День всех слепых

Блажен, кто верует, Но только не в блаженство... Процесс расставания с карманными деньгами — не самое болезненное занятие в приюте. Двое мальчишек постарше надвигались на Мартина, прижимая его к свежей побелке стены туалета, вновь испещрённой ругательными надписями. Будь у него деньги — он отдал бы их немедленно, дабы избежать побоев: Остин и Эдди были выше его на две головы. Да и дрались они, судя по здоровому синяку под глазом Остина, очень неплохо. То ли патер Фириус слишком долго просидел на унитазе, который Мартин измазал суперклеем, то ли сестра Афродита сильно поранилась осколками политой жидким азотом рясы, но деньги Мартину не выдали. А это было вдвойне обидно. Холодок пробежал по лицу Мартина, и шёрстка на спине встала дыбом, когда он коснулся стены. — Ну?! — дохнул на него Эдди. Мартин вздрогнул. Он собирался стойко держаться до конца, но больше всего сейчас ему хотелось плакать. В свои тринадцать лет физическим развитием он отстал от сверстников, а постоянно скомканные пряди тёмных волос, шёрстка на спине и неказистое лицо с приплюснутым носом служили предметом постоянных насмешек. Отступать уже было некуда, и Мартин принял решение. Будь, что будет! Губы от страха не слушались его, и он судорожно прошептал: — Я всё знаю. На мгновение красивое лицо Эдди изобразило испуг, затем он схватил Мартина за воротник и принялся жестоко трясти его, выкрикивая: — Да что ты знаешь сопляк!? Ты, маленькая крыса!? Эриданский опоссум! Откуда... Остин оторвал Эдди от Мартина и, даже не взглянув на него, сказал: — Дурак. Тот тяжело дышал, высовывая раздвоенный кончик языка. Остин подошёл к всхлипывающему в углу Мартину, схватил за подбородок, поднял его голову и заглянул в заплаканные глаза. Он смотрел на Мартина, а тот чувствовал, что уже не может отвести взгляд, что эти большие синие глаза заполняют его сознание, становясь всё больше и больше, что ему... хорошо?! — В тебе... тепло... — заплетающимся языком промямлил Мартин. Остин шарахнулся от него, как от стаи кирандийских белок-убийц, часто моргая, чтобы вернуть к нормальному состоянию расширенные зрачки. — Я не могу его прочитать, — поспешно сказал он, — но что-то он знает, или догадывается. Уголок рта Эдди подрагивал, да и всё тело его била мелкая дрожь. Он повернулся к Остину и, обмякнув, упал в руки товарища.