* * *
Тактический шлем завибрировал. Успевший задремать патер Томас открыл глаза, всматриваясь в движущиеся по экрану точки. Десант. Не самое лучшее решение для нападающей стороны: боезапас приюта будет потрачен с большей пользой. Защита стратегических объектов всегда проектируется так, чтобы противник при штурме понёс максимальные потери. Любой объект можно захватить. Но цена может оказаться неприемлемой. Их задача — отвлечь противника на себя. Дать крейсеру уйти. Поэтому катера нужно заставить сесть как можно дальше от приюта. Патер Томас усмехнулся, пару раз наклонил голову, чтобы размять шею, и дал команду к атаке. Несколько ракет с рёвом взлетели в разрежённую атмосферу, по дуге уходя в стороны. Катера бросились врассыпную, пытаясь отбиться лазерами, разбрасывая тепловые ловушки. Кто-то с перепугу запустил противоракету. Почувствовав луч наведения, одна из ракет сделала резкий манёвр и бахнула, рассыпаясь на более мелкие боевые части, которые с ускорением набросились на ближайшие катера. Подлетая к катерам, они также взрывались мириадами фрагментов, что превращали катер в решето. Дымящие остатки катеров на большой скорости врезались в лёд, вздымая гигантские фонтаны из льдинок и пара. Один, два катера. Потом ещё один, ещё. Над поверхностью потянулись столбы дыма. Наконец, до пилотов дошло. Они прижались к земле, высаживая десант среди ледяных торосов, пропуская над собой смертоносные ракеты. Сестра Изабель вывела на экран камеры наведения пулемётов. Восточный, северный периметр — всё чисто. Лишь незначительное мельтешение на юге. Будто льды перетекают с одного места на другое. И только когда грохнула первая прыгающая мина, она поняла свою ошибку. Завизжали, раскручиваясь, приводы пулемётов, строчки выстрелов прочертили морозный воздух, но было уже поздно. В ближайший пулемёт полетела граната. Когда по полу пошла вибрация от взрывов мин, патер Ансельм набирал десятую. — Послушайте, — обратился он к патеру Лазарусу, переминавшемуся с ноги на ногу в углу. — Надо начинать, иначе не успеем. — Хорошо, — отозвался тот. — Я возьму палаты шестую и третью. — Да простит нас бог, — перекрестился патер Ансельм.* * *
Крейсер набирал скорость, обходя Юпитер. Воспитатели укладывали детей в противоперегрузочные кровати. Нужно было спешить, но и здоровьем детей никто не хотел рисковать, поэтому крейсер совершал манёвр плавно, с ускорением не больше трёх единиц. Но пока ускорение не достигло ещё полутора, можно было свободно двигаться, и Мартину стало скучно лежать в кровати. Он дождался, пока воспитатели уйдут, вылез из-под удерживающих ремней, накинул свою красную футболку и выскользнул в едва освещённый коридор большого кольца. Он никогда ещё не был на космическом корабле. Всё было так интересно, всякие приборные панели, извивающиеся под полом кабели и таинственные помещения с изображением черепа на двери безумно манили его. Вслушиваясь в отдалённый топот ног, он шёл босиком по фальшполу ближе к стене, стараясь не наступать на плохо закреплённые решётчатые плиты. Подёргал пару интересных дверей, но они оказались закрыты. Вдруг странный холодок пробежал по спине, аж шёрстка встопорщилась. Волна тоски и душевной боли окатила его с ног до головы. Мартин остановился, прислушался к своим ощущениям. Кто-то страдает совсем рядом. За стеной. Он поддался своим ощущениям, нашёл дверь в каюту и, толкнув её, оказался в небольшом полутёмном помещении. Одна из офицерских кают. На узкой кровати лежал знакомый мальчик, Остин, и всхлипывал. Его плотно привязали ремнями и даже руки притянули к кровати стяжками. Он повернул к Мартину бледное заплаканное лицо и с удивлением его рассматривал. — Ты чего? — спросил Мартин взволнованно. — Зачем тебя связали? — Чтобы не убежал, — Остин перестал всхлипывать. — Тебя тоже надо было связать, чтобы в трусах не шлялся где попало. — Я помочь хочу, — Мартин сначала расстроился, потом просиял. — Сейчас! Он быстро шагнул к столу, пошарил в ящике и вытащил что-то похожее на нож, затем не без труда освободил Остина. — Вот! — гордо сказал он. — Теперь тебе не нужно реветь. — Я не… — Остин махнул рукой. — Не из-за этого. Иди уже, — он снова всхлипнул. Мартин какое-то время всматривался в его лицо, потом стянул футболку и сел рядом. — Эй, — Остин отодвинулся от него. — Это зачем ещё? — Всё нормально, — Мартин взял его за руку, а тот дёрнулся было, но подавил в себе это желание. — У меня шёрстка волшебная. — Волшебная? — Остин помотал головой, будто старался отогнать от себя какое-то наваждение. — Ну да, — Мартин улыбнулся. — Все, кто меня гладит, успокаиваются. Попробуй! — он положил руку Остина себе на шею. Остин провёл ладонью по густой нежной шёрстке и почувствовал что-то неуловимо прекрасное. Будто рука погрузилась в лёгкое облако, а по груди начало растекаться тепло. Он гладил Мартина по спине, наполняясь теплом и добротой, и вдруг разрыдался со страшной силой, упал на кровать, зарылся лицом в подушку, а Мартин теперь уже сам гладил его по голове.* * *
— Масса Дик, — Мбоги вошёл в каюту Слэйтона, держа в руках большую кружку дымящегося кофе. Кружка была расписана сценами борьбы обнажённых мужчин в греческом стиле. По ободку шёл орнамент в виде меандра. В каюте пахло ихтиолом и спиртом. Слэйтон стоял у столика для письма и перебинтовывал руку. Мбоги обратил внимание, что на месте пореза осталась лишь тонкая красная полоска. — Люди поручика Лукаса взяли приют штурмом, — продолжил он. — Положили почти всю роту. Человек девяносто. Я подумал, что могу угостить вас кофе по этому поводу. — По поводу взятия приюта или огромных потерь поручика Лукаса? — Слэйтон усмехнулся. — Вы делаете успехи. Ещё немного, и вам язык уже не понадобится. Он закончил протирать руку спиртом, закупорил баночку и взял кружку из рук Мбоги. Тот почтительно поклонился. Слэйтон прошёлся пальцами по панели управления. На стенном экране возникло изображение с камеры связиста: в только что проделанную взрывчаткой дыру залазил как раз поручик Лукас. — Командор Слэйтон вызывает поручика Лукаса. Доложите обстановку. — А, Слэйтон! — раздался усиленный динамиками хриплый голос Лукаса, а затем на экране появилось и его запылённое лицо. — Пока вы там баюкаете свою ручку, мы уже сделали за вас почти всю работу! — он показал рукой куда-то за кадр, затем солдат повернулся и показал одну из больничных палат. На койках лежали спящие дети. Потом камера вновь повернулась к Лукасу. — А эти черти попортили нам праздник! Надо было послушать вас и пустить ваших людей вперёд, разгребать всё это дерьмо с минами! — Лукас захохотал. — Кстати, как вы их убиваете? Так? — Лукас выстрелил в белокурого мальчика, и по одеялу начало растекаться красное пятно. — Или их нужно непременно разрывать на части? — И он снова расхохотался. — Понимаю, что сложно просить вас о терпеливости, но всё же потерпите немного, и вы непременно увидите всё собственными глазами. Обещаю. Не напомните, сколько монахов было в приюте? — Четвер-ро, — мрачно прорычал Лукас. — Да это не монахи, а зондер-команда какая-то! Девяносто человек положили, ублюдки! — Лукас сплюнул под ноги. — В сопровождении к приказу сказано, что это лучшие офицеры армии и флота. Многие с высшими военными наградами. Поразительно, но вас забыли предупредить. — А не вы ли, Слэйтон, должны были ввести меня в курс дела? — поручик Лукас оскалился на камеру. — Может, вы уже оторвёте свой ненаглядный зад от кресла и спуститесь сюда к нам, чтобы продемонстрировать своё великое искусство? — В этом абсолютно нет никакой необходимости, — Слэйтон отхлебнул кофе. — Старший помощник, начать бомбардировку. — Что??? — взревел Лукас. — Да вы… По катер-ра-ам!!! Мбоги зашёлся истерическим смехом, схватился за живот, разогнулся и выбежал из каюты. По экрану замельтешили руины приюта, затем связист выскочил на поверхность и понёсся, перепрыгивая небольшие расщелины. Слэйтон переключил изображение на обзорное с видом Европы. Корпус крейсера завибрировал. Из четырёх пусковых шахт одна за другой вылетали ракеты и потоком устремлялись к поверхности. Первый же взрыв перемешал лёд и пламя, поднимаясь гигантским грибом над приютом. Одинокая слеза скатилась у Слэйтона по щеке и упала в кофе. А он стоял и смотрел на распускающиеся подобно бутонам невиданных цветов ядерные вспышки в облаках так и не родившейся атмосферы.