Раскаты грома

Кайо чувствовала себя наивной дурочкой. Почему-то после той глупой истории со стиркой она наивно думала, что хотя бы с Зеницу ей удастся подружиться. Теперь он казался ей даже немного милым, пусть и вместе с тем все еще и страшно странным. Кайо ошиблась. Зеницу, как и раньше, продолжил бегать от нее, лишь изредка бросая косые подозрительные взгляды. Кайо его совсем не понимала. И это уже начинало раздражать. Ей надоело чувствовать себя наивной дурочкой. Но ни Зеницу, ни Кайгаку ей другого не оставляли. — Да ты просто страшная, — насмешливо бросил как-то Кайгаку, заметив, что Кайо чересчур уж расстроенно засмотрелась улепетывающему Зеницу вслед. Кайо тогда вздрогнула. Гаденькая усмешка Кайгаку стала еще шире. Он ее задел. Конечно, задел. — Эта сопля обычно к каждой встречной девке клеится — стоит только за порог додзе сенсея выйти. А ты, значит, даже до его уровня не дотягиваешь. Ну, — Кайгаку оценивающим пристальным взглядом окинул вздрогнувшую Кайо с ног до головы, — я не удивлен. Кайо поджала губы. Опустила взгляд. — Что, даже спорить не будешь? Даже не заревешь? — Кайгаку в напускном удивлении вздернул бровь. Он будто только этого и ждал. Кайо ничего не ответила. Лишь почувствовала, как у краешек глаз уже скопилась предательская влага. Нет, она не могла позорно разреветься при нем. Не из-за такой ужасной ерунды. Кайгаку ведь правда только этого и ждал. Ему явно было скучно. Ему явно хотелось поиздеваться. Настроение у него сегодня было паршивее некуда: сегодня он в очередной раз облажался на тренировке с первым стилем. Снова разочаровал сенсея. Кайгаку снова и снова находил себя ничтожным униженным, встречаясь с многозначительным взглядом учителя. Нет, он никогда не сделает его единоличным преемником. Потому что Кайгаку недостоин. Достойный преемник должен в совершенстве владеть всеми стилями. Достойный преемник должен быть совершенным. Кайгаку пока был слишком ничтожным для этого статуса. Пока. Нужно просто добавить больше тренировок. Нужно просто… не быть ничтожеством. Как Зеницу. От одного сравнения с этим плаксивым мусором Кайгаку передергивало. Кайгаку вообще не понимал, почему время от времени все равно продолжал себя с ним сравнивать. Они разные. Совсем на разных уровнях. Кайгаку до признания сенсея осталось совсем немного, а Зеницу… Кайгаку ждал, когда этот недомерок сам отвалится, решит наконец сбежать, не выдержав тренировок и работы. Тогда жизнь Кайгаку обрела бы хоть какие-то светлые тона. Жить при сенсее остался бы только он и еще эта пришибленная — личная прислуга. Кайгаку вполне бы устраивала такая жизнь. Но, увы, жизнь не хотела подыгрывать Кайгаку. Преемников у сенсея все еще было двое, первый стиль Кайгаку все еще не освоил, а Зеницу все еще продолжал марать своими соплями все, что попадется на глаза. Даже личная прислуга, Кайо, все чаще переставала вести себя как часть хозяйственной утвари, как немая безвольная прислуга. В жизни Кайгаку все как назло шло не по плану. Кайгаку все чаще стал замечать, что Кайо почти все свое время пропадала в саду — неподалеку от тренировочного поля. Постоянно что-то возилась в земле с цветочками. Кайгаку знал, что сенсею было плевать на цветы, а значит, делала она это все по своей придури. А в это не особо верилось. Поначалу Кайгаку думал, что эта приставучая девчонка решила просто приходить сюда, чтобы лишний раз поглазеть на него да помешать его тренировкам; снова, может, даже навязаться с тупыми вопросами. Но нет. Кайо лишь изредка кидала взгляд на поле, где оттачивал свои техники Кайгаку. Все остальное время она была занята уходом за заросшими и уже успевшими одичать цветами. Кайо хотела разбить здесь свой собственный садик — даже Куваджима-сан успел дать ей на это добро. Но Кайгаку даже не задумался о том, что Кайо могла заниматься этой ерундой по своей воле. Она, что, и так мало в земле ковырялась? Нет, цветочки были явно предлогом, чтобы снова прилипнуть к нему. К Кайгаку же все липли — все, кому не лень. Кайо не была исключением. Кайгаку же не был слепым: он прекрасно видел, как она бросала на него взгляды, думая, что ее все так же никто не замечает. А Кайгаку замечал. Замечал и раздражался. Но еще больше Кайгаку раздражало только то, что такие же тупые косые взгляды Кайо бросала и на Зеницу, стоило ему появиться где-то в поле ее зрения. Кайгаку уже не в первый раз замечал ее убогие попытки разговорить этого сопливого нытика — бесполезно, Зеницу даже в этом был непрошибаем. Кайгаку сам себе никогда бы не признался, но в глубине души ему даже немного нравилось смотреть на эти унижения. Чем больше он на это смотрел, тем сильнее убеждался: у этой идиотки совсем не было гордости. Жалкая. Кайо в глазах Кайгаку была жалкой: с ней не хотело водиться даже такое ничтожество как Зеницу. А это о многом говорило. Хотя сам для себя Кайгаку совсем не мог объяснить, почему Зеницу зачастую шугался Кайо так же сильно, как и его. Кайгаку никогда не понимал этого кретина. Да и не пытался никогда понять, к слову. Кайгаку быстро надоело смотреть на жалкие потуги Кайо привлечь к себе внимание Зеницу. Этой девчонке было совсем плевать, с кем водиться: с ним или с неудачником Зеницу. Кайо хотелось прицепиться хоть к кому-то. И то, что ей было совсем без разницы, к кому именно привязываться — очень даже раздражало. Вот в отличие от Кайо у Кайгаку имелась гордость. А еще у Кайгаку имелись паршивое настроение и непреодолимое желание кого-нибудь задеть, поддеть — тоже сделать кому-нибудь паршиво. Кайо, кажется, по жизни не везло. Кайгаку так и не дождался ответа на его чистой воды провокацию. Кайо, потупив взгляд, на ватных ногах поплелась домой. Еще нужно было успеть приготовить ужин. А еще успеть спрятаться у себя раньше возвращения Зеницу или Куваджимы-сана. Сегодня у Кайо больше не было настроения разговаривать с кем-либо. Ей было больно, неприятно. Обидно. Она не сразу приступила к готовке ужина. Минут на двадцать она застыла у зеркала, вглядываясь в свое вытянутое лицо и совершенно ничем не примечательную угловатую фигуру в темном потрепанном кимоно. Ничего особенного. В ней не было ничего особенного. Ни красоты, ни уродства. Обычная. Совсем не страшная. Но, видимо, так считала только она. До сегодняшнего дня. Кайо тщетно пыталась разглядеть, что же в ней было такого страшного, неправильного, уродливого. Может, уши были слишком маленькими? Может, нос слишком острый — смешной? Может, мешки под глазами страшно старили? Может, может, может… Кайо не знала, не понимала. Но Кайгаку заявил ей так уверенно, так дерзко, что Кайо не могла просто так это отпустить, проигнорировать. С ней было что-то не так — наверное, Зеницу именно поэтому от нее бегал, а Кайгаку так совсем не переваривал в открытую. Она просто их отталкивала, раздражала, пугала. Страшным внешним видом в первую очередь. Кайо еще пару раз бросила взгляд на свое растерянное отражение в зеркале. Захотелось всхлипнуть, пожалеть себя в конце концов. Но Кайо только поджала губы. Ну и что, что она страшная? Она здесь и не для того, чтобы перед кем-то там красоваться. Ужин можно приготовить и без этого. Наверное. Кайо метнулась на кухню. Следующие несколько дней она вела себя еще тише, неприметней. На глаза Кайгаку с Зеницу больше старалась не попадаться. Чтобы не «пугать». Чтобы лишний раз не унижаться. Хватит. Кайо чувствовала, что и так уже была на пределе — еще немного, и она все-все-все им выскажет. Им обоим. Будто они с Зеницу не противные и не страшные!.. Не страшные. Кайо нравился Кайгаку. Нравился Зеницу. Она бы ни за что не смогла назвать их страшными. Кайгаку пугал ее не своей внешностью, а разве что своей удивительной способностью раздражаться по щелчку пальцев по поводу и без. Вот это было по-настоящему страшно. А внешность у него была самая обычная. Единственное, что цепляло Кайо в Кайгаку — глаза. Глубокие ядовито-зеленые глаза. В них будто плескались все обиды мира. Красивые глаза. Страшные мысли. Кайо пугало, что она вообще без особого труда могла найти в Кайгаку что-то красивое. Он же над ней издевался, грубил, он же… Он спас ее. Он пришел ей на помощь тогда, когда она больше всего в этом нуждалась. Может, у Кайгаку и был отвратительный характер, но у него точно-точно были причины, чтобы так себя вести — Кайо придумывала ему оправдания буквально на ходу. Для нее было очевидно: Кайгаку не мог быть плохим человеком. Человек, рискующий собой ради другого, не может быть плохим, верно? Кайо очень хотелось в это верить. Очень хотелось верить в Кайгаку. Он совсем не плохой и не страшный. Просто это Кайо его совсем не знает. Им просто нужно время. Время, чтобы хоть немного сблизиться. Кайо эта мысль очень даже обнадеживала. Неудивительно, что Кайгаку сейчас с ней совсем не считался: кто она такая? Страшная глупая надоедливая девчонка — такой она виделась ядовито-зеленым глазам. Кайо очень хотелось это исправить. Пока у нее выходило только реже раздражать его — реже мелькать перед Кайгаку. Тоже неплохо. Но Кайо хотелось большего. Она уже не думала, что они с Кайгаку когда-нибудь станут друзьями, но надеялась, что когда-нибудь он хотя бы перестанет смотреть на нее как на… Как на пустое место. Это унизительно. Больно, обидно. Кайо уже устала гадать, как же ей добиться расположения. Может, все пустить на самотек? Если она продолжит лезть со своими вопросами, вниманием, помощью, то только окончательно всех от себя оттолкнет — и Кайгаку, и Зеницу. Кайо совсем не хотелось прожить оставшуюся жизнь в гордом одиночестве. Кайо было страшно.

***

Прошла еще неделя. Кайо все больше и больше увлекалась уходом за цветами в садике у тренировочного поля. Это отвлекало. Она с детства любила возиться с цветами, мама даже немного успела научить ее делать икебаны — самые простые. Кайо хотелось бы как-нибудь попробовать снова, но вот сейчас у нее не было на это ни времени, ни желания. Еще сегодня утром она нашла порцию вчерашнего ужина в ведре с отходами. Это Кайгаку. Точно Кайгаку. Ему всегда было очень сложно угодить. В еде в том числе. Кайо знала: готовила она вполне сносно. Некоторые блюда — очень даже вкусно. Но, видимо, не для Кайгаку. Кажется, что бы Кайо ни делала, ему все не нравилось. Ему не нравилась она. И именно поэтому он изо дня в день продолжал окунать ее в ведро уже со словесными помоями. А Кайо продолжала это все терпеть, сама так и не понимая, почему. Кайгаку не изменится. И она ради него — тоже. Кайо слишком часто об этом думала и слишком часто приходила к подобным мыслям. — Помочь? Кайо даже забыла испугаться, услышав за спиной знакомый голос. Зеницу. Обычно, когда она засиживалась в саду, ее никто даже не думал трогать. Особенно Зеницу. Его Кайо даже на тренировочном поле встречала довольно редко — видимо, и там он пытался от нее спрятаться. Дурак. — Я сама справлюсь. Спасибо. — Через двадцать минут солнце совсем сядет. Ничего не будет видно… Зеницу замялся. Кайо же так ничего и не ответила. Саженцы-саженцы-саженцы. Осталось разбить последнюю клумбу — она успеет. Успеет, если никто не будет стоять над душой и мешать. Кажется, она немного начинала понимать, почему Кайгаку бесился, когда кто-то (она) начинал крутиться вокруг него, попадаться ненароком на глаза, пока он тренировался. Кайо невольно подняла взгляд. Зеницу все еще стоял рядом. Неловкий и явно смущенный. Вот только Кайо это его смущение больше совсем не умиляло. Напрягало скорее. Она совсем не понимала Зеницу. И не особо-то хотела понимать. Не сегодня. Даже если сейчас он ей поможет, завтра все равно начнет от нее бегать — как и раньше, как обычно. Какой смысл им сейчас играть в друзей? Зеницу сам вообще понимал, как глупо это все выглядит? Или ему все равно? Кайо не знала. И ей не очень-то хотелось в этом копаться. Бесполезно и бессмысленно. — Кайо-чан, ты злишься на меня? Вздох. Кайо отряхнула руки от земли. Нахмурилась. Солнце скоро совсем зайдет за горизонт. — Да. — Я… — голос Зеницу дрогнул. От Кайо снова не укрылось, что он совсем не смотрел на нее. Будто намеренно избегал. Даже сейчас, стоя совсем рядом. — Я принесу тебе еще воды. На этом их неначавшийся разговор и оборвался. Зеницу, взяв полупустые ведра, пошел в сторону пруда, что был на другой стороне поместья. Кайо снова вернулась к цветам. Наверное, она совсем не понимала мальчиков. А мальчики не понимали ее. Иначе все эти недопонимания между ней и Зеницу с Кайгаку было просто-напросто не объяснить. Они никогда не поладят. Потому что слишком разные. Кайгаку относился к Кайо так же, как к Зеницу, а Зеницу относился к Кайо так же, как к Кайгаку. Тупик. Кайо хотела бы пожалеть себя за безнадежность и обреченность на одиночество, но в последнее время у нее не было эмоциональных сил даже на это. Сейчас ей хотелось спрятаться от всех и вся в цветах. В детстве она часто пряталась от отца в саду — пора бы снова вспомнить былое. Зеницу вернулся быстро: мокрый и запыхавшийся. Видно, что торопился. Кайо поняла это не столько по «убитому» виду Зеницу, сколько по тому, что в ведре половина содержимого явно расплескалась по дороге. «И как же ты додумался бежать с полными ведрами воды?» — хотела было спросить Кайо, но вместо этого из ее уст вырвался совсем другой вопрос. — Почему ты совсем не смотришь на меня? Это все потому, что я страшная? Странный. Совсем уж внезапный вопрос. И для Зеницу, и для самой Кайо. Зеницу только похлопал глазами. До знакомства с Кайо у него раньше никогда не было проблем со слухом. — Нет… Нет, я… — начал было что-то тараторить Зеницу, но Кайо его перебила — нельзя было затевать эти откровения-глупости. Хватит. На сегодня она устала. Зеницу, как и Кайгаку, мог думать о ней что угодно. — Я закончила. Спасибо, что помог, Зеницу. Кайо попыталась сдавленно улыбнуться. Зеницу ничего не ответил. Кажется, ушел в себя не прощаясь. Так даже лучше. До дома они шли тоже в гнетущем молчании. Кайо старалась отвлечься и подумать о том, что Куваджима-сан наказал ей сделать на завтра. Зеницу же, шедший рядом, наверное, ни о чем не думал. Кайо вообще не могла себе представить, о чем он мог думать. — Ты страшная только когда злишься, Кайо-чан, — наконец бросил он, но тут же замотал головой. — Ну, не в этом смысле, нет! Просто я тебя боюсь немного. А вообще, ты вся, ну, красивая. Местами даже очень… Совсем к-красивая… Особенно глаза, да. У тебя красивые глаза, Кайо-чан, — брякнул на одном дыхании Зеницу и побежал вперед в дом, оставив вспыхнувшую в страшном смятении Кайо одну у ворот. Девушка не сразу смогла переварить услышанное. Вообще не сразу смогла понять, что это сейчас вообще было. Кайо устало покачала головой. Мысли спутались. Нет, и откуда он знает, что у нее красивые глаза, если он в них даже не смотрит? Этот глупый вопрос взволновал ее даже больше, чем то, что ее назвали «местами красивой». Кайо выдохнула. Все-таки таких мальчиков, как Зеницу, она никогда не поймет — безнадежно. Дурачок. Он самый настоящий дурачок. Или она дурочка, раз ее правда волновало что-то настолько глупое. Волновал настолько глупый Зеницу.