Beyond the Power of Reason / За гранью разумного

      Забавно, как быстро меняется атмосфера.       Свечение светлячков больше не радовало. Из изумрудного оно превратилось в бледно-зелёное, неестественное и пугающее, и Белоснежка, лицо которой приобрело характерный оттенок, была похожа на инопланетянина. Она стояла с высоко поднятой головой и расправленными плечами, хмурила брови и буравила дочь немигающим суровым взглядом. Не осталось ни доброты, ни красоты. Пропали без следа.       Эмма открыла было рот, но не проронила ни слова.       — Генри вёл себя очень странно.       Белоснежка держалась очень строго, но предательская дрожь в голосе выдавала её со всеми потрохами.       — Вечно сонный, потерянный и неразговорчивый. Я списывала его состояние на стресс и разбитое сердце.       Эмма шумно сглотнула.       — Мам…       Белоснежка не то всхлипнула, не то фыркнула, звук получился сдавленным и ломким, так сразу и не поймёшь, что он значит.       — Ко мне приходили Джефферсон и Вейл.       Эмма шагнула матери навстречу, но та отступила на шаг назад. И снова её посетило острое чувство дежавю.       — Твоя дочь знает, где скрывается королева, сказали они, — уголки губ Белоснежки подрагивали. На секунду показалось, что она разрывается между желанием рассмеяться и разразиться слезами. — Я так разозлилась, так защищала тебя. Никогда, ответила я, — она яростно замотала головой. — Никогда моя Эмма не предаст меня. Она — наша героиня.       — Мама, — пробормотала Эмма. — Пожалуйста.       — От неё разит королевой, говорила Руби, — прошептала Белоснежка. — От них обоих.       — Мама, прости, но…       — Нет! — взвизгнула Белоснежка, и звук этот подобно острой стреле пронзил сознание, ещё один перегиб. — Не смей просить прощения! — в зелёных глазах бушевала буря. Жестокая и беспощадная. В голосе чувствовались гнев и обида. — Это не ошибка. Не случайность. Не какое-то там недоразумение, — всхлипнув, зажав рот ладонью, она согнулась пополам. — Ты не… Не могу.       — Мама, — выдавила Эмма дрожащим голосом. Она чувствовала себя совсем девчонкой, нашкодившей и жаждущей объятий. — Послушай меня, это другое, честное слово! — она вскинула руки вверх и сделала полшага вперёд. — Ты не понимаешь. Она изменилась.       Белоснежка рассмеялась — холодно, неестественно, и Эмма поймала себя на том, что никогда раньше не слышала ничего подобного.       — Знаешь, сколько раз она менялась? Сколько раз начинала с чистого листа? Знаешь, сколько раз я отчаянно пыталась поверить ей, но всё заканчивалось одинаково. Меня изгоняли, за мной охотились и меня проклинали! А я любила её. Безумно. Она была всем. Моей героиней. Моей… — её слова утонули в рыданиях.       Эмма, не ожидавшая такой резкой смены поведения, в первое мгновение даже растерялась. Ей была непонятна реакция матери, наверняка из-за того, что не знала всей предыстории.       — Так позволь ей снова стать твоим всем, — взмолилась она. — Подари ещё один шанс.       Белоснежка, раскрыв рот, смотрела на неё немигающим взглядом. Чего там только не было. Злость, негодование, грусть и жалость. Сразу не скажешь, какая эмоция сильнее, какая одержит верх. Белоснежка была при всём параде. Эмма не замечала этого раньше. Она хорошо подготовилась к битве. За спиной лук и полный колчан стрел. Нелепое зрелище, смешное и страшное одновременно.       Светлячки больше не радовали.       — Утром заходили мои дорогие друзья, — заговорила Белоснежка. — Кажется, наши проблемы решены.       «Что? Как это понимать? Что это всё значит?»       — Лерой и его братья, — пояснила мать. — Они нашли волшебную пыльцу глубоко в шахтах.       В груди Эммы вспыхнула надежда. Феи могли перенести всех сказочных героев в Зачарованный лес. Им не нужна для этого Реджина. Можно обойтись без смертоносного ритуала. Можно…       — Твой отец так обрадовался, Эмма, хотел разыскать тебя и рассказать, но я… — Белоснежка зажмурилась. — Я остановила его. Запретила разговаривать с тобой, с родной дочерью, потому что не знала, можем ли мы доверять тебе.       А это было больно. Намного больнее, чем она предполагала. Тело вспыхнуло от стыда, которого раньше не испытывала, потому что была права во всех предыдущих ссорах. По крайней мере, с моральной точки зрения. Эмма всегда была жертвой, а Мэри-Маргарет — неуравновешенной истеричкой. Да, возможно, она права и на этот раз, но всё равно чувствовала себя конченой злодейкой. Разочарованием для своих родителей, вруньей, засранкой, не заслуживающей доверия. Но, что бы ни говорила мать, Эмма оставалась верна своему выбору и продолжала верить в Реджину.       «Им тоже больно. Чертовски».       Эмма судорожно сглотнула.       — Феи могут перенести всех обратно?       Белоснежка покачала головой.       — Они могут попытаться, но мы обе знаем, что есть только один способ вернуться домой.       — Ты…       — Всё будет так, как должно быть.       Охваченная вспышкой гнева Эмма сжала кулаки в отчаянной попытке совладать с пульсирующей болью. Словами не передать как сильно она была разочарована.       — Если они могут помочь…       — Голубая фея может использовать волшебную пыльцу против неё и лишить магии, — уголки её губ поползли вверх. — В прошлом это сработало.       У Эммы внутри всё выворачивалось наизнанку.       — Ты хочешь обездвижить её?       — Да. Тогда любой сможет… — Белоснежка запнулась. — Вернуть нас домой.       Они готовы убить её. Сделать чёрную работу за слабую и никчёмную спасительницу. Что ж, похоже, громкое звание ничего не стоит, но чёрт бы с ним. Никто не знает, где скрывается Реджина, и у Эммы полно времени, чтобы предупредить её об опасности и вытащить из этого гиблого места. Пока что всё хорошо. План ещё может сработать.       — Скоро, Эмма. Скоро всё закончится. Мы можем начать всё заново. Как суждено, так всё и будет.       Лицо Эммы вспыхнуло, но внутри разлился холод, и в следующий миг её охватила тошнота.       — Что?       — Джефферсон и Вейл…       — Следили за мной, — слова горечью осели на языке Эммы.       Она позорно сбежала, пронеслась ураганом по всему Сторибруку, и была так зациклена на собственных переживаниях, что не замечала ничего вокруг. Она привела их прямо к Реджине.       Ой.       «Спасительница одержала победу над тьмой королевы, и зажили все в мире и согласии долгой да счастливой жизнью».       Низ живота прошила острая боль, разочарование ледяной жидкостью разлилось по венам, и Эмма, обхватив себя руками, застыла на месте.       Она всё-таки прикончила Реджину, просто не так буквально, как ожидали от неё все вокруг.       — Нет.       — Если она вернулась в склеп, — произнесла Белоснежка, — скоро они схватят её.       Эмма уставилась на неё широко раскрытыми глазами.       — Ты не посмеешь. Они… — она попятилась. — Я должна…       — Не вздумай.       Эмма растерянно смотрела на направленный на неё лук. Белоснежка так быстро выхватила стрелу из колчана и натянула тетиву, что она даже глазом моргнуть не успела. Всего секунда, и наконечник смотрит ей прямо в лицо.       — Серьёзно? — прохрипела Эмма. — Убьешь меня?       — Нет, — ответила Белоснежка, но её рука даже не дрогнула. — Никогда. Мне просто нужно удерживать тебя здесь.       Вот оно как. Она должна жевать сопли, пока Генри сидит один-одинешенек в гостинице, а Реджина прощается с жизнью под землёй. Её принесут в жертву, и на этом закончится их не успевшая начаться история.       — Мама!       — Так будет лучше, — Белоснежка старательно избегала встречаться взглядом с дочерью, делая вид, что больше заинтересована чем-то над её плечом. Как будто не замечала напряжения из-за предательства, витающего в воздухе, но толку? В конце концов, они подвели друг друга и разбили сердца. — Тебе не нужно это видеть. Генри тоже, — она кивнула сама себе. Пальцы её крепко сжимали лук, но, присмотревшись, Эмма поняла, что всё-таки ошиблась, и её мать отчаянно борется с собой. — Они обо всём позаботятся, а потом мы вернёмся домой. Вместе. Как и должно быть.       — Ма…       — Нет! — взвизгнула Белоснежка пронзительно.       Некоторое время они молча смотрели друг на друга мокрыми от слёз глазами. Белоснежка почти дрожала от ярости, но старалась держать себя в руках. Она не выстрелит. Не сможет. Она не такая. В ней говорят обида, бахвальство и блеф, чтобы в очередной раз добиться своего. Она — истеричка.       — Пожалуйста… — Эмма протянула к ней руки. — Я сейчас просто… — она пошевелилась, но не сделала ни шага, потому что Белоснежка отреагировала молниеносно. Стрела воткнулась в землю, в сантиметре от ноги. Эмма невольно дёрнулась.       — Не испытывай меня, — она выхватила новую стрелу. — Мы будем ждать здесь. Вместе.       Ждать.       Вместе.       Ждать, пока Реджина…       Эмма опустила руки и сжала кулаки. Нет. Так не пойдёт. Она сказала Реджине: «Если в этой книге описана наша судьба, то я готова бросить ей вызов». Она обещала. А теперь должна стоять и ждать невесть чего. И почему? Потому что мама так сказала?       Неконтролируемые слёзы брызнули из глаз, но Эмма, не сводившая взгляда с лица Белоснежки, не обращала на них внимания.       — Пожалуйста, — за всю свою жизнь ни разу не было так, чтобы она назвала «что-то» или «кого-то» своим и оставила себе. Всё исчезало. Мама. Возлюбленный. Сын. Всегда. Снова и снова. — Пожалуйста. Не забирайте её.       Лицо Белоснежки исказилось болезненной гримасой, как если бы Эмма влепила ей пощечину.       — За что ты меня так ненавидишь?       — Нет. Нет. Мама. Дело не в тебе.       — Конечно, во мне, Эмма. Ты хоть представляешь?..       — Да, да, конечно, просто…       — Она обнимала меня, после того, как убила моего отца.       Эмма напряглась. Да, она знала про убийство деда, но собиралась сказать матери в лицо, что это тоже не имеет никакого значения. Уже нет. Не для неё. Может, она станет самым мерзким человеком на свете, но такова её правда. Тайна всё равно раскрыта. Та самая, которая со временем, когда рассосутся обиды и улягутся страсти, уничтожит их с концами.       — Она обнимала меня, гладила по волосам и нашёптывала, что всё будет хорошо. Говорила, что не оставит меня, что любит меня, а потом… Потом приказала повесить за измену, — нахмурившись, Белоснежка повысила голос, и теперь он звучал истерично. — Кровь моего отца ничего для неё не значила! Я была никем!       — Да! — закивала Эмма яростно. — Да, она отвратительная. Такая же отвратительная, как шестидесятилетний мужик, навязывающий себя восемнадцатилетней девушке! — Белоснежка снова отвела глаза. Всё она прекрасно понимала.       Интересно, спрашивала себя Эмма, как скоро сбежавшая принцесса собрала разрозненные кусочки в одну общую картину. Она должна была как-то рационализировать своё «добро» против «зла» Реджины, потому что её «праведность» разрушалась на глазах.       Да, Белоснежка понимала всё и даже немного больше. Окончательно разбить ей сердце — плевое дело. Достаточно вынести приговор.       — И всё-таки ты продолжаешь любить его.       Даже после всех разочарований, которые ей довелось пережить, Эмма понимала, как тяжело матери. Всегда больно наблюдать за падением своего кумира. Героя. Судьбы. Величайшего подарка, как шепнула она однажды дочери на ухо. Сокровища, которому суждено было спасти мир, спасительницы. Именно так она называла девочку, способную свергнуть истинную королеву, превратив дрожащую и рыдающую размазню.       — Эмма, — обливалась слезами она. — Что ты наделала?       Вот и всё. Она окончательно всё испортила. Теперь уже ничего не исправишь.       Эмма часто-часто задышала.       — Пожалуйста, — взмолилась она. — Мама. Пожалуйста. Я… — запнувшись, она протянула дрожащую руку. — Знаю, ты никогда не простишь меня. Это наверняка погубит нас обеих, но… — выдохнула. — Пожалуйста.       Белоснежка смотрела на неё полными боли глазами.       — Пожалуйста, не забирай её у нас, — шагнула вперёд. — Она нужна нам, — ещё один. — Хотя бы раз в жизни, — и ещё. Она остановилась на расстоянии вытянутой руки, и острый наконечник упёрся ей в горло. — Подумай обо мне.       Белоснежка всхлипнула.       — Сделай что-нибудь для меня, мама, — она не осмелилась произнести эти слова раньше. — Только для меня. Пожалуйста. Забудь о пророчествах, судьбе. Подумай обо мне. Твоей дочери. Хотя бы раз в жизни.       Белоснежка опустила лук.       — Пожалуйста.       Белоснежка выронила лук.       — Только раз.       Белоснежка рухнула на землю бесформенной и рыдающей кучей, но Эмма не наклонилась, чтобы утешить словом или погладить по вздрагивающей спине. У неё не было времени. Вместо того, чтобы стиснуть мать в крепких объятиях, она развернулась и побежала прочь. Мимо Белоснежки, вниз по холму, не оглядываясь, в направлении кладбища.       Может, на этот раз произойдёт чудо, и не будет слишком поздно.