Раскаты грома

— Что ты там возишься? — Я почти все, — Кайо быстро закончила писать и подала свернутый лист бумаги уже как пять минут стоявшему над душой Кайгаку. Он терпеть не мог опаздывать. Им нужно было выходить без пяти семь, а на их домашних часах уже почти пробило семь пятьдесят три. Опять все шло не так, как он планировал. И все опять из-за этой проблемной девки, что не смогла составить список заранее, еще вчера. — И зачем нам столько ткани? — хмуро поинтересовался он, пробегаясь взглядом по списку вещей, которые им с Зеницу предстояло еще достать в городе. Кайо замешкалась с ответом, покраснела. Кайгаку помрачнел еще сильнее — ей так нравилось его время тянуть или что? Кайгаку почти привык к тому, что он жил в окружении пришибленных, а потому у него все же вышло сдержать наплыв накатившего раздражения. Если он сейчас накричит на нее, она вообще дара речи лишится: плавали, знаем. Кайо между тем, кажется, наконец собралась с мыслями и покраснела еще сильнее. — Куваджима-сан сказал, что я могу сшить себе новую юкату, а на остатки подшить его старое любимое кимоно… Кайгаку недовольно фыркнул, зыркнув на девушку. А затем окинул ее оценивающим взглядом с ног до головы, задержавшись на ее потрепанной черной юкате. Юката как юката. Да она, наверное, даже не знала, как выглядят настоящие обноски. А вот Кайгаку знал. Знал не понаслышке и поэтому не понимал, почему они должны были тратить деньги на совершенно не нужные тряпки. Да и вообще: она, что, заслужила, что ли? — И зачем тебе? Твое тряпье еще даже не износилось. Только деньги впустую тратить. Ты и так только дома сидишь да в огороде ковыряешься. Повисло тяжелое молчание. Кайо совсем растерялась. Она ничего не выпрашивала у Куваджимы-сана, он сам предложил ей прикупить материал на новую юкату еще неделю назад. За хорошую работу. Кайо тогда безумно обрадовалась: у нее и правда из одежды была только ее, уже давно поношенная юката, да какое-то старое кимоно ей не по размеру, которое нашел где-то в своих закромах Куваджима-сан. Кайо все не осмеливалась поднять глаза, чувствуя на себе испытующий тяжелый взгляд Кайгаку. В груди забились противные липкие чувства — колючий стыд вперемешку с тупой растерянностью. Что она сейчас должна была сделать? Забрать сверток и вычеркнуть ткань из списка? Пропустить возмущения Кайгаку мимо ушей и демонстративно пойти по своим делам — «ковыряться в огороде»? Кайо не знала. Кайо вообще не знала, почему продолжала воспринимать любое брошенное в ее сторону слово Кайгаку так близко к сердцу. Вернее, не хотела знать. После того дурацкого случая с ее хнычем на дереве их отношения не изменились ни на толику. Ничего не было — того отвратного раскатного утра просто не было. Все осталось на своих местах. Разве что теперь Кайо стала еще чаще избегать Кайгаку — его излюбленные, уже привычные поддевки почему-то с каждым днем задевали все сильнее. Кайо было больно, Кайо было обидно. Они ведь могли стать хорошими друзьями. Особенно после того, как он помог ей. Он уже дважды не просто помогал ей — спасал. Спасал, несмотря на то, что он не переваривал ее с первого дня их знакомства. Кайо восхищалась благородством Кайгаку: он без всяких сомнений помогал даже той, от кого его откровенно тошнило, кого он откровенно презирал. Удивительное благородство. Удивительный Кайгаку. Кайо совсем не просто было взять и выкинуть его из головы. С каждым днем она думала о нем все чаще и чаще, думала, что же она могла еще сделать, чтобы он перестал смотреть на нее как на что-то убогое и неполноценное. Может, стоило попробовать пореже встревать в глупые неприятности? А может, не стоило и вовсе ничего делать, чтобы добиться заветного расположения? Все равно у нее ничего не получится. Она всегда будет его раздражать — просто по умолчанию. Ей нужно просто принять это наконец и перестать об этом думать — изводить себя понапрасну. Дело ведь было совсем не в ней, не в Кайо. Живя с Кайгаку под одной крышей уже третий месяц, она успела с тоскливой грустью осознать, что ему не нравилось совершенно ничего. Никто ему не нравился. Никто, кроме него самого. Она никогда ему не понравится. Потому что она никогда не сможет хоть немного стать похожей на него. Да и ни к чему это — даже пытаться не стоит. У Кайо почти всегда все было просто. У Кайгаку же — до невозможности сложно. — Я опаздываю. Передашь сенсею, что мы ушли, — только и бросил Кайгаку, прежде чем Кайо все-таки решилась открыть рот и сказать что-то еще. Девушка невольно выдохнула, оставшись одна в комнате. На улице послышался уже знакомый взвизг Зеницу — наверняка Кайгаку уже за что-то успел ему дать оплеуху. Кайо пошла к себе в комнату. Зеницу и Кайгаку вернутся из города только через два дня, а значит обед на четверых человек готовить было не нужно — меньше забот. Куваджима-сан тоже обещался уйти куда-то по делам и вернуться только на следующее утро. Кайо впервые оставалась в своем новом доме одна, и ее это нисколько не пугало. Девушка, наверное, наоборот теперь могла вздохнуть полной грудью — наконец-то она сможет побыть в тишине и покое. Кайо некогда было скучать: на ней все еще оставался дом, огород и ее облюбованный маленький садик, который с каждым днем становился в глазах Кайо все уютней и уютней. Единственное, Кайо теперь не могла спокойно смотреть на то самое злополучное тучное ветвистое дерево. Каждый раз она нервно вздрагивала, невольно задерживаясь взглядом на той самой чудом не треснувшей под порывом ветра ветке, на которой она дрожа в слезах ждала своего спасения. Ждала Зеницу. А дождалась Кайгаку. Кайо знала, что Зеницу не бросил ее — это она поняла, когда на следующее утро после бури нашла под деревом в луже брошенную лестницу, за которую Куваджима-сан Зеницу хорошенько выстегал — негоже оставлять вещи где попало. Особенно оставлять под дождем. Особенно оставлять одну единственную на дом лестницу. Кайо тогда было очень стыдно — это ведь из-за нее Зеницу так досталось. Он же лишь хотел помочь, он же… Кайо тогда быстро догадалась, чем загладить вину. Еще вечером принесла специально для него заживляющую мазь, чтобы он залечил свои ушибы с ссадинами. Зеницу даже не подумал открыть ей дверь, сколько бы она ни стучала — пришлось оставить баночку под дверью, чтобы утром забрать ее так и не тронутую. Наверняка он злился, обижался и именно поэтому не хотел не то что с ней разговаривать — не хотел принимать даже ее помощь. Сложные. Мальчики все еще казались Кайо страшно сложными. После их ухода Кайо успела переделать много дел и уже к вечеру все-таки успела заскучать. Без криков Зеницу, поддевок Кайгаку и ворчаний Куваджимы-сана было совсем не то. Она дважды прибрала дом и дважды едва смогла удержаться, чтобы не заглянуть в комнату, где хранилось оружие Куваджимы-сана. Катаны. Кайо знала: обычным людям их давно уже было запрещено носить, эпоха воинов уже прошла. Значит, Куваджима-сан точно был кем-то из военных. Кайо все не покидали мысли-догадки, чем же они тут все-таки все занимались. Охотники на демонов. Кайо все еще не верила в эти сказочные глупости. Даже если это было правдой, то разве обычной катаной демона убьешь? Судя по сказаниям, которые знала Кайо, демоны были страшными жуткими существами с нечеловеческой силой. В реальности их не могло существовать, иначе мир давно погряз бы в живом ужасе. Наверное, Куваджима-сан был кем-то вроде полицейского и в свое время «охотился» за более чем земными реальными демонами — за преступниками. В эту версию Кайо верилось намного больше. Судя по всему, Кайгаку и Зеницу должны были пойти по стопам своего учителя. И она не могла этому не радоваться. Полицейский — уважаемая профессия с хорошим достатком, пусть и довольно опасная. Через эту профессию довольно быстро можно было выбиться в люди. Кайгаку, наверное, именно поэтому так старательно занимался, с утра до ночи пропадая на тренировках. Кайгаку очень хотел вырваться отсюда, начать новую достойную жизнь уже без указок учителя, воплей Зеницу и дурости Кайо. Кайо верила, что у Кайгаку была именно такая цель. У нее же цели в жизни, кажется, и не было вовсе. Она бы хотела всю жизнь провести в саду, выращивая самые разные цветы и, может, продавая их в какой-нибудь маленькой лавке. Маленькая мечта, глупая, но пока это было единственным, что грело сердце Кайо. О чужих мечтах Кайо же старалась совсем не расспрашивать: с Кайгаку все было и так ясно, а Зеницу как обычно удирал от нее быстрее, чем она успевала что-либо спросить. Кайо в который раз огромным усилием воли заставила себя не залезать в комнату, где Куваджима-сан хранил и начищал свои катаны, пусть ей и жуть как хотелось найти там что-нибудь еще. Полицейскую офицерскую форму, например. «Кайгаку бы такая очень пошла», — уже не в первый раз прилетала Кайо подобная мысль, отчего она обычно качала головой и быстро уходила придумывать себе новые дела. В последнее время она слишком много думала о глупостях. Слишком много думала о Кайгаку.

***

Домой Кайгаку и Зеницу вернулись даже раньше, чем планировали. Наверное, поэтому у Кайгаку было непривычно приподнятое настроение — он даже не подпинывал Зеницу, идя вместе с ним разбирать купленные вещи и продукты. Кайо нервно вздрогнула, стоило Кайгаку подойти к ней со спины и грубо всучить сверток с синей хлопковой тканью. От смятения у Кайо все слова благодарности застыли где-то в горле — кажется, Кайгаку был очень даже прав, постоянно напоминая ей о ее тормознутости. Кажется, она действительно ею страдала. В присутствии Кайгаку уж точно. — Спасибо, синий… мой любимый цвет, — Кайо мягко улыбнулась, на что Кайгаку лишь фыркнул. — Я взял первое, что увидел. Самое дешевое. — Хорошая ткань, — Кайо аккуратно провела рукой по плотному материалу. Будто и вовсе проигнорировала комментарий Кайгаку. — Что ты хочешь этим сказать? — не выдержал он, раздражившись от одной только мысли, что эта девчонка могла что-то там себе опять нафантазировать: что он, наверное, и правда стоял на рынке битый час и выбирал, какая же тряпка ей больше подойдет. Нет. Слишком много о себе думает. — Спасибо… — между тем, на удивление нисколько не смутившись, ответила Кайо. Она уже привыкла, что Кайгаку чаще всего ее неправильно понимал — не хотел понимать. — Я хочу лишь сказать спасибо, ты с Зеницу купил все по списку. Кайгаку буркнув себе под нос что-то явно не цензурное, пошел искать сенсея. Кайо даже догадывалась, зачем. Она уже слышала от Куваджимы-сана, который успел вернуться на день раньше своих учеников, что он наконец раздобыл для Кайгаку какие-то «очень важные» новости. Кайо не стала расспрашивать, какие именно. Она уже знала: Куваджима-сан не любил излишнее любопытство. Не прошло и пяти минут, как в дверном проеме в коридоре мимо проскочил чем-то непомерно довольный Кайгаку. Кайо здорово удивилась. Она и представить не могла, что такого мог сообщить ему Куваджима-сан, чтобы Кайгаку так мгновенно переменился — засветился. Видимо, новости были не просто «очень важными» — они, что главное, были очень хорошими. — Дедуля допустил Кайгаку до экзамена, — загробным голосом пробормотал Зеницу, подходя к Кайо с еще одним мешком продуктов. Та едва не вскрикнула: Зеницу, высунувшийся с баночками чая, выглядел страшнее смерти. Она терпеть не могла, когда он к ней так подкрадывался, и все еще не могла примириться с его привычкой вести себя при ней тише воды, ниже травы. Это напрягало, но Зеницу этого будто совсем не замечал. В последнее время он, кажется, еще больше закрывался в себе, а сейчас почему-то даже не пытался сделать вид, что рад «хорошим новостям» Кайгаку. Может, завидовал? Его-то ведь хорошими новостями Куваджима-сан обделил. Нет-нет-нет, зависть — это точно не про Зеницу, Кайо бы никогда так про него не подумала: слишком уж светлым добрым мальчиком он ей казался, в его сердце точно не должно было быть места этой гадости. Конечно, он был рад за Кайгаку, а как еще? — До экзамена… в организацию полиции?.. — осторожно уточнила она, впрочем, совсем не желая будить в Зеницу еще большую панику. Он почти никогда не заговаривал с ней первым, а значит, сейчас он был точно не в себе. — До экзамена в Организацию охотников на демонов, — бесцветным голосом поправил Зеницу и тут же попытался сдавленно улыбнуться. — Но ты не переживай, Кайо-чан, Кайгаку, наверное, не съедят. Кайгаку, наверное, сам кого угодно… Зеницу осекся, так и не сумев договорить. Кайо на это неловко улыбнулась. Нет, все-таки мальчикам нравилось преувеличивать. Может, экзаменаторы Кайгаку попадутся не такие уж жуткие. Он все обязательно сдаст! Кайо же видела, как Кайгаку старался! Его тренировки не должны были пройти даром, его обязательно примут. У Куваджимы-сана, без сомнений, был достойный ученик и преемник. Только Кайо хотела было сорваться и прямо сейчас пойти подбодрить Кайгаку, как он сам появился на пороге кухни. Кайо и Зеницу почти одновременно вздрогнули, будто Кайгаку застал их за каким-то тайным сговором. — Вы чего тут шепчетесь, — хмуро бросил он, продолжительно покосившись на Зеницу. — Все вещи, что ли, разобрали? Зеницу тут же дернулся вон на улицу: он совсем забыл об оставшихся на нем мешках с рисом. Кайо же улепетывать под грозным взглядом Кайгаку пока никуда не собиралась. Очень уж ей хотелось рискнуть: раздражить его своей попыткой поддержать. Кайо шумно выдохнула, но ближе подходить не стала — на всякий случай. Кайгаку же, поймав на себе девичий взгляд, полный какой-то подозрительной решимости, еще больше нахмурился. Сейчас его наверняка огорошат какой-нибудь тупостью и напрочь испортят ему настроение, впервые у него появившееся за пятнадцать лет жизни. Нет, этого нельзя было допустить. Не сегодня. — Через два месяца я свалю отсюда. Но в мою комнату даже не вздумай лезть, поняла? — бросил резко он, стоило Кайо только открыть рот. Девушка на мгновение растерялась. — Поняла, — лишь отрешенно ответила она, переборов робкое замешательство. — Но… Кто тогда будет убираться, пока тебя нет? — Вернусь — сам все уберу. А ты не лезь. — Поняла… — снова повторила Кайо и покраснела до кончиков ушей. — Знаешь, я… Я хотела сказать, что я рада за тебя и верю, что у тебя все получится. Ты обязательно все сдашь и тебя обязательно примут в полицию. Может, тебе даже попадется совсем не страшный экзаменатор. — Чего? — Кайгаку непонимающе вздернул бровь. Он никогда особо и не пытался понять эту девку, чаще всего она если и заговаривала с ним, то мямлила какой-то бред. Вот только сейчас она переплюнула даже саму себя в дурости. Называть «экзаменаторами» демонов не додумался бы даже идиот Зеницу. Да и какая к черту полиция? Неужели она и правда все еще думала, что они ей тут все что-то врут? Дура. И как такие как она вообще выживают в их мире? Кайгаку знал ответ. Понятно же, выживают, прячась за тех, кто не боится смотреть правде в лицо. Кайо, видимо, нравилось ходить ослепленной собственными додумками — ее дело. Вот только Кайгаку был больше чем уверен: когда-нибудь она за это поплатится. Плохо закончит. Кайгаку знал: демоны своих жертв не выбирают — они приходят и сметают все на своем пути. И тогда розовые фантазии Кайо уж точно ей не помогут — ничто не поможет. У него, Кайгаку, хотя бы будет дыхание Грома и собственная катана. Такие, как он, точно не пропадут — выживут, выгрызут у судьбы свое право на жизнь. Такие же, как она, слабые, ослепленные, продолжат жить своими выдумками. Пока и за ними не придут и не заберут их иллюзии демоны. Сожрут и не подавятся. — Ну… — Кайо между тем помялась, заметив, как Кайгаку помрачнел, о чем-то явно задумался. — Я и не думала заходить к тебе в комнату, когда ты… Пока тебя не будет. Я же знаю, что тебе это… Ну, не понравилось бы. Кайгаку только небрежно отмахнулся. Пора было заканчивать их пустой разговор, пока она его окончательно не выбесила. — Кайгаку, а ты не боишься? Ну, экзамена, — полусерьезным тоном вдруг спросила Кайо, на что Кайгаку поджал губы. Нет, все-таки хорошее настроение давало о себе знать: он уже должен был давно послать эту приставучую девчонку, но вместо этого раздумывал над ответами на ее дурацкие вопросы. Странные дела. Очень странные дела. Хорошие новости слишком плохо на него влияли. — Что, считаешь меня трусом? Опять равняешь меня с сопливым мусором? — Нет… — Кайо замотала головой: он опять ее не так понял. — Просто все чего-то боятся, это ведь нормально, да? А у тебя же скоро такой важный экзамен. Я просто… Просто хотела поддержать. Извини, если я опять что-то не так сказала. Я правда, наверное, опять ляпнула какую-то глупость, конечно, ты не… — Переживай о себе, ясно? — с этими словами Кайгаку развернулся и пошел следом за Зеницу: что-то тот задерживался, уже давно должен был мешки с рисом занести, опять ведь это им обоим от сенсея попадет за его медлительность. — Я не полицейским буду, а охотником на демонов. Когда-нибудь до тебя допрет. Когда-нибудь… Кайо, оставшись разбирать вещи и продукты, снова почувствовала накатывающую острую печаль. Противное чувство. Оно почти всегда просыпалось в ней, стоило ей перекинуться хотя бы парой слов с Кайгаку. Она всего лишь хотела его подбодрить, а он подумал, что она считает его безнадежным трусом. Как же это все глупо… Они будто разговаривали на разных языках. Неужели так будет всегда? Видимо, да. По крайней мере, еще два месяца. А потом Кайгаку, может, и вовсе не вернется. Уйдет от них от всех подальше, начнет новую жизнь — он это заслужил. Заслужил — Кайо верит в это. А еще верит, что будет скучать. — Не видела, куда Кайгаку подевался? Я же его только-только здесь слышал… Вечно за этими сорванцами бегать надо. Куваджима-сан заглянул на кухню, постукивая тростью, которую он чаще использовал как палку для битья. Кайо даже невольно встрепенулась: на миг ей показалось, что Куваджима-сан на что-то злился, но она ошиблась. В считанные мгновения исполосованное шрамами и морщинами суровое лицо Куваджимы-сана смягчилось. Он всего лишь узнать, где Кайгаку, он вовсе не собирался ее за что-то отчитывать и ругать. — Он пошел помогать Зеницу, Куваджима-сан, — Кайо робко склонила голову набок, продолжая разбирать продукты. Ее короткий ответ, кажется, совсем не устроил Куваджиму-сана, который лишь мерно постучал костяшками пальцев по столу и недобро глянул на часы. — Опять мешкают, вечно их подгонять надо. Куваджима-сан прошелся по кухне, взглядом задержавшись на отложенном свертке ткани. — Синюю взял, хоть об этом не забыл, — пробормотал Куваджима-сан и тут же перевел взгляд на Кайо. — Тут ткани много. Я тут одно хаори приберег — подошьешь к нему подкладку. Ты ведь шить умеешь, да, не обманула? Кайо кивнула, но тут же невольно нахмурилась. — Куваджима-сан, но вы же говорили про кимоно. Ну, ваше старое. Разве вы не его мне собирались отдать, чтобы я его подшила? Куваджима-сан покачал головой. — Ты сначала с хаори разберись и для себя что-нибудь сшей. А про меня не думай. Вообще много не думай — для ваших юных голов это вредно. Кайо снова послушно кивнула. — Сходишь, у меня заберешь. Не торопись, сделать все успеешь, у тебя целый месяц будет. Это я так, задание тебе заранее дал. Только не забудь, стрекоза. Кайо склонила голову, хотела было сказать, что она все сделает уже к следующей неделе, но стоило ей поднять глаза, как Куваджимы-сана и след простыл — словно его здесь и не было. Кайо не в первый раз удивлялась «шустрости» этого дедули. Будто трость ему и правда была нужна лишь затем, чтобы во время тренировок огревать ею как следует своих учеников для пущей мотивации. А ведь скоро из учеников у него останется только Зеницу. Грустно — от этой мысли Кайо вдруг стало по-настоящему грустно. Когда-то уйдет и он, и она останется совсем одна. А то, что Зеницу рано или поздно тоже оставит ее, она не сомневалась: пройдет еще немного времени, Зеницу еще немного потренируется и все — он тоже станет достойным. Кайо знала. А еще Кайо знала, что она совсем не хотела оставаться здесь одна. Она будет скучать.