***
Тридцать восемь минут. Столько длилось ожидание. Эмма знала это, потому что постоянно поглядывала на роскошные часы, стоявшие на каминной полке. Она ничего не слышала, ни единого слова, ни единого звука, пока Генри не вбежал вверх по лестнице и не стукнул дверью комнаты. Потом он рывком открыл её и захлопнул ещё раз. На всякий случай. Эмма вскочила с дивана, подавила тяжёлый вздох. «Славно, пацан, зашибись». — Стало быть вы — великая Спасительница. Реджина стояла на пороге кабинета, скрестив руки на груди, и буравила её немигающим взглядом. Глаза слегка блестели. Не от пролитых слёз, а готовых пролиться, и постигшей её печали не было границ. Каждой клеточкой тела она излучала усталость. — Звучит, правдоподобно, не так ли? Не знаю, почему я ожидала чего-то другого. Эмма наблюдала за Реджиной, беззащитной и бесконечно расстроенной, и её сердце сжалось от непонятного ей самой сочувствия. Она хотела шагнуть к Реджине, заключить в объятия, и желание это было сильнее любого страха. Они познакомились меньше двадцати четырёх часов назад, но даже малейшего намёка на страдания Реджины оказалось достаточно, чтобы она ощутила почти физическую боль. Нужно обязательно посетить врача. Проверить голову, сердце, кишечник и всё остальное. Эмма испустила хриплый смешок. Она подавила порыв подойти поближе. — Я пыталась объяснить Генри, если бы я на самом деле была дочерью Белоснежки, не закончила бы в системе. Реакция — непостижимая для Эммы — не заставила себя ждать. — Системе… — выдохнула Реджина, а затем рассмеялась и провела пальцами по волосам. Рассмеялась! Лицо Реджины просияло, как солнце, а глаза загорелись чистейшим восторгом. Эмма была ослеплена её красотой. В противном случае наверняка бы смертельно обиделась. Неподдельное, ошеломляющее по своей силе облегчение Реджины было заразительным, и Эмма тоже незаметно для себя расслабилась. Она не знала, почему. Ситуация с Генри ни черта не изменилась, но по какой-то причине Реджина выглядела счастливее, чем несколько мгновений назад. Эмма тоже улыбнулась. Надо бы, конечно, возмутиться реакции Реджины на то обстоятельство, что она выросла в системе, в этом не было ничего смешного, но… — Вот оно как… — Реджина снова засмеялась. У неё был низкий и хриплый смех, проникающий прямо в душу, а потом она покачала головой. — Генри решил, что сегодня он останется без десерта, но, сдаётся мне, я заслужила кусочек. Составите компанию? Реджина не стала дожидаться ответа. Развернулась на каблуках и зашагала прочь с таким видом, словно не предоставила гостье никакого выбора. Эмма послушно последовала за ней. Тоненький голос разума нашёптывал ей, что не надо бы, но она не возражала. Ни капельки. Реджина и десерт. Каким-то непостижимым образом вечер из ужасно неловкого превратился в оживший сон. — Вы сами испекли его? — изумилась Эмма, когда увидела на кухонном острове красивейший шоколадный торт. — Да нет, не может быть, вы его купили в магазине. — Испекла, — с улыбкой ответила Реджина. Перемены были поразительными. Уставшая, опустошенная из-за обвинений Генри, которыми тот наверняка осыпал её с ног до головы, Реджина обрела непонятную лёгкость, словно у неё камень с души упал. Эмма молча наблюдала, как она возится с тарелками и столовыми приборами, отметила про себя, что такие перемены ей очень нравятся. Не прошло и нескольких мгновений, как перед Эммой поставили щедро политый глазурью здоровенный кусок торта. Она была в полном восторге. Они уселись за кухонный остров. Непринуждённая обстановка радовала не меньше, чем аппетитный десерт, и в целом была привычнее излишнего официоза. Реджина взяла со стола вилку и повертела её в пальцах. — Вас всё устраивает или желаете поменяться? — она придвинула тарелку к залившейся румянцем Эмме. — Я бы предпочла, чтобы вы были со мной честны, и мы покончили с этим раз и навсегда. «Чёртов пацан!» Да что же такое… Правда причинит Реджине ещё больше боли. Эмма решила, что лучше она будет выглядеть идиоткой и примет удар на себя. — Ах да… это… как бы… — она деланно рассмеялась. — Мне показалось, что ваша порция была больше. Цыплёнок пармезан вообще-то моё любимое блюдо и… понимаете… я дико проголодалась… и… — Генри переживал, что я попытаюсь отравить вас, — знающая улыбка тронула губы Реджины. Она не выглядела расстроенной, по крайней мере, внешне, и это грело душу. Эмма хмыкнула. — Я хотела пощадить ваши чувства, но полагаю правда сделала меня в ваших глазах менее… странной? — она сморщила нос. — Жуткой? Реджина весело фыркнула. — Поверьте, правда меня обрадовала. Эмма по-детски захихикала, поймав себя на мысли, что даже дышать стало легче. Самое время полакомиться десертом. И не зря. Торт — бомбический. Она даже застонала от удовольствия. Какого чёрта? С той самой секунды как она попала в систему, её швыряли из одной дерьмовой семьи в другую. Генри повезло с первого раза. Реджина его усыновила. Как такое вообще возможно? Господи, если бы речь не шла о её собственном ребёнке, она бы начала завидовать. — Рада, что вам нравится, — бросила Реджина. — Поменьше самодовольства. Я всё ещё думаю, что вы его купили. Реджина снова улыбнулась. Было приятно видеть её такой, особенно с учётом того, что на этот раз веселье оказалось уместным. — Должна сказать… — произнесла Эмма осторожно. — Обычно людей не веселит история о системе. Я не обижена, не подумайте, мне просто любопытно. На лице Реджины появилось выражение крайнего смущения. — Простите… просто… — она немного поёрзала. От Эммы не скрылась попытка уклониться от прямого ответа. — Вечер выдался интересным. На меня столько всего обрушилось. Сначала Генри с его обвинениями, а потом вы… — она тяжело вздохнула. — Словно вихрь закружился, понимаете? Вся эта ситуация с проклятием такая нелепая, что я просто не могла не рассмеяться… Полуправда. Эмма прищурилась. Реджина не отвела глаза. Но она что-то скрывала. В её словах не было злобы, всё больше смущения, поэтому Эмма решила не зацикливаться на них. Реджина оставалась незнакомкой. Что бы ни думала и ни чувствовала Эмма, она понимала, что Реджина не обязана обнажать душу перед чужим человеком. А она, в свою очередь, не имела права требовать большего. — Понимаю. Не берите в голову. Я не в обиде. Женщине, способной приготовить такой торт, она была готова простить всё и даже больше. Реджина мягко улыбнулась, и этого хватило, чтобы Эмма внутренне задрожала от восторга. — Признаю, это один из самых… — Реджина запнулась. Помолчала. — Из самых уникальных разговоров с взрослым человеком на моей памяти. — Она подцепила вилкой кусочек торта. Эмма, успевшая прикончить свою порцию, облизала вилку. Что поделать, она была падка до шоколада. — В хорошем смысле или в плохом? — Не уверена… — пробормотала Реджина. Эмма закусила губу. Реджина знает, что ответить, это чувствовалось, но обязана ли она это делать? И всё-таки. Она выглядела расслабленной, более открытой. Неужели не ответит? Был только один способ выяснить… — Значит, в хорошем, но вы отказываете мне в удовольствии услышать это… Реджина покосилась на неё. — Сама скромность, да? — Да нет… — протянула Эмма. — Я правда очень скромная. — Она постучала вилкой по тарелке. — Поэтому я такая милая и привлекательная. Хотя Реджина закатила глаза, Эмма видела, что она сдерживает смех и… неужели краснеет? Сердце больше не трепетало, а пустилось вскачь от необъяснимого волнения, и Эмма облокотилась на кухонный остров. Для неё происходящее было невероятно. Узел напряжения внутри лишь подтверждал это. Восторженность, ожидание и понимание того, что прямо сейчас происходит что-то очень важное. — Не смущайтесь, — с нажимом произнесла она. — Вы очаровательны. — Ну, разумеется, вы же так хорошо меня знаете, — Реджина смерила её пристальным взглядом. «Господи, — промелькнуло у Эммы в голове, — какие великолепные глаза». — Я думаю, что начинаю узнавать вас, — выдохнула она. Реджина поджала губы и отвернулась. — Вот видите, — осмелела Эмма. — Вы снова краснеете. Безусловно очаровательны. — Я полагаю, — Реджина кашлянула, — вечер подошёл к концу, мисс Свон. Эмма понимала, что зашла слишком далеко, и в принципе слишком быстро. Что ж, в некоторых случаях стоит проверить границы дозволенного, что она только что и проделала. Не то чтобы они когда-нибудь встретятся ещё раз. Так или иначе, никто не пострадает. При мысли об этом желудок Эммы неприятно сжался. — Могу я помочь вам с посудой? Реджина соскользнула со стула и забрала у неё тарелку. — Всё в порядке. Эмма нахмурилась. Проклятие. Но она хотя бы попыталась. Червячок, засевший глубоко внутри, никак не хотел успокаиваться и всячески выражал недовольство. К горлу снова подступила тошнота. — С вами всё в порядке? — Реджина, поджав губы, с опаской смотрела на неё и прижимала ладонь к животу. «Может, ротавирусная инфекция?» — Всё нормально, — через силу рассмеялась Эмма, — я просто оплакиваю мой первый и последний кусок вашего торта. Не знаю, что буду делать, когда вернусь в Бостон. Весь мир будто перевернулся с ног на голову. Реджина в ответ на её красноречие скривила такую гримасу, будто лимоном поперхнулась, но во взгляде не было недоброжелательности, скорее, насмешливое веселье. Она покачала головой и, потянувшись к шкафчику над холодильником, достала пластиковый контейнер. Прежде чем Эмма смогла вставить хоть слово, она отрезала от торта не один, а целых два куска. Твою мать, на всём белом свете нет более идеальной женщины. На мгновение Эмма опешила. Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Она, наверное, напилась в стельку в свой день рождения и вырубилась. Всё происходящее — пьяные грёзы. Секунда, другая и она проснётся в луже собственных слюней. — На дорожку, — пояснила Реджина. — Благослови вас бог… — пробормотала Эмма благоговейно, принимая контейнер. Реджина издала смешок, и Эмма сама не сдержала улыбку. Дорого бы она дала, чтобы слышать её смех так часто, как только возможно… — Вы мне не показались религиозной личностью. — До вашего торта я такой и не была. И снова Реджина выразительно закатила глаза. Эмма ответила ей широкой улыбкой. — Что ж… — вздохнула Реджина. — Да, — кивнула Эмма, прижимая к груди контейнер. — Пора. — Она последовала за Реджиной в холл, остановившись только для того, чтобы забрать куртку. — Ещё раз спасибо. Я не пробовала такой еды, пожалуй, никогда. Фантастически вкусно. — На здоровье. Эмме было почти физически больно от осознания, что она сейчас выйдет за дверь и продолжит жить словно ни в чём не бывало. Несколько мгновений она стояла недвижимо, парализованная мыслью, что нельзя просто попрощаться. После всего, что сегодня пережила Реджина из-за истерики Генри, она не могла развернуться и уйти. Упоминать проблемы матери, схожие с проблемами Генри, необязательно, но можно хотя бы… — Послушайте… — Эмма помассировала заднюю часть шеи. — Знаю, что мои слова, наверное, ничего не изменят, но я рада, что это были вы. Реджина нахмурилась, склонила голову. — Стали мамой Генри, — добавила Эмма. — Я рада, что он привёз меня в ваш дом. — Несмотря на разговоры о Злой королеве? — в голосе Реджины слышалось веселье, но поджатые губы и напряженные плечи выдавали её неуверенность. — Несмотря на них, — заверила Эмма с тихим смешком. — У Генри сложный период, да, но он старается справиться с собою. В конце концов, всё наладится. Такое происходит сплошь и рядом. Да вы и сами… — она пожала плечами. — Я не понаслышке знаю, какими паршивыми бывают приёмные родители, — добавила Эмма, справившись с неловкостью. — Вы близко не такая. — Я… — Реджина сглотнула. — Спасибо. — Да что там… Вам спасибо, — парировала Эмма. — За то, что выбрали Генри. Реджина шагнула вперёд. Резкое, порывистое движение, похожее на подсознательный импульс. Она вдруг осеклась на вдохе, кашлянула и нервно провела ладонями по платью, чтобы разгладить несуществующие складки. — Вы говорили с мистером Тиллманом? Эмма растерянно моргнула. Неожиданная смена темы разговора. — Да. Славный парень. Мы договорились, что машина останется в его мастерской до утра. Переночую в гостинице «У бабули», — она помолчала. — Надеюсь, все неполадки будут выявлены и устранены. «И надеюсь, что успею найти мать, пока она не выкинула что-нибудь унизительное и непоправимое». — Понятно, — кивнула Реджина. — Что ж… — поколебавшись, она протянула ей руку. Эмма ответила на рукопожатие, чувствуя, как сердце бешено колотится. Уже знакомое приятное тепло расползлось по всему телу. — Рада была познакомиться, мисс Свон. — Ага. Взаимно. — Эмма улыбнулась, всеми силами игнорируя внутренний голосок, нашёптывающий, чтобы не вздумала уходить. — Ещё раз спасибо. И знаете… Удачи вам. Во всём. По ответной улыбке Эмма поняла, что Генри не смог испоганить весь вечер, а это что-то да значит. Глубокий вдох. Выдох. А затем Эмма решительно вышла за порог и почти бегом направилась вниз по дорожке.***
Эмма плохо спала из-за выкрутасов собственного организма и исчезновения матери. Злость никуда не исчезла, но немного притупилась, уступив место беспокойству. Денег у матери не было. Что она ест? Где спит? Она вообще в порядке? Эмма ненавидела себя за то, что переживает из-за женщины, бросившей её на произвол судьбы из-за сказочной белиберды, но ничего не могла с собой поделать. Сердце было сильнее разума. Что бы ни замышляла Мэри-Маргарет, она остаётся матерью Эммы. Сегодня надо её найти. Без исключений. Никаких оправданий.***
Если вы снимаете номер в гостинице «У бабули», в пакет включённых услуг входит горячий завтрак, приготовленный в закусочной, занимающей первый этаж. Вчера Эмма паниковала. Ей было не до еды. Сегодня перспектива казалась ей заманчивой, но… на прикроватной тумбочке стоял контейнер с подарком Реджины и манил своей восхитительностью. И Эмма сдалась. Своё второе утро в Сторибруке она провела, сидя на кровати по-турецки в одном нижнем белье и с аппетитом уминая за обе щеки шоколадный торт. Не слишком грациозно, но без разницы. Всё равно рядом не было никого, кто мог бы осудить её за такое поведение. Зазвонил мобильный. Извращённый мозг Эммы, сидящей с набитым ртом, на короткий миг подкинул идею, что ей звонит Реджина, чтобы сказать, что им срочно нужно встретиться для интенсивного сеанса любовных утех. Судьба всего города зависит от этого. Эмма закатила глаза, прожевала, проглотила и ответила на звонок. Звонившим оказался Майкл Тиллман. Запинаясь, он сбивчиво за что-то извинялся и призывал немедленно явиться на пристань. Приехав, Эмма обнаружила, что Майкл, бледный, как полотно, рвёт на себе волосы, а её верная железная лошадка почти полностью ушла под воду, на поверхности оставался только задний бампер.