Memento Mori, Eyas.

Теплая рука ложится на плечо Уилбура. Что ты делаешь? Уилбур замирает. – С-сажусь на поезд? Трикстин опасно прищуривается. Попробуй еще раз. – Я… э-э… – Голос Уилбура становится тише. – Я хотел поговорить с тобой? – нерешительно говорит он. Ее бровь приподнимается, обостряя темные бездонные глаза. Неужели? В таком случае, почему бы нам не присесть. Она легко присаживается на непонятно откуда возникшую белую скамейку, украшенную цветами, ползущими по ее бокам. Платье из темного бархата развивается из-за этого незатейливого движения. Знаешь, он все это построил, говорит Она через мгновение. Уилбур осматривает расстилающуюся перед ними станцию. – Фил это построил? Все поезда, все рельсы, все станции. Она бросает взгляд на механических ворон. И весь персонал тоже. Есть причины, по которым за многие тысячи лет у меня был всего один Ангел. Мы создали систему, которая была бы достаточно эффективной и могла бы поддерживаться только нами двумя. Подобная станция есть на каждом сервере. Смерть откидывается назад с довольной улыбкой. В большинстве случаев нам приходится проводить только техническое обслуживание. Иногда нужно вмешиваться, когда определенные души требуют… индивидуального подхода. Уилбур моргает. – Когда папа сказал, что он работал над поездами в нашем подвале, я думал о чем-то более прозаичном… вроде игрушечного набора, а не… Автоматизированного загробного мира? Она смеется. Я думаю, что он относится к ним как к игрушкам, и бывает очень увлечен. Это отдельный вид удовольствия – наблюдать за его работой. К платформе подъезжает любовно раскрашенный поезд. Леди наблюдает, как души вливаются в вагон. Он внес существенное изменение в систему после того, как в его жизни появился ты, отмечает Она. Хотел найти возможность проводить с тобой как можно больше времени. Ледяной поезд мчится прочь, издавая свой неземной звук, когда его лопасти скользят по замерзшим рельсам. Машина кричит и свистит, а потом исчезает в пустоте, преследуя свет в конце туннеля. Тебя бы сожрало творение твоего отца, если бы Сэм немного опоздала, спокойно указывает Леди. Вы двое провернули очень забавный трюк, но я, пожалуй, позабочусь о том, чтобы подобное не повторилось. Итак. Она наклоняет голову. О чем ты хотел поговорить? Твою мать. Теперь Уилбуру нужно придумать, о чем говорить, чтобы избежать неловкости. Если ли что-то, о чем он хотел бы поговорить с Трикстин? Что-то, чего бы он хотел от Нее? Он опускает глаза на хрупкое хардкорное сердце, высеченное на его запястье. Его хрупкая, вечная, смертная жизнь. Уилбур чувствует, как в его горле зарождается неловкое чириканье. – Я хочу заключить сделку… Нет, тут же отвечает Трикстин. – Я не прошу о вечной жизни! – Настаивает Уилбур. – Я просто… я просто хочу честных правил игры. Сама жизнь – твоя игра, указывает Она. Разве этого недостаточно? – У моей жизни есть потенциал стать божественной, но все было испорчено еще до того, как я родился. Я не смогу прожить достаточно долго для того, чтобы возвыситься, не говоря уже о том, что моя душа может просто не пережить этого. – Уилбур придвигается ближе. – Если я умру вот так, ты пожнешь душу, которая всегда была неполноценной. Душу, которая не соответствовала своему назначению. Многие жизни обрываются не застав своего цветения. Таков естественный порядок вещей. – А как насчет души, созданной в твою честь? – Порывисто спрашивает Уилбур. Она замолкает, выжидающе приподнимая бровь в невысказанном вопросе. – Я сын твоего Ангела, и его душа принадлежит тебе, верно? Как насчет моей? – Уилбур нервозно раскачивает ногами. – Думай об этом, как об инвестиции. Или сделке. Дай мне… дай мне три жизни, и у меня будет в три раза больше шансов стать богом, созданным во имя тебя. Звучит честно? А если ты умрешь? Уилбур пожимает плечами. – Я умру в любом случае, верно? По крайней мере так, я умру, зная, что сделал все, что мог. И что произойдет, если ты выиграешь? – Я стану богом… наверное. – Пауза. – Возможно, я все равно когда-нибудь умру. Так что ты выиграешь в любом случае. Вопрос только в том, пожнешь ты обычного игрока или бога. И я знаю, что божественные души – это хороший улов. – Отмечает Уилбур. – Папа сказал мне. Она задумчиво замолкает. – Ты буквально не можешь проиграть, – настаивает Уилбур. – А все риски на мне. Если твоя душа уже принадлежит мне, начинает Она, тебе придется платить услугой вместо этого. Уилбур замолкает. – О какого рода услуге мы говорим? Твоя песня помогла многим теням найти путь сюда, поясняет Трикстин. Я могла бы попросить тебя время от времени навещать это место и играть для них. Она наклоняет голову. Кроме того, приятно, что ты рядом. Мне нравится твоя компания. Уилбур постепенно расслабляется. Могло быть и хуже. Это еще не все, продолжает Она. Независимо от того, кто выиграет в нашем маленьком пари, факт остается фактом: ты разрушаешь потенциал жизни, которая была дарована тебе от рождения, чтобы заменить ее другой. На Ее круглом дружелюбном лице появляется улыбка. Время за время, шепчет Смерть, душа за душу. За жизнь, которую я тебе дам, ты должен что-то дать взамен. – Депозит за кредит, – сухо декламирует Уилбур. В конце концов, все будет иметь последствия. Независимо от того, выиграешь ты или проиграешь. Что может стоить двух жизней, которые будут ему даны? Что может стоить его души вдвойне? … Может быть. Просто может быть. Он наклоняется ближе и шепчет свою цену Ей на ухо. В Ее лице что-то меняется. Ты хочешь этого? Уилбур неуверенно кивает. Твой отец очень расстроится, предупреждает Она. – Это мое дело – решать что отдать, – отрезает Уилбур. – И я не мой отец. Это не был отказ, Уилбур. Просто предупреждение. Ты уверен? Уилбур затаивает дыхание. – Я буду жить. Тогда живи. Она нежно целует его в лоб. Живи для меня до того дня, когда ты умрешь. Я буду ждать то, чем ты станешь на другой стороне. Уилбур вздрагивает от внезапного прикосновения. Его тонкие пальцы цепляются за шероховатость на бамбуковом билете, который он держал в руках все это время, разрезая кожу. Голубой огонь, рожденный его кровью, искрится и горит. Имя «Уилбур Сут» обращается пеплом в его ладонях.