День всех слепых

Отец-настоятель приюта святого Йоргена для детей-мутантов сидел в своём уютном кабинете, лишённом малейших признаков роскоши. Утопая в мягком кресле с потёртыми подлокотниками, он в задумчивости теребил свою густую бороду, когда в дверь постучали, и сестра Изабель вошла с дымящейся, испускающей приятный аромат, чашечкой кофе на подносе и вазой с фруктами для посетителей. Сам патер Роберт ел мало, а из напитков в последнее время предпочитал тонизирующие. Он одарил сестру блаженной улыбкой и наблюдал, как она чётким шагом подошла к массивному дубовому столу, наклонилась и поставила маленькую чашечку на блюдце рядом с очками. Сестра выпрямилась с пустым подносом в руках и щёлкнула каблуками. Настоятель кашлянул в кулак, лукаво глядя на сестру: военная выправка всё ещё прослеживалась в её движениях. Лёгким кивком головы он отпустил покрасневшую Изабель. В левом углу стола замурлыкал телефон, помаргивая красным огоньком внутренней линии. Патер Ансельм спешил сообщить об очередном приступе аллергии у Эдди. — Сейчас приду, — выслушав врача сказал настоятель и положил трубку. Ох уж этот Эдди! Патер Роберт вылез из-за стола и, прихрамывая на протез левой ноги, отправился в лазарет. Невысокого роста, темноволосый, лысоватый пожилой мужчина крепкого телосложения... Экс-кардинал доминиата конфедерации на Венере, Ренье, чьи проповеди о мире вошли в школьные учебники... Бывший начальник главного управления тактической разведки армии, генерал Флипхард, страшный человек, от одного взгляда которого офицеры космического флота падали в обморок... Войдя в шестую палату, он одарил всех лучезарной умиротворяющей улыбкой. Патер Ансельм, седой монах с лицом Мика Джагера, за которое и был удостоен среди детей аналогичного прозвища, приветствовал отца-настоятеля и снова уткнулся в медицинские приборы. У постели Эдди сидел мальчик лет семнадцати, Остин. Прямые каштановые волосы, овальное лицо с немного выпирающими скулами, открытый лоб, нос с горбинкой и большие синие глаза. Он поднял лицо к настоятелю и посмотрел на него, но тот не отвёл полного любви и покорности взгляда. Остин не знал, что всем офицерам службы тактической разведки имплантировали предгипнотическую матрицу, защищавшую память от прочтения. — Мне нужно с Вами поговорить, — патер Ансельм обошёл кровать с неподвижно лежащим Эдди и взял настоятеля под локоть, отводя в дальний угол палаты. — Честно говоря, — продолжал он вполголоса, — ещё один приступ и... — врач сделал многозначительный жест, проведя костлявой рукой по горлу. — А если инородный белок попадёт в организм, это неизбежно. — И какова природа аллергена? — поинтересовался настоятель. — Это может быть всё, что угодно: от шоколадных конфет, ароматизированных дешёвым эфиром, до наркотиков. Оно убивает его постепенно, — патер Ансельм покосился на сидящего с понурым видом Остина. — Накапливается в печени и вызывает ответную реакцию. Мы подобрали ему диету из натуральных продуктов, но посетители... — Я знаю. Врач и настоятель переглянулись: семья Ламеров, муж и жена из колониального поселения, собирались усыновить Эдди и часто баловали его гостинцами. — Но я не могу запретить посещения, — вздохнул патер Роберт. — Это, быть может, последняя, оставшаяся детям, радость... Я поговорю с Ламерами. Он подошёл к Остину, прихрамывая, казалось, сильнее, чем прежде, и широченной ладонью потрепал его по плечу. — Можно, я останусь? — как-то совсем по-детски спросил Остин дрогнувшим голосом. — Мне кажется, будет лучше, если он проведёт ночь один. — настоятель улыбнулся. — К тому же, патер Ансельм за ним поухаживает, а ты сможешь навестить его завтра. Тебе надо выспаться. Остин встал, постоял немного, вглядываясь в бледное лицо спящего мальчика, и, слегка коснувшись ладонью вьющихся, соломенного цвета, волос Эдди, направился к выходу.