Memento Mori, Eyas.

– Это Уилбур? – Голубые глаза смотрят сквозь рыжие волосы, спадающие на обостренное ухмылкой лицо крылатой девчонки. – Боги, и вправду. Как дела, Уилбур? Уилбур шаркает по заметенной снегом кирпичной дороге. – Привет, Марта. – Что ты делаешь возле этого магазина, Уилби? Сейчас зима, глупый. Чего ты ходишь здесь как неприкаянный дух? – Просто покупаю одежду, – невозмутимо отвечает он. Марта хихикает. – О, правда? Ну, учитывая твой стиль, я не удивлена. Уилбур поправляет шаль на своей голове. – Что не так с моим стилем? – Ты выглядишь так, словно сошел с бабушкиной фотографии. – Девочка потягивает какой-то горячий напиток из кружки в своих руках. – Или, не знаю, из гребаного театра. – Мы сами шьем одежду дома, – застенчиво объясняет Уилбур. – Может если бы ты выходил из дома чаще, чем раз в неделю, ты бы знал, как одеваются настоящие люди, но ладно, – Марта щелкает перистым ухом. – Кстати, где ты был? Ты давно не появлялся в школе. Тебя что, выгнали? – Нет, я не… – Уилбур немного отходит в сторону. – … Я больше не хожу в школу. Учусь дома… К ним приближается небольшая группа детей. – Марта, что это за палка? Улыбка девочки приобретает хищную остроту. – Это дитя культа. – Серьезно? – чирикает другой ребенок. – Это и есть дитя культа? Мне казалось, он должен выглядеть более устрашающе, а не так, словно его достали из бабушкиного шкафа. – Он похож на потрепанную театральную куклу! – Фыркает одна из девушек. – Видишь, как они тебя достают, - услужливо поясняет Марта. – Странно, ведь обычно они ведут себя как самые нормальные дети. – Ты на самом деле элитриец, или просто… прикидываешься? – спрашивает девочка-дварф. Уилбур хмуриться. – Я… – Эй! Разве не ты тот парень, который втянул людей в этот культ смерти? – Моблин воробей пушит свои перья. – Это пиздец, чувак. Марта мило наклоняет голову. – Не будь таким злым, Джеймс. Это не его вина. Откуда ему знать, что это плохо, когда он вынужден жить с этой старой вороной? Уилбур невольно пятится. – О чем, черт возьми, ты говоришь? – О, Уилби, ты еще не понял? С каждым шагом, что он делает назад, Марта подходит ближе. – Твой папа одевается как девочка и общается с воронами чаще, чем с людьми. Или он вообще не помнит, что люди существуют? Она наклоняется, практически нависая над ним. – У него нет друзей, и никто не собирается это исправлять, потому что все знают, что Старый Святой Фил – гребаный псих. – Это неправда! Т-техно – его друг. Марта тихо воркует. – О, ты имеешь в виду старого глухого кабана, который держит твоего отца как домашнее животное? Пора возвращаться в реальность, милый. – Ее губы кривятся в усмешке. – Единственная причина, по которой вы оба до сих пор не заперты в курятнике, заключается в том, что все остальные слишком бояться вашего хозяина, чтобы сделать это. – Прекрати… Прекрати, ты не знаешь, о чем говоришь… – Почему в твоем доме столько замков, Уилби? Кабан боится, что кто-нибудь сбежит? – ЗАТКНИСЬ! – Уилбур отталкивает от себя девочку. – Заткнись, заткнись, ЗАТКНИСЬ… – Знаешь, что сказала моя мама, когда ты перестал ходить в школу? – Марта хихикает. – Она решила, что старина Фил наконец-то окончательно сошел с ума и похоронил тебя на своем заднем дворе… Уилбур всегда был милым ребенком. Таким смышленым. Он так хорошо себя вел. Он никогда раньше никого не бил. Ну что ж, истерично размышляет он, когда кружка Марты со звоном разбивается о землю. Все бывает в первый раз. (Костяшки пальцев болели даже меньше, чем он представлял.) – Ты не имеешь права так говорить о нем! – Шипит он, крылья гремят под панцирем, когда он резко пинает девчонку в живот. – Ты не можешь говорить подобное о моем отце! Толпа безучастно смыкается вокруг них, наблюдая за его гневом. Голубые глаза Марты совершенно дикие, когда она вскидывается, царапая когтями его лицо. Красные глаза Уилбур впиваются в нее на пылающем фоне его голубой крови, хрупкое тело сотрясается от ярости. – Боже милостивый, – шепчет Марта, замечая почти божественный блеск в его глазах. – Ты действительно ненормальный. Уилбур давиться слезами, убегая прочь. Пошла ты, горько поет его разум, когда он смотрит вниз, стараясь удержаться на своих нетвердых ногах. Пошла ты, пошла ты, пошла ты. Он издает болезненный возглас, когда врезается в знакомую длинную юбку. – Уилл? – Филза опускается к нему. – Почему ты так долго? Тебя задержали или… Взгляд Фила скользит по окровавленному лицу Уилбура. Его улыбка замирает. Чат оглядывает остальную часть улицы, щелкая клювами. Уилбур чувствует, как шляпа отца внезапно оказывается у него на голове, вуаль спадает на плечи, сильные руки поднимаю его. – Пап, я… – Шшш, тише. – Улыбка Филзы совершенно отстраненная. – Пойдем домой. Большие, темные, как ночь, крылья распахиваются, толкая их вверх. Филза ничего не говорит по дороге домой. Он ничего не говорит, когда они приземляются. Он ничего не говорит, осторожно счищая грязь с лица Уилбур, и ничего не говорит, накрывая свежие царапины пропитанными зельем бинтами. Он просто улыбается и надевает свою шляпу обратно на голову Уилбура, заканчивая с ранами, ожидая, когда новые слезы перестанут литься. Уилбур отхлебывает воду из предложенной отцом чашки и пытается не заплакать снова. Почему-то это работает. – Я часто так делал, когда ты был маленьким, – ни с того ни с сего говорит Филза. – Я не знал, что делать, когда ты начал плакать, поэтому я… я просто запаниковал, и надел на тебя шляпу. Подумал, что если это помогает мне, то и тебе тоже может помочь. – Его улыбка сменяется усмешкой. – Бог знает, почему это работает. Я уверен, что в этом замешаны наши птичьи мозги. Уилбур издает усталый свист. – Ты хочешь поговорить об этом? – Мягко спрашивает Фил. – Я не дам тебе список подозреваемых, – бормочет Уилбур в ответ. – Вот черт, а я уже настроился, – легкомысленно шутит Филза. (Уилбур не уверен, что это действительно шутка.) На некоторое время снова воцаряется тишина. Не тяжелая и не печальная… просто молчание. Мягкая тишина, время от времени нарушаемая шуршанием ткани и тихим раскатистым воркованием. – Фил, мы сумасшедшие? – робко спрашивает Уилбур из-под тени отцовской вуали. Филза задумчиво молчит. – Я так не думаю, – наконец отвечает он. – Но мы бы не поняли, если бы это на самом деле произошло, да? – Даже если бы это произошло, не думаю, что это плохо. Уилбур поднимает глаза. – Почему? – По крайней мере, мы были бы вместе. Так что, думаю, это не важно. Уилбур снимает шляпу и снова надевает ее на отца, снова сворачивается калачиком на его коленях и закрывает глаза.