания. Ей нравился обычный, спокойный, семейный ужин. Она собиралась сделать всё от неё зависящее, чтобы он таковым оставался до самого конца. Впервые в жизни она чувствовала себя нормальным человеком, и это было хорошо. А потом пацан открыл рот и вечер полетел в тартарары. Образно.