Memento Mori, Eyas.

Слушай. Иногда мужчине просто нужно убить тыкву. Просто. Элегантно. Даже эффективно. Просто воткните в тыкву нож! Главное не думать о том, что примерно так же нож мог бы погружаться в живое тело… Филза не беспокоится об этом. Ему просто нравятся тыквы. И здесь нет никакого подтекста. А вырезание лиц на них успокаивает (или должно успокаивать). Как и многие другие виды деятельности связанные с нанесением ножевых ранений, резьба просто кажется чем-то удовлетворяющем. Немного похоже на ощущение красного. Разве что без убийственных намерений, сопровождающихся чувством смутного катарсиса. Может быть, это означает, что Бенихиме любит заниматься резьбой? Если вообще уместно говорить, что Бенихиме может нравиться что-либо. Это успокаивает и Филзе не нужно об этом думать. А еще из тыкв получаются очень вкусные пироги, так что все в порядке. К несчастью для Фила, идея о тыквенной катапульте, реализованная на заднем дворе, поставила крест на его безмятежном отдыхе. Уилбур кричит, задыхаясь от восторга. – Как ты это сделал? Лагос весело прищуривается. – Малыш, ты и раньше видел, как я создаю всякое дерьмо. – Раньше ты не создавал катапульту! – Раньше мы были не на моем сервере, – уточняет Лагос. Уилбур изворачивается из объятий Филзы. – Твой сервер? – Он опускается на колени, зарываясь руками в траву. – Это твое? – Да, – небрежно отвечает Лагос. Уилбур хлопает рукой по дереву. – Это твое? – Да. Уилбур указывает на пролетающую мимо бабочку. – Это твое? – Все, что ты видишь в этом мире, – вздыхает бог. – Все, чего касается свет. Все это мое. Уилбур наклоняет голову. – Почему? – Потому что я бог этого мира, – улыбается Лагос. – И до тех пор, пока я жив… Лагос разводит руки и делает глубокий вдох. И его дыханию вторит ветер в деревьях. Он – полет птиц. Он – скрипящие кости тысячи тысяч деревьев. Он – шелест травы, и камни, и реки, и горы Он дышит, и земля дышит вместе с ним. – Пока я жив, я – весь мир, – выдыхает он. – И я не буду принадлежать никому кроме себя. – И МИР ТРЕБУЕТ ТЫКВЕННОГО ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЯ! – Во всю глотку орет Дриста, пиная тыкву в озеро. – Да, спасибо тебе, сестра, за то, что совершенно не испортила момент, - невозмутимо говорит Лагос. – ВСЕГДА ПОЖАЛУЙСТА! Лагос поворачивается к Филзе, улыбка на его губах – страдальчески терпеливая. – Как тебе удается заставить своего ребенка делать все, что ему говорят. Это выше моего понимания. Филза указывает тростью на детей. – Смело с твоей стороны предполагать, что я могу контролировать это, - хихикает он. – Ах, тогда мы просто в жопе. – Боюсь, что так, - весело щебечет Филза, протягивая Лагосу тыкву и нож.

-<>♥<>-

Уилбур понимает, что это не соревнование. Но он, тем не менее, выиграл в вырезании тыкв. (Это было соревнованием в его сердце, ясно?) И он вырезал мула. Без особых на то причин. Он наслаждается мулами и втайне не желает, чтобы в ближайшем будущем с мулами случилась какая-то невероятно жестокая кровавая расправа. Ему нравятся мулы. И у него совершенно точно не появляется идеи создать еще один культ, специализирующийся на их убийстве, в который он мог бы затащить множество невинных детей. Конечно, нет. (Заклинание огня, которое кто-то засунул в его тыкву, чтобы сжечь неровную форму животного дотла, не имеет ничего общего с отсутствующей у него идеей культа.) Ему нравятся мулы и ему нравится тыква, которую он сделал. И это совершенно нормально. Филза вырезал на своей тыкве большое хардкорное сердце. Дриста, явно чувствуя особое воодушевление, вырезала маленькую круглую свинью в короне. Лагос, ленивый ублюдок, просто вырезал смайлик. Техно… – Что? – защищаясь, говорит Техно, прижимая к груди тыкву, на которой вырезана… другая тыква. – Я сделал все правильно.

-<>♥<>-

– Привет. – Дриста взбирается на дерево, на котором прятался Уилбур. – Дитя. – Не называй меня ребенком, - бормочет Уилбур. – Почему ты такой отстойный и грустный, дитя? – Прямо спрашивает она. Уилбур смотрит вниз, на далекую землю. – Лагос не позволил мне положить мою тыкву на алтарь, – наконец жалуется он. – О. Как он посмел. Почему? – Я не бог, – тихо шепчет Уилбур, подперев щеку ладонью. – Он сказал, что это было бы неуместно. – Черт. Хреново быть тобой, я полагаю. Уилбур словно становится еще меньше. Он надувает щеки, царапая деревянную ветку под собой. Дриста моргает. – Хочешь пойти со мной и посмотреть на странные мертвые вещи, пока ты не перестанешь чувствовать себя плаксой? – предлагает она. Уилбур шмыгает носом. – Конечно. Дриста легко запрыгивает на ветку Уилбура и хватает его подмышками. – Ого, эй… - Уилбур нервно хлопает крыльями. – Не хватай меня как какую-то кошку! – Ты не можешь летать! Как еще мы туда доберемся? Пух на лице Уилбур взъерошивается. – Я могу летать! Точнее смогу, когда стану старше! – Ну, тогда держись, – смеется Дриста, спрыгивая с ветки, - ты полетишь прямо сейчас! И Уилбур, сын Ангела Смерти, ученик Крови Завета, абсолютно точно не кричит, как маленькая девочка, когда они плывут по воздуху. Определенно нет. Этого никогда не происходило, и рядом не было свидетелей, которые смогли бы доказать обратное. (Дриста не в счет.) Но крик затихает. Крик затихает, и они не падают. Они поднимаются в небо, и ветер шелестит в крыльях и покалывает на кончиках пальцев, и Уилбур летит. Уилбур в руках бога и он летит – летит над деревьями, реками и горами. Они то поднимаются, то снижаются, чтобы пробежаться по крышам, царапая когтями и ботинками тщательно уложенную черепицу. На улицах горят фонари. Звон церковных колоколов тонет в хаотичной симфонии города. Люди, сверху похожие на маленьких муравьев, выглядят счастливыми. Когда они приземляются в руинах за рекой, он все еще слышит далекие песни. Уилбур снимает очки для чтения, чтобы рассмотреть тусклые тени осыпающихся стен из черного камня. Чтобы здесь ни было в прошлом, сейчас оно неузнаваемо. Флаг, очаг, зал - отшлифованы временем, их укрывают опавшие листья и пробивающийся через булыжник мох. Камень трескается извилистыми узорами, по контуру напоминающими виноградную лозу, которая, видимо, когда-то здесь росла. – Что это за место? – спрашивает Уилбур. Дриста садится на ветку одного из старых деревьев, заставляя еще несколько листьев с тихим шелестом осесть на землю. – Мой брат сказал, что раньше здесь был очень большой город. Может быть даже самый большой на сервере… Но когда он вышел из спячки, это место уже было разрушено. Уилбур хмурит брови. – Спячка? – Ага. Однажды он просто заснул без всякой причины. – Она повисает вниз головой, капюшон спадает на ее глиняное невыразительное лицо. – На самом деле, поэтому я и существую. – В смысле? – Он просто, типа… создал меня однажды? Для того чтобы, когда он заснет, здесь оставался кто-то, кто мог бы позаботиться о том, чтобы сервер нормально работал. Но потом он проснулся, так что я просто делаю то, что хочу. – Значит, ты… – Уилбур замолкает, не уверенный в том, следует ли ему продолжать. –… То для чего ты существовала больше не имеет значения. И ты просто… все еще здесь. Дриста хихикает. – Ты можешь сформулировать это так, если хочешь. – Боги. – Уилбур плюхается на землю. – Ты в порядке? Дриста падает рядом с ним, наклоняя голову. – А почему я не должна быть в порядке? – Не знаю. Думаю, нет причин. Ты действительно просто развлекаешься, да? – Да. – Я все еще злюсь из-за своей тыквы! – Кричит Уилбур, приподнимаясь с травы. Он переворачивает свой рюкзак, позволяя этому недооцененному шедевру с изображением мула, мягко шлепнуться на землю. – Теперь мне некуда девать эту штуку… Эй, что ты делаешь? Дриста достает несколько лент из его рюкзака. – Эй, они мои. Ты не можешь просто брать… Она берет четыре из них – красную, белую, синюю, черную – и привязывает их к ветвям молодого дерева. – Бог прикоснулся к этому дереву. – Она постукивает себя по подбородку. – Погоди, наверное, здесь должно быть что-то более причудливое. Дриста убирает ленты и хлопает в ладоши. В ее руках появляется маленькое золотое сердечко. Не очень аккуратным движением она бросает его, погружая в ствол дерева. Оно тлеет, как клеймо, плотно прижимая золото и разноцветные ленты к коре. – Теперь это дерево священно. Потому что это моя воля. – Дриста протягивает руки к тыкве, которую Уилбур прижимает к груди. – Этот алтарь ни чем не хуже, верно? Уилбур только крепче обнимает свою тыкву. – Я… мне там не место. – Ты хочешь этого? – …Да. – Тогда это место твое! – весело говорит Дриста. Уилбур фыркает. – Потому что ты так сказала? – Потому что ты так сказал! – Дриста подпрыгивает на месте и зависает в воздухе. – И еще, потому что я тебе разрешила это сказать. Просто сделай свое подношение, придурок. Он пристраивает свою тыкву у корней дерева. Возможно, в процессе он так же случайно режется об острый камень, торчащий из их импровизированного алтаря, но эй. Синий огонь и вправду добавляет атмосферности. Это красиво. В какой-то особенной, по-детски наивной манере. (Неужели это так плохо?) Когда он оборачивается, Дристы рядом нету. – Иди сюда, глупый! Она машет ему с вершины разрушенной стены, за ее спиной садится солнце. – Поднимайся скорее. Они вот-вот будут запускать фейерверки. Уилбур встает, стряхивает сажу со своих исцарапанных рук и карабкается, в итоге усаживаясь рядом с богом.