«Т-ты… Ты только не умирай, пожалуйста!!! Кайгаку, ты же еще такой молодой!..»
«Идиот, я ухожу только через неделю, а ты уже разнылся?!»
«Но перед смертью же н-не надышишься…» — Зеницу уже не в первый и далеко не в последний раз захлебывался в собственных слезах и завываниях по поводу скорого отбора у Кайгаку. Будь его воля, он бы оттянул этот трагически тревожный момент их прощания еще лет на десять вперед — авось, и демонов к тому моменту всех перебьют, и им с Кайгаку никаких самоубийственных отборов проходить будет не нужно. Великолепный план.
Который Кайгаку уже в который раз с особой безжалостностью втаптывал в грязь — с Зеницу вместе.
Кайгаку должен был отбыть на экзамен только третьего числа, а желания и времени на пустые проводы у него не было уже сейчас. Каждый день он проводил все свое время на тренировках вместе с Куваджимой-саном — учитель был им как никогда доволен. Куваджима-сан верил в него, Куваджима-сан подмечал все его успехи. Куваджима-сан уже признавал его — он готов, он справится, он уничтожит всех демонов на этой чертовой горе, заполучит себе лучший клинок, выбьется в лучший отряд.
Куваджима-сан не сомневался в нем, а большего Кайгаку было и не нужно. Как никогда он был уверен в себе. Он пройдет отбор — иначе и быть не могло. Учитель ведь не мог ошибаться — не мог ошибаться в нем, в Кайгаку?
Кайгаку с нервным трепетом ждал своего дня Х.
Ждал, когда же он наконец вырвется и не вернется. Оставит этот дом, всех этих неудачников вроде Зеницу позади. Кайгаку понимал: может, ему и правда повезет, и они больше никогда не встретятся — даже в Организации охотников. Этот нытик уж точно вряд ли сможет пережить отбор. Либо сбежит, либо сдохнет. Либо сдохнет, убегая. Другой судьбы Кайгаку для Зеницу не пророчил.
Кайгаку бесило, что в последнее время Зеницу, совсем будто больше не боясь оплеух, постоянно вился вокруг него и посматривал как на прокаженного. Зеницу суетился так, будто это он совсем скоро уходил на отбор, а не Кайгаку. Кайгаку эта ссыковатая озабоченность очень даже раздражала. Обнадеживало лишь то, что хотя бы Кайо вела себя как обычно: не высовывалась из своей комнаты-сада-кухни — не попадалась ему на глаза. Не бесила — пыталась играть в адекватную. Или ей просто было на него все равно. Последний вариант Кайгаку не особо устраивал, пусть он и сам толком не мог объяснить себе, почему. Она от него отстала, это же хорошо, верно? Было бы еще лучше, если бы сопля-Зеницу отвалилась от него сама по себе.
Кайгаку понимал: это уж точно было невозможно. Слишком уж он к нему прилип. С Кайо у него все было не настолько безнадежно, с ее существованием в своей жизни Кайгаку уже почти смирился.
— Сенсей сказал, ты мне хаори подшиваешь… Получается? — одним вечером он все же не смог пройти мимо копошившейся в саду Кайо. Как ни старался, он не мог потушить в себе это разъедающее нутро любопытство. Кайгаку не первый день то и дело засматривался на новую темно-синюю юкату, которую Кайо уже успела сшить себе сама, и не мог не признавать, что вышло у нее совсем не плохо: неплохая одежа, в такой даже в люди выйти можно. Вот только Кайгаку не особо надеялся, что и на него она сошьет что-то нормальное — не для себя же будет делать — для него.
Кайгаку пытался убедить себя, что из-за страха перед учителем эта пришибленная точно не посмеет испортить его новое хаори. А может… Может, все же посмеет? Он же так часто ее донимал, обзывал по-всякому — сейчас самое время, чтобы отомстить. Более подходящего случая подгадить у нее ведь и не представится.
— Я… почти закончила, — Кайо улыбнулась, но тут же стушевалась, встретившись с оценивающими зелеными ядовитыми глазами. Взгляд Кайгаку пробирал насквозь, а она все не могла к этому привыкнуть — едва сдержала себя, чтобы не затрястись как осиновый лист, чтобы снова не вызвать у него презрительный смех.
Конечно, наверняка он очень переживал за свое хаори. Кайо прекрасно понимала, какая на ней лежала ответственность, а потому над хаори Кайгаку она корпела уже вторую неделю, не дыша выделывая каждый треугольный узор.
Кайо очень хотела, чтобы Кайгаку оценил, она очень хотела, чтобы ему понравилось. Чтобы он увидел, как она старалась — ради него.
— Пойдем, дашь посмотреть, — грубо бросил он, пристально следя за каждой просыпающейся эмоцией на белеющем девичьем лице. Кайо, на удивление не мешкая, встала, отряхнула руки от земли.
— Нет, — и все же ровным тоном тихо ответила она, собирая лейки. На мгновение повисла жуткая тишина. Кайо бы нисколько не удивилась, если бы чистое вечернее небо именно сейчас раскололось надвое от оглушительного громового раската. Раздражение Кайгаку она научилась считывать уже по одному его дыханию.
Кайо вжала голову в плечи. Наверное, впервые за долгое время ей захотелось, чтобы Кайгаку одарил ее колючим безразличием, а не тяжелым испытующим взглядом.
— Это почему? — Кайгаку нахмурился. Значит, он был прав: наверняка она еще даже не начинала работать над его хаори. Конечно, сошьет что-нибудь криво-косое в последнюю ночь — и ладно. Кайгаку и сам не заметил, как хмурой тучей стал надвигаться на Кайо. Та не отступила ни на шаг. И все же поднять на него глаза так и не решилась.
— Куваджима-сан сказал, что он лично подарит тебе хаори, когда ты, ну… когда… — Кайо запнулась. Слова все никак не хотели вязаться в складные предложения. Кайо начинала злиться на себя. Почему она в который раз вела себя с Кайгаку так, будто и правда была в чем-то виновата перед ним?.. Она ведь совсем не боялась его — так в чем же дело?! Кайо знала: они с Кайгаку никогда по-настоящему не подружатся из-за ее раздражающей неуверенности, слабоволия, из-за того, что она постоянно спотыкалась на ровном месте. Какая размазня. С такой как она точно никто не захочет водиться — папа ей не раз об этом говорил. Прав был.
— Ясно, понял, — внезапно великодушно оборвал ее потуги в объяснения Кайгаку. Напряженный взгляд его смягчился. Кажется, она не врала. Нет, уж про сенсея она точно врать не могла — не настолько отбито тупая. — Не халтурь там. А то… пожалеешь, поняла?
Кайо послушно кивнула. Ей совсем не нужно было угрожать — она не глупая, и так понимала, что не могла подвести разом и Кайгаку, и Куваджиму-сана. Этого она бы себе точно-точно не простила.
— Я знаю, как для тебя это важно, Кайгаку. Я… очень постараюсь сшить для тебя хорошее хаори, правда. У меня… у меня мама умела шить: одевала всю нашу деревню. Меня тоже учила. Так что, пожалуйста, не переживай. Все будет хорошо — я очень постараюсь.
— Это в твоих интересах, — важно, но тем не менее уже совсем не угрожающе заметил Кайгаку. Не то чтобы он совсем поверил ей, но слова Кайо его немного успокоили. Она не могла врать ему прямо в лицо — он бы сразу учуял. Если уж она и сошьет ему какую-то дрянь, то только потому, что у нее руки не тем концом вставлены, а не потому, что специально решилась сделать ему подлянку в важнейший день его жизни.
Нет, все-таки эта шуганая не настолько его не переваривала.
— Меньше всего я бы хотела подвести тебя. А еще я же… Я же тебе должна.
Кайгаку поморщился: сделал вид, что совсем не понял, о чем она. То, что он ей помог пару раз, не значит, что она теперь должна была болтаться у него долговым балластом. Уж от нее-то Кайгаку ничего не нужно, уж она-то ему точно ничего не сможет дать взамен кроме болезного геморроя.
— Ничего ты мне не должна. Просто сделай свою работу как надо и все.
— Хорошо, — смущенно согласилась Кайо, в очередной раз удивленная благородством Кайгаку. Он действительно совсем не считал ее должной, он действительно не раз выручал ее без какой-либо мысли истребовать что-то взамен. Помощь Кайгаку не нужно было заслуживать — он помогал ей по зову сердца. За это Кайо уважала его еще сильнее. Восхищалась безмерно.
— Не нужно за мной хвостом плестись, — буркнул Кайгаку, заметив, что стоило ему рассеянно зыркнуть в сторону дома, как Кайо тут же торопливо засобиралась: видимо, хотела увязаться за ним со своими ведрами-лейками.
— Но… Нам же по пути.
— Нет.
— Твоя тренировка закончилась ведь, да?
— И что дальше?
Кайо совсем стушевалась. Она не видела ничего криминального в том, чтобы вместе пройтись сейчас до дома. Что в этом такого? Она же совсем не собиралась доставать его расспросами насчет его скорого экзамена. Кайо вообще не собиралась ничем его доставать — ей просто хотелось пройтись с ним рядом. Побыть с ним рядом. Хотя бы немного. Хотя бы сейчас.
Кайо едва поспевала за Кайгаку — он будто намеренно все ускорял и ускорял шаг. А она все боялась споткнуться, растерять в сумерках по дороге ведра, лейки, тяпки. Кайо все боялась потерять Кайгаку из виду, черное кимоно и черноволосая макушка которого все сильнее сливалась с теменью.
***
В последние дни Кайо особенно плохо спала и совсем не потому, что не укладывалась в свои же сроки по кройке и шитью. Она почти закончила свою работу над хаори и даже была почти довольна результатом. Осталось совсем чуть-чуть.
И Кайгаку осталось совсем чуть-чуть. Скоро он уйдет. Дома станет совсем тихо. Непривычно, странно. Кайо странно было думать, что совсем скоро Кайгаку возьмет и исчезнет из ее жизни. Это сложно было принять, в это сложно было поверить. Она ведь только научилась ладить с ним… По крайней мере, ей так казалось.
Кайо знала, что Кайгаку в последнее время тоже страдал бессонницей. Тоже периодически посреди ночи выбирался на кухню допить свой травяной чай, уже давно остывший с вечера. Кайо уже взяла за привычку специально для Кайгаку заваривать покрепче. Добавлять больше шалфея — чтоб спал лучше, чтобы нервничал меньше. Хоть в чем-то они сходились — оба нервничали, переживали, но из последних сил старались скрыть свое волнение от чужих глаз. Как глупо.
— Чего ты тут бродишь? — на очередной бессонной вылазке им все же «посчастливилось» столкнуться. Кайо застукали прямо в коридоре в ночной юкате с горячим чайником в руках — с поличным. Она даже не встрепенулась, не пискнула — Кайгаку будто специально подкрался со спины.
— А ты чего? — машинально ответила вопросом на вопрос она, сжимая ручку чайника еще крепче. В темноте ночи было совсем непонятно, какие эмоции играли на лице Кайгаку. Скорее, недоумение. Тупые вопросы всегда сбивали его с толку.
— Чего?..
Разговор оборвался, не начавшись. Кайо лишь молча протянула чай и так же молча убралась с глаз долой к себе в комнату. На следующий день ей и вовсе подумалось, что Кайгаку ей просто приснился. Такое уже бывало. Не раз.
За несколько дней до отбора Кайгаку она тоже начала заваривать себе покрепче. От бессонницы не спасали уже никакие травки.
***
Кайо почему-то наивно думала, что в последний вечер перед уходом Кайгаку Куваджима-сан разрешит приготовить ей что-то поинтереснее рисовых шариков. Но дедуля, кажется, совсем и не думал провожать Кайгаку как-то по-особенному. Ужинала Кайо вдвоем с Зеницу в звенящей напряженной тишине. Куваджима-сан с Кайгаку остались до глубокой ночи на тренировочном поле. Куваджима-сан предупредил, что их не нужно ждать.
Кайо сидела напротив Зеницу и почему-то все боялась поднять на него глаза. Боялась заразиться его паническим волнением.
«Он не умрет… Он не умрет раньше меня…» — то и дело вырывалось у Зеницу бессвязное, когда он совсем уж уходил в себя. Кайо становилось совсем не по себе.
В эту ночь в доме не спал даже Зеницу. Дважды заваренный чайник с травами к утру совсем опустел.
Кайо долго не могла заставить себя встать с постели. В дорогу Кайгаку она собрала все еще с вечера, но все равно нужно было проверить еще раз: все ли верно она уложила, хватит ли ему еды в дорогу. Она точно могла что-то забыть. Собраться с мыслями и унять дрожь в коленях все никак не получалось.
За завтраком только Куваджима-сан притронулся к еде. Держался он как обычно — отстраненно невозмутимо, будто и вовсе не замечая, что никому из остальных кусок в горло совсем не лез. Кайгаку был слишком задумчив, Кайо слишком напряжена, а Зеницу… Зеницу будто и вовсе считал секунды до собственного обморока.
— Редко же вы мне даете посидеть в тишине, — с нескрываемым удовлетворением протянул Куваджима-сан, вылавливая из тарелки последнюю пару рисинок. — Этот день мне запомнится на старости лет. Что-то вы сегодня сонные как мухи. Проводим Кайгаку, и теперь уж я тобой займусь, Зеницу. Будешь догонять моего ученика, понял? Хорошо поработаешь, тебя через пару месяцев тоже на отбор отправить можно будет. Кайгаку вернется, тоже тебя потренирует, поможет мне. Ну, что кислые такие? Собираться пора. Хватит рассиживаться, пора кости разминать. Кайо, иди собери все, проверь. Хватит вам в облаках все летать, молодняк.
Дом ожил только стараниями Куваджимы-сана.
Кайо стала прибираться на кухне, Зеницу ушел слоняться куда-то во двор, Куваджима-сан же с Кайгаку вместе удалились в его комнату. Кайо еще позавчера передала хаори. Куваджима-сан остался доволен. «Я сам ему передам, молодец, ступай», — только и бросил он, в задумчивости вздернув густые седые брови.
Кайо была рада, что именно Куваджима-сан вручит Кайгаку ее работу. Сама бы она точно умерла от волнения. Да и Кайгаку бы точно бросил ей что-нибудь обидное чисто из вредности.
Кайо совсем не хотелось омрачать их прощание такими глупостями.
Как только из-за горизонта выглянули первые лучи сонливого предрассветного солнца, Кайо с Зеницу нервно прибились у ворот. Кайгаку с Куваджимой-саном почему-то все мешкали. Кайо с Зеницу молча смиренно ждали чего-то страшно неотвратимого.
Кайо едва не выдохнула рвано разочарованно, увидев, что Кайгаку, наконец показавшийся на крыльце, и не подумал накинуть ее подарок — на свой первый и последний важный экзамен он решил отправиться в своей поношенной черной форме. Кайо опустила голову в замешательстве. Может, Куваджима-сан все-таки забыл передать?.. Может…
Ее поток бессвязных мыслей внезапно оборвал сам подошедший Кайгаку. Лицо его было нечитаемым, но в ядовито-зеленых глазах плясали черти. Кайгаку был возбужден, Кайгаку уже не терпелось скорее двинуться в путь. Пропустить эту убогую сцену прощания. Кайгаку совсем не нравилось, как на него смотрели эти двое: обреченно, потерянно, выжидающе.
Будто совсем не верили в него.
— Что? — в раздражении бросил Кайгаку, заметив, как у Кайо невольно дрогнули тонкие губы.
— А… Хаори?.. Тебе понравилось? Красивое? Теплое? По размеру? Или нет?.. Или да?
Кайгаку фыркнул. Кайо заглядывалась на него слишком беззастенчиво пытливо.
— Пойдет. Думал, хуже выйдет, — снисходительно все-таки ответил он. Оба выдохнули. Кайо снова опустила голову, даже не пытаясь скрыть глупую улыбку. Кайгаку же скосил взгляд на небольшой походный мешок, перекинутый через плечо, решив зачем-то уверенно добавить. — Надену, когда отбор пройду. Запачкается еще.
Кайо понимающе кивнула. Кайгаку всегда очень бережно относился к своим вещам. Особенно — к новым. Кайо была уверена: он вернется, хаори будет на нем как новенькое. Даже подшивать не придется.
Хоть она была бы и совсем не против.
— Не ушел еще? Давай-давай. Ждать тебя там никто не будет. Опоздаешь — еще полгода придется ждать. С Зеницу тогда вместе на отбор уйдешь.
Кайо нервно дернулась, кинув тревожный взгляд за спину Кайгаку. Куваджима-сан неспешно спустился во двор, хмуро окинув вмиг оцепеневшую троицу.
Кайгаку развернулся, поклонился учителю. Кинул последний презрительный взгляд в сторону непривычно затихшего Зеницу, что не переставая сверлил одну точку в прибитой его же тяжелыми следами земле.
На Кайгаку накатил внезапный прилив раздражения. Их «прощание» и правда затянулось. Пора.
— А вы что встали? Проводили и за работу! Еще слезы мне тут пустите, ну!.. Молодняк… Пойдем, Зеницу. И ты, Кайгаку, иди уже. Свидитесь все еще.
Куваджима-сан махнул тростью и тут же широким шагом направился в сторону Зеницу. Тот побледнел, вытянулся струной. И тут же метнулся в одном ему известном направлении.
— Письмо пошлешь, как пройдешь все. Не забудь старика, — Куваджима-сан в последний пристально продолжительно взглянул на своего старшего ученика и резко отвернулся. — Пойду из этого теперь… дурь вышибать.
Стоило Куваджиме-сану скрыться за изгородью, к щекам Кайо прилила краска. В последний раз они с Кайгаку оставались вот так… Наедине.
Кайо хотела бы что-то сказать на прощание, но все слова застыли в горле. Кайгаку только хмыкнул, больше не думая задерживаться.
Впервые он покидал порог дома в мрачном одиночестве. Без сопляка-Зеницу, без учителя. Один.
Опьяняющий запах долгожданной свободы быстро перебился паршивым предчувствием.
