Рэйбл

— Самоубийца — специалист Армии США Грег Фернандез, — произносит Джозеф, едва Спенсер на пару с Брайаном появляются на пороге склада с медикаментами, где и было обнаружено тело. — Он заместитель сержанта Бута — начальника медчасти. Ничего не ответив, Спенсер проходит в помещение, насквозь пропитанное запахом спирта, бинтов и резины. У стен стоят высокие металлические стеллажи, доверху нагруженные большими коробками с медикаментами. Некоторые из них уже распечатаны, а некоторые опустошены. Другие же до сих пор нетронуты с того самого дня, как их сюда привезли. Мысленно он делает пометку — никаких видимых следов борьбы или присутствия другого человека. Конечно, им ещё предстоит провести полноценный трассеологический осмотр, но пока всё идёт к тому, что самоубийца был совершенно один, когда сделал это. Спенсер приседает на корточки возле трупа, лежащего в луже собственной крови. В голове зияет дыра с каймой изодранной плоти. Вокруг огнестрельного ранения — ожоги от пороха. Предполагаемое орудие самоубийства — девятимиллиметровый пистолет — лежит рядом с телом, а не сжат мёртвой хваткой покойного. Значит, тот либо выронил его сразу после выстрела, либо… ствол подбросили. Надев протянутые Джозефом резиновые перчатки, Спенсер аккуратно ухватывает рукоять пистолета, осматривая. Дуло ещё тёплое и отдаёт запахом гари, а при свете потолочных ламп удаётся различить следы всё того же пороха. Неподалёку на полу поблёскивает гильза, которую выплюнул пистолет сразу после выстрела. Почти все факты железно указывают на попытку самоубийства, причём удачную. Пуля вошла ровно в том месте, чтобы гарантировать моментальную и неминуемую смерть. Учитывая должность покойного и его познания в анатомии, он точно знал, куда нужно стрелять. — Это чё за херня? — подаёт голос Брайан, продолжая стоять на пороге. То ли боится подойти ближе к покойнику, то ли просто не желает влезать в это. Так даже лучше — чем меньше народу знает об этом и путается под ногами, тем выше вероятность, что произошедшее удастся быстро распутать. — Это Фернандез? Вы чё, прикалываетесь? Да я только что трепался с ним в госпитале!.. Услышав это, Спенсер отрывается от изучения других следов на месте происшествия и, поднявшись, сосредотачивает всё внимание на командире рыцарей, которого осаждает капитан Конли. По дороге сюда его уже посещала одна тревожная мысль. Брайан ведь обмолвился, что не только потерял бойца, но и что в его отряде за один сегодняшний день оборвались сразу две судьбы — смерть одного рыцаря выбила из колеи и ещё одного. Значит, все эти заявления, что спецназ сухопутных войск проходит первоклассную психологическую подготовку — не более, чем свойственное многим «элитам» бахвальство. Спенсер был уверен, что некий военнослужащий, покончивший с собой, — как раз один из рыцарей, не смирившийся с потерей сослуживца. Сложно сказать, рад ли он ошибиться, но, как минимум, ему не придётся выслушивать очередной поток истерики Брайана, мол, как это тяжело — терять кого-то из подчинённых. Капитан Конли вновь теснит Брайана назад, не позволяя ступать на место происшествия, и Спенсер жестом призывает командира рыцарей подойти. Тот одаривает капитана Конли неприязненным взглядом, будто оскорблённый, и неохотно плетётся к нему, скрестив руки на груди. Как обычно, уходит в глухую оборону. — Ты сказал, что разговаривал с ним, — повторяет его слова Спенсер и оглядывает свежий труп заместителя начальника медчасти, в то время как Джозеф, включив фонарик на своём смартфоне, осматривает некоторые из полок на предмет каких-либо следов. — Когда это было? — Спенсер переводит пытливый взор на Брайана, отчего тот напрягается. — Минут десять-пятнадцать назад. Он оперировал Бост… кхм, штаб-сержанта Хорна. Потом сказал, что им нужно подготовить бумаги, чтобы тело смогли доставить в Штаты. Сразу после этого я покинул госпиталь. — Чтобы «поразвлечься» с пленным валахирцем, — заметно тише, так, чтобы его слышал лишь Брайан, продолжает Спенсер, на что тот напрягается сильнее и даже хватает его за локоть, осекая. — Не напрягайся, — звучит холодный голос. — Кажется, сейчас у тебя другие дела. Сучёныш оказывается прав, на что Спенсер лишь тихонько хмыкает, отстраняя его от себя, и поворачивается к Джозефу, спрашивая, нашёл ли он что-нибудь. Ему отвечают покачиванием головы. — Такая рана характерна для девятимиллиметрового пистолета, — произносит Спенсер и вновь приседает возле трупа. — Пуля осталась в нём. Её нужно будет вытащить, чтобы сопоставить с гильзой. Джозеф, стоящий позади, делает пометки в своём маленьком блокноте и напоминает, что процедурой изъятия пуль при подозрении на самоубийство должны заниматься судмедэксперты военной полиции, но никак не медики Рэйбла, привыкшие вытаскивать всё тот же свинец из раненых на поле боя бойцов. Самоубийство военнослужащего да ещё и на военной базе в эпицентре боевых действий — это всегда резонансный случай, который будут расследовать с небывалой дотошностью и осторожностью. И если возникнут хотя бы малейшие подозрения на необъективность расследования, то у всех могут быть проблемы. Особенно, у старших офицеров. — А разве это не очевидно? — вновь подаёт голос Брайан, который до этого лишь наблюдал и помалкивал, но теперь решил поиграть в детектива. У Спенсера это не вызывает ничего, кроме лёгкого раздражения, хорошо читаемого в его интонации: — Из всех случаев лишь тридцать четыре процента самоубийств в Вооружённых силах являются таковыми на самом деле. Всё остальное — следствие небрежности и неосторожности, а также попытка инсценировки после совершённого убийства. Он вновь оглядывает покойника. Направление входного отверстия от пули совпадает с расположением лежащего пистолета. Гильза валяется в том же месте, в каком и должна, учитывая расстояние выстрела и площадь помещения. Ожоги пороха, кровь, следы — всё это указывает на то, что специалист Фернандез в момент выстрела находился один. Даже беглого осмотра достаточно, чтобы убедиться, что с высокой долей вероятности это была не инсценировка. Самоубийство какое есть. И всё-таки для начала нужно извлечь пулю и сопоставить её с гильзой — тогда хотя бы не придётся искать орудие убийства. Ну и опрос свидетелей, конечно же. Учитывая расположение склада с медикаментами, кто-нибудь наверняка что-то видел, например, как сюда зашёл Фернандез. — Откуда эти цифры? Статистика за авторством Спенсера Линча? — едва не огрызается Брайан. Джозеф, делающий записи в блокнот, замирает и переводит на него недоумённый взгляд, точно спрашивая, всерьёз ли тот решил выяснять отношения прямо возле трупа их некогда сослуживца. — Может, у парня и были какие-то проблемы, но я ни за что не поверю, что это мог быть кто-то из наших. На Рэйбле полно всяких говнюков, но никто на такое не пойдёт. Нас тут и без того убивают. Спенсер поднимается и только собирается жёстко поставить лейтенанта на место, как в помещении появляется полковник Ламберт. Позади него выглядывает фигура майора Баркера, но тот остаётся снаружи, получив едва заметную отмашку полковника. — Сэр, — учтиво произносит Спенсер и хочет отдать честь, однако Ламберт его осекает, говоря, что можно обойтись и без этого. — Мне уже сообщили, — сухо произносит Ламберт. Обойдя Спенсера, останавливается возле трупа и, потерев переносицу, громко вздыхает от досады. — Иисусе… Зачем же ты так?.. Полковнику требуется некоторое время, чтобы не только поверхностно осмотреть тело, но и просто прийти в себя от увиденного. Мало какой офицер останется равнодушным, увидев, как один из его подчинённых лежит в луже собственной крови после того, как, скорее всего, собственноручно пустил себе пулю в лоб. Получив назначение в качестве командующего Рэйблом, полковник Ламберт вряд ли предполагал, что такое вообще может произойти — что на его базе кто-то решит свести счёты с жизнью. — Мы полагаем, что это было самоубийство, — озвучивает Джозеф, на что полковник оборачивается, не желая мириться с этим фактом. Спенсеру приходится притормозить своего подопечного: — Разговоры, Бэкс, — звучит хлёсткое. — Лучше выстави караул на входе и, — задерживает взгляд на Брайане, который топчется на месте, всем своим видом показывая, что не в восторге от пребывания здесь, — выпроводи лейтенанта Расса. Чуть позже тебя приведут на допрос как свидетеля, — адресует уже Брайану, который ёжится при этих словах. Чуть смутившись, Джозеф молча выполняет приказ Спенсера. Сначала подзывает двух морпехов, которым наказывает стеречь вход склада с медикаментами, а после выходит из помещения вместе с Брайаном, оставляя самого Спенсера наедине с полковником Ламбертом. — Думаешь, это действительно самоубийство? — осведомляется Ламберт, вновь глядя на труп. Спенсер медлит с ответом, не желая злить полковника, но всё же решает сказать, как есть: — Пока все факты указывают именно на это. Нам ещё предстоит изучить пулю и гильзу, а также опросить всех свидетелей, — бросает взгляд в сторону выхода со склада, где в последний раз промелькнула фигура командира рыцарей. — Проблема в том, что я не уполномочен этим заниматься. — От услышанного полковник Ламберт хмурится. — Если по результатам предварительного расследования подтвердится факт самоубийства, то должно подключиться СОПА, а также военный прокурор и Управление по предотвращению самоубийств. Рэйбл посетит комиссия, которая начнёт тщательную проверку, в том числе на предмет межличностных конфликтов, неуставных отношений, случаев насилия и прочего, что выходит за рамки устава. — Я не так хорошо знаком со всей этой процедурой, — неохотно признаётся полковник и морщится. В его положении такая реакция понятна — мало кому захочется бегать по всем инстанциям, где чиновники, в том числе и гражданские, станут выворачивать наизнанку, в попытках найти если не виновного, то хотя бы крайнего. И обычно у командующих военными базами есть все шансы на то, чтобы ими стать. — Рэйбл — вторая база, командовать которой меня назначили, и за всё это время я ни разу не сталкивался с самоубийствами. Этот инцидент дискредитирует не только Рэйбл, но и армию вообще. Ты хоть представляешь, какие последствия могут быть?.. От этого вопроса веет страхом. В первую очередь, страхом за свою должность, звание и карьеру. Оно и понятно: проверки по факту совершённого самоубийства ещё никому не приносили пользы. Да что там, за каждого погибшего военнослужащего, в том числе и во время выполнения боевых задач, командование баз порой получает такие разносы, что порой едва ли не сами вызываются отправиться на миссию. Однако это не в духе Ламберта — трястись за собственную шкуру. Как и многие офицеры, он не горит желанием расставаться с погонами и со всеми своими наградами. Но его интонация и этот почти что животный страх в серых глазах приходятся не по душе Спенсеру. Умалчивание гибели военнослужащего, особенно в случае самоубийства, не менее тяжкий проступок, чем отдача заведомо незаконного приказа — и то и другое карается одинаково жёстко, вплоть до пожизненного лишения свободы. И если члены ревизионной комиссии выявят факт сокрытия смерти военнослужащего, то их непременно заинтересует весь Рэйбл целиком, в особенности его офицерский состав, которым станут задавать неудобные вопросы. Помимо стандартных «как живут развёрнутые здесь подразделения, какие условия для них созданы, нет ли признаков сексуального и физического насилия, домогательств, не нарушаются ли их права как военнослужащих, так и граждан США», инспекторов будет интересовать и то, какие меры были предприняты офицерами, чтобы предотвратить трагедию; владеют ли офицеры необходимой квалификацией и навыками психологии; пытались ли они уладить внутренний конфликт погибшего. И при таком раскладе запросто всплывут десятки, а то и сотни нарушений, которые до этого благополучно умалчивались и были частью образа жизни на Рэйбле. — Я правильно понимаю, сэр, что вы желаете намеренно умолчать о факте самоубийства на Рэйбле? — звучит риторический вопрос, и, судя по поджатым бледным губам полковника, становится ясно, что да, именно этого он и хочет. Спенсер напрягается и, несмотря на негодование внутри, ровным голосом произносит: — Должен напомнить вам, что сокрытие подобной информации приравнивается к уголовному преступлению и карается военной юстицией. — Нас всех покарают, если это всплывёт где-то наверху, — едва не огрызается полковник и, скрестив руки, подходит к Спенсеру. — Послушай, — заминается, подбирая нужные слова, — я не прошу тебя умалчивать об этом — Господи, конечно же, нет. Кажется, у Фернадеза есть жена, которой необходимо обо всём сообщить. Я лишь прошу тебя не торопиться с выводами. Осмотри тут всё как следует, опроси свидетелей, его сослуживцев. И если всё подтвердится, тогда я лично сообщу, куда надо. Но пока… — Ламберт на секунду замолкает. — Не стоит делать никаких заявлений, пока мы не будем точно уверены. А если выяснится, что это несчастный случай? Или — не приведи Господь — убийство? Я знаю, какой у тебя огромный опыт, Линч, а ещё я знаю, что ты не привык рубить с плеча, не подумав, как следует. — У меня действительно огромный опыт, сэр, — неотрывно глядя на собеседника, подтверждает Спенсер. — Но не по самоубийствам. Мне доводилось сталкиваться с подобным, однако расследованием я никогда не занимался. Такие дела расследуют специалисты соответствующего профиля. — И всё же я настаиваю на том, чтобы ты тщательно изучил все обстоятельства случившегося, прежде чем передавать это дело в Отдел уголовных расследований, — продолжает настаивать полковник Ламберт, и такая настойчивость только усиливает подозрения, что он в первую очередь беспокоится о своём будущем как офицера. Однако в его словах всё же есть доля истины. Перед тем, как направить дело в Отдел уголовных расследований, любой военный дознаватель дважды подумает, стоит ли это делать прямо сейчас, или лучше ещё раз всё как следует проверить. Качество улик, процесс их получения, содержание опросов и допросов — всё это тщательно проверяется специалистами соответствующего уровня, имеющих за плечами колоссальный опыт работы и сотни раскрытых кейсов. И малейшее сомнение всегда трактуется не в пользу дознавателя, что грозит созывом дисциплинарной комиссии и решением вопроса о его компетентности и профпригодности. И хотя большинство фактов очевидны, Спенсера, равно как и Ламберта, начинают одолевать сомнения. Пожалуй, стоит переговорить с командиром покойного военнослужащего, а также с его сослуживцами. На фоне этих мыслей он соглашается с полковником Ламбертом, обещая ему не торопиться с запросом в вышестоящие ведомства. Тот его благодарит и заверяет, что окажет любое содействие, какое только будет необходимо. И тут вырисовывается другая проблема — слухи, которые непременно пустят корни. Военная база Рэйбл — это, по сути, маленькая деревня, где военнослужащим, уставшим от тренировок и патруля, нечем заняться, кроме как обсуждать последние слухи и просто сплетничать. Темы для разговоров всегда разные, начиная от внешности жён старших офицеров и заканчивая оставшимися днями до замены личного состава. Произошедшее же на складе медикаментов непременно всплывёт за сегодняшним ужином. Сначала обмолвится пара человека, а затем об этом станет известно целым ротам и даже батальонам. И если от общественности и журналистов ещё можно попытаться скрыть загадочную гибель военнослужащего или хотя бы списать её на банальный несчастный случай во время занятий с боевым оружием, то вот от сослуживцев, воевавших с погибшим плечом к плечу и знающих его не хуже родственников, скрыть это не удастся. Они станут задавать вопросы, и далеко не на все из них найдутся ответы. Знает ли об этом полковник Ламберт? Учитывая, что он руководит уже второй по счёту военной базой, то наверняка осведомлён о том, как всё устроено у его подчинённых. Пока офицеры обсуждают приказы и политику высшего руководства, рядовые бойцы нервно перешёптываются между собой, гадая, какое же дерьмо ждёт их завтра; кого из них пошлют в патруль или на убой, а кого, как, например, специалиста Фернандеза, обнаружат застреленным посреди целой военной базы в разгар дня. — Пойдут слухи, — всё же делится мыслями Спенсер, поглядывая на полковника. — Когда погибает служебная собака, об этом становится известно даже в соседней провинции. Сейчас же погиб военнослужащий. Может, об этом пока и не стоит сообщать куда-то выше, но перед здешней солдатнёй не удастся отмалчиваться. — Я и не собираюсь отмалчиваться, — машинально отзывается Ламберт. — Командиры будут проинформированы, как и весь личный состав. Официально — это пока несчастный случай. Дальше будем смотреть по обстановке. Главное, держите меня в курсе расследования и постарайтесь об этом не распространяться. Кстати, — Ламберт озирается по сторонам, точно убеждаясь, что их никто не подслушивает, — кто ещё в курсе произошедшего? Вопрос заставляет призадуматься, отчего на лбу Спенсера возникает морщинка. — Помимо меня и лейтенанта Бэкса, — говорит Спенсер, — об этом знает лейтенант Расс, капитан Конли и, кажется, капрал Кёртис Тоунс, который и обнаружил тело. Не исключено, что капрал Тоунс успел сообщить об этом кому-то ещё. И санитары, которых мы позвали, чтобы убрать тело, — все трое тоже будут в курсе. Полковник Ламберт хмурится, не обрадованный перспективой, что какой-то капрал может стать источником огнеопасных слухов, ведь даже от такой маленькой искры может вспыхнуть целое пламя непонимания, если не недовольства, мол, на Рэйбле что-то не так, раз личный состав начал сводить счёты с жизнью. — Капрал Тоунс находится в подчинении сержанта Дэвиса, — вслух припоминает Ламберт. — Я поговорю с сержантом и предупрежу других офицеров, чтобы эта тема не обсуждалась среди военнослужащих. От вас же я жду результаты. — Полковник направляется к выходу, но останавливается прямо на пороге, развернувшись. — И, Линч, никуда об этом не докладывать без моего ведома, ты понял? С губ на автомате слетает: «Сэр, да сэр», и Ламберт уходит, задержав на нём пытливый взгляд. Ещё какое-то время Спенсер осматривает место происшествия, в особенности, труп, прежде чем на складе появляются санитары, чтобы погрузить тело на носилки и отнести в морг. Лишь убедившись, что все необходимые записи и снимки были сделаны, он позволяет санитарам убрать тело. Ещё один санитар, подошедший немного позже, принимается за мытьё полов. Мокрая швабра с характерным шаркающим звуком скользит по бетонному, перепачканному кровью полу, размазывая её ещё больше. Хочется упрекнуть санитара в разведённой грязи, но когда тот наливает в ведро почти целый галлон отбеливателя, вся эта грязь вместе с кровью постепенно начинают исчезать. И чем дольше санитар возится с мытьём полов, тем более дёрганным и напряжённым становится. Спенсер присматривается: тот с трудом сдерживается, чтобы не начать задавать вопросы. Вот только вопросы есть и у него самого.

* * *

К тому моменту, как Спенсер запросил у лейтенанта Амри личное дело покойного, о случившемся знала почти каждая живая душа на Рэйбле и это всего за каких-то пару часов. Правда, то ли источник слухов был не надёжен, то ли личный состав нарочно дезинформировали, однако большинство считает произошедшее не более чем несчастным случаем. На фоне этого инструкторы провели внеплановые лекции, где напомнили о технике безопасности при обращении с оружием, в то время как командирам подразделений было поручено докладывать майору Баркеру о любых нарушениях таких правил. Как и предполагалось, характеристика погибшего военнослужащего оказывается практически безупречной. Хорошие отзывы от персонала госпиталя, ни единого дисциплинарного взыскания за весь период службы, высокие баллы тестов, рекомендации от нескольких командиров и инструкторов, положительные характеристики от офицеров и самого сержанта Бута, заведующего медчастью. И на фоне такой блестящей карьеры, которую Фернандез успел построить за годы службы, в том числе и на Рэйбле, мотивы возможного самоубийства кажутся ещё более неясными. — У него была хорошая репутация, — комментирует Джозеф, на ходу листая личное дело покойного Фернандеза. — Почти дюжина рекомендаций, в том числе и для поступления в «СВИК». — И куда потом он планировал пойти, не написано? — осведомляется Спенсер, идя впереди своего подчинённого. Они шагают по просторной общей палате госпиталя, заставленной больничными койками. На некоторых лежат солдаты караула, получившие тепловой удар, в то время как рядом с ними суетится младший медицинский персонал медчасти. — Пятьсот двадцать восьмая бригада обеспечения, — отвечает Джозеф, перелистнув очередную страницу. Спенсер присвистывает, впечатлённый. На его памяти, Фернандез — единственный военнослужащий, который попытался пробиться в элитные войска не напрямую, а через подчинённые им подразделения. Многие вояки предпочитают лезть сразу в гору и ожидаемо скатываются, потому как требования в отборные армейские части даются немногим. Фернандез же решил пойти другим путём: сначала сделать себе имя в бригаде обеспечения, заработать нужные навыки, обзавестись связями, а уже потом лезть в оперативные соединения спецназа. Умно. — Рекомендован майором Баркером, — продолжает Джозеф. — Майор даже подключил нескольких «беретов», чтобы те помогли подготовить Фернандеза к сдаче вступительных испытаний. — Значит, майор Баркер тесно общался с ним. Сержант Бут уже в курсе случившегося? — переключает тему Спенсер, потому как это волнует куда больше подвигов покойного. Он находился под началом сержанта Бута, а, значит, провёл с ним немало времени. Они сворачивают за угол и оказываются в небольшом коридоре, ведущем в комнату персонала, где обычно отдыхают медики после тяжёлых дежурств и проведённых операций. Сейчас же в комнате находится лишь один человек — светловолосый молодой парень, попивающий кофе. С появлением военных дознавателей он резко оживляется и, поставив жестяную кружку на деревянный столик, подходит к ним. — Сержант Бут сегодня отправился на военную базу Варлок-кэмп, — вновь отзывается Джозеф. Не самые обнадёживающие новости, потому как сержант Бут не только должен быть поставлен в известность о трагедии, произошедшей с его замом, но и опрошен в рамках предварительного расследования. Значит, придётся менять планы. — Он помогает с инструктажем медиков морской пехоты, — заканчивает за него светловолосый парень и учтиво кивает обоим дознавателям. Спенсер заинтересовано оглядывает его и замечает на груди знак различия, обозначающий звание специалиста. — Морпехи из Варлока собираются занимать границу с Сирией, а обстановка в том районе, мягко говоря, паршивая. Ожидаются большие потери. — После этих слов берёт секундную паузу и представляется: — Специалист Райан Хондор, сэр, заместитель командира санчасти. Санитарная часть — это своего рода упрощённый госпиталь, куда поступают с отравлениями, диареями и прочими повседневными изъянами полевой службы. Чтобы не загружать высококвалифицированный персонал госпиталя очередным любителем острой пищи, обеспечившей ему горящий тур до ближайшего туалета, командование выделило для подобных случаев отдельное сооружение санитарной части. Туда же отправили всех, кто прошёл начальную медицинскую подготовку и знает, как можно быстро и надёжно излечить от не смертельных, хотя и чертовски неприятных недугов, вроде диареи. Ко всему прочему именно санитарная часть ответственна за контроль гигиены личного состава Рэйбла, анализы следы употребления наркотиков или запрещённых веществ, а также за обработку тел покойных военнослужащих для их последующей доставки в Штаты. Словом, настоящие чернорабочие, стремящиеся как можно скорее получить медицинскую специальность и перевестись в госпиталь — подальше от блюющих и вечно ноющих жертв антисанитарии. — Что, в санчасти закончились пациенты, раз вы здесь? — без тени претензий спрашивает Спенсер. — Нет, сэр, — едва не чеканит Хондор. — Но я слышал про Фернандеза. Это правда, что о нём говорят? — в голубых глазах проскальзывает беспокойство. Спенсер оглядывается на Джозефа, как бы говоря, мол, они нашли первого человека, кто, похоже, хорошо знал погибшего военнослужащего. — А что именно о нём говорят? — уточняет Спенсер и скрещивает руки. — Ну, ходят разные слухи, — Хондор скребёт бритый затылок. — В основном, что это несчастный случай и что Фернандез неосторожно обращался с оружием, но это не в его духе. Правда, в другую версию мне тоже верится слабо. Некоторые говорят, что это… самоубийство. Я в это тоже не верю — Грег никогда бы на такое не пошёл. — Вы хорошо его знали? — бьёт прямо в лоб Спенсер, чтобы сразу понять, стоит ли им тратить время на беседу с этим парнем. — Мы учились вместе и вместе были отправлены на Рэйбл, — отвечает Хондор. — Но из-за пройденных курсов Грега сразу определили в госпиталь, где его заметили. Сержант Бут о нём хорошо отзывался и даже назначил его своим заместителем. Правда, не помню, чтобы Грег решал какие-то организационные вопросы. Максимум, проводил операции в отсутствии сержанта Бута. — То есть у него не было никаких проблем на службе? — уточняет Спенсер и получает в ответ уверенный кивок Хондора. — А что-то… личное? Он делился с вами, скажем, проблемами в семье или в личной жизни? — Нет, сэр. Вернее, он рассказывал о том, что его ждут дома и что его девушка беременна. Она на четвёртом месяце. Он был так счастлив, когда узнал: строил планы о переезде, спрашивал, каково быть отцом, — Хондор прячет ностальгическую улыбку. — Он никогда ни на что не жаловался и всегда повторял, что армия — это его призвание, и что ему нужно подняться выше. — А отношения с сослуживцами? — вклинивается в разговор Джозеф. — Были какие-то конфликты, недопонимания, инциденты? — Нет, сэр, — отвечает Хондор и внезапно призадумывается. — Разве что сержант Бут не очень хотел его отпускать в «СВИК». Говорил, что место Фернандеза здесь, в госпитале. Сержант очень расстроился, когда узнал, что Фернандез подал заявление на зачисление в академию. Спенсер машинально переглядывается с Джозефом. Кажется, они думают об одном и том же. Хотя, это лишь с натяжкой можно назвать мотивом, да и у сержанта Бута есть серьёзное алиби. Тело нашли ещё тёплым, в то время как Бут покинул Рэйбл задолго до этого инцидента, что исключало версию убийства по личным мотивам. — Вы сказали, что специалист Фернандез оперировал в отсутствии сержанта Бута, — повторяет его слова Спенсер. — Это был единичный случай? Специалисту Фернандезу доводилось раньше проводить хирургическое вмешательство в отсутствии сержанта Бута? — В ответ ему неуверенно кивают. — Думаете, это как-то связано с тем парнем, которого он не смог спасти? — осведомляется Хондор, вынуждая Спенсера пытливо на него взглянуть. — Отряд спецназа недавно вернулся с одной заварушки. Они привезли раненого, которого оперировал Грег. Меня там не было, но я слышал, что всё прошло… неудачно. Тот парень не выжил, а, зная Грега, он наверняка расстроился. Любопытное предположение. Однако если представить, что такой опытный медик — профессионал своего дела — решил пустить себе пулю в лоб просто потому, что не спас одного бойца, то за Рэйбл становится страшно. Многие раненые умирают на операционном столе ещё до того, как военные хирурги успевают сделать первый надрез, и это неизбежно. Человеческие жизни обрываются здесь постоянно, и если медики станут так убиваться по каждому не спасённому бойцу, то весь медперсонал исчезнет быстрее туалетной бумаги и сигарет, которые тут заканчиваются просто с космической скоростью. А ещё Спенсер без труда догадывается, кем именно был тот боец, которого оперировал Фернандез. Но даже при таком раскладе смерть того рыцаря стала для Фернандеза скорее катализатором, нежели спусковым крючком. Он мысленно делает некоторые пометки и интересуется, кто именно ассистировал Фернадезу в тот момент и кто из сослуживцев оперируемого бойца — других рыцарей — и военнослужащих находился в тот момент возле операционной. Хондор, пожимая плечами, делится собственными наблюдениями и слухами, которые успел наскрести в разговорах с другими санитарами. Под скрип карандаша звучат фамилии — Джозеф фиксирует каждую из них в свой небольшой блокнот и ставит восклицательные знаки напротив тех, кто там точно был. Бегло взглянув на его записи, Спенсер тихонько хмыкает, прикинув объём работы. Лейтенант Амри, капеллан Йенс, лейтенант Расс (куда же без него?) и чуть ли не весь его отряд. В присутствии некоторых людей Хондор сомневается и предлагает дознавателям опросить ассистировавшего Фернандезу медика. И они обязательно его опросят, впрочем, как и тех, чьи фамилии оказались на страницах блокнота Джозефа. Поняв, что Хондор больше не владеет никакой полезной информацией, Спенсер его отпускает и покидает вместе с Джозефом госпиталь, оказавшись на невыносимой жаре. Несмотря на сегодняшний инцидент, Рэйбл продолжает жить в привычной будничной суете, будто бы никакого трупа не было вовсе. Кто-то бегает кругами по территории базы, кто-то качает мышцы, а кто-то коротает время за беседами. Глядя на всю эту отчасти мирскую жизнь, сразу и не скажешь, что они развёрнуты в одной из самых напряжённых провинций Ирака. — Что дальше, кэп? — спрашивает Джозеф и, проверив записи в блокноте, прячет их в нагрудный карман полевой куртки. — Станем опрашивать свидетелей? — Нет, это оставим на потом, — сухо отвечает Спенсер. — Для начала осмотрим его койку и личные вещи. Если найдём что-то интересное, то сможем спросить об этом свидетелей. Не исключено, что кого-то удастся застать врасплох. Если взять во внимание тот факт, что последним Фернандез оперировал рыцаря, а после Спенсер наткнулся на командира этих самых рыцарей, желающего пустить кровь пленному, то, пожалуй, у него есть первый кандидат на роль подозреваемого. Может, поспешно. Может, в нём играют личные мотивы. Однако сложно отрицать, что гибель рыцаря и последовавшая вспышка ярости лейтенанта Расса, который в гневе мог наговорить Фернандезу всякое, в том числе и угрожать расправой, уж очень удачно ложатся друг на друга как взаимосвязанные пункты в одном и том же эпизоде. Вот Фернандез пытается спасти раненого рыцаря, но Смерть оказывается сильнее. Вот командир бравых рыцарей сталкивается с ним возле операционной, а, услышав прискорбную весть, впадает в глубокое отчаяние и сильнейшую злость, угрожая Фернандезу расследованием и просто расправой за то, что тот не сотворил чуда. Верится, конечно, слабо, но Спенсер просто обязан во время допроса вывернуть Расса наизнанку, чтобы, как минимум, убедиться, что он не прикасался к Фернандезу. Мог ли он довести его до самоубийства? Вполне. Вот только вряд ли бы успел. Как бы то ни было, но командир рыцарей пока для Спенсера цель номер один. Они бредут в сторону одной из многочисленных казарм и оказываются внутри просторного тента, где располагаются ряды жёстких коек. На некоторых лежат отдыхающие после тренировок и патрулей пехотинцы, лениво листающие журналы. При виде военных дознавателей, находящиеся в тенте пехотинцы притихают и нервно переглядываются между собой. Каждый из них наверняка думает, что дознаватели пришли за ним, а потому лихорадочно прокручивают в голове все свои косяки за последние несколько дней. Но нет — они их не интересуют. А вот одна из коек, стоящая почти в самом конце тента, очень даже. Спенсер отмахивается от пролетевших перед лицом мух и морщится: с каждым шагом вонь грязных носков, мокрого белья и немытых тел десятков мужчин лишь усиливается, смешиваясь в просто убойный запах быта этой войны. Если бы не лежащее на полках оружие и элементы экипировки, то можно подумать, что забрёл в какую-то придорожную забегаловку, где любят отдыхать дальнобойщики и местные пьяницы. Кажется, что кислый запах пота пропитал собой каждый дюйм тента. Пехотинцы тщетно маскируют его дешёвыми одеколонами, что только добавляет убийственных красок и без того тошнотной изнанки Рэйбла. За всем этим военным лоском, дорогостоящей экипировкой, мужественными взглядами прячется то, о чём принято молчать. Когда новобранцы, воодушевлённые своей первой командировкой в зону боевых действий, переступают порог тента, где им придётся жить ближайшие месяцы, то вряд ли они ожидают увидеть настолько удручающую картину местного быта. Кругом лишь грязь, песок, оставленное кем-то бельё и ароматы чужих выделений, разбухающие в условиях жуткой духоты. Однако приходится адаптироваться. Уже через некоторое время не только перестаёшь обращать внимание на все эти запахи, но даже умудряешься есть и пить как ни в чём не бывало. — Я могу вам помочь, сэр? — подаёт голос бритый и широкоплечий пехотинец, перегородивший им путь. — Я сержант Нейтон, командир второго взвода. — Специалист Фернандез проживал в этой казарме? — тут же спрашивает Спенсер и изо всех сил сдерживается, чтобы не отпихнуть от себя сержанта, от которого просто разит потом и беконом. Видимо, тот съел целую пачку чипсов с беконом, пока жарился в этом тенте. — Это его койка? — кивок на кровать, которую они планировали осмотреть. Сержант Нейтон, хоть и не отвечает, но по его оробевшему виду становится ясно, что они не ошиблись — та койка действительно принадлежала покойному Фернандезу. Вот только сержант Нейтон колеблется, словно не желая к ней никого подпускать, на что Спенсер прищуривается. — Проблемы, сержант? — спрашивает держащийся позади Джозеф. Словно обдутый морозным ветром, сержант Нейтон вздрагивает и, покачав головой, отходит в сторону, пропуская их дальше. Мысленно отметив для себя, что этого сержанта неплохо бы опросить, Спенсер подходит к койке покойного, которую, судя по всему, никто не трогал, оставив в прежнем виде. На прикроватной тумбочке лежат стопки научных журналов на медицинскую тематику — Фернандез их выписывал и получал вместе с остальной почтой. Рядом валяются полупустая пачка с жареным арахисом, недопитая бутылка с водой, а также бумажные листочки. Ухватив их, Спенсер бегло прочитывает написанное. Ничего особенного — лишь телефонные номера родственников и друзей, какие-то даты и фамилии некоторых офицеров Рэйбла. Он передаёт листочки Джозефу, веля проверить написанное, в то время как сам, включив фонарик на телефоне, принимается за осмотр содержимого тумбочки. Обитатели тента окружают их, держась на почтительном расстоянии, и внимательно следят за каждым их шагом, точно выискивая повод, чтобы прервать. Спенсер затылком ощущает их неприязненные взгляды, но ничего не говорит, продолжая осмотр. Он отодвигает сначала верхний ящик, в котором обнаруживает лишь пару тюбиков зубной пасты. Открыв оба, принюхивается и убеждается, что те использовались по назначению, а не как возможные тайники для наркотиков и алкоголя. Затем осматривает последний — нижний ящик, где лежит стопка вскрытых писем. Взяв в руки одно из тех писем, что ещё не были отправлены по адресу, Спенсер бегло его прочитывает. Фернандез жалуется на адскую жару на базе и в подробностях описывает дом своей мечты, который планирует искать для себя и семьи. Ещё не рождённого ребёнка называет «комочком счастья», обещая отстроить для него или неё собственный уголок в доме и завести собаку. Затем предлагает своей жене несколько имён на выбор для их будущего ребёнка и останавливается на имени Алекс. «Я бы хотел, чтобы мой сын или дочь были сильными. Мне кажется, Алекс — это сильное имя, ты так не думаешь, дорогая? Но я бы не хотел, чтобы мой ребёнок стал сильным благодаря армии. Я вообще не хочу, чтобы он или она пошёл в армию. Я сделаю всё, чтобы этого не допустить». Вздохнув и поняв, что здесь так же нет ничего интересного, Спенсер качает головой в ответ на вопросительный взгляд Джозефа, мол, нашёл что-нибудь? Тогда он принимается за осмотр койки и, перевернув подушку, мгновенно натыкается на ещё одно письмо. Взяв его, отмечает, что оно выглядит более потрёпанным, чем остальные, но, судя по дате, Фернандез получил его два дня назад. Это письмо явно было ему дорого, раз он постоянно держал его под подушкой — в можно сказать, укромном месте. Возможно, читал его перед сном, успокаиваясь, и представлял, как едет домой к любимому человеку, чтобы начать мирную жизнь. Но, стоит только прочесть адрес отправления, и всё встаёт на свои места. Письмо отправлено Управлением по делам личного состава Армии США. И если из этого ведомства приходит письмо, значит, у получившего его военнослужащего возникли серьёзные личные проблемы. Настолько серьёзные, что об этом стало тревожно даже самой Армии. У Фернандеза погиб родной младший брат. «…С прискорбием вынуждены сообщить, что ваш младший брат — Аллен Фернандез, рядовой первого класса Корпуса морской пехоты США — героически погиб в ходе десантно-штурмовой операции на окраине города Фаллуджа, Ирак». Прочитав эти короткие строки, Спенсер, шумно вздохнув, складывает письмо и прячет его в нагрудный карман своего кителя. Похоже, что паззл начинает складываться. А ещё специалист Хондор либо не знал, либо нарочно умолчал о том, что у Фернандеза был младший брат, который погиб в ходе штурма иракского города. Это не редкость — когда родные братья решают заключить контракт и пойти на военную службу. И это не редкость, когда кто-то из этих братьев погибает. Как бы то ни было, но вероятность того, что это всё-таки было самоубийство, вырастает по экспоненте.

* * *

— Думаешь, это и есть мотив? — осведомляется полковник Ламберт, осматривая содержимое письма с вестью о гибели младшего брата Фернандеза. Спенсер принёс его почти сразу же после того, как нашёл. И хотя тамошние солдаты были не рады, что некоторые из вещей погибшего сослуживца оказались изъяты, это письмо, пожалуй, наиболее весомая улика, проливающая свет на случившееся. — Почти треть самоубийств в Вооружённых силах совершается по причине смерти кого-то из родственников, — ровно отзывается Спенсер, стоя напротив рабочего стола полковника, за которым тот и сидит. По сравнению с адской жарой на улице, чуть прохладный кабинет Ламберта — настоящее спасение от вездесущего зноя. — Чаще всего, по причине смерти матери. В личном деле Фернандеза указано, что из близких родственников у него был только родной младший брат. В связи с его кончиной и согласно директиве тринадцать-пятнадцать точка пятнадцать, Фернандеза собирались отозвать из зоны боевых действий. Он должен был закончить прохождение службы в Форт-Хурд. Полковник качает головой и шумно выдыхает, потирая переносицу. Письмо мягко опускается на стол. — Почему не выявили раньше? Почему не уследили? — спрашивает скорее самого себя Ламберт, потому как Спенсер, кто угодно, но только не нянька для местной солдатни. Он осуществляет надзор за военнослужащими лишь с точки зрения военного права и федерального законодательства. Всё остальное — их личные проблемы, переживания и страхи — его не касается. Для этого существуют командиры и психологи. — У меня тот же вопрос, сэр. Согласно приказу Министерства обороны, извещение БР происходит только офицерами из числа подразделения уведомления, либо капелланом, либо командиром. Если специалист Фернандез получил извещение посредством письма, то налицо прямое нарушение законодательства, — едва не чеканит Спенсер, который в силу опыта работы в подразделениях уведомления болезненно воспринимает тот факт, что даже такой священный ритуал был подло нарушен. — Даже в условиях боевых действий любой военнослужащий должен быть извещён лично. Специалист Фернандез имел все основания подать жалобу и даже иск о нарушении данной процедуры. Но, полагаю, в его состоянии это было не так важно. Другой вопрос, что его психологическое состояние не могло остаться незамеченным для командира, а, значит, имеется ещё и халатность. В таком состоянии он не должен был быть допущен до работы в госпитале. — Кто был его командиром? — холодно осведомляется Ламберт, которого распирает от злости, ведь, по сути, от него скрыли важную информацию, касающуюся одного из подчинённых. Хотя, скрыли не только от него. Каким-то образом информация из этого письма прошла и мимо лейтенанта Амри, майора Баркера и ещё нескольких офицеров, которые всегда первыми узнают трагичные вести, ведь именно на них ложится последующая работа с психологически травмированным военнослужащим, перенёсшим утрату. Умалчивать о таком не в духе Амри или Баркера. Это самая настоящая халатность. Сначала письмо должно было попасть в руки командира Фернандеза, либо к его заместителю отдельно от остальных писем. Затем командир и его заместитель должны были обсудить эту новость с психологом, офицером, ответственным за работу с личным составом, и, конечно же, с командующим Рэйбла и лишь после этого должен быть извещён сам Фернандез. Так что либо командир пренебрёг всеми этими кажущимися на первый взгляд формальностями, либо сам был не в курсе, а письмо по чьей-то нелепой ошибке раздавалось вместе со всеми. Не хочется в это верить, но, возможно, если бы раненого рыцаря оперировал не Фернандез, не так давно получивший печальное известие о своём младшем брате, то этот рыцарь остался бы жив. Всё же психологическое состояние медперсонала играет далеко не последнюю роль при медицинском вмешательстве. Можно сказать, оно так же важно, как и стерильность помещения и используемых инструментов. — Сержант Курт Нейтон, сэр, — вновь едва не чеканит Спенсер. — Он уже задержан капитаном Конли и заключён под стражу по подозрению в халатности. Если он намеренно скрывал данную информацию, либо относился к ней с небрежностью, либо если отсутствуют обстоятельства, приведшие к его неосведомлённости, то ему будет предъявлено обвинение и он полетит обратно в Штаты под конвоем вооружённой охраны. При таком прецеденте не исключено и вмешательство общественности. — Проклятье… И без тебя знаю, что самолёт с конвоем военных полицейских на борту — это нонсенс, — раздражённо парирует Ламберт и потирает влажные крылья носа, на секунду прикрыв глаза и наклонив голову. — Допросите этого сержанта, его заместителя и всех, кто находился у них в подчинении, — приказывает Ламберт. — Сержант Бут вернётся на Рэйбл не раньше завтрашнего дня — в районе Варлок-кэмп ведутся боевые действия, и они справедливо опасаются, что транспортный вертолёт могут сбить. О случившемся ему пока не сообщили. — Всё ещё планируете оставить это на Рэйбле, сэр? — Спенсер пробует понять ход его мыслей. Хочется верить, что полковник не станет искать лазейки в законе или пытаться как-то скрыть загадочную гибель Фернандеза. На Рэйбле может происходить всякое дерьмо, но попытки его сознательно скрыть — это уже чересчур. — Мне бы искренне хотелось, капитан Линч, чтобы на Рэйбле ничего не оставалось и не происходило, — голос полковника заметно тускнеет, а он сам чуть горбится, потирая ладони, будто успокаиваясь. — Но это не в моих силах. К тому же, у Фернандеза есть законная супруга, которую Армия обязана проинформировать. Перед глазами возникает хорошо знакомая Спенсеру картина, как к дому супруги погибшего Фернандеза подъезжает тёмный седан. Из него выходят офицер в форме «класса А» и капеллан и, поднявшись на крыльцо, терпеливо стучат. Затем один из них озвучивает самые разрушительные для американских семей слова, всегда оканчивающиеся одним и тем же словом — погиб. Это невыносимо больно и далеко не каждый способен это пережить. Спенсер знает это, потому что ему доводилось извещать семьи погибших моряков и произносить эти застревающие в горле слова. Картину того, как мать погибшего, захлёбываясь слезами, оседает на пол, игнорируя тщетные попытки её успокоить, не сравнить ни с чем. В такие моменты Спенсер всегда чувствовал себя особенно паршиво, будто бы это он повинен в смерти очередного американского солдата. Его хватило лишь на три месяца. После — он попросил срочного перевода в другое подразделение. Желательно, туда, где не придётся лицезреть чужие слёзы. В военном дознании ему приходится слышать лишь мат и проклятия в свой адрес. И лучше уж это, чем слёзы. Он настолько сильно погружается в мысли о предстоящей скорби очередной вдовы, что не сразу реагирует на слова Ламберта. Приходится переспрашивать, на что полковник недовольно хмурится и тут же переводит взор на порог своего кабинета, где появляется психолог Рэйбла — лейтенант Кейт Амри. — Мне сообщили, что вы хотели меня видеть, сэр, — произносит лейтенант Амри и бегло косится на высящегося по левую сторону от неё Спенсера. Тот окидывает её безразличным взглядом и мысленно рассуждает, как при всей своей миниатюрной и даже хрупкой комплекции она умудрилась выжить не только в учебке, но и на Рэйбле. Впрочем, такие миловидные формы обычно стачиваются об те суровые и жестокие реалии, в которых им всем тут приходится жить. — Да, хотел, — сухо озвучивает Ламберт, пытливо поглядывая на лейтенанта Амри. — Думаю, вы уже в курсе произошедшей трагедии. Амри сдавленно кивает, но остаётся непробиваемой, будто находится на Рэйбле далеко не первый год и успела повидать за свою скромную службу немало всякого дерьма. Вот только это не так. Таких, как она, — своеобразных девственниц войны — бывалые вояки и ветераны чуют издалека, как охотничьи псы чуют запах дичи. Все они пахнут примерно одинаково — страхом перед неизвестностью и искренней надеждой на то, что война их не коснётся. Вот только иллюзия безопасного острова посреди океана войны быстро меркнет, едва на базу прилетает миномётный снаряд или что похуже. И вот тогда происходит то, что бывалые вояки справедливо называют «крещением». Как только над тобой пролетает первая вражеская пуля, ты уже становишься другим — рождаешься заново в окопах войны. А до тех пор та же Амри мало чем отличается от вчерашних выпускников военной академии — она по-прежнему не испачкана войной. Но война пачкает всех. Никаких исключений. — Пока капитан Линч занят расследованием этого инцидента, — продолжает полковник Ламберт, — от вас требуется установление психологического надзора за военнослужащими Рэйбла. Спенсер готов поклясться, что услышанное провоцирует внутри Амри настоящую бурю, хотя она по-прежнему выглядит непоколебимо и даже пытается состроить гримасу понимания на своём лице. И если полковника Ламберта ей удаётся убедить в своём спокойствии, то вот Спенсер, как опытная ищейка, без труда распознаёт всю эту фальшь. Уголки губ трогает ироничная ухмылка, словно он наблюдает за её попытками выставить себя ветераном войны. Однако он решает не обламывать Амри всю игру, сохранив как её нервы, так и нервы Ламберта, который и без того чертовски взбешён. — Считаете, что это всё-таки самоубийство? — вдруг спрашивает лейтенант Амри. Её вопрос вполне логичен, ведь в случае подтверждения психологический надзор за личным составом Рэйбла будет носить уже другой, более пристальный характер. — Если факт самоубийства подтвердится, очень важно не выставлять его таковым перед другими военнослужащими. И Ламберт, и Спенсер тут же скашивают на неё вопросительные взгляды, прося пояснить, что та и делает: — Единичный случай самоубийства военнослужащего — скорее исключение. Как правило, после первого самоубийства появляются так называемые «волны смерти», когда за короткий промежуток времени с собой могут покончить ещё несколько военнослужащих. — С губ Ламберта слетает обречённый вздох, а он сам потирает переносицу, видимо, прикинув масштаб возможного бедствия. — Для тех, кого уже посещали суицидальные мысли, и для тех, кто так и не решился на это, подобное может расцениваться как сигнал к действию, либо же вызов. Мы все прекрасно понимаем, в каких условиях проживает развёрнутый здесь контингент. Во время плановых бесед, каждый третий военнослужащий признаётся в желании свести счёты с жизнью или в том, что его посещают такие мысли. Все они заносятся в группу риска и находятся на особом контроле. — И сколько таких разочаровавшихся в жизни? — сухо осведомляется Спенсер. После недолгой паузы, Амри озвучивает: — На сегодняшний момент — сорок девять человек. — Озвученная цифра заставляет Ламберта и Спенсера почти одновременно вздохнуть. — И это не считая тех военнослужащих, с кем беседа ещё предстоит. Помимо этого, в группе риска так же и те, кто пребывает на Рэйбле больше одного года, кто недавно потерял сослуживцев, либо плохо переносит местный климат. Проблема в том, что я сильно ограничена в ресурсах и порой физически не успеваю оказать каждому военнослужащему всю необходимую помощь. Несмотря на запретный посыл Амри, — намёк на то, что она чересчур загружена работой — её слова находят отклик в душе полковника Ламберта, который понимающе кивает и обещает подыскать для неё помощников. Не исключено, что из военнослужащих подразделения психологических операций, которые обычно ведут информационную войну против местного населения, проводят с ними профилактические беседы и просто всячески воздействуют на коллективный разум, убеждая в правильности действий американского правительства. Затем звучит то, что вынуждает насторожиться. Полковник Ламберт сообщает, что на днях на Рэйбл приезжает команда ЦРУ, в числе которой их собственный спецназ, а также несколько офицеров, наверняка имеющих первоклассную подготовку. По его словам, их пригласили люди свыше, едва стало известно о существовании новой террористической группировки. Офицеры должны будут допросить пленного, а спецназ ЦРУ — обеспечить охрану и силовую поддержку. Спенсер лишь скептично хмыкает. Как бывший надзиратель секретной тюрьмы ЦРУ, он ежедневно работал с этими парнями, для которых цель всегда оправдывает средства. Они не боятся пачкать руки, а об их фанатичной преданности стране и правительству едва ли не ходят легенды. Плюс ко всему первоклассная подготовка, невероятно углубленные познания языков, культуры и быта местного населения и, конечно же, отменные навыки манипуляторов. Спенсер всегда старался держаться от них подальше, ведь в их руках почти безграничная власть. Сегодня ты помогаешь агентам ЦРУ в поимке опасного террориста, а уже завтра тебя заподозрят в государственной измене и бросят в соседнюю камеру. С этими парнями нужно быть предельно осторожным. От них можно ожидать любой подлости и мерзости, на которые не способны даже самые отбитые на голову вояки. Им плевать на всё, кроме конечного результата. И знает ли Ламберт, что на Рэйбл прибудут самые настоящие пираньи? Судя по его равнодушию, нет — он понятия не имеет, кого им пытаются навязать. Меж тем лейтенант Амри с позволения Ламберта покидает кабинет, в то время как Спенсера, так же собравшегося уйти, просят задержаться. На просьбу Ламберта отвечают пытливым взглядом. — Сядь, — полковник кивает на стул напротив себя. Недолго поколебавшись, Спенсер неохотно, но всё же усаживается в него, держа ровную осанку. — Лейтенант Амри права: не стоит всему Рэйблу знать, что кто-то из военнослужащих покончил с собой. Учитывая обстановку, такая новость может быть воспринята… иначе. Так что придерживаемся изначального плана: тщательное изучение всех обстоятельств происшествия и никаких слухов, догадок или теорий. Мне нужны только железные факты, Линч. — Я понимаю, сэр, как и понимаю ваше беспокойство, — бесцветно говорит Спенсер, глядя на полковника. — Но и вы должны понимать, что утечки не удастся избежать. Слухи уже расползлись: мы разговаривали с одним из санитаров, который слышал, что специалист Фернандез мог покончить с собой, а ведь не прошло и суток, как было обнаружено тело. И я не согласен с позицией лейтенанта Амри, сэр. — При этих словах полковник Ламберт напрягается, в то время как Спенсер остаётся совершенно спокойным, невзирая на то, что собирается дёрнуть льва за хвост. — Личный состав должен быть проинформирован. Не стоит закрывать глаза или пытаться игнорировать проблему — это её не решит. Если мы не хотим повторения произошедшего, значит, нужно бороться с причиной, а не следствием. Повисает напряжённая пауза. Полковник Ламберт вновь ухватывает письмо с известием о гибели брата Фернандеза и, бегло его осмотрев, кладёт обратно. Вздохнув, он сцепляет пальцы рук, которые опускает на стол. — И что ты намерен делать? — справедливо интересуется Ламберт. — Какой у тебя план действий? Я должен знать, чтобы оказать нужное содействие и просто быть в курсе. — Для начала — опрос свидетелей, — машинально делится Спенсер и вынимает из нагрудного кармана форменной куртки блокнот, в который были вписаны показания специалиста Хондора и ещё нескольких людей, и который ему на время одолжил Джозеф. Открыв на нужной странице, произносит: — Нам удалось выяснить, с кем Фернандез разговаривал незадолго до своей смерти. Перед гибелью, он проводил срочное хирургическое вмешательство, а именно оперировал раненого рыцаря — штаб-сержанта Мелвина Хорна. Операция прошла неудачно. — Спенсер поднимает на полковника внимательный взгляд и замечает, как тот поджимает губы, явно сожалея об этой потере. — На тот момент возле операционной также находились лейтенант Амри, капеллан Йенс, ещё несколько рыцарей и… их командир — лейтенант Расс. В рамках предварительного расследования я должен буду опросить их всех. Начну с Расса, потому что он был сильно расстроен и… испытывал серьёзный приступ злости. — Однако, учитывая текущее состояние лейтенанта Расса, его допрос сейчас — не самая лучшая затея, — хмуро возражает полковник Ламберт, вынудив Спенсера если не удивиться такой позиции, то насторожиться. Полковник не из тех, кто не привык заступаться за своих подчинённых, но даже у его заступничества всегда есть причины. Спенсер почти сразу же озвучивает недоумённо-скептичное «Сэр?», как бы прося полковника пояснить ход его мыслей. Тому требуется недолгая пауза, которую он выдерживает, смахнув со стола невидимую пылинку. — Сомневаюсь, что ты взял верный след, — уклончиво говорит полковник, спровоцировав ещё больше вопросов. — Подумай сам: зачем командиру элитного спецподразделения рисковать карьерой и свободой ради… мести? По такой логике, любая неудачная операция в нашем госпитале непременно должна заканчиваться убийством кого-то из медперсонала. Признаться, Линч, я не ожидал от тебя такой недальновидности. От услышанного Спенсер приосанивается, без труда считав недовольство и даже разочарование в интонации полковника. Но какая к чёрту недальновидность? Разве можно так называть банальное желание изучить все обстоятельства происшествия и не исключать даже самые безумные теории? Да и потом, убийство одного военнослужащего другим на почве мести или какой-то личной неприязни далеко не редкость. Подобное, конечно, происходит не каждый день, однако всё же происходит. Спенсеру доводилось слышать о поводах для убийства куда более мелочных, чем не спасённая жизнь сослуживца: угрозы, косые взгляды, даже безобидные розыгрыши, вроде подкинутых презервативов во время поверки, легко могут стать катализатором для любого конфликта. Так почему командир рыцарей исключение? Он что, не человек, которому свойственно испытывать ненависть и жажду справедливости? Спенсер уверен: едва Расс увидел труп того, кто не спас жизнь его подчинённого, то наверняка испытал удовлетворённость. Возможно, ему даже показалось, что всё встало на свои места и что все получили по заслугам. Он с трудом сдерживается, чтобы не поделиться этими мыслями с полковником и раз за разом отдёргивает себя, понимая, как это можно истолковать. Личная неприязнь. Предвзятость. Желание подпортить жизнь тому, кто просто не нравится. Полковник Ламберт, словно поняв это, качает головой, глядя на Спенсера. Разочарование теперь хорошо читается и на его лице. — Думаешь, я не понимаю, к чему всё это? — осведомляется Ламберт. — Пребывание лейтенанта Расса на Рэйбле не даёт тебе покоя с того самого дня, как сержант Клинт Эрби и его «котики» погибли, попав в засаду. Я прав? Спенсер не отвечает. Упоминание сержанта Клинта Эрби — командира группы «Браво» отряда «морских котиков» — режет слух, вскрывая старые раны, однако он не подаёт виду. Чувствует, как в груди прокатывается знакомое болезненное чувство утраты, но остаётся спокоен. Они были друзьями. Были как братья. Клинту оставалось всего пара недель до замены личного состава, после чего он планировал перевестись в полевое отделение ЦРУ при американском посольстве в Исламабаде, чтобы обеспечивать безопасность тамошних офицеров. Это местечко нашёл для него Спенсер, узнав, что Клинт хочет продолжить службу, но в месте поспокойнее. Пришлось подключить свои старые связи, оставшиеся в Управлении, хотя этого «котика», прошедшего первую иракскую кампанию и побывавшего в Афганистане, отдел по подбору персонала был готов урвать в ту же секунду — уж слишком ценным был этот кадр. Не срослось. Вернее, Клинта уже зачислили в штат и всё, что ему оставалось, так это закончить службу и дождаться официального приказа о его переводе. Однако смерть настигла его в тот момент, когда уже казалось, что всё позади. Это была разведывательная операция — обычная работёнка для таких профи, как «котики». В тот день Клинта и его подчинённых, отдыхавших в досуговом центре, выдернул сам майор Баркер, который сообщил, что группа авианаводчиков должна скорректировать воздушную бомбардировку по одной из скрытых баз террористов, где находилось несколько важных целей. «Котикам» предстояло убедиться, что цели на месте и что авианаводчикам ничего не будет угрожать, когда они прибудут на место. Всё было довольно типично для таких миссий: отряд спецназа, ведущий разведку, спокойная обстановка и никаких признаков подозрительной активности, голос полковника Ламберта, сообщивший, что они выполнили задание и могут спокойно возвращаться на Рэйбл. В тот день Спенсер решил лично понаблюдать за ходом миссии и, попивая ледяную колу, болтал с каким-то офицером, окончившим то же училище, что и он. Операция уже близилась к своему завершению, как в динамиках раздалось сообщение, вынудившее всех присутствующих замереть, поджав губы. «Замок, это Браво-Шесть! У нас контакт! Повторяю, у нас контакт! Нам требуется срочная поддержка с воздуха!..» — эти слова Клинта были последним, что прозвучало в радиоэфире. Их накрыло мощным миномётным обстрелом. Боевые вертолёты, поднятые по тревоге, были вынуждены вернуться на Рэйбл, едва боевики задействовали силы ПВО. Подкрепление же, в том числе и авианаводчики, прибыли туда лишь спустя десять минут — чертовски много времени, которого хватило, чтобы перебить почти весь отряд элитного спецназа ВМС США. Неподалёку от них находились и рыцари, но их командир — лейтенант Расс — предпочёл не вмешиваться и приказал своим бойцам продолжить выполнение задания. Как итог: пятеро «котиков», среди которых был и сам Клинт, пропали без вести. На протяжении полугода их поисками занимался весь личный состав Рэйбла. На шестой месяц поисков тело одного из «котиков» нашли изуродованным и погребённым в одной из деревень. Тела остальных, по словам допрошенных боевиков, скормили собакам, но перед этим все похищенные спецназовцы подверглись жестоким пыткам и в конце концов были обезглавлены. Боевики назвали это местью за девятнадцать мирных жителей, хладнокровно убитых во время празднования дня рождения в Раке, которое было сорвано ударом беспилотника, — ЦРУ пыталось ликвидировать вербовщика боевиков, но под ударом оказались и остальные гости. Об этом никто и никогда бы не узнал, если бы не смерть сержанта Клинта Эрби. — Не думаю, что лейтенант Расс или кто-то ещё на Рэйбле причастен к гибели сержанта Эрби и его людей, — на удивление сухо проговаривает Спенсер. Он выдерживает на себе пристальный и пронзительный взгляд полковника Ламберта, который ждёт от него пояснений ещё пару минут, после чего озвучивает: — В таком случае лейтенант Расс будет допрошен в моём присутствии. Если ты, конечно, не возражаешь. — Никак нет, — всё та же сухость. — Есть ещё одно дело, которое я бы хотел поручить в том числе и тебе, — голос полковника становится тише, словно он намеревается затронуть одну из табуированных тем, вроде нарушений субординации на Рэйбле или внешней политики правительства. — Ты наверняка слышал про сына вице-президента, которого удалось спасти. Об этом не слышал разве что глухой. Едва рыцари привезли на Рэйбл это немощное и подрагивающее тело, как весь личный состав напрочь позабыл обо всех других темах для разговора. На языке каждого военнослужащего вертелось лишь одно имя — Даниэль Тентрайк. Что именно сын вице-президента Соединённых Штатов делает посреди Ирака — никто так и не смог понять. Правда, его присутствие слегка померкло на фоне новости о внезапной гибели заместителя начальника медчасти. Обе эти новости определённо стоят друг друга. Кажется, именно этого Рэйблу долгое время и не хватало — какого-нибудь пиздеца, чтобы растормошить заскучавших солдат. — …И ты наверняка понимаешь, чем его присутствие грозит для Рэйбла, — продолжает полковник и делает паузу, чтобы услышать ответ. Однако Спенсер молчит, взглядом прося пояснить. — Теперь Рэйбл сидит на пороховой бочке. Боевики определённо знали, кто летел в том вертолёте, иначе бы не стали тратить на него драгоценный запас ракет, а также людской ресурс, пытаясь отбить выживших у рыцарей. Я пытался сам всё выяснить, но ЦРУ ответило в своём стиле, мол, мы не располагаем такими сведениями, хотя это чушь собачья, — Ламберт ожесточается не только в словах, но и в лице. — Над местом крушения кружил их беспилотник, так что они явно что-то знают, но не говорят. А Секретная служба… Ох, как же я «обожаю» всех этих федеральных засранцев с этим их суперсекретным федеральным дерьмом! Они попросили, хотя, скорее, потребовали, — полковник чуть склоняет голову набок, — провести немедленную эвакуацию мистера Тентрайка обратно в Штаты. И их не беспокоит, что в Найнаве после случившегося объявлена бесполётная зона. — Хотите, чтобы я его эвакуировал? — напрягается Спенсер. Только этого не хватало… Однако Ламберт качает головой и даже усмехается, говоря, что не собирается никого и никуда эвакуировать. — Секретная служба отвечает за физическую охрану первых лиц государства, а также членов их семей, поэтому неудивительно, что они так занервничали. Это ведь в их интересах — как можно скорее вернуть Тентрайка из Ирака в Штаты. — И тебя здесь ничего не смущает? — полковник Ламберт подаётся вперёд, пытливо глядя на Спенсера. Вообще-то смущает, как и любого военнослужащего Рэйбла. Одно дело, когда какой-нибудь английский принц в сопровождении целого взвода охраны приезжает в афганскую деревушку с гуманитарной миссией. И совсем другое, когда над Ираком терпит крушение вертолёт Красного креста с сыном вице-президента США на борту, хотя о его визите не знала даже оппозиционная пресса. Никто, насколько знает Спенсер, понятия не имел, что на том вертолёте летел именно Даниэль Тентрайк, пока не были перехвачены радиопереговоры боевиков, сбивших винтокрылую машину. — Что сын вице-президента, — продолжает полковник, — каким-то образом оказался в зоне боевых действий, да ещё и летел в составе гуманитарной миссии, хотя про это не знал никто. Никто, кроме боевиков, которые как-то об этом узнали. И теперь этот парень лежит в нашем госпитале, повесив на нас такую мишень, что я не удивлюсь, если сюда стекутся даже грёбаные талибы. — Прошу прощения, сэр, но я не совсем понимаю, о каком деле идёт речь, — как бы напоминает Спенсер, не улавливая мысль Ламберта, который продолжает негодовать и проклинать тот день, когда им на голову свалился сын вице-президента. Оно и неудивительно: мало ему забот с личным составом и недавней смертью одного из военнослужащих, так теперь ещё придётся думать и о безопасности сынишки Тентрайк. — Если вы просите меня обеспечить безопасность этого парня, то это не лучшая затея. Военное дознание не занимается физической охраной. — За ним есть, кому присмотреть, — тут же отвечает полковник Ламберт и даже приподнимает ладонь, словно прося успокоиться и не торопить события. — Майор Баркер следит за тем, чтобы этот… — Ламберт заминается, пытаясь побороть в себе желание озвучить не самый лестный комментарий о Даниэле Тентрайке, и всё же сдерживается: — Чтобы данное гражданское лицо не покидало пределы госпиталя — это самое безопасное место на всём Рэйбле. Так что вопросы его безопасности тебя волновать не должны. Но я хочу тебя попросить не как офицер, а как человек, над головой которого теперь точно так же висит мишень: выясни всё, что сможешь о его присутствии в Ираке. Учитывая наше положение, мы должны хотя бы знать, за что рискуем. В ответ на слова полковника Спенсер хмурится. Беседа с этим сосунком не входила в его планы. Он вообще не планировал копать на эту тему. Выслушать пару предположений и теорий — может быть. Но вести полноценное независимое расследование он определённо не готов. Да и потом, когда ему этим заниматься? Расследование обстоятельств гибели специалиста Фернандеза займёт не одну неделю и это помимо будничной рутины. А недавняя смерть рыцаря? Её тоже придётся расследовать, чтобы убедиться, что командир погибшего сделал всё от него зависящее, как и медперсонал; что эта смерть была результатом боестолкновения, а не командирской халатности или врачебной ошибки. И, удивительно, но для всего этого тоже нужно время. Много времени. Понимает ли это полковник Ламберт? Либо нет, либо он попросту забыл, что Спенсер и Джозеф — единственные военные дознаватели на всём Рэйбле, на плечи которых возложено слишком много всего. Каждый произведённый выстрел, каждый отданный приказ, каждое ранение — всё это только их забота, хотя скорее головная боль и просто куча отчётности. Как бы то ни было, но ему приходится смириться. Он молча проглатывает эту просьбу-приказ Ламберта и так же молча кивает, пусть и всем своим видом показывает, что ему не по душе такой расклад. Полковник сообщает, что он может быть свободен, однако останавливает Спенсера уже в дверях: — Забыл напомнить, чтобы с сегодняшнего дня ты и лейтенант Бэкс всегда имели при себе личное оружие. Понимаю, что это ещё и вопрос удобства, однако прошу не пренебрегать своей безопасностью. Уверен, худшее ещё впереди. — Смотрю, вы оптимистично настроены, сэр, — хмыкает Спенсер и рефлекторно оглядывает кобуру с пистолетом на своём левом бедре. Старый-добрый Сиг, который его никогда не подводит. Впрочем, расчехлить его пришлось лишь однажды, когда на месте происшествия — разорённом перестрелкой жилом квартале — к ним приблизился подозрительный мужчина, которого каким-то образом умудрились проморгать часовые, и наставил на них автомат Калашникова с обрезанным прикладом. Спенсеру повезло: он успел лишь вытащить свой пистолет и нацелить его на уже подстреленного незнакомца. Часовые всё же успели среагировать и сразили того пятью меткими выстрелами в спину. Почему повезло? Потому что ему в отличие от тех часовых не пришлось отчитываться за каждый потраченный патрон и за убийство иракца, пусть и явно сочувствующего террористам. И даже если бы пришлось стрелять, он уверен — его пистолет ни за что бы не дал осечки. Спенсер следит за ним так же тщательно, как и за каждой бумагой, которую отправляет в Главное управление военного дознания. И всё же такая озабоченность полковника Ламберта безопасностью не может не настораживать, а ещё наводит на определённые мысли. — Чем вы так сильно обеспокоены, сэр? — всё же решает спросить Ламберта, стоя в пол оборота у распахнутой двери. — Не думаю, что боевикам хватит наглости нападать на Рэйбл, чтобы добраться до сына вице-президента. — Перед одиннадцатым сентября мы тоже так говорили, пока этот теракт в самом центре нашей страны не унёс жизни тысячи простых американцев. А нападение в Бенгази?. Перед моим назначением сюда, мне неоднократно говорили, что не стоит недооценивать местных фанатиков. Случай с сержантом Эрби и его группой ещё одно тому подтверждение. Эти безумцы достанут кого угодно и где угодно, если захотят, но в наших силах этого не допустить. Так что будьте осторожны, капитан. Не придумав ничего лучше, Спенсер молча кивает и покидает кабинет полковника, прикрыв за собой дверь. Не хочется в это верить, но, похоже, опасения полковника всё же не беспочвенны. У местных фанатиков есть одна неприятная особенность: они никогда не отказываются от своих планов. Если ситуация вышла из-под контроля или что-то пошло не так, как задумывалось, в дело вступает запасной план, либо совершенно новый. Не сдетонировала заложенная в автомобиле бомба? Значит, будет использован пояс шахида. Взорванный заряд оказался слишком слаб и задел куда меньше людей, чем было нужно? Значит, взорвётся ещё один. Не удалось похитить сына вице-президента, чудом пережившего крушение вертолёта? Значит, до него доберутся и на Рэйбле, в то время как сам Рэйбл будет вынужден принять весь удар на себя. И раз так, то полковник Ламберт оказывается прав: с сегодняшнего дня Рэйбл станет главной мишенью в регионе.