Сказка о найденном сердце

— Сяо! — Венти бежит за адептом, чуть ли не спотыкаясь о собственные ноги, и неустало выкрикивает его имя. Якша думает, что он сейчас сойдёт с ума от количества обращённых на них любопытствующих взглядов — люди на постоялом дворе Ван Шу знают, кто такой Сяо и, естественно, не могут пропустить такое шоу (ещё бы, великий Охотник на демонов и ребёнок!), — Сяо! Сяо, ну подожди! — Венти начинает хныкать, люди всё больше и больше интересуются, а адепт откровенно нервничает. А ещё кошки на душе скребут, потому что Люмин доверилась ему, оставила ему на попечение маленького монстра, а адепт просто сбегает. И перед Венти стыдно, ведь он… он… В итоге, Сяо тяжело вздыхает, разворачивается на пятках, хватает маленького архонта за шкирку и просто исчезает с террасы, оставляя после себя лишь тёмную дымку кармы. А появляется уже на окружённой лесом пустой поляне. Деревья обступают её по кругу, создавая уединённое место как раз для таких любителей тишины, как якша. Адепт очень любит отдыхать тут: никто не беспокоит, не пристаёт, а хиличурлы и любые другие опасные существа вообще стараются обходить это место стороной (ещё бы, никому не хочется умирать). Правда сейчас уединённым местом эту поляну ну никак не назовёшь. — Сяо! — Венти барахтается в воздухе, забавно размахивая руками. — Сяо, детей не так на руках носят, отпусти-и-и! — Якша недолго рассматривает маленького архонта, вертит в разные стороны, как бездомного котёнка, которого ты только что вытащил из мусорки и теперь думаешь, что с ним делать. Даже выглядит так же нелепо и мило: глазки строит, брови приподняты, губы дует, будто не он только что устроил настоящее шоу на террасе постоялого двора Ван Шу. Когда бард снова начинает барахтаться, пытаясь вырваться, якша тяжело вздыхает, разжимая кулак — архонт плюхается на землю и тут же вскакивает на ноги, потирая свой копчик. Удивлённо оглядывается, увеличивая, умножая детский восторг в своих аквамариновых глазах (от обиды уже не осталось и следа), а потом так же восторженно поворачивается к Сяо. — Это ты нас сюда телепортировал? «Нет, блин, ты.» Адепт смотрит на него, как на идиота или восьмое чудо света. Хотя, я думаю, тут разница небольшая, так сказать, две крайности одной и той же сущности, немного постараешься и станешь восьмым идиотским чудом света. Судя по всему, Венти им и является. В общем, возвращаясь к вопросу барда: Сяо просто хмуро кивает (ничего удивительного), топает к ближайшему дереву, плюхается у корней, опираясь спиной о ствол и устало показывает пальцем на Венти: — Ты сидишь, — обводит рукой поляну, — тут, — смотрит так строго, что Барбатос не может не улыбнуться, — и никуда не уходишь, а я, — показывает на дерево за своей спиной, — тут, — щурит глаза, пытаясь выглядеть более чем просто грозно, — и ты мне не мешаешь. Венти расстроенно поджимает губы (вот же, запретили мешать адепту!) и смотрит так обиженно, что Сяо совсем это не колышет — тот как уселся на траву, так и сидит, наслаждаясь лёгкими дуновениями ветерка. — Сяо, — бард осторожно подбирается ближе, — почему ты злой? Ну не-е-ет. Адепт бросает на него недовольный взгляд и, внимание, молчит. Впрочем, ничего нового. — Почему ты меня игнорируешь? Любой другой, отстранённо думает Сяо, уже бы обиделся и сдался. Именно поэтому Венти в образе ребёнка — самое страшное, что могла позволить Тейвату Селестия. — Я тебя чем-то обидел? — якша даже снисходит до мимолётного взгляда на Барбатоса после такой испуганной фразы. Тот смотрит виновато и взволнованно, нервно теребя кончики косичек, которые, судя по всему, заплела Люмин. Они немного растрепались и вылезшие пряди нагло лезли Венти в лицо, правда, тот не обращает внимания, неотрывно глядя на молчаливого адепта, обливая его с ног до головы волнением и виной (хоть не вином), которые бликами плещутся в его аквамариновых глазах. — Нет, — снова отворачивается, откидывая голову назад. Солнце слепит не хуже маленького архонта со своей очаровательной улыбкой. Хочется или умереть, или помереть, но вообще это обычное состояние Сяо, так что тот просто старается игнорировать проблему. — Тогда почему ты меня игнорируешь? — а проблема оживает, дышит надеждой на ответ. Сяо заливает её равнодушным пламенем. — Ся-я-я-я-о, — вот же настырный жук, двигается ближе к адепту, который одним своим опасным видом уже показывает, что от него надо держаться на расстоянии не меньшем, чем два-три метра, лезет на него, пытаясь заглянуть в лицо. Сяо осторожно, сам не знает зачем, поддерживает ребёнка за руки (не, ну, а вдруг свалится сейчас и проедет лицом по коре дерева? Якша, конечно, не расстроится, но Люмин…), помогает ему усесться поудобнее у себя на коленях и устало смотрит в полные восторга и счастья аквамариновые глаза. Венти даже не изменился почти, просто, правда, стал меньше, те же косички, тот же дурацкий берет, тот же вычурный плащ и странные шорты, в своём обычном прикиде он выглядит до боли знакомым и одновременно нелепо-смешным. Да и взгляд такой же насмешливо-восторженный, будто он уже всё знает, видит и чувствует наперёд. В эти глаза можно смотреть вечно, они, как ночное небо Тейвата, полны загадочно мерцающих звёзд и туманных, скрывающих их, облаков, разбираться в созвездиях, загадочных сплетениях аквамариновых бликов и целой палитре непонятных Сяо чувств, которые пронизывают кожу тысячью иголок, стоит столько Барбатосу коротко на него взглянуть. И только, когда одна из таких тонких, острых особенно больно пронзает кожу, адепт наконец-то отмирает и недоумевает. — Слезь, — недовольно ворчит, пытаясь снять Венти. Барбатос тоже недоумевает, ещё бы, ему только что помогли забраться, а через пару секунд уже гонят взашей, что за несправедливость. Мириться с этой несправедливостью он не намерен, поэтому и цепляется мёртвой, как ему кажется, хваткой в плечи Сяо. — Сначала скажи, почему ты меня игнорируешь, — и вообще обнимает шею руками, крепко прижимаясь и жмурясь не то от страха, не то от удовольствия. Якша в таком шоке, что, даже если палкой в него потыкать, он и не заметит. Смотрит на свои вытянутые ноги через крошечное плечо Барбатоса и думает, думает, думает. Паникует. Вообще, больше всего его волнует то, что он не сдержится и прихлопнет Венти, слишком уж это заманчивая перспектива. Сейчас его почему-то накрывает осознанием, что он может ему навредить своей кармой, причём не специально. От этой мысли в животе скручивается ком и пульсирует диким страхом. Этот, этот ребёнок же такой хрупкий, маленький, глядит недолго на зажмурившееся лицо Венти, беззащитный, о архонты, он же реально его случайно угробит, как Люмин вообще могла доверить якше такую абсурдно-ответственную миссию? — Не люблю разговаривать, — сдаётся и выдыхает, осторожно отцепляя руки Барбатоса от своей шеи. А Барбатос выглядит довольным, как кот, кажется, лицо сейчас треснет от улыбки. Якша слегка сжимает его ладошки в своих, в очередной раз поражаясь его маленькости, а Венти уже открывает рот, чтобы начать болтать, — и шум, — благополучно прерывает его Сяо, осторожно спуская рядом с собой на траву. — А я буду тихо, — шёпотом сообщает ему на ушко. Адепт еле сдерживает стон разочарования, — тогда будешь отвечать на мои вопросы? Венти смотрит умоляюще и уговаривающе. Сяо с неудовольствием глядит на маленькие ямочки на щеках, когда бард улыбается, на звёзды в его глазах, они теперь, казалось, стали больше и выразительнее, оттого и красивее, даже дух спирает. Вообще у якши от Венти всегда дух спирает, и он всегда считал, что это плохой знак, а бард, возможно, проклят или просто сам по себе проклятие, от которого даже Селестия не знает, как избавиться. — Не буду, — качает головой, прикрывая уставшие глаза, — с поляны не уходи. И отворачивается. Венти вроде как даже слушается, осторожно, на цыпочках идёт в центр поляны в поисках приключений на свою пятую точку. Конечно, в душе у него вьётся досада, что этот адепт так грубо и обидно его отталкивает, но бард не из тех, кто быстро сдаётся. Сяо вслушивается в шорох листвы и топот маленьких ножек. Паймон сказала, что Барбатоса нельзя выпускать из виду, но пока его слышно, все должно быть нормально (да ведь?), поэтому адепт немного расслабился, когда этот клещ от него отцепился, и спокойно растекается по стволу дерева. Прикрывает глаза лишь на секунду. Открывает уже с дикой паникой, сразу же вскакивая на ноги. Нет, он не спал. Ни секунды не спал. Просто вслушивался во всё то, что там бормочет себе под нос маленький бард, в его негодование из-за молчаливого адепта, в его разговоры с всевозможными жучками и зверушками, которых он уговаривал «не убегать и не бояться», судя по его разочарованным вздохам, они всё же убегали и боялись, но Сяо даже не удивлён, он бы сам не прочь убежать и испугаться. А в какой-то момент всё прекратилось. Стало так тихо, что аж страшно. И, да, якша всё-таки испугался. И ещё понял, что правило мёртвой тишины распространяется и на детей — как только звуки стихают, нужно бежать их спасать или спасаться самому, там уже от ребёнка зависит. В случае Венти, спасать скорее всего нужно будет обоих. Барбатос, к слову, всё ещё на полянке, послушный, хиличурлы его подери, карабкается со своим плачевным ростом на дерево, на котором даже закатников нет, зачем, знает, видимо, только анемо архонт. Сяо глупо пялится на эти детские потуги, наблюдает, как бард осторожно заползает на ветку, щурится, глядя, как ребёнок удобно усаживается, болтает стопами в воздухе, ярко улыбаясь, видимо, небывалой высоте под его ногами. И слышит треск. Слава архонтам, с реакцией у него всё в порядке, а то было бы как-то грустно, если бы знаменитый Поэт ветров погиб так нелепо. Думаю, все, кто знают Венти, не особо удивились бы, но всё же. Всё же он его ловит, оказываясь под деревом уже через полсекунды. Барбатос немного напуган и удивлён, и не понятно, Сяо ли его так застращал или он всё же понял, что, упав с такой высоты, можно и убиться вовсе? — Я не уходил с поляны, — сразу же оправдывается, мой хороший, якша даже сказать ничего не успел, — и не шумел, — немного напряжённо сжимается, цепляясь руками за плечи адепта. Сяо только обречённо вздыхает, опуская его на землю и на всякий случай осматривая с ног до головы. Вроде цел. Не то, чтобы якша сильно этому обрадовался… — На деревья не залезай, — ещё хоть одно правило, и бард повесится тут от скуки на собственных косичках. — Хорошо, — но он всё равно согласно кивает, хватаясь рукой за штанину Сяо, — а как ты это сделал? — Что? — измученно спрашивает адепт, уже даже не пытаясь отцепить от себя это существо. Просто глядит сверху вниз на его изумлённо-восхищённое лицо — ещё никто никогда так на Сяо не смотрел, даже взрослый Барбатос. Тот обычно пускал в него волны смеха и веселья, но никогда восхищения, оно пряталось где-то в глубине его души, а доплыть дотуда адепт не мог и не особо хотел. — Ну, — Барбатос взмахивает одной рукой, заставляя Сяо обратить на него внимание, — вот так, вжух! — выпрыгивает чуть-чуть вперёд. — И поймал меня, — поворачивается к адепту и смотрит так довольно и любопытно, что ему приходится посчитать до десяти, чтобы не послать архонта куда подальше. И что ему сказать? Что это сила, которую ему сам бард и подарил? У того же точно мозг сломается. А может просто проигнорировать? Сяо задумчиво смотрит на свой хвостик по имени Венти, тот даже идти спокойно не может, весь извёлся от любопытства, и качает головой. Не вариант, тот снова хныкать и шуметь начнет. — Это магия, — в итоге, ничего лучше в голову якше не приходит. — Магия? — архонт изумлённо распахивает глаза. — Прямо как в сказках? Сяо лишь сдержанно кивает. — Вау, — Барбатос аж подпрыгивает на месте, а потом судорожно тянет якшу на себя, — покажи ещё, пожалуйста! Адепт мотает головой. Бард даже не удивляется. — Ну, пожалуйста, Сяо, покажи, — якше хочется закрыть уши руками, сжаться в комочек и запереться в комнате постоялого двора Ван Шу, — Сяо, пожалуйста, ну разочек покажи, — адепта с равнодушным выражением лица мотает из стороны в сторону, потому что это недоразумение повисло на его руке, видимо, пытаясь сровнять Сяо (или себя) с землёй, — пожалуйста, пожалуйста, я не расскажу Люмин. Не буду шуметь. Не бу… — договорить якша ему не даёт: плюхается на землю прямо перед Венти, хватает его за талию и, приподняв над собой, запускает вверх на мощной струе воздуха, — …ду, — бард ошарашенно распахивает глаза, — У-А-А-А! — испуганно верещит и крепко жмурится, когда чувствует, что его уже тянет вниз. — Не кричи, — Сяо ловит маленького архонта и ставит перед собой на ноги, внимательно разглядывая его. Тот сначала открывает один глаз, оглядывается, только потом открывает второй. А дальше одним смазанным, неловким движением руки убирает волосы с лица и кидается на якшу, крепко (настолько крепко, насколько вообще способны его крохотные ладошки) сжимает его плечи руками и восторженно выдыхает: — Ещё. Вообще изначально адепт хотел отказаться. Но вот уже как полчаса поляна наслаждается радостными визгами и криками, то и дело подлетающего вверх ребёнка. Сяо сидит в позе лотоса с таким постным выражением лица, что даже страшно становится. Кажется, вот-вот и он не выдержит, запустит Венти прямо до самой Селестии и только потом расслабленно выдохнет. — Это так круто! — бард хохочет от счастья, адепт думает, что первое, чему научился архонт, когда обрёл человеческий облик, это смеяться. И больше ничему не научился. — Ещё, можно ещё разочек? И якша делает так ещё разочек, и ещё, и ещё. До тех пор, пока у Венти не зеленеет лицо, и адепту не становится страшно, что ребёнок просто вывалит всё содержимое своего желудка на него. — Всё, я устал, — ставит барда на ноги и отодвигается, правда, стараясь не обращать внимание на расстроенное лицо Барбатоса. Ну вот, лафа закончилась. Сяо встаёт с земли и устало плетётся к своему излюбленному дереву, сползает по стволу, вытягивая ноги перед собой, обречённо смотрит на Венти, который, как козлик, скачет вслед за ним. — Это так круто, — взмахивает руками, — ты такой вжух, — прыгает на месте, — и я так высоко, — показывает пальцем в небо, — а потом бух! — плюхается на Сяо. — И ты меня ловишь, — и смеётся, глядя в хмурое лицо только что подхватившего его адепта. Как у него всё просто: вжух, бух и якша уже герой его жизни. — Слезь, — но адепт не особо радуется этой роли, поэтому снова (ну, сколько можно уже?) пытается стянуть с себя ребёнка (просто расслабься и смирись). Бард мотает головой и укладывается головой ему на грудь, бездумно накручивая на палец кончик своей косички. Сяо беспомощно расставляет руки в стороны и почти стонет в голос. Серьёзно? У этого ребёнка вообще чувство самосохранения отсутствует? Отбито напрочь, зарыто где-то в глубинах Мондштадта вместе с кладом Кли и её собственным чувством самосохранения. Смотрит на иссиня-чёрную макушку Венти и хочет плюнуть, но он не настолько жесток. Поэтому просто опускает руки на землю, усмиряя своё негодование, и терпит. Он вообще весь день, всю жизнь терпит. — А что это такое? — Венти, окончательно позабыв о том, что там любит и что не любит якша, снова переключается на режим вечного двигателя. Остаётся только посочувствовать Сяо. — Что? — адепт устало переводит взгляд на одну из своих побрякушек, в которую Барбатос беспардонно тыкает пальцем, — оберег. — Оберег? — бард широко распахивает загоревшиеся любопытством глаза, вскакивая с Сяо. — А от чего он оберегает? — удобнее усаживается у него в ногах и склоняется ближе. Жаль, что за Сяо дерево, он даже сбежать не может. Якша бы сказал, что от таких маленьких, доставучих детей, как Венти, но тогда, он бы нагло соврал, потому что, видимо, как раз-таки от них этот оберег и не спасает. — От плохих, — адепт задумчиво глядит на свою побрякушку и замолкает, подбирая слово, — снов. — От кошмаров? — Барбатос склоняет голову вбок, осторожно касаясь пальцами амулета, тот щекочет пальцы мягкой кисточкой, продетой через зелёные и ярко-розовые бусины, переливающиеся на солнце. — Да, — якша кивает, внимательно рассматривая сосредоточенного барда. Тот выглядит сейчас таким серьёзным, вдумчивым, не по годам взрослым, впрочем, как и обычно. Слегка нахмуренные брови, и волосы едва колышутся от лёгкого, целующего щёки ветра, даже не улыбается, наоборот сжимает губы в бледную полоску и слегка щурит глаза от слепящего его солнца, а в них блики скачут по радужке, перемешивая зелёные, синие оттенки в одну аквамариновую кашу. — Помогает? — кажется, даже волнуется, что не удивительно. С ним вообще удивляться противопоказано, потому что Венти — сплошное противоречие: там, где надо засмеяться, он заплачет, там, где все грустят, он веселится, там, где все пройдут мимо, он остановится и обратит внимание, а вот огромного стража руин, которого видно за версту, обязательно не заметит, потому что это Венти. Глупый бард бродяжка, который любит удивлять и радовать людей. Сяо как-то не радостно. — Нет, — хмурится, снимая амулет со своей шеи. Недолго держит его в руках, внимательно разглядывая. Вообще, когда-то он помогал, но со временем кошмары научились пробиваться даже через такую мощную защиту, и Сяо снова начал просыпаться по ночам в холодном поту и со сбившимся дыханием. — То есть тебе всё равно кошмары снятся? — Венти будто гипнотизирует его своим волшебным взглядом. Руки и ноги каменеют, и якше становится трудно дышать. Этого он и боялся. — Нет, — качает головой, нервно опуская взгляд на свои побелевшие, сжатые в кулаки ладони. — Значит, есть другое средство? — бард от нетерпения даже вскакивает на ноги, топчется на одном месте, крутится из стороны в сторону и смотрит так внимательно-уничтожающе, что у Сяо сосёт под ложечкой. — Ес- — Какое? — даже не даёт договорить, опирается ладошками в свои колени и наклоняется ближе. — Как избавиться от кошмаров? — Мне помогают, — почему-то Сяо становится неловко. — Кто? — Венти это не смущает, кажется, будь его воля, он бы якшу целиком бы проглотил, заточил бы в свой драгоценный камень и сверкал бы им при свете солнечного дня. Сяо смотрит на Барбатоса так выразительно. Так выразительно… хотя архонт всё равно ничего не понимает, поэтому в голове якши бьёт тревога, мигает красный свет и объявляют эвакуацию. Ну не говорить же ему, что…? — Не важно, — якша усилием воли разрывает зрительный контакт и отворачивается. Слышит, как разочарованно хныкает Венти, как он тяжело вздыхает и усаживается рядом, плечом к плечу с адептом: — Мне тоже снятся кошмары, — будто величайшим секретом делится, — я, правда, не совсем их понимаю, но почему-то после этих снов всегда тревожно, — наматывает на палец травинку и смотрит так по-грустному легко, что Сяо чувствует себя неуютно. Будто он только что коснулся чего-то нечто важного, о чём он сам, наверное, совсем не хотел знать. Поэтому он молча отдаёт ему свой амулет и устало откидывается спиной на ствол дерева. — Бери себе, — помолчав, добавляет, прикрывая горящие от напряжения глаза. — Ты же сказал, что он не помогает, — Венти растерянно приоткрывает рот, разглядывая расслабленное лицо Сяо. — Тебе поможет. Барбатос удивлённо вскидывает брови, рассматривая вовсе отвернувшегося, будто засмущавшегося от него адепта. Улыбается, даже смеётся, надевая оберег себе на шею. — Я буду его беречь, — сообщает так важно, будто это не Сяо ребёнка доверили, а ему, подползает ближе и укладывает свой подбородок якше на плечо, высоко задирая голову. Тот слабо дёргается, будто пытаясь столкнуть его, но в итоге просто замирает. Вся его поза выражает бескрайнее смирение с ситуацией. И бесконечную усталость. Серьёзно, его так Древний геовишап никогда не выматывал, как сегодня вымотал Венти. Это, видимо, какой-то скрытый талант или дополнительный навык, выдающийся Селестией, никак иначе. — Мгм, — мычит что-то нечленораздельное в ответ и надеется, что эта попытка закончить разговор точно увенчается успехом. Нет. Ни черта подобного. — Сяо, а ты умеешь играть в догонялки? — Нет. — А в прятки? — Нет. — А в жмурки? — Нет. — А во что тогда ты умеешь играть? — Венти глупо хихикает, когда Сяо смотрит на него полным недовольства янтарным взглядом. — … в молчанку. — Это как? — Венти сжимает ладошками предплечье Сяо и легонько его тормошит. Адепт раздражённо шипит, оттягивая от себя барда за шкирку. Смотрит раздражённо и злобно. Барбатос смеётся. — Кто заговорил первый, тот проиграл, — смотрит на мигом расстроившееся лицо архонта и чуть сам не хмыкает от удовольствия. — А, — бард отводит взгляд, — ясно, — ковыряет носком ботинка землю, — ты любишь только скучные игры, да? — Я не люблю игры, — равнодушно отзывается Сяо, наблюдая за Венти из-под ресниц. — Почему? — удивляется так искренне, что хочется заплакать. А, если якша скажет ему правду, заплачет, ведь именно Барбатос… — Просто, — пожимает плечами, решив уберечь психику ребёнка. Архонт бы так поберёг психику Сяо, но нет, тот безжалостный шут, который только и делает, что выводит якшу из себя. — Давай тогда поиграем в молчанку, — бард выглядит так, будто он делает огромное одолжение адепту. Тот почти фыркает от смеха, но вовремя сдерживает себя и согласно кивает головой. Минута молчания точно пойдёт ему на пользу. — О, придумал, — Сяо становится плохо от этих горящих синим пламенем звёзд в глазах Венти, — давай, если ты проиграешь, то завтра тоже посидишь со мной? И будешь играть со мной. И разговаривать! — восторженно вскидывает руки вверх, кажется, безумно гордясь своей идеей. Как жаль, что: — Нет. — Ну почему-у-у? — Барбатос тут же усаживается обратно на землю и трясёт Сяо всей своей крошечной силы. Тот смотрит на него взглядом «отстань или умри», но бард не делает ни того, ни другого. — Ну, пожалуйста, Ся-я-яо, не будь таким злым. Давай, я буду молчать, разве тебе не нравится, когда молчат? Так вот мы будем в тишине, как ты любишь. Пожа-а-алуйста. — Хорошо, — взвесив все за и против, возможности Венти выиграть — их нет, тот и минуты не продержится, якша в итоге соглашается. — Спасибо! — кидается на шею адепту. — Игра началась, — и крепко-крепко обнимает, а Сяо еле успевает захлопнуть рот и не попросить (скорее приказать) слезть. Смотрит возмущённо на маленького архонта, негодуя от его грязных трюков. Тот ведь специально, да? Точно специально, по глазам видно, в них пляшут хитрющие маги бездны прячась за аквамариновыми щитами. Тем не менее, Венти действительно молчит. Усаживается рядом с Сяо, безмолвно ковыряясь в траве, иногда тыкает якшу, показывая что-то поистине невероятное, если обычные камешки, конечно, можно отнести к настоящим сокровищам. Адепт на всё это дело смотрит равнодушным взглядом и безразлично кивает, чтобы бард отстал и продолжил дальше валять дурака. Вы не поверите, если я скажу, что они просидели в гробовой тишине целых два часа, да? Сяо бы тоже не поверил, если бы не застал это воочию. А Венти уже давным давно посапывает, привалившись щекой к предплечью якши, даже не бормочет во сне (а, жаль, тогда адепт мог посчитать это за проигрыш), только лишь ёжится иногда и жмётся ближе к такому же уставшему Сяо. Адепт даже не замечает, когда засыпает сам. Теплый, ласковый ветер нежно обволакивает, остужая голову и прогоняя ненужные мысли, будто одно присутствие Венти может усмирить ураганы и бури и прогнать бесчисленные кошмары. Солнце больше не слепит глаза — луна давно сменила его на ночном посту и теперь молочным светом ложится на безмятежное лицо барда и расслабленное адепта. Тихий шорох листвы нашёптывает успокаивающе-ласковые слова, бережно убаюкивая. Немудрено, что Венти так легко вырубился, если даже Сяо поддался этой сладостной неге и позволил себе провалиться в тёплые объятия сна. — Сяо? Венти? — будит его уже взволнованный голос Люмин. Они вместе с Паймон пробираются сквозь листву, о чём-то переговариваясь. Якша с трудом разлепляет глаза, приподнимая голову. Удивлённо рассматривает посапывающего барда у себя под боком. Тот выглядит мило, очаровательно, волшебно, прекрасно…. Всё потому, что молчит. Ну, и ещё потому, что это Венти, он вообще всегда так выглядит. Адепт тяжело вздыхает, осторожно приподнимая ребёнка на руки, сам не знает зачем, не спрашивайте, укладывает его голову себе на плечо и плавно встаёт на ноги. Не дай архонт, он сейчас проснётся, просто, не дай, а то бард перебудит всю округу своими радостными воплями (ещё бы, Сяо же его на ручки взял и даже не за шкирку). — Сяо! Вот вы где! Мы вас обыскались! — Паймон вылетает буквально из неоткуда, оглушая поляну своим слишком громким голосом. Якша недовольно морщится и прикладывает палец к губам, призывая её заткнуться. Между прочим, работает, фея действительно замолкает, застыв в нерешительности, и переводит свой изумлённый взгляд с Венти на Сяо, с Сяо на Венти. — Он жив? — спрашивает шёпотом. — Ты его не убил? — Жив, — шепчет в ответ адепт, отрицательно мотая головой. Нет, идея, конечно, заманчивая, но лишать Мондштадт своего архонта он пока ещё не готов (хотя тут вообще без разницы, есть этот архонт или нет, всё равно только по кабакам гуляет и смеётся). — Вау, — Паймон открывает рот от удивления. Как раз подошедшая Люмин выглядит точно так же. — Что ты с ним сделал? — озадаченно наклоняет голову вбок, — он тебя доставал? — Ты его вырубил? — добавляет фея. — Он спит, — Сяо снова качает головой, — да, доставал. Путешественница улыбается: — Что вы делали такого, что он уснул? — Играли. — Во что? — Паймон удивлённо таращится на адепта с ребёнком у него на руках, нетерпеливо покачиваясь в воздухе из стороны в сторону. Даже не знает, что её удивляет больше, что Венти, этот неугомонный ребёнок, уснул, или, что Сяо, этот угрюмый оставьте-меня-в-покое адепт, во что-то с ним играл? — В молчанку. Люмин не выдерживает и коротко смеётся. Паймон хохочет. — Да это же гениально! — восклицает, взмахивая руками. Бард что-то бормочет во сне и елозит щекой по плечу адепта. Сяо недовольно зыркает на фею, — ничто не может так сильно вымотать Венти, как молчание, — заканчивает уже гораздо тише, испугавшись грозного взгляда якши. — Зачем вы сюда пришли? — В смысле? — Люмин вскидывает бровь. — За Венти. — Могли просто позвать меня, — Сяо качает головой, тяжело вздыхая. Мало того, что он весь день прозанимался буквально ничем, так ещё и путешественница из-за него потащилась к хиличурлу на кулички, чтобы забрать этого несносного архонта. — Ой, — машет рукой, — я забыла, — неловко улыбается, — не переживай, всё нормально. Спасибо большое, что посидел с ним, ты нас очень выручил, — протягивает руки, чтобы забрать барда обратно к себе. Венти что-то бормочет и сонно поднимает голову. Смотрит мутно-аквамариновым взглядом на испуганно замершего Сяо и растерянно моргает. И растягивает губы в довольной улыбке, тыкая его пальцем в щёку. — Что? — недовольно отзывается адепт, уходя от прикосновения. Венти сгорает от восторга, освещая поляну своим аквамариновым сиянием, а якша недоумевает. И холодеет от ужаса, широко распахивая глаза. — Ты проиграл.