— Так, а теперь боковой справа, — звучит лихой голос специалиста Фрэнсиса Гленна, который на пару с другим специалистом Брайсом Шелтоном оттачивает навыки рукопашного боя на импровизированном боксёрском ринге рядом с госпиталем Рэйбла.
Четыре угла ринга символизируют лежащие малолитражные рюкзаки, а вместо матерчатого покрытия — нагретая земля вперемешку с песком, который топчут пыльные берцы, оставляя смазанные следы рельефной подошвы.
— Уклон, — вновь говорит Фрэнсис и, имитируя атаку, вынуждает Брайса согнуть корпус и в полуприседе юркнуть в правую сторону, прошмыгнув под рукой оппонента. — И… Удар!
Замотанный в грязные повязки кулак Брайса мощно врезается в вытянутую ладонь Фрэнсиса — мишень, олицетворяющую голову противника. Удар выходит настолько сильным, что Фрэнсис отшатывается назад и встряхивает ладонь, чертыхнувшись.
— Неплохо, — хвалит сослуживца Фрэнсис, в то время как Брайс смахивает выступившие на лбу капли пота. — Только не забывай работать ногами. Бьёшь справа, значит, правая ступня разворачивается вслед за кулаком. То же самое, если слева. Бёдра нужно разворачивать — так ты придашь силу удару. Не стой прямо и постоянно двигайся. — Изображает правильную стойку и бьёт несколько раз воздух. — И не забывай про защиту — плечо уводи вперёд и прикрывай им подбородок, иначе прилетит так, что пиздец. Будь как кобра — резкий и опасный. Надо ещё с ногами поработать…
И оба рыцаря, быстро обсудив следующие упражнения, вновь начинают тренировочный бой.
Глядя на то, как двое подчинённых тренируются, Брайан, сидящий на ступенях госпиталя, задумчиво вертит в руках зажигалку. Краска на пластиковом корпусе почти стёрлась, оголяя глубокие царапины и вмятины как напоминание, что даже такие бытовые мелочи тоже проходят через ужасы войны. Эту зажигалку он одолжил у какого-то пехотинца, с которым однажды пересёкся рядом с казармой рыцарей. У Брайана не было, чем прикурить, и тот пехотинец — кажется, рядовой — как раз проходил мимо, когда командир спецназа судорожно хлопал себя по карманам формы, пытаясь раздобыть огоньку. Что стало с тем пехотинцем, он не знает. Возможно, его уже давно нет в живых, и единственная память о нём — это потёртая и повидавшая многое зажигалка.
Последние дни идут по пизде. Потери. Выговоры. Дышащий в затылок командир военного дознания. Вляпавшийся в проблемы Шарп. И общий упадок боевого духа в отряде. Уже второй день подряд их не привлекают к боевым миссиям или спецзаданиям. Всё, чем занимаются рыцари, так это тренировки, тренировки и — ещё раз — тренировки. Ну и конечно же охрана сына вице-президента, если это вообще можно назвать охраной. Скорее, они просто сутками торчат возле госпиталя, временами сменяя друг друга, пока сам Тентрайк нежится в грёбаной постели, поедая шоколадные пудинги и листая журналы.
При мысли о сыне вице-президента Брайан сжимает кулак, ощущая, как в кожу впиваются грязные ногти. Чёртов ублюдок. Посмел к нему приставать. Посмел опускать в его адрес пошлые намёки. Дотронулся до него, словно…
— Эй, джон, — раздаётся голос Джоша, быстро прогнавший мерзкие наваждения. — Тренироваться будем? Или собираешься просидеть так весь день? Ожиреешь…
— Нет настроения, — сухо отзывается Брайан и тянется к заднему карману брюк, куда обычно кладёт пачку сигарет. Пальцы проваливаются в карман и достают до самого дна, нащупав шов и мелкие песчинки. — Сука… — слетает машинальное, едва он вспоминает, куда делась пачка. Блядский Спенсер. — Курево есть?
Джош одаривает его скептичным взглядом, будто слышит просьбу одолжить крупную сумму денег, и, вытащив свою пачку сигарет, отдаёт Брайану. Тот спешно закуривает, но сигареты не возвращает, положив пачку на ступень рядом с собой.
— Ну ты чё, бро? — Джош присаживается слева от своего командира и поглядывает на его профиль — осунувшийся, напряжённый, хмурый. — Может, перетрём?
— Не о чём, — коротко отвечает Брайан и снова затягивается. Ни к чему вываливать на Джоша всё то дерьмо, что уже второй день варится у него в душе.
— Слышь, кончай, а? — без упрёка произносит Джош. — Я, может, и не офицер, но я, блядь, вижу, что творится какая-то хуета. Ты пропустил все тренировки. — Джош выдерживает паузу, давая Брайану возможность озвучить оправдания, однако тот упорно молчит, то и дело, стряхивая пепел с кончика сигареты прямо на свой ботинок. — Утром к тебе приходил Кролик, чтобы поменяться часами дежурства. Он сказал, что ты послал его на хер. — При этих словах зама Брайан морщится. Пожалуй, он действительно был излишне груб с Кроликом, который всего-то хотел переставить своё дежурство на другое время, чтобы созвониться с родной сестрой из Алабамы и уделить ей пару часов. Придётся как-то решать этот вопрос. — А Шарп? С ним-то чё за хуйня, джон?
— У тебя всё, сержант? — наконец, холодно осведомляется Брайан, смерив таким же холодным взглядом Джоша. Тот сначала приоткрывает рот, изумлённый, а после раздосадовано качает головой. — Если это всё, проконтролируй ход тренировок личного состава. — После этих слов он избавляется от окурка, вмяв его в землю, и поднимается. Джош встаёт следом.
— Не надо, джон, — внезапно произносит Джош, когда Брайан собирается уйти. — Думаешь, хуёвые командиры теряют людей? Хуёвые командиры загоняются. И ты тоже начал загоняться. Поговори с кем-нибудь, бро, — напоследок напутствует он. — Не со мной или с ребятами, но поговори. Полегчает, отвечаю.
Брайан молча провожает взглядом Джоша, который, не став возвращать сигареты, уходит, чтобы понаблюдать за спаррингом двух рыцарей.
Не загоняться… Это легко сказать и практически невозможно выполнить. Невозможно игнорировать потери подчинённых. Невозможно закрывать глаза на постоянные смерти или относиться к этому равнодушно. Можно лишь делать вид, что всё хорошо и что гибель очередного бойца — это всего-навсего неизбежные издержки войны. Однако внутри хочется кричать, разодрав себе глотку. Всё это копится как какая-то гремучая смесь, разъедающая изнутри подобно ортофосфорной кислоте. После этого остаётся лишь чёрствый налёт цинизма и тусклая оболочка безразличия. Сейчас эта оболочка дала первую трещину, и Брайан не знает, как её залатать. Будь рядом Саймон, он бы залепил её пластырем из своей «аптечки» — словами поддержки и внушением, что все совершают ошибки. Даже командиры элитных подразделений.
— Лейтенант, — у порога госпиталя показывается темнокожая девушка-медик, которая несколько дней назад помогала с транспортировкой раненых рыцарей. На полевую форму корпуса морской пехоты накинут медицинский халат, а на шее болтается маска. Кажется, она работает помощником врача, хотя после смерти специалиста Фернандеза в госпитале произошла ротация, так что теперь сложно сказать наверняка. — Можно вас, сэр?
Едва заметно кивнув, Брайан подходит к ней, попутно интересуясь, в чём дело. Девушка ведёт его за собой внутрь госпиталя, будто стремясь что-то показать.
— Это ведь вы ответственны за безопасность мистера Тентрайка, сэр? — интересуется она, мимолётно взглянув на него через плечо.
— Нас назначили недавно, — поясняет Брайан и, придерживая увесистые пластиковые жалюзи, отгораживающие одноместные палаты от остальной части госпиталя, пропускает медика. — Мы следим за тем, чтобы… — Брайан едва не озвучивает унизительное и говорящее прозвище: «Щенок», которым он и остальные рыцари нарекли этого сынишку. Приходится сдерживаться. — Мистер Тентрайк не покидал госпиталь и чтобы к нему не заходили посторонние лица. Что-то не так?
Они приближаются к палате, куда и определили Даниэля Тентрайка, но пока не заходят внутрь. Брайану всё это не нравится…
— Неловко вас об этом просить, но… — девушка качает головой, будто сама не верит в то, что говорит. — Простите, сэр, но мы тут все уже валимся с ног. Раненых привозят каждый день, а отъезд сержанта Бута и недавняя смерть Грега…
— Скажите, чем вам помочь, док? — прямо и с тенью беспокойства спрашивает Брайан.
Как и любой другой военнослужащий, он прекрасно понимает, насколько ценен на войне каждый врач, медсестра или медбрат. От их состояния и, в первую очередь, физического, зависят чужие жизни. Если вывести из строя весь медперсонал, то остальной личный состав будет обречён на смерть, а, убив полевого медика взвода, этот самый взвод можно запросто приговорить к смерти.
До своего ранения Саймон как медик рыцарей часто зависал в госпитале, где не только помогал малочисленному медперсоналу справляться с бесконечной нагрузкой, но и набирался бесценного опыта проведения хирургических операций, оказания медицинской помощи и других тонкостей работы, спасших не одну жизнь. А с отъездом сержанта Бута и смертью его заместителя в госпитале осталось не так много рабочих рук. Чёрт, не будь Баркер идиотом, то не стал бы назначать Шарпа в санчасть, а позволил бы отработать своё наказание здесь, в госпитале.
— Ваш подопечный, сэр, — наконец, отвечает девушка-медик и кивает на дверь палаты Тентрайка. Брайан отвечает вопросительным взглядом. — Лейтенант Амри, беседовавшая с ним, подозревает наличие у него посттравматического стрессового расстройства.
ПТСР? У этого щенка? Какого…
— Возможно, это связано с крушением вертолёта, которое ему пришлось пережить. Есть опасения, что он может себе навредить.
— Так привяжите его к кровати, — пожимает плечами Брайан, стараясь не выдавать ни своего охеревания от услышанного, ни раздражения. После беседы с этим уёбком его мутило весь остаток дня. — Можно одолжить наручники у эмпэшников или я могу попросить ребят притащить кабельные стяжки, чтобы… Ну…
— Простите? — недоумевает медик, на что Брайан недовольно вздыхает. Намёк понят. Тентрайку нужна не просто охрана. Ему нужна долбаная нянька, которая будет сидеть рядом с ним и вытирать ему сопли, если того снова накроет.
О да, именно об этом Брайан и мечтал, получив заветную нашивку оператора, — стать ебучей сиделкой. Его навыки ведения партизанской войны и диверсионной деятельности здесь несомненно пригодятся, как и годы, потраченные на оттачивание других, не менее смертоносных навыков. Как тебе такое, Спенсер Линч? Хотел утопить командира рыцарей? Можешь расслабиться — полковник Ламберт со своим унизительным приказом теперь вне конкуренции. Но, откровенно говоря, это пиздец. В натуральную, мать его, величину.
— Давайте так, док, — не без раздражения начинает Брайан. — Вы хотите, чтобы кто-то из нас сидел рядом с ним и… Не знаю, гладил по головке, едва у него начнётся паника или истерика? Мои люди будут от этого не в восторге…
— Поверьте, мы тоже не в восторге от того, как шумят ваши подчинённые, — не остаётся в долгу девушка-медик, вынуждая Брайана хмыкнуть. — Раненым бойцам нужен хороший отдых и покой. Угомоните своих людей, сэр, и назначьте одного человека дежурить в палате мистера Тентрайка. У меня всё. — Не дождавшись ответа, она уходит, оставив Брайана наедине с бурлящим внутри негодованием.
Нет, на слова этой леди ему, по большому счёту, похер. Подумаешь, заткнула. А вот новость, что теперь им придётся не просто охранять Даниэля, но ещё и следить за ним, точно няньки… Похоже, что парад паршивых новостей не собирается заканчиваться.
Он следит за удаляющейся фигурой девушки-медика, которая только собирается скрыться за углом, как из-за него выныривает сержант Дэвис и что-то ей говорит. Раздаётся приглушённый смех, и до Брайана долетают обрывки их разговора на тему планов на сегодняшний вечер. В последнее время этих двоих всё чаще можно увидеть вместе. Встречаются, что ли? Если так, то у сержанта Дэвиса необычный вкус — любит тёмненьких.
Решив не затягивать с этой внезапной просьбой-поручением, Брайан выходит из госпиталя, чтобы подыскать кого-нибудь для первого дня дежурства. Правда, кандидатов среди рыцарей оказывается не так много: лишь Брайс, Фрэнсис и Джош, потому как Эрик, Джулиан и Ли отправились на заслуженный отдых, охраняя госпиталь ночью. Выдвигать же свою кандидатуру Брайан не собирается, иначе Тентрайк попросту не доживёт до возвращения в Штаты.
— Перерыв, парни, — для убедительности Брайан хлопает в ладони, вынудив Брайса и Фрэнсиса закончить спарринг, и также привлекает внимание Джоша, следящего за техникой выполнения ударов. — Есть разговор.
Троица взмокших от жары и нагрузок рыцарей встают напротив него, выжидающе поглядывая. В их глазах больше нет былой уверенности и свойского драйва. Скорее, дикая усталость и даже раздражение. По их виду становится ясно, как же это всё это заебало — это тупое сидение на базе, по сути, в тылу и вдали от передовой. Там, где охотятся рейнджеры, сражаются пехотинцы и вершат правосудие «береты». А что рыцари? Рыцари охраняют сына вице-президента. Задача, которая несомненно поставит точку в международном терроризме.
— Нужно, чтобы кто-то из вас остался сегодня в палате этого щенка и присматривал за ним весь день, — без толики энтузиазма в голосе делится он. — Знаю, знаю, — добавляет Брайан, едва звучат первые волны недовольства, прокатившиеся среди троицы подчинённых. — Я тоже не в восторге, но это вынужденная мера, о которой сообщил медперсонал. А мы с вами знаем, что крестоносцы тут единственные, кто школу не прогуливал. Так что… Может, есть желающие? Или давайте тянуть жребий?
— Не, я точно пас, — сразу же озвучивает Фрэнсис. — Из-за этого гадёныша погиб Мелвин. Думаешь, мне по приколу сидеть возле него и вытирать ему сопли?
— Такая же херня, джон, — поддерживает ноту сослуживца Брайс. — Я, вроде, никогда тебя не подводил и всегда выполнял твои приказы. Но если я зайду в эту палату, то за себя не отвечаю.
Трудно не согласиться с обоими подчинёнными. Да что там, Брайан и сам не знает, как поведёт себя, если ему снова придётся навестить сынишку Тентрайк. А внутренний голос подсказывает, что именно это он и будет делать, если в отказную уйдёт ещё и Джош. Тот, к слову, деловито пожёвывает нижнюю губу и после недолгих раздумий сплёвывает на землю, будто родив какую-то мысль.
— Давай в этот раз без парней, а? Им и так нехуево досталось за эти дни, — Джош разминает плечи. Затем его взор падает на боксёрские перчатки, брошенные в углу импровизированного ринга. Он кивает на них, позволяя Брайану перехватить его взгляд и быстро понять мысль. — Спарринг. Пять минут. Кто проиграет, тот, типа, будет сидеть в палате щенка первым.
Фрэнсис и Брайс озадаченно переглядываются между собой. Озадачен и Брайан.
— Ты ебанулся? — усмехается он. — Нахера мне принимать решения вот так?
— Ты можешь поступить по-мудацки и приказать мне и остальным ребятам заткнуть ебальники и молча занять пост в палате щенка. А можешь принять мой вызов и уравнять наши с тобой шансы. Решать, конечно, тебе, бро, но я всё же надеюсь, что ты не полный мудак.
С губ Фрэнсиса слетает полувосхищённое: «Ну ты даёшь, чувак», после чего он и Брайс отходят немного назад, как бы освобождая пространство для предстоящего спарринга. Хотя какой, к чёрту, спарринг? Почему Брайан должен идти на поводу у своего зама и решить вопрос таким варварским способом? Он слышал, что подобное практиковалось ещё во время Войны в Заливе, когда командир подразделения мог запросто начистить рожу какому-нибудь подчинённому-выскочке — этакая показательная порка, чтобы другие никогда не забывали о своих званиях и дисциплине. Вот только рыцари об этом никогда не забывают. Если бы в отряде был хотя бы один смутьян, вечно подвергающий сомнению слова своего командира, то восемьдесят девятый отряд никогда бы не добился такого успеха и той репутации, которую имеет. Страшнее смерти на войне лишь вышедший из подчинения солдат.
— Въебать бы тебе за такие слова, Джош. Спасибо, что дал мне эту возможность. — Брайан резкими движениями избавляется от набедренной кобуры, которую бросает Фрэнсису, и тем самым показывает, что принимает вызов Джоша. Тот лишь усмехается и ненадолго исчезает из виду, чтобы затем появиться снова с боксёрскими перчатками чёрного цвета — потрёпанными и повидавшими немало как рук, так и груш. Одну пару он бросает своему командиру, а вторую надевает сам.
— Вы чё, без бинтов? — удивляется Фрэнсис. Ему не отвечают. Всё и так должно быть ясно — это не состязание и даже не тренировочный спарринг. Это попытка расставить всё по своим местам. О да, Брайан всё прекрасно понял. Понял намерение Джоша не столько решить, кто из них будет первым нести дежурство в палате Даниэля, сколько вправить ему мозги. Что ж, сам напросился.
Они занимают весь ринг и, мягко стукнув друг друга в кулаки, — своеобразное приветствие — встают в стойки, начав поединок.
Ноги, словно пружины, смещают тело из стороны в сторону, не позволяя задерживаться на одном месте и не давая оппоненту преимущество. Плечи и руки напрягаются мгновенно, а ладони быстро запотевают в плотных и жёстких перчатках. Первое время Брайан двигается весьма неохотно, даже лениво, однако ему приходится набрать темп, едва прилетают первые удары от Джоша. Нужно собраться. Сконцентрироваться. Взять ритм. Спарринг или нет, но проигрывать нельзя. Только не Джошу и только не сейчас.
Очередной удар врезается в вовремя поставленный блок, хотя Брайан всё равно отшатывается — выпады Джоша напоминают пушечный выстрел, такие же резкие и мощные.
Они кружат друг напротив друга, то выставляя защиту, то контратакуя. Ноги, шурша, чертят по земле путанные узоры; поднимают пыль и песок. Закрывая плечом подбородок и прижав его как можно плотнее к груди, Брайан исподлобья следит за движениями Джоша, который выжидает удобный момент для атаки. Выжидает и Брайан. Он смещает корпус сначала влево, затем вправо, продолжая держать оборону, — не глухую, но достаточную, чтобы пережить очередной напор соперника и контратаковать самому.
Джош решает идти напролом и проводит серию ударов, изводя Брайана и пытаясь пробить его блок. Джеб слева. Джеб справа. Левый хук. Затем снова два джеба. Попытка пробить апперкотом, которую гасит блок оппонента. Тогда Джош снова бьёт джебами, не забывая и про сайд-степы.
Брайан группируется, ощущая, как мощные удары зама обрушиваются на него, точно лавина. Болью отзываются руки, плечи, бока и даже шея. Джош не останавливается ни на секунду, пыхтя и целясь в самые разные места на теле командира. В какой-то момент Брайан понимает, что его оборона трещит по швам, а, значит, настал момент для контратаки, пока не стало слишком поздно.
Подгадав момент очередного замаха, Брайан уклоняется вправо, делает обманное движение и бьёт боковым слева, заставив Джоша подставить под удар уязвимую часть корпуса. Затем следуют несколько прямых ударов, врезавшихся в слабый блок, и ещё один боковой, окончательно разбивший защиту Джоша. Тот отходит, запыхавшийся и взмокший.
Однако устаёт и Брайан. Тяжело дыша, он пятится назад и смещает руки к груди, стараясь не терять Джоша из виду.
— Уже выдохся? — с усмешкой и сквозь рваное дыхание спрашивает Брайан. Когда Джош пробует атаковать, то уклоняется и ставит блок, куда прилетает слабый, хотя и неприятный удар. — Ты и в постели такой скорострел?
— А ты чё, напрашиваешься? — после этих слов Джош вновь нападает и снова попадает в блок Брайана, который тут же контратакует, угодив прямиком в корпус. Джош морщится и шипит, встряхивая порядком затёкшие плечи.
— Ты бы хоть предупредил, что из заднеприводных, — очередная усмешка и очередная атака, закончившаяся ничем.
Они сходятся в короткой схватке и обмениваются парочкой ударов, после чего вновь занимают оборонительные позиции.
— Из заднеприводных? Нет, — тяжело дыша, отвечает Джош. — Но отыметь могу. — Он опять атакует и на этот раз удачно, подловив Брайана на выпаде, отчего тот, раскрывшись, подставляет под удар подбородок. Джош пользуется моментом и своим мощным ударом заставляет командира рыцарей отшатнуться.
Ощущая звенящую тупую боль в челюсти, Брайан отступает и, прижимая место удара, сплёвывает на землю сгусток крови. Первое серьёзное увечье в их поединке. Джош смахивает со лба пот и справляется о самочувствии Брайана, на что тот, ещё раз сплюнув, поднимает на него недовольный взгляд. Ещё не зажившие после драки с Шарпом синяки и ушибы вновь наливаются болью.
— Хороший удар, — комментирует Брайан и снова потирает место ушиба. Рефлекторно пробегает языком по рядам зубов, убеждаясь, что все на месте. — То, что ты мне тогда сказал возле казармы, — что проблема во мне, — напоминает он, вынуждая Джоша сбросить стойку и поставить на паузу поединок. — Ты действительно так думаешь или просто ляпнул в порыве эмоций?
— Я не хочу ссориться, джон, — качая головой, говорит Джош. — Но и не хочу торчать здесь с мыслью, что у моего командира какие-то проблемы. Что из-за этих проблем и чепухи в голове он отдаст неправильный приказ, и погибнут люди.
— Какие проблемы, Джош?! — не выдерживает Брайан. Шуршат липучки застёжек, и он дёргаными движениями снимает перчатки, после чего кидает Джошу, который их уверенно ловит. — Моя задача делать так, чтобы ни у кого из отряда проблем не было.
Переговаривающиеся и стоящие неподалёку Фрэнсис и Брайс, мигом замолкают. Затем они начинают тихо перешептываться, одаривая настороженными взглядами как командира рыцарей, так и его заместителя. Брайан не горит желанием выставлять перед ними свои обострившиеся отношения с Джошем. Впрочем, это уже не имеет значения. Всё и так должно проясниться, благодаря поединку: Джош сомневается в своём командире.
— Тогда объясни мне и остальным, на кой хер нам торчать в палате мудака, который повинен в смерти Мелвина? — рычит в ответ Джош и также избавляется от боксёрских перчаток. — Или почему мы снова остались без долбаного крестоносца и теперь должны торчать здесь как ебучая пехота? Почему, Брайан? — кажется, впервые за долгое время Джош решает обратиться к нему по имени. Это должно найти отклик в Брайане, но вместо этого он лишь приосанивается.
Когда же Джош делает к нему шаг, Брайан осекает жёстким:
— Стоять на месте, сержант.
Не став испытывать его терпение, Джош замирает и лишь тихонько хмыкает. Затем отходит назад и разминает плечи, как бы говоря, что совсем не прочь продолжить поединок. Вот только никакого продолжения не будет.
Приняв вызов Джоша, Брайан ослабил поводок, который всё это время сжимал, чтобы держать в узде буйный нрав своих бойцов. В элитных поздравлениях Командования специальных операций по-другому нельзя. Все эти люди, кровью и потом заработавшие заветную нашивку оператора спецназа, — далеко не простая пехота, которую можно запугать трибуналом или военной полицией. На них нельзя рявкнуть, чтобы они поджали хвосты и жалостливо заскулили, точно позволившие себе лишнего щенки. Это матёрые вояки. Мэтры на поле боя. Закалённые войной профессионалы. От них смердит порохом, боевой выучкой и… Смертью. И руководить ими — это всё равно, что пытаться дрессировать целую стаю волков. Они дикие и непослушные. Своенравные и независимые. Но они идеальные машины для убийств. И Брайану потребовался не один месяц, чтобы понять это.
Тонкости служебной психологии, офицерская школа, курсы молодых командиров — всё это высокопарное дерьмо не идёт ни в какое сравнение с тем авторитетом, который и нужен этой стае, чтобы она начала уважать и слушаться. Джош же своей выходкой будто пытается показать, что даже спустя столько времени Брайан по-прежнему для них никто. Пустое место. Да, командир, но только формально. Только в глазах остальных военнослужащих Рэйбла.
— Так а чё с Шарпом-то? — осмеливается спросить Брайс. Напряжённое молчание остальных рыцарей служит немой поддержкой его вопроса. — Мы снова без медика, да? И на замену никого не найдём?
— А я думал, Шарп теперь с нами в отряде… — озадаченно делится Фрэнсис. — Его же сам Саймон порекомендовал.
— Шарп не рыцарь, бро, — озвучивает Джош и даже усмехается. Мрачно. — Да, он, типа, проходил курсы специальной медицины и имеет нужную квалификацию. Но он долбаный пехотинец, даже не морпех.
— А не похер ли? — вновь говорит Фрэнсис. — Пехота или нет, но он свою работу знает. Он толковый парень.
— Скажи это Мелвину, которого он латал, — едва не огрызается Брайан. Картина, где его собственные ладони перепачканы кровью Мелвина, до сих пор не выходит у него из головы. — Он подставил его под пули и не спас его. А Фернадез разгребал всё то дерьмо, которое он заварил. Ему нечего делать в нашем отряде, и отныне эта тема закрыта.
— Значит, снова без медика? Класс. Супер, — хмыкает Брайс. — Именно об этом я и мечтал, когда отправлялся в ебучий Ирак: сутками торчать на базе, мочиться в бутылку и по десять раз разбирать свою винтовку. Если так пойдёт дальше, я буду писать рапорт о переводе. На хуй такую службу, где ты не служишь, а дрочишь, харкая в потолок.
— Я найду нам нового медика, ясно? — голос Брайана заметно холодеет, а он сам ощущает волну разочарования от слов Брайса.
Если тот уйдёт, то за ним потянется ещё и Фрэнсис, а это снова минус два бойца в отряде. Снова минус к их боеспособности. Итого их останется пять. В морской пехоте пятеро бойцов составляют огневую группу. У рыцарей же пять бойцов — это пять потенциальных кандидатов на распределение в другие отряды. Проще говоря, если кто-то из них сейчас уйдёт, то группа «Эхо», возглавляемая Брайаном, будет расформирована.
— Когда всех крестоносцев уже распределили? — хмыкает Джош. — Удачи тебе с этим, джон.
Впервые за столько времени, проведённых в отряде, Брайану хочется въебать. И въебать хорошенько. Так, чтобы Джош навсегда запомнил этот удар, как и то, что даже при своём молодом для офицера возрасте, Брайан был, есть и останется для него командиром, пока с этой должности его не снимет вышестоящее командование.
— Уговор, Джош, — озвучивает Брайан, не сводя цепкого взгляда с подчинённого. — Я дежурю первые двенадцать часов. Затем меня сменишь ты. После — Фрэнсис. Потом Брайс. — Заметив, как бойцы насупились, будто готовые возразить, Брайан атакует первым: — Это приказ и он не обсуждается. Даниэля никто и пальцем не тронет: виновен или нет, но он гражданское лицо. Он американец. И если на это нам теперь тоже похуй, то мы ничем не лучше тех мудаков, которых мочим. Всё, свободны.
Не став дожидаться реакции подчинённых, Брайан надевает обратно свою экипировку, которую пришлось снять на время поединка, и поправляет неизменную бейсболку. Теперь его путь лежит к госпиталю.
Царящая внутри госпиталя прохлада приятно бодрит и даже немного освежает. Идя мимо наставленных друг на друга коробок с медицинскими расходниками, Брайан машинально ухватывает пачку спиртовых салфеток и тут же вскрывает её, на ходу вытирая лицо и шею. Белоснежная салфетка, пахнущая спиртом, мгновенно чернеет. Ещё он одалживает чей-то потрёпанный журнал — на деле же очень старый выпуск комиксов про человекоподобных рептилий. Хоть будет чем себя занять первые пару часов. А потом… Потом он что-нибудь придумает. Возможно, пошлёт кого-то за недописанными рапортами и заполнит их прямо в палате Тентрайка, чтобы потом не тратить своё свободное время.
И очень кстати ему по пути встречается рядовой пехотинец, несущий пустые коробки. Несмотря на занятые руки, тот пытается выполнить воинское приветствие и лишь неуклюже вертит коробку, извиняясь.
Брайан приподнимает свободную ладонь:
— Забей. Затянуться хочешь? — Хлопает себя по карманам тактических брюк, выискивая сигареты, которые одолжил у Джоша.
Джош… Это имя скрипит на зубах, словно всё тот же проклятый песок. И кто его только тянул за язык? Какого хрена он вообще всё это затеял? Что на него, блядь, нашло? Решил подсидеть его, пользуясь ситуацией? Столько лет тесной дружбы, полного взаимопонимания, которые треснули, как трещит стекло, стоит только поставить на него что-то тяжёлое. Например, слова Джоша.
Брайан настолько погружается в собственные мысли, что не сразу различает отказ пехотинца закурить. Приходится переспрашивать.
— Я не курю, сэр, — вновь тихо и даже раболепно произносит пехотинец. Боже, ещё немного, и его начнёт трясти при виде старшего по званию. Видать, новенький, который думает, что его перехватил какой-то «берет», мол, весь такой крутой, на пафосе — как их любит описывать сам Брайан. — Я ведь на посту…
— Разгребаешь коробки? — Брайан оглядывается — туда, где стоят невысокие картонные башенки с медицинскими расходниками внутри. Ему сдавленно кивают. — Ты не в учебке и никто здесь не станет тебя покрывать хуями только за то, что ты решил передохнуть. На, — отдаёт ему всю пачку сигарет. Плевать, что потом придётся искать новую. Сейчас главное избавиться от всего, что может напоминать о Джоше. — И сбегай к дальнему тенту. Увидишь там парочку ебанутых ребят — скажи, что от Призрака и что пришёл за рапортами. Притащишь их мне, и с меня десерт из пайка. Не ребят, а рапорты, — поясняет Брайан, едва пехотинец настораживается, словно его просят за шкирку притащить двух рыцарей. Хотел бы он на это посмотреть.
— Но ведь дальние тенты отведены для спецназа… — пехотинец заминается, на что Брайан пожимает плечами.
— Поэтому я тебе очень не советую дразнить ребят возле дальнего тента. И ещё я не советую заглядывать в те самые рапорты, иначе… В общем, это секретная информация, и тюремный срок тебе обеспечен.
Пехотинец судорожно кивает, а в его глазах так хорошо читается не столько страх, сколько сожаление, мол, не стоило на это подписываться. Впрочем, ему как новичку такая прогулка пойдёт только на пользу — ещё раз поизучает окрестности, познакомится с настоящими профессионалами. Из минусов: рыцари сейчас, мягко говоря, не в духе, так что на радушный приём рассчитывать не стоит. Лучше ему там вообще не задерживаться — целее будет.
Проводив парня взглядом, Брайан, шумно вздохнув, движется дальше по коридору, пока не утыкается в ту самую злополучную палату. На этот раз у входа никто не дежурит — в этом попросту нет необходимости, когда вокруг госпиталя то и дело слоняются патрули спецназа и морской пехоты. О том, что сына вице-президента когда-то караулил сам «зелёный берет» намекает лишь пустующий стул и следы грязи у ножек.
Как бы то ни было, а в палату придётся войти. Брайан неохотно плетётся к двери и замирает прямо напротив. На него мгновенно накатывает волнение и какой-то непонятный, совершенно несвойственный ему детский страх. Он будто бы вернулся на несколько лет назад, когда точно так же стоял перед кабинетом строевого сержанта, ощущая себя нашкодившим мальчишкой.
Даниэль Тентрайк ему никто. Ни командир, ни начальник, ни даже хороший знакомый. Он просто избалованный маменькин сынок с юношеским максимализмом и захламлённой головой. И по-хорошему эту голову стоило бы ткнуть в свежевырытые могилы павших американских солдат, чтобы навсегда вбить туда одну-единственную мысль: все они погибли ради него. Ради того, чтобы он смог проснуться завтра утром. Чтобы вновь сожрал свой долбаный пудинг. Чтобы радовался жизни и тому, что родился в одной из самых могущественных семей Соединённых Штатов. А погибшие… Погибшие понятия не имели, за кого именно отдают свои жизни. Но они знали, что поступают правильно и что страна и, особенно их родители, обязательно будут ими гордиться.
От этих мыслей внутри начинает клокотать гнев. Чтобы не сорваться и не выбить проклятую дверь ногой, словно при штурме, Брайан кладёт ладонь на дверную ручку и стискивает её пальцами. Затем, успокоившись, всё же поворачивает, открывая дверь. На него снова накатывают запахи медицинского спирта, стерильных стен и бинтов. Взгляд моментально натыкается на фигуру Даниэля, лежащего на своей койке. Он с задумчивым видом читает какую-то книгу в мягком переплёте, а при виде Брайана заметно оживляется и даже откладывает чтиво в сторону. Пытается встать, но, как и в прошлый раз, у него не выходит, хотя трубок, которыми утыкан Даниэль, стало заметно меньше.
Всё та же светлая больничная пижама. Взлохмаченная прическа. Следы подушки на лице. Лихой огонёк в глазах и… ухмылка, притаившаяся в уголках искусанных губ. Уже только этого достаточно, чтобы Брайан за шкирку протащил ебучего Даниэля через палату, где на койках лежат раненые пехотинцы. Некоторые из них уже никогда не смогут подбрасывать в небо своих детей — у них попросту не хватит для этого рук.
— А, лейтенант Призрак! — воодушевлённо произносит Даниэль. — Мне сказали, что со мной в палате будет кто-то сидеть, но я и не думал, что…
— Пасть закрой, — осекает его Брайан. Он не намерен слушать его щенячье тявканье. Он вообще не собирается его слушать. — Я тебе не пудель из Секретной службы, который будет скакать перед тобой только потому, что ты сын избранного вице-президента. Так что захлопнись, уткнись в свою книжку и чтобы больше ни звука, — озвучив это, Брайан оглядывает палату в поисках стула. Когда находит, то ставит его прямо возле двери и садится, сложив руки на груди и откинув голову назад. Затылок упирается в холодную стену.
Воцаряется тишина. Липкая, она повисает в воздухе, будто туго натянутая нить, которая вот-вот оборвётся. Даниэль решает ей в этом помочь:
— Я просто подумал, что если вас назначили дежурить в моей палате, то это отличная возможность получше узнать друг друга.
Уже узнали. Вернее, узнал Брайан — что сын вице-президента США совсем не прочь полапать других мужиков и, возможно, поскакать на чужом члене. При этих мыслях подступает рвотный рефлекс, который Брайан тут же приглушает, переключив внимание на столешницу с медицинскими препаратами и одноразовыми шприцами. Интересно, чем именно пичкают этого выродка? Наверняка какими-нибудь элитными лекарствами, которые можно было бы дать тяжело раненым бойцам, а не тратить на этого мудака. Военные медики неспроста считаются лучшими специалистами в мире, но даже у них есть понятие стоп-листа. Они не станут тратить дорогостоящие препараты, привозимые в зону боевых действий поштучно, на какого-то рядового бойца, если на соседней с ним койке лежит условный офицер. К счастью для Брайана, Даниэль никакой не офицер, однако не перестаёт от этого быть пупом земли. Всё самое лучшее и дорогое только для одного человека на всём Рэйбле.
— Я у тебя что, в чёрном списке? — усмехается Даниэль, не оставляя попыток завязать диалог. — Игнор, да? И снова игнор… Ой, а что это у нас? Ах да, опять игнор. — С губ Брайана слетает сдержанный полувздох-полурык. — Знаешь, когда к нам приезжали рекрутеры из морской пехоты, они так улыбались… Были такими… Не знаю, дружелюбными? Надо же показать будущему пушечному мясу, какой ты приветливый и как классно в армии. Что там все друг за друга; что они все там ходят такие крутые в этой своей дорогой снаряге с пафосным видом… Защищают нас от террористов, русских и китайцев. И если бы я не знал, как всё там на самом деле, то я бы запросто им поверил: записался бы в морскую пехоту и приехал сюда уже со своей винтовкой, чтобы наводить демократию и освобождать угнетённых. Но вот, глядя на тебя, я понимаю, что мне всё это нафиг не сдалось. Тебе стоит поработать над своим внешним видом. Стать более… Контактным, понимаешь? Тогда и к вам новобранцы потянутся, а то морпехи сейчас самые популярные у народа. Вас это не задевает?
Брайан молчит. Конечно, задевает. Одно время у КМП даже был конфликт с Армией и рейнджерами на тему их излишне агрессивной рекламной кампании и пропаганды морпеховского образа жизни. Ходили даже слухи, что это может дойти до суда как крупный коммерческий спор между несколькими организациями. В итоге всё это просто забылось. Правда, с тех пор морпехи заметно поубавили пылу, пусть и на всяких рекрутинговых мероприятиях, время от времени проходящих в разных городах, их стенды и показательные выступления по-прежнему собирают аншлаг.
Как у рыцарей обстоят дела с рекрутингом, Брайан не знает да и знать не хочет. Учитывая, что это новое подразделение со своим уровнем секретности, они стараются нигде себя не афишировать. Хотя недавно один из командиров, вроде как, давал интервью какому-то военному обозревателю. Очков популярности им это вряд ли прибавит, но, по крайней мере, американцы будут знать, на что ещё идут их налоги. Да и потом, записаться в восемьдесят девятый отряд так просто — с улицы — не получится. Сюда попадают исключительно по рекомендации действующих бойцов и, как минимум, при наличии реального боевого опыта. Так что пусть морпехи и Армия и дальше грызутся за новобранцев. Рыцари же будут попросту переманивать в свои ряды лучших из них.
— А ты, кстати, откуда? — вновь допытывается Даниэль, внимательно поглядывая на Брайана, который всеми силами старается не поддаваться на его уловки. — Наверное, с Западного побережья, да? Я там часто бываю, когда у матери командировки или встречи с избирателями. Есть там красивые места… — он замолкает. Боже, неужели? Однако спустя некоторое время произносит: — И он тоже красивый.
Последние слова всё же привлекают внимание Брайана. Он замирает и буравит взглядом Даниэля. Словно поняв, что нащупал то самое местечко, сынишка вице-президента тихо усмехается, мол, наконец-то я до тебя добрался.
— Тот парень, который меня латал, — поясняет Даниэль, заметив вопрос в глазах собеседника. — Это ваш медик, да? Смутно его помню, конечно. Но руки у него были… тёплые.
Звучит последняя капля. Она звоном отдаётся в голове, будто упав на дно глубокого жестяного колодца, давно пересохшего на фоне происходящего вокруг пиздеца. Брайан резко вскакивает, сжав кулаки. Этот маменькин сынок опять за своё? Кажется, в тот раз он дал ему чётко понять, что не потерпит в своём присутствии хоть каких-то пидорских намёков или любой другой гейщины. Но, похоже, вдалбливать всё-таки придётся через кровь.
Будто поняв, к чему всё идёт, Даниэль приподнимает ладони и снова усмехается. На этот раз нервно. Что, щенку уже не смешно? Неужели?
— Мы, кажется, снова друг друга не поняли, лейтенант… — начинает Даниэль, но Брайан вынуждает его проглотить язык, смерив тяжёлым взором.
— Да ты, блядь, издеваешься? Я что, в прошлый раз неясно выразился? — он успевает сделать очередной шаг, как в дверь палаты коротко стучат. Для Даниэля это, без преувеличения, спасительный звук — ещё бы немного, и пролилась кровь. Его — так точно. — Кто там? — спрашивает Брайан, не переставая взглядом буравить сына вице-президента.
— Сэр, вы просили принести для вас рапорты, — раздаётся по ту сторону неуверенное. Чёрт, это ведь тот самый пехотинец. Брайан бегло смотрит на свои наручные часы. Парнишка быстро управился. Наверное, удалось проскочить мимо других рыцарей.
Но в любом случае психика Брайана спасена. По крайней мере, теперь он будет сосредоточен на заполнении рапортов, а не на раздражающем трёпе Тентрайка. С этими мыслями он подходит к двери, которую чуть приоткрывает, позволяя пехотинцу наткнуться лишь на его фигуру, загородившую обстановку внутри палаты. Пехотинец не скрывает любопытства и пытается разглядеть хоть что-то, чуть приподнявшись на носках, но, разочаровавшись, всё же отдаёт Брайану несколько тоненьких папок. Сложно сказать, заглядывал ли он в них, либо решил не рисковать. С другой стороны, нужно быть полным идиотом, чтобы оставить в свободном доступе секретную информацию. Сейчас в этих папках нет ничего, за что можно было бы отправить непосвящённого военнослужащего прямиком в Ливенуорт. Просто иногда необходима даже маленькая ложь.
— Красавчик, — Брайан хлопает пехотинца по плечу. — А теперь свободен. — Он только собирается закрыть дверь, как пехотинец его останавливает:
— Сэр, простите, но это не палата сына вице-президента? — звучит осторожный вопрос, отчего Брайан даже слегка заминается. Приходится сдавленно кивнуть. — Я бы хотел спросить у него по поводу льгот для семей военнослужащих…
— Извини, приятель, но сегодня у мистера Тентрайка не приёмный день, — и, не дожидаясь ответа, Брайан захлопывает дверь прямо у него перед носом.
— А ты грубиян, — замечает Даниэль, пока Брайан усаживается на место.
— А ты пидорас, — раздаётся резкое в ответ. — Вот и поговорили. А теперь закрой ебальник и не беси меня. — Брайан вынимает чёрную шариковую ручку, которая у него всегда при себе, и, открыв первый же рапорт, принимается за его заполнение.
Это рапорт о перестрелке рядом с упавшим вертолётом «Красного креста». Это рапорт о том, как они спасли Даниэля Тентрайка от лап террористов. А ещё это рапорт о смерти.
О смерти Мелвина.
О том, как он самоотверженно покинул безопасный бронированный «Хамви» и вызвался прикрыть своего командира, прекрасно понимая, что сильно рискует. Как до последнего обеспечивал ему и Шарпу огневую поддержку. Как пули вгрызлись в его тело. Как он истекал кровью у них на руках. И как умер на операционном столе, не сумев продержаться ещё немного.
Это рапорт о том, как за спасение одной жизни они расплатились другой.
Пальцы до побеления костяшек стискивают ручку. На пожелтевшей от солнца бумаге успела появиться лишь крошечная чёрная точка — место, с которого Брайан и собирался протоколировать свою версию событий. Он поднимает взгляд на Даниэля, продолжающего лежать на койке у стены напротив. Тот, ничего не подозревая, вновь берёт в руки ранее отложенную книгу и с каким-то обиженным видом возвращается к чтению, что-то пробувнив себе под нос.
И ведь за него Мелвин отдал свою жизнь. За этого сопляка. Как он вообще может быть сыном своей матери? Госпожа Тентрайк настоящий патриот своей страны, законопослушный гражданин и просто пример для большинства американцев. Никаких переговоров с террористами. Никаких компромиссов или уступок. Ответом на насилие будет насилие. Боевики взорвут бомбу где-нибудь в Бостоне, и по их позициям тут же прилетят сотни «Томагавков». Они выпустят очередной вирусный ролик, на котором отрезают головы американцам, и десятки пленных радикалов, содержащихся в секретных тюрьмах, мгновенно переведут в карцер без пищи и воды. Их будут пытать, бить и унижать — спрашивать за каждого погибшего американского солдата.
И как же хочется спросить с Даниэля за погибшего Мелвина. Как хочется пройтись кулаком по всем его идеально ровным белоснежным зубам, чтобы через каждый выбитый моляр донести до него одну-единственную мысль: кто-то другой пожертвовал собой, чтобы он не прожил эту жизнь зря. Чтобы перестал, наконец, спускать все свои карманные деньги на шлюх и наркотики, дорогое бухло и хлам, бывший однодневным капризом извращённой души.
Как же хочется его пристрелить…
— Думаешь, я не вижу, что там у тебя на уме? — словно между делом спрашивает Даниэль и, облизнув кончик указательного пальца, перелистывает страницу книги. Брайан, встрепенувшись, несколько раз моргает и ловит себя на мысли, что всё это время стремился прожечь в голове Даниэля дыру размером с футбольный мяч. — Наверное, ты смотришь так на меня с того момента, как вытащил из горящего вертолёта, — хмыкает и снова перелистывает страницу. Либо феноменальный скорочтец, либо просто делает вид, что ему интересна эта книга. — Я уже извинился за твоего погибшего друга. — Даниэль всё же захлопывает книгу и вновь откладывает её в сторону. — Мне, правда, жаль, что так получилось. И, поверь, если бы знал, что из-за меня кому-то придётся умереть…
— То что? — мрачно усмехается Брайан. — Ты бы застрелился? Или, может, не стал бы играть в ковбоя и прилетать сюда, зная, что здесь вообще-то идёт война?
— Боже, ну какая же это война… — устало и тихо произносит Даниэль, будто ему надоело в очередной раз объяснять одну и ту же вещь, равно как и надоело наблюдать за нежеланием собеседника в это вникать. — Мы находимся здесь незаконно: режим Хусейна уже давно свергнут, всё! Ирак теперь свободная страна с новым правительством и… демократическим режимом. Уверен: с террористами они разберутся сами, без наших бесконечных бомбёжек и солдат.
— Не… начинай, — на секунду прикрыв глаза, озвучивает Брайан и выдыхает. Только не снова. Да у него уже от первых слов Даниэля начинается нервный тик. Чёртов ублюдок опять за своё. Опять толкает высокопарные речи о том, как плохо живётся местным, и что американские солдаты — детоубийцы, насильники и вообще зло, которые не имеют никакого права здесь находиться. Сказать бы это людям, которые одиннадцатого сентября пришли на работу, но вместо утренней чашки кофе наблюдали, как к их офису на полной скорости приближается огромный пассажирский авиалайнер. За их штурвалами были те, кого там, в принципе, не должно было быть. — Не то я попрошу медперсонал накачать тебя транквилизатором.
— Твой друг остался бы жив, если бы не приехал сюда, — игнорируя его, говорит Даниэль, и это окончательно выводит Брайана из равновесия.
Он снова вскакивает и пантерой оказывается у его койки. Ладони резко хватают воротник больничной пижамы, притягивая выродка. На лице Даниэля легко прочитывается щенячий испуг. Ему пиздец.
— А теперь повтори мне это прямо в лицо, — с металлическими нотами в голосе шепчет Брайан. Крылья его носа раздуваются, выдавая наполненную до краёв чашу командирского гнева. — Ну же, — Брайан крепче стискивает воротник. Скрипит ткань. — Ты же у нас такой, блядь, смелый и правильный. А в лицо мне это сказать слабо? По буквам, сука. Каждое слово повтори по буквам, — цедит. — Чтобы после каждой я успел выбить тебе ровно один зуб. Ты не знал Мелвина и ты не знаешь, что такое война или смерть. И ты не знаешь, что такое Ирак. Показать тебе настоящий Ирак? Или, может, рассказать о тех семи днях, которые мы с парнями провели в Фаллудже, зачищая от террористов каждый ебучий дом?!
Он никогда этого не забудет. Фаллуджа. Один из крупнейших городов Ирака наряду с Багдадом, Эрбилем и Мосулом. А ещё — один из опаснейших оплотов местных террористов. Во время первой иракской кампании Фаллуджа была настоящей крепостью, которую не брала никакая современная бронетехника. Она вязла ещё на подходе к городу, застревая в узких улочках, в которые приходилось протискиваться уже пехоте. И из каждого дома на них осыпался град пуль. В каждом доме их подстерегала смерть. Для Брайана это была первая командировка в зону боевых действий. Тогда он был ещё простым пехотинцем в рядовом звании. И в первый же день своего боевого дежурства он помогал вынести обезображенное тело собственного командира. Тот уже был мёртв, подорвавшись на подло установленной растяжке, но никто из них не хотел оставлять его труп на пороге чужого дома, за тысячу миль от родных краёв.
Затем Брайан помогал собирать останки ещё двух сослуживцев. В тот день их подразделение, насчитывающее пятьдесят человек, потеряло двадцать восемь бойцов убитыми и ранеными. Оставшиеся двадцать два, в том числе и Брайан, должны были продержаться ещё семь дней в проклятом иракском городе, кишащем террористами.
Эти семь дней, наполненные ужасом и животным страхом, он не забудет никогда. Его постоянно трясло от жары, а ночью — от холода. Из-за однообразного рациона в виде сухого пайка он, как и остальные пехотинцы, страдал от проблем с кишечником, а дизентерия, отсутствие душа и нормального места для сна доламывали их всех окончательно. Именно тогда Брайан и увидел Ирак настоящим: страна песка, пропитанного кровью американских солдат.
— Ты понятия не имеешь, каково это — здесь находиться, — цедит Брайан. — В Ираке у меня была куча братьев, и никто из них так и не вернулся. Они все погибли, чтобы такие как ты смогли встретить рассвет.
— Отпусти, — хрипловато и даже панически произносит Даниэль. — Отпусти… Мне больно, лейтенант.
Только сейчас Брайан замечает, что левой рукой сдавливает его шею. Одно неосторожное движение, и она треснет как лист сельдерея, а госпоже Тентрайк придётся объявлять национальный траур. Он мрачно усмехается. Траура заслуживает Мелвин, но никак не этот ублюдок.
— Жаль, тебя не видит твоя мамаша, — хмыкнув, Брайан отстраняется, не скрывая толики брезгливости.
Даниэль судорожно поправляет воротник пижамы, будто не веря в своё освобождение. Когда же ложится обратно на койку, то до самого подбородка натягивает одеяло, отвернувшись к стене. Ведёт себя, точно обиженный подросток, которому отвесил знатных пиздюлей старший брат. Хотя, если бы у Брайана был такой брат — смазливый, трусливый, жалкий и болтающий всегда не к месту — он бы собственноручно его утопил. Лучше вообще не иметь брата, чем терпеть такое ничтожество.
Повисает очередная напряжённая пауза. Поняв, что он, вроде как, его угомонил и в ближайшие часы щенок не издаст ни звука, Брайан возвращается к заполнению рапортов. Усевшись на стул, он берёт в руки папку и закусывает губу. Глаза утыкаются в чёрную точку с левого края страницы — след от шариковой ручки. С чего же начать? С того, как они осматривали обломки на месте крушения? Или с того момента, когда Мелвина уже подстрелили? Или вообще с самого утра, когда он успел повздорить с Шарпом?
Шарп… Тоже тот ещё ублюдок. Даже сложно сказать, кто из них двоих больше всего бесит Брайана: избалованный маменькин сынок или ходячий привет из далёкого прошлого. Но Шарп по крайней мере не выглядит и не ведёт себя как ничтожество. И ещё он может постоять за себя. Правда, ничем хорошим для него это в итоге не кончилось, а Брайан так и не придумал, как решить эту проблему — отсутствие штатного медика в отряде. Либо они каким-то образом возвращают Шарпа в строй, либо ищут ему замену. Вот только Джош прав: сейчас, когда всех новобранцев уже распределили по другим подразделениям, найти свободного медика, да ещё и с нужным уровнем подготовки, будет нереально. Гораздо проще проникнуть в лагерь террористов, имея при себе только окопный нож, чем разыскать подходящего по всем критериям бойца.
Брайан шумно вздыхает. Нет, он никогда не напишет эти проклятые рапорты.
— Я всего лишь хотел разыскать своего друга, — звучит глухой голос Даниэля. Затем снова повисает тишина. Брайан делает вид, что ничего не слышал и, прочистив горло, всё же принимается за написание отчётности. Нужно скорее занять чем-то голову, пока он снова не поддался на провокации. — Его подразделение перебросили сюда, чтобы… тоже бороться с терроризмом. Это было шесть месяцев назад. С тех пор я ничего о нём не слышал.
Шесть месяцев назад Брайан и остальные рыцари уже вовсю здесь «развлекались»: вели разведку местности, помогали патрулировать окрестности городов, проводили спасательные операции и выполняли задания от Командования Специальных операций и от полковника Ламберта лично. С тех пор группа «Эхо» лишилась нескольких бойцов. Обстановка в провинции же не столько не изменилась, сколько усугубилась. Так что можно с уверенностью сказать, что за последние полгода своей деятельности военная база Рэйбл никак не улучшила ситуацию. Но если Ламберт продолжает занимать свой пост, значит, не всё так плохо.
Но что ещё могло произойти за эти полгода? Конечно же, смерти. Много смертей. И речь не только о Мелвине. Потери были не только среди рыцарей. Другие спецподразделения также успели поредеть, не говоря уже о простой пехоте, где число погибших перевалило за сотню. КМП и пехота лидеры по боевым и санитарным потерям. Сомнительный повод для гордости, однако это ожидаемо, учитывая, что именно они всегда находятся на передовой и выполняют большинство задач. Как-никак, но это основной ресурс на любой военной базе.
Мог ли некий друг Даниэля находиться среди тех, кого на носилках выносили из эпицентра перестрелки? Или сидеть в том самом «Хамви», который наехал на СВУ? А, может, его считают пропавшим без вести, и он до сих пор сидит в подвале какой-нибудь местной деревушки, давно сломавшись под пытками боевиков? Новые лица появляются на Рэйбле каждый день, и причина этому отнюдь не простая ротация. Кто-то ведь должен заменять погибших и раненых солдат.
— Я просил свою мать вмешаться, — продолжает Даниэль, поняв, что Брайан его слушает. Невольно, конечно, но, возможно, это объяснит весь долбоебизм происходящего. — Я знаю, что у неё есть связи в Минобороны и в военной разведке. Но… Ей всегда было плевать на тех, кто ничего не может дать взамен. Фред ей никогда не нравился, хотя она всегда восхищалась военными. Просто он… Он был другим. Не тупым солдафоном. Он прекрасно понимал, что к чему. Он любил задавать вопросы, которые политики называют «неудобными». Я так и не смог его отговорить. Я не понимал, зачем ему это, если он сам против этой войны. Но его всегда было сложно переубедить. Поэтому он мне и нравился — никогда не отступал, даже если знал, что проиграет.
— Друг детства, значит? — спрашивает Брайан, не оставляя попыток сообразить, что же в итоге написать в рапорте. Даниэль озвучивает тихое: «Угу». — Или ебырь всей твоей жизни? — не сдерживается от колкости он. В ответ раздаётся усталый вздох.
— Знаешь, в чём разница между ним и тобой, лейтенант? — Даниэль выдерживает секундную паузу, во время которой Брайан замирает и всё же поднимает на него скептичный взгляд. — Он человек. Живой, настоящий человек, а не пустая оболочка от него. — Спустя мгновенье добавляет: — Наверное, поэтому все и зовут тебя Призраком — потому что знают, что ты никто и внутри тебя тоже ничего нет. Только… Патриотизм, да? Вера в эту страну, в президента и в свою исключительность. Я легко различаю таких пустых людей — этаких призраков — потому что именно они окружают мою мать. — Даниэль, шурша одеялом, поворачивается к нему и приподнимается на локтях. В глазах на смену щенячьему испугу приходит сожаление, словно бы он смотрит на своего бывшего одноклассника, который в прошлом был звездой школы, но, повзрослев, оказался на самом дне социума. — Тебя кто-то ждёт дома? Может, семья или кто-то из близких?
От услышанного Брайан поджимает губы. Тема, которая всегда будет для него болезненной. Сколько себя помнит, он всегда был один. Своё детство Брайан предпочитает не вспоминать ровно до того момента, пока в его жизни не появился Томас. Именно Томас и есть его семья. Единственный близкий и дорогой ему человек. Вот только он находится не за тысячу миль отсюда — в безопасности, в тепле и в уюте. Томас точно так же находится в Ираке, а с недавних пор — ещё и в эпицентре всей заварушки. Если он погибнет, Брайан останется совсем один. Так что… Нет, никто его дома не ждёт. Разве что забитый до отказа почтовый ящик и скисшая пачка молока, о которой он вспомнил уже на борту С-130 в день отлёта на Рэйбл.
Поняв, что попал в цель, Даниэль едва заметно качает головой. Удивительно, но никаких издёвок или насмешек от него не следует. Казалось бы, он нащупал уязвимое место своего оппонента, которым просто нельзя не воспользоваться. Но нет. То ли не хочет снова ссориться, то ли просто слеплен из другого теста.
— Мне жаль, — сочувствие в голосе. — Даже не представляю, каково это — быть совсем одному, да ещё и вдали от дома. Наверное, тяжело знать, что некому будет отдавать флаг. Поэтому я здесь — я хочу, чтобы в Штаты вернулся не какой-то кусок ткани, а сам Фред. Даже если он мёртв или… — Даниэль заминается, ощущая, как болью отзываются эти слова. — Пропал без вести, я хочу, чтобы его родные знали об этом. Он не должен быть похоронен в безымянной могиле.
— Ты хочешь невозможного, — несмотря на бурю внутри, ровно произносит Брайан. Он не понаслышке знает, каково это — искать среди тысяч погибших и пропавших без вести американских солдат того единственного. А сколько ещё остались неопознанными? — Никто не станет искать здесь конкретного мертвеца, даже если об этом попросит сын вице-президента. Здесь тебе не археологические раскопки.
— Я должен его найти, — чуть твёрже произносит Даниэль. Кажется, впервые за всё это время он начинает напоминать кого-то, отдалённо похожего на мужчину. — Я проделал весь этот путь только ради этого.
Брайан фыркает. Затем скребёт загорелую шею и проходится пятернёй по затылку, приглаживая. Он думал, что его уже ничем не удивить. Что ж, сегодняшний день доказывает обратное.
— Как его звали? — спустя некоторое время спрашивает он и в голове прокручивает возможные варианты.
— Сержант Коул Фрэджайл, хотя он всегда просил называть его просто Фред. Он морпех.
— Номер полка или дивизии? — ему в ответ качают головой. — Но хотя бы позывной подразделения? Может, имя его командира? Ну хоть что-то? — И снова мимо. Похоже, что Даниэль понятия не имеет, где именно служит его друг, ради которого он и затеял всё это.
Выходит, это было не спонтанное желание и не поиск острых ощущений. Даниэль Тентрайк целенаправленно прибыл в Ирак, чтобы разыскать своего пропавшего друга. Самонадеянно. Безрассудно. Глупо. Но… Это вынуждает Брайана по-другому взглянуть на всю ситуацию целиком. Пребывание Даниэля уже не кажется таким бессмысленным. Как минимум, у него хотя бы есть конкретная цель, пусть и нереализуемая в нынешних условиях. Никто действительно не станет искать некоего сержанта Коула Фрэджайла или просто Фреда, даже если он личный ебырь сына вице-президента. Да и потом, это просто нереально. Каждый день через Ирак проходят десятки таких Коулов, Фрэджайлов или Фредов. Ещё он мог быть запросто переброшен в другую провинцию, в соседнюю Сирию или вообще в Афганистан.
Вот так, без предварительной подготовки, не имея при себе никакой информации и даже снаряжения, сунуться в одну из опаснейших стран мира, где уже который год идёт война… Смело и глупо. Но Брайан солжёт, если скажет, что его это не впечатлило. Ради Томаса он поступил бы точно так же. Наверное.
— Ты вообще уверен, что он отправился в Ирак? — вновь спрашивает Брайан. Вряд ли он проникнется всей этой историей, но если он убедит Даниэля в том, что сможет помочь, то, возможно, убережёт его от всяких глупостей, вроде побега из госпиталя и осмотра ближайших окрестностей в одиночку.
— Да и он даже назвал конкретную базу, на которой будет жить. База называлась Рэйбл.
Что ж, это значительно сужает круг поисков. Вот только заниматься этим Брайан всё равно не будет. Да и потом, он обязан доложить об услышанном вышестоящим офицерам. Скорее всего, они не в курсе ситуации и продолжают гадать, какого хрена сын вице-президента забыл в Ираке.
Будто поняв о его намерении доложить, Даниэль едва не вскакивает с койки и морщится от своих же резких движений.
— Ты никому об этом больше не говорил, верно? — не без тени подозрения в голосе осведомляется Брайан и получает в ответ сдавленный кивок. — Я обязан об этом доложить.
— Обязан, но я прошу тебя этого не делать, — Даниэль вытягивает в его сторону руку с перебинтованным запястьем. — Я рассказал тебе об этом, потому что… Мне кажется, что только ты можешь меня понять.
— Нет, не могу. Я не пидорас, Дэн. И я бы уж точно не сунулся в зону боевых действий только ради того, кому обычно подставляю свой зад. — Ложь. Искусная и изящная, но ложь. Ради Томаса Брайан готов на всё просто потому, что слишком многим ему обязан. Без его помощи он бы уже давно был растерзан улицей.
— Тогда не мешай мне, — заметно похолодевшим голосом озвучивает Даниэль. — Я сам разыщу Фреда. Жаль, конечно… Я думал, наша хвалёная армия всегда придёт на выручку любому американцу.
Раздаётся короткий смех. Брайан уже попросту не сдерживается, ведь последние слова парня звучат настолько наивно, насколько это вообще возможно. Хотел бы он на это посмотреть: как этот тщедушный мямлящий щенок в одиночку разъезжает по Ираку, выкрикивая имя пропавшего друга. Забавно.
Покачав головой и ещё раз посетовав на тупость Даниэля, Брайан решает немного прогуляться и просто всё переварить. За эти десять с минут с их ВИП-гостем ничего не должно случиться. Вынырнув наружу, он доходит до небольшого навеса, под которым стоят бочки с чистой водой. Сдвинув крышку с одной из них, ухватывает висящий сбоку ковш, куда набирает воду, и жадно из него пьёт. Остатки выливает на голову, склонившись над землёй и поливая шею. Нагретая вода немного освежает, смывая налёт пота и грязи и даже тревогу. Однако мысли по-прежнему заняты Даниэлем и его причиной нахождения в Ираке.
Проделать такой далёкий путь. Рисковать собственной жизнью ради другого человека… У него ведь нет ни специальной подготовки, ни снаряжения, ни даже гида. Скорее всего он обманом попал на борт того медицинского вертолёта. Возможно, представился каким-то журналистом или волонтёром. А, может, и вовсе решил не скрываться и сказал представителям Красного креста всё как есть. При таком варианте те посадили бы его в вертолёт, не раздумывая, потому что сын вице-президента — это не только сенсация, но ещё и мощный политический ресурс, которого зачастую и не хватает гуманитарным организациям.
Пальцы впиваются в края бочки, стискивая толстый пластик. Теперь становится очевидно, что боевики не просто так сбили этот вертолёт. Они точно знали, кто именно был на борту. У боевиков ведь полно своих шпионов и доносчиков, а, значит, им было заранее известно о присутствии сына вице-президента. Это объясняет, почему они стали тратить на вертолёт гуманитарной миссии целую ракету Джавелина. Но вряд ли они планировали взять Даниэля живым. То, что он сумел пережить прямое попадание ракеты в хвостовую часть и не погибнуть при столкновении с землёй, не просто чудо, но ещё и отличный бонус для боевиков. И если бы рыцари хоть немного опоздали… Господи, ну какой же он идиот! Вот так подставиться, подвергнуть риску других людей! Остальные члены экипажа погибли из-за него. Сев на борт вертолёта, он обрёк их на верную смерть. Неужели он этого не понимал? А если понимал, то почему сел в вертолёт?..
От этих мыслей его отвлекает подошедший «берет», который теснит Брайана и забирается руками в бочку, прямо над ней полоща локти, волосы и лицо. Хорошо, что эту воду не подают в столовой.
— Чё смотришь? — «берет» замечает его пристальный взгляд и взъерошивает мокрые тёмные волосы. — Здесь такая жара, что мне посрать, чё там скажет Кэролл.
При упоминании капитана Армии США Джорджа Кэролла у большинства военнослужащих Рэйбла начинается нервный тик. Именно капитан Кэролл отвечает за вещевое и продуктовое довольствие личного состава базы, однако в последнее время с этим всё, мягко говоря, хреново. Офицеры списывают это на подорванную логистику, мол, своими нападениями и засадами боевики постоянно срывают передвижения конвоев с припасами, а доставка по воздуху стала настолько опасной и невыгодной, что командованием было принято решение использовать воздушные коридоры лишь в самых крайних случаях. Именно поэтому на Рэйбле особо ценятся лишь две вещи: туалетная бумага и сигареты.
— Кого потерял? — «берет» кивает на чёрный браслет KIA на правой руке Брайана. Тот поправляет символ своего траура и хмурится, давая понять, что это не самая удачная тема для разговора. Спустя минуту всё же находит в себе силы пояснить:
— Своего парня, — звучит сухое. — Один из моих сержантов.
— Мне жаль, брат, — с искренним, хотя и кажущимся отчасти дежурным, сочувствием произносит «берет». — Спасибо ему за службу.
«Спасибо за службу», — мысленно вторит Брайан и морщится. Да, это определённо не та тема, которую он готов обсуждать.
— Вы тоже кого-то потеряли? — так же решает спросить Брайан. К чёрту. Нельзя горевать вечно. Рано или поздно, но этот траурный браслет придётся снять, как и признать, что Мелвин стал очередной цифрой в безликой статистике Минобороны. И чем быстрее удастся это переварить, тем легче станет засыпать по ночам — без ночных кошмаров, где он раз за разом становится свидетелем смерти своего подчинённого. — Я видел несколько гробов. И ещё я слышал, что вы собирались повязать каких-то важных шишек. — Брайан припоминает разговор с другим «беретом» в комнате отдыха. Тот едва ли не гордился, что его вместе с отрядом посылают на эту важную, пусть и опасную миссию. С тех пор он его больше не видел. Что ж, они знали, на что шли.
«Берет» замирает, опираясь ладонями о резиновые бортики бочки, и глубоко вздыхает несколько раз. Недолго думая, с головой погружается в бочку, продержав себя несколько секунд. Вынырнув, смахивает капли воды с лица и переводит дух.
— Да, собирались. Только всё пошло не по плану, мать его. — «Берет» отстраняется от бочки и вытирает остатки воды об плечо. — Вернее, план-то у нас был и довольно неплохой, но эти уёбки точно нас ждали. Мы действовали внезапно — по давно отработанной схеме. А уроды всё равно были готовы: заминировали все входы в дом и окопались глубоко внутри. А ещё, — он делает шаг к Брайану, точно собираясь обвинить его в чём-то, — грёбаный снайпер, который умудрился снять двух наших парней. И всё это глубокой ночью — в условиях плохой видимости.
— У некоторых боевиков есть трофейные ПНВ, — напоминает Брайан, ничуть не смущаясь грозного вида «берета». Тот выше него на целую голову, а то и на две, широкоплеч и в принципе производит впечатление самой настоящей скалы. Обе руки исписаны татуировками, образующими какой-то причудливый узор. Помимо негустой бороды, «беретов» порой можно узнать как раз по таким татуировкам — словно бы холст с боевыми заслугами.
— Скажи это моим парням, которых увезли в гробу, — огрызается «берет». На его мускулистой и загорелой шее нервно пульсирует жилка.
Повисает напряжённое молчание, которое «берет» нарушает, чуть успокоившись:
— Твоего парня тоже снайпер подстрелил?
В голове снова вспыхивают события того дня. Догорающие обломки вертолёта. Разбросанные куски фюзеляжа. Запах палёной плоти и авиационного топлива. Кругом лишь дым и песок. Крики подчинённых. Звук выстрела из снайперской винтовки. Затем взрыв гранаты. Пулемётная очередь. Мелвин кричит своему командиру, чтобы тот бежал к ним. Его скашивает выстрелом.
Роковым выстрелом.
— Нет, кажется, это был не снайпер, — неуверенно отвечает Брайан. — Линч до сих пор расследует это дело.
«Где мне снова придётся выступать перед ебучей комиссией», — едва не добавляет он, но сдерживается. Как и в случае с капралом Макги, словившим пулю возле руин школы, Брайану снова придётся проявить чудеса словесной эквилибристики, чтобы убедить членов комиссии в своей невиновности. Конечно, как командир, он в ответе за произошедшее. Однако Мелвин погиб не из-за его прямого приказа. Если бы Брайан заведомо отправил подчинённого на верную погибель, то уже бы находился под надзором вооружённой охраны как преступник — офицер, отдавший неверный приказ.
А ещё Линч обязательно бы закатил вечеринку по этому поводу. Никто и никогда не видел его с бутылкой спиртного. Значит, этот день вошёл бы в историю, когда командир военного дознания Рэйбла напился до беспамятства, будто в свой школьный выпускной.
— Но даже если и снайпер, — продолжает Брайан, — какая на хрен разница?
От этих слов «берет» выпрямляется, будто задетый услышанным.
— Какая разница? — переспрашивает. — Разница в том, что какой-то ушлёпок убил двух спецов. Или тебе похер, что мочат спецов? На этого уёбка уже объявили охоту. Морпехи, рейнджеры, даже, блядь, пехота — все уже в курсе. Начальная цена тысяча долларов. За живого — ещё штука сверху. Пристреливший получит всю сумму сразу, без комиссии и прочей бухгалтерской хуеты. Участвовать будете?
Тысяча долларов за снайпера, убившего двух «зелёных беретов» и, возможно, одного рыцаря. Это не много и не мало, учитывая, что были ценники и покрупнее. Однажды на Рэйбле объявили целый аукцион за голову полевого офицера ИГИЛ, который руководил атакой на конвой — тогда погибло восемь морпехов. За его труп объявили награду в три с половиной тысячи долларов.
Командование не поощряет такие забавы, напоминая, что зона боевых действий — не место для тотализаторов и вообще это можно запросто счесть за наёмничество. И если раньше это было неплохим стимулом, чтобы поохотиться за важными персонами из числа боевиков, то сейчас это не более чем приятный бонус к долгожданной расправе над тем, кого порой не могут разыскать годами. Безоговорочными лидерами в такой охоте остаются рейнджеры. Кажется, они даже сформировали небольшой отряд «охотников», который собирается всем составом, едва становится известно об очередной цели.
— Мы подумаем, — кивает Брайан, не желая решать за всех рыцарей сразу. На фоне последних событий ему не хочется испытывать терпение отряда. — А ты не в курсе, кто на Рэйбле занимается списками погибших и пропавших без вести? — спрашивает он, отчего-то вспомнив слова Даниэля. Нет, Брайан не горит желанием этим заниматься. Скорее, хочет убедиться, что это заранее обречённая на провал затея и что даже у него при всех своих связях и уровне допуска ничего не выйдет.
«Берет» задумчиво скребёт затылок, будто услышав задачу из курса по высшей математике, и тянет с ответом.
— Ну, раньше этим занимался майор Баркер. Но, когда я последний раз обращался к нему с таким вопросом, меня отправили к… капитану Линчу.
Так, всё, мистер Тентрайк — до свидания. О том, чтобы разыскать своего пропавшего ебыря, каким бы он там классным и задорным ни был, можете забыть. Да скорее Брайан сам им станет, чем пойдёт с какой-то личной просьбой к ебаному Спенсеру Линчу. Об этом лучше забыть и даже не вспоминать. Всё, тема закрыта. Пускай щенок выкручивается, как может. Хотя Брайан обязательно даст ему наводку на капитана Линча, потому что это будет забавно — капитан просто на дух не переносит пидорасов во всех их формах и проявлениях. А уж понять, что Даниэль Тентрайк и есть тот самый пидорас, для Спенсера вряд ли составит труда.
От этих мыслей он даже усмехается и качает головой в ответ на вопросительный взгляд «берета». Когда всё же решается пояснить, то застывает.
По всему Рэйблу прокатывается рёв сирены: на военной базе объявлена тревога.
* * *
— Что происходит? — изумляется Даниэль, едва в его палату вламывается квартет рыцарей.
Все четверо, в том числе и Брайан, вооружены и экипированы тем, что у них и было при себе на момент срабатывания сирены. Времени на то, чтобы надевать полный комплект снаряжения, попросту нет. Как только поднялась тревога, Брайан первым делом устремился к госпиталю, куда уже подтянулись Брайс, Фрэнсис и Джош. Остальным же рыцарям было велено притащить к госпиталю максимум снаряжения и оружия. Рыцари брали здание и медперсонал под свою охрану.
— На пол его, живо! — командует Брайан, и Джош молниеносно стаскивает Даниэля с койки и укладывает на пол, игнорируя его возмущение, ругань и слабые попытки к сопротивлению.
— Контроль, — докладывает Джош, тем самым давая понять, что Даниэль находится под его физической защитой. В качестве меры предосторожности запястья мистера Тентрайка заводят за спину и стягивают кабельными стяжками. Теперь щенок точно никуда не денется.
— Вы чё творите?! — ошарашено восклицает Даниэль, едва понимает, что его полностью обездвиживают, будто какого-то преступника. — Я не чёртов террорист!
— Да заткнись ты! — рявкает Брайан. Сейчас, когда Рэйбл, возможно, подвергся нападению, меньше всего ему хочется нянчиться с этим мудаком. — Дверь.
— Принято, джон, — отзывается Брайс и, подойдя к двери, закрывает её, после чего остаётся рядом с ней, держа под прицелом своего пистолета. — Контроль.
— Квадрат: Санта, угол, — после этих слов Брайана, он и другой рыцарь встают по углам от двери так, чтобы держать её на мушке оружия и в то же время не попасть под огонь на тот случай, если предполагаемый противник решит её прострелить или взорвать.
Тем временем Джош оттаскивает связанного Даниэля к дальней стене и опрокидывает койку, создавая одновременно упор для стрельбы и импровизированную баррикаду. Не самое надёжное укрытие, но это лучше, чем быть без него вообще. И хотя Даниэль не оставляет попыток сопротивляться и выйти на диалог со своей новой персональной охраной, ситуация оказывается под полным контролем рыцарей. Внешний периметр госпиталя и остальные помещения взяты под охрану остальными членами и отряда, а также двумя огневыми группами морпехов. И даже при таком раскладе — относительно малой численности гарнизона госпиталя — возможный штурм самого госпиталя будет непростой задачей.
— Что по обстановке? — осведомляется Брайан у Фрэнсиса, который единственный из всего их маленького отряда, у которого при себе есть рация. Тот, вслушиваясь в металлические радиопомехи, качает головой.
— Ничего. Тишина, джон, — отзывается он. — Походу, заглушили связь. Буду следить за эфиром.
— А если это штурм? — чуть взволнованно спрашивает Брайс. — Мы могли бы помочь нашим парням.
— Эй, никаких выходов, пока не убедимся, что вокруг безопасно, — осекает подчинённого Брайан. Ему самому не по душе тот факт, что они вынуждены охранять ебучего сынишку вице-президента вместо того, чтобы помогать своим сослуживцам в отражении возможного нападения противника. Как-никак, но в такой ситуации каждый боец на вес золота. — Или забыли, от кого исходил приказ? От грёбаного Баркера на пару с Ламбертом. Нам приказано охранять сына вице-президента, так что остаёмся тут, пока всё не стихнет.
— Тупость, — рычит Брайс и водит плечом. — Там ребята гибнут, а мы чьего-то сынишку пасём.
К его несчастью, Брайан это слышит и реагирует сразу:
— Проблемы, специалист? — он смиряет Брайса тяжёлым взглядом. — Отказываешься выполнять приказ своего командира?
— Нет, джон, — неохотно сдаётся Брайс и хмурится. Его недовольство быстро заражает и остальных рыцарей, однако они решают тактично промолчать, чтобы не накалять и без того напряжённую обстановку.
— Тогда заткнись и стереги ебучую дверь. А своё недовольство засунь Баркеру в зад — уверен, он не будет против.
Меж тем на улице становится шумно. Судя по стрекоту, в воздух поднимаются боевые вертолёты, а вибрирующий гул реактивных двигателей намекает и на взмывшие в небо истребители. Похоже, что полковник Ламберт решил задействовать все имеющиеся в своём распоряжении ресурсы. И ведь сложно однозначно сказать, что лучше: миномётный обстрел, когда в любую секунду рядом может взорваться чёртов снаряд, или полноценный штурм боевиками. И в том и в другом случае потери неизбежны, как и сильный ущерб, который непременно подорвёт обороноспособность всего Рэйбла, не говоря уже о моральном духе личного состава.
Но если обычно Брайан отвечает за жизни лишь вверенного ему отряда, то теперь на него повесили ещё и шкуру Даниэля. Тот, к слову, не перестаёт осыпать их вопросами и испуганно хлопает глазами, точно до сих пор не понимает, где именно находится. На военной, мать его, базе в эпицентре, блядь, боевых действий!
— Думаете, на нас напали? — не перестаёт спрашивать Даниэль. От его вопросов даже вечно спокойный Джош начинает давать слабину и скалится.
— Ты когда-нибудь вообще затыкаешься? — цедит он, глядя на сидящего на полу Даниэля сверху-вниз.
— Только когда берёт за щеку, — вырывается у Брайана. Это выходит спонтанно и машинально, но на его слова живо реагируют остальные рыцари.
— Чего, блядь?! — едва не взрывается Брайс.
— Так это правда, что ли? — спокойнее сослуживца спрашивает Фрэнсис, хотя по его интонации становится ясно, что он так же не в восторге от этой новости. Брайан прикусывает язык. Зря он это сказал. — Ты внатуре педик?
— А с каких это пор в армии существует дискриминация по сексуальной ориентации? — невозмутимо и даже ехидно отвечает вопросом на вопрос Даниэль. То ли считает, что сможет запросто переиграть сразу четверых оппонентов, то ли ему просто не привыкать афишировать свои дурные наклонности.
— Зато будет, что жене рассказать, а, Санта? — усмехается Джош, который, похоже, единственный кого не столько не удивляет эта новость, сколько не трогает вообще. — Что на пару часов заперся в комнате с настоящим педиком.
— Чтобы потом проходить через развод и её адвоката? — хмыкает Фрэнсис. — Нет, спасибо — мне мой зад ещё пригодится, чтобы им срать.
— Тихо, блядь! — едва не рявкает Брайс, успевший прислониться к двери. — Слышу шаги. Есть движение.
От услышанного рыцари мигом замолкают и настораживаются. Жестами Брайан велит подчинённым занять огневые позиции. Джош вновь укладывает Даниэля лицом в пол, веля не дёргаться и молчать. Если тот словит пулю, то отвечать в первую очередь придётся ему.
— Сколько? — шёпотом осведомляется Брайан. Брайс качает головой, давая понять, что не может сосчитать точное количество приближающихся к ним людей. Но какова вероятность, что это именно боевики?
Однако времени на размышления нет. Брайан крепче сжимает рукоять пистолета, ощущая, как взмокли ладони. Его прошибает волна страха. За себя. За подчинённых. Даже за Даниэля, который во время перестрелки наверняка станет паниковать и пытаться убежать с линии огня. Ни в коем случае нельзя позволять ему сделать это. При любом раскладе он должен оставаться на полу, за укрытием. Иначе госпожа Тентрайк останется без своего единственного сына.
— Это капитан Линч, — раздаётся по ту сторону двери. — Откройте дверь и выходите. Мистеру Тентрайку ничего не угрожает.
Рыцари озадаченно переглядываются между собой. Повисает неловкая пауза. На правах командира Брайану нужно принять решение: довериться голосу по ту сторону двери, пусть и знакомому, либо же проявить излишнюю осторожность. Он выбирает второе.
— Откуда нам знать, что ты не в заложниках, Линч? — отвечает Брайан, также подходя к двери. Рыцари снова переглядываются и всем своим видом дают понять, что готовы участвовать в перестрелке.
— Либо ты открываешь эту чёртову дверь, лейтенант, либо остаток жизни проведёшь в тюрьме, — уже раздражённее говорит капитан Линч. — Живо всем выйти из помещения, я сказал!
Не скрывая сомнения на лице, Брайс, стоящий у самой двери, поглядывает на своего командира, как бы спрашивая, что им делать. Хотя вряд ли у кого-то остались сомнения, что это не их капитан Линч — всё тот же помешанный на субординации ублюдок, который совершенно точно не стал бы себя так вести, будучи под дулом пистолета. К тому же, на такие случаи на Рэйбле предусмотрен строгий протокол, один из пунктов которого предусматривает произношение кодовой фразы, сигнализирующей, что кто-то из офицеров был взят в заложники. Линч этой фразы не произнёс.
Брайан кивком приказывает открыть дверь, и когда это происходит, на пороге их тут же встречает капитан Линч и с десяток вооружённых морпехов. Рыцари в долгу не остаются, точно так же наставив на них и своё оружие.
— Отставить! — рявкает Линч через плечо, на что морпехи, изумлённо таращась на него, опускают дула винтовок. — Сержант, осмотрите остальные помещения и выставите караул, — сказав это, Линч проходит внутрь палаты Тентрайка, игнорируя как фигуры рыцарей, так и весь тот беспорядок, что они устроили, забаррикадировавшись внутри.
Выцепив взглядом сына вице-президента, — тот сидит на полу с завязанными за спиной руками возле перевёрнутой койки — Линч скалится и одним только фирменным капитанским взором велит стоящему рядом Джошу развязать парня. Тихо скрипит пластик, после чего Даниэль потирает запястья и, поднявшись не без помощи всё того же Джоша, обиженно поглядывает на свою охрану.
— Мы не надеваем стяжки или наручники на ВИП-персон, — едва не цедит Линч, без труда поняв, кто именно отдал приказ заковать Даниэля.
— Он гражданское лицо, — твёрдо, без намёка на оправдание отзывается Брайан и намеренно обходится без уставного обращения «сэр». Пресмыкаться перед Линчем просто потому, что они делают свою работу? Это уже перебор. — Мы сделали это ради собственной безопасности.
Капитан Линч с прищуром взирает на него, ещё больше напоминая добермана, собирающегося наброситься на свою добычу, разве что только не рычит. Обычно, после такого взгляда у многих военнослужащих подкашиваются ноги, и они становятся послушнее служебной собаки, готовые сознаться во всём. Даже в том, чего в принципе никогда не делали. Однако Брайан выдерживает этот взгляд и даже чуть задирает подбородок, словно бы бросая вызов Линчу — сущему дьяволу во плоти и злобному духу Рэйбла.
— Все вышли, — только и произносит Линч, веля рыцарям и даже Даниэлю покинуть развороченную палату.
— Нет, все останутся, — осекает капитана Брайан, вынуждая и без того озадаченных рыцарей застыть в ещё большем недоумении. — Если вам есть, что сказать, сэр, говорите сейчас. У меня нет секретов от своих людей. Ну а если вы просто хотели начистить мне рожу, то валяйте. Но предупреждаю сразу: я забуду о званиях.
— По-твоему, я совсем идиот? — рычит Линч и подходит к нему. Он выше Брайана на целую голову, а потому нависает над ним, будто какая-то скала.
— Лучше объясните, что происходит, сэр, — Брайан старается держать оборону и не позволить Линчу себя задавить. Его упрямый, уверенный взгляд впивается в хмурое лицо капитана, от взора которого веет холодом стали и офицерской власти. Линч пытается поставить его на место и укротить, как хозяин укрощает залаявшего без команды пса. — И почему сработала тревога.
Капитан Линч не сводит с него цепкого, хищного взгляда, однако медлит с ответом, будто неуверенный, стоит ли посвящать рыцарей и, особенно, их командира в происходящее. Ещё раз хмуро всех оглядев, он всё же произносит:
— Пленный сбежал. Похоже, что возле тюрьмы была перестрелка, но мы пока ещё выясняем все детали.
На услышанное рыцари реагируют по-разному. Брайс возмущённо фыркает. Фрэнсис ехидно усмехается, мол, я же говорил, что так и будет. Джош молчит, а Брайан же только дёргает бровями. На самом деле нет ничего удивительного в том, что пленный боевик сбежал. Наоборот, это было ожидаемо. Удивляет другое — от кого именно он сбежал. Кажется, его охрану поручили самому спецназу ЦРУ, о которых так любят снимать лихие боевики. И если весь этот голливудский пафос присущ им и в реальной жизни, то где же тогда их хвалёная боевая выучка и особая подготовка? Неужели четыре опытных бойца не смогли предотвратить побег изнеможённого и замученного пленника? Хочется одновременно смеяться и… Снова смеяться. Хотя сейчас Брайан не испытывает ничего, кроме крайней степени раздражения. Его раздражает как ебучий Даниэль, продолжающий делать вид, что он тут ни при чём, так и не менее ебучий капитан Линч, считающий себя здесь самым главным. Ни хрена подобного.
— И чё делать будете? — снова усмехается Фрэнсис, намекая на план действий командования. Линч кидает на него всё тот же хмурый взор и вновь переводит взгляд на Брайана.
— ЦРУ уже начали поиски беглеца. Полагаем, что к утру валахирец вернётся в свою клетку.
Хочется спросить, кто именно возглавляет поиски и куда отправилась поисковая группа, как на пороге палаты возникает запыхавшийся сержант Санчез.
— Капитан! Сэр, — сквозь рваное дыхание говорит он. — Полковник Ламберт велел вас разыскать — вы срочно нужны в тенте ОППО.
— В чём дело? — сухо осведомляется Линч.
— Поисковая группа попала в засаду, сэр. Полковник Ламберт созывает офицеров, чтобы спланировать спасательную операцию.
— Поисковая группа? — переспрашивает Фрэнсис. — Морпехи, что ли?
— Нет, — без толики радости отзывается Линч и направляется к выходу из палаты. У самого порога замирает и, обернувшись, произносит: — ЦРУ.
* * *
— Мы послали седьмой батальон, сэр. Это лучшие из лучших, — говорит майор Баркер, вынуждая полковника Ламберта нахмуриться и снова взглянуть на карту местности. — Эти морпехи хорошо знают город и всегда успешно проводят спасательные операции любого уровня сложности.
Стоя в тенте ОППО, Брайан наблюдает, как полковник Ламберт склоняется над картой и хмурится, будто отец, недовольный поведением своих сыновей. Возле него суетится лейтенант Нил, не оставляющий попыток связаться с пропавшей поисковой группой, в то время как майор Баркер продолжает вводить в курс дела командующего Рэйблом. Внутри тента легко улавливается повисшее напряжение, а тяжёлая атмосфера неразрешённых вопросов давит не хуже духоты.
— Тридцать человек, майор, — напоминает полковник, чуть повернув к нему голову, и опирается ладонями в стол, на котором лежит карта. — Думаете, тридцати человек достаточно для города, занятого противником? Без воздушной поддержки, без бронетехники… Даже сраный беспилотник — и его мы своим людям дать не можем!
Учитывая, что полковник Ламберт почти никогда не прибегает к брани, его резкое высказывание не столько привлекает внимание присутствующих, сколько даёт понять, насколько всё хреново. Нил переглядывается с Баркером, во взгляде которого так хорошо читается одна-единственная мысль: «Как же я заебался убеждать этого старика».
— Что с первым батальоном «Прорыва»? — спустя некоторое время осведомляется полковник и косится на лейтенанта Нила.
— Они заняты разминированием дорог, сэр, — отвечает лейтенант Нил и обращает взор на майора Баркера, точно спрашивая, правильно ли он понял вопрос. — Кажется, они работают совместно с миссией ООН.
Ламберт отмахивается, не желая вдаваться в подробности очередной гуманитарной миссии, где, кроме пустой болтовни и отмывания денег, есть ещё и красивая картинка, публикуемая на фотографиях ООН. Обычно, они стараются не показывать всей правды и грязи, с которой сталкиваются во время своих самаритянских поездок.
— Второй батальон «Кавалерия»? Шестой батальон «Скала»? «Береты»? — перечисляет полковник Ламберт, намекая на разношёрстный личный состав Рэйбла, где простая пехота живёт бок о бок с бойцами элитных подразделений Командования Специальных операций. — На всём Рэйбле что, лишь тридцать боеспособных морпехов? Я разрешил выделить для ЦРУ отряд рейнджеров, но только потому, что к ним должна была прийти подмога. И что в итоге? Вы посылаете каких-то тридцать человек в центр города в надежде, что они кого-то спасут? Да их самих вытаскивать придётся! — полковник Ламберт внезапно хлопает ладонью по столу. От звонкого удара все застывают, боясь пошевелиться. — Кто отдал этот приказ? — Его суровый взгляд скользит по лицам присутствующих, минуя Брайана и Спенсера Линча, которые уж точно к этому непричастны.
Спустя какое-то время майор Баркер, сглотнув, решает сознаться и сообщает, что это он приказал тридцати морпехам провести спасательную операцию. С губ Ламберта слетает сдержанный вздох, отдалённо напоминающий приглушённый рык: один из его офицеров и, по сути, правая рука пошёл вопреки прямому приказу, проявив инициативу, которая теперь им всем может выйти боком.
— Мне плевать, где вы возьмёте людей, майор, но на помощь морпехам необходимо послать ещё один отряд. Учитывая, что эвакуация будет проходить наземными силами, они должны создать буферную зону на выезде из города и оцепить периметр. Но если морпехи не справятся, — Ламберт впивается холодным взглядом в Баркера, который наверняка уже успел десять раз пожалеть об отданном приказе, — кому-то придётся отправиться к ним, чтобы в итоге вытащить всех. Надеюсь, вы послали действительно опытных бойцов, майор, — это в ваших же интересах как офицера и моего заместителя.
Майор Баркер заметно напрягается и даже вытягивается по струнке. Кажется, в его голове происходит настоящий холокост, выжигающий любые мысли о дальнейшей самодеятельности. Его решение может запросто стоить ему звания и даже карьеры. Отдача заведомо неверных приказов карается не менее жёстко, чем их неверное выполнение. К тому же, когда речь идёт о человеческих жизнях, — жизнях вверенных солдат — чувство ответственности плавно перетекает в чувство вины.
Морпехи ведь могут не справиться. Даже при всей своей боевой выучке они рискуют попасть впросак. И кто тогда их вытащит? Для прибытия подкрепления нужно время, которого у них может не быть. Если боевики заманили ЦРУ в засаду, то наверняка ожидают прибытия подмоги. Тридцати человек будет недостаточно.
Но что настораживает Брайана не меньше, так это упоминание полковником города. Неужели ЦРУ успели обыскать все ближайшие деревни и окрестности, раз решили махнуть прямиком в город — в самое логово зверя? Ближайший к Рэйблу город — Синджара, давно ставший колыбелью этой войны, а ещё тайной крепостью боевиков. И если поисковая группа застряла именно там, то это самое хреновое место, где в принципе можно проводить спасательную операцию. Нет ничего хуже городских боёв.
В голову закрадывается заманчивая мысль. Что если попытаться добиться от полковника Ламберта хотя бы разрешения оказать огневую поддержку посланным морпехам? Рыцари могут даже не участвовать в прямом столкновении, а лишь обеспечивать безопасный отход для остальных групп. Но без медика… Чёрт возьми, они должны поехать на это задание! Должны сделать хоть что-то, прежде чем окончательно превратятся в бестолковых болванчиков, покрытых пылью и песком.
Меж тем полковник Ламберт заявляет о своём намерении связаться с центральным командованием и запросить хоть какую-то поддержку. Также он наказывает капитану Линчу усилить охрану тюрьмы и сообщает, что после возвращения валахирца, военное дознание, возглавляемое им, будет ответственно за охрану пленного. Судя по выражению лица капитана, эта новость его нисколько не радует, однако он молча проглатывает отданный ему приказ.
— А вы что здесь делаете, лейтенант? — в своей пренебрежительной манере спрашивает майор Баркер и вынуждает полковника Ламберта оторваться от изучения карты и также взглянуть на командира спецназа. Нил и Линч следуют его примеру.
Во рту моментально пересыхает, а от четырёх пар глаз, впившихся в него, точно жала, становится неуютно. Брайан мысленно призывает себя успокоиться и ни в коем случае не давать слабину. В конце концов, он пришёл сюда, чтобы предложить помощь.
— Пришёл доложить, что мистер Тентрайк в безопасности, — как можно увереннее произносит он, — и находится под нашей защитой.
— Хорошо, — сухо реагирует полковник Ламберт. — Оставайтесь с ним и продолжайте обеспечивать безопасность госпиталя.
— Сэр, — встревает Брайан и даже делает шаг, вынуждая полковника снова на него взглянуть. — Я в курсе ситуации. Рыцари могли бы помочь.
Ответ Ламберта не заставляет себя долго ждать:
— Исключено, — отрезает. — Вы недавно понесли потери, и теперь в вашем отряде некомплект. Семь человек не смогут обеспечить периметр и провести эвакуацию в центре города. И, кажется, я ясно выразился, когда приказал тебе и твоим людям охранять сына вице-президента.
— При всём уважении, сэр, делать из рыцарей жалкое подобие Секретной службы и просто нянек — было вашим не самым лучшим решением.
— Лейтенант, — предостерегает Линч, как бы намекая, что своими словами Брайан вот-вот пересчёт черту.
— Вы забываетесь, Расс, — подаёт голос уже Баркер.
Полковник Ламберт же медлит с ответом, будто давая Брайану возможность осознать, КАКУЮ глупость он только что озвучил. Намёком служит и небрежно брошенный карандаш, которым полковник до этого пытался изобразить радиус поисково-спасательной операции.
— Не самым лучшим решением? — Ламберт сощуривается и подходит к нему, возвышаясь. Они с Линчем практически одинакового роста. — Прости, что не стал с тобой советоваться, лейтенант, — лёд в голосе, — но мне казалось, что Рэйблом всё же командую я.
— Морпехи могут провести эвакуацию и вступить в бой, — настаивает на своём Брайан. Он вгрызается в этот шанс как изголодавшийся пёс в кость. — А мы — обеспечить им прикрытие и разыскать беглеца. Мы его поймали, мы его и вернём, сэр.
Он упрямо и неотрывно смотрит на полковника Ламберта, который тянет с ответом и скребёт гладко выбритый подбородок. Майор Баркер пробует возразить, напоминая, что медик рыцарей был отстранён в силу полученного дисциплинарного взыскания, а сами рыцари нужны здесь, на Рэйбле, чтобы охранять сына вице-президента. Чёртов ублюдок... Лучше бы вообще молчал.
— Вернуть беглеца не главное, — наконец произносит Ламберт, тем самым давая понять, что со скрипом, но всё же принимает предложение Брайана. Это победа. — Первостепенная задача — вытащить офицеров ЦРУ и посланных вместе с ними рейнджеров. Они здорово увязли — попали в настоящую засаду. — Он подходит к карте, вынуждая Брайана последовать за ним, и пальцем указывает на нарисованный красным маркером круг почти в самом центре города. — Кто-то заманил их сюда, и теперь они окружены со всех сторон. Мы могли бы провести эвакуацию по воздуху, но после случая со сбитым вертолётом я не готов так рисковать. Потеряем вертолёт в центре города, и получится второй Могадишо. Так что действуем исключительно наземными силами: нужно прорваться к ним и вывезти их из города. Это будет чертовски непросто, надеюсь, ты понимаешь это?
Брайану ничего не остаётся, кроме как кивнуть. А разве когда-то было просто? Даже в учебке, которая на фоне Ирака кажется настоящим курортом, было настолько хреново, что в голову время от времени закрадывалось желание отчислиться с курса, а то и вовсе — из жизни. В армии никогда не бывает просто, а на войне — тем более. Если же кто-то говорит иначе, значит, он ебаный фантазёр.
— Да, сэр, — кивает Брайан и замечает, как стоящий позади Ламберта майор Баркер закатывает глаза, негодуя.
— Но есть одно «но», — говорит Ламберт, вынуждая насторожиться. — Учитывая всю ситуацию и риски, без медика вас туда не пустит даже Папа Римский. Плевать, где ты найдёшь полевого врача для отряда, если вообще найдёшь, но у вас пятнадцать минут на то, чтобы решить этот вопрос, и выехать на место. Не уложитесь за это время, и мы пошлём других. Свободен.
После этих слов полковника Брайан спешно покидает тент и разыскивает Джоша, который всё это время стоял у входа в госпиталь вместе с сержантом Санчезом, переговариваясь. Рядом снуют морпехи в полном обмундировании, а в окнах госпиталя виднеются силуэты рыцарей. Брайан вкратце вводит своего зама в курс дела, на время позабыв об их недавней ссоре, и велит Джошу собрать остальных членов отряда у выезда с базы.
— И кто тогда будет караулить щенка? — справедливо интересуется Джош, уже собираясь удалиться. Брайан усмехается:
— А это уже не наша забота, приятель. Дуй за остальными.
«А я пока разыщу для нас крестоносца», — уже про себя добавляет Брайан и, лавируя между проезжающей бронетехникой и колонн бегущих военнослужащих, пересекается с командирами других подразделений. Но ни у батальона «Прорыв», ни у «Кавалерии», ни даже у «Скалы» не находится свободных медиков. Одолжить же кого-то на время командиры также не соглашаются — велик риск, что кого-то из них отправят во всю ту же Синджару в качестве подкрепления, а это значит, что личный состав должен быть укомплектован и находиться в полной боевой готовности.
— Всех медиков уже давно распределили, Призрак, — вновь делится командир одного из батальонов девятой горнопехотной дивизии, больше известной как «Скала». — Когда прилетела птичка с пополнением, их расхватали как бесплатный лимонад на ярмарке.
— А ребята из госпиталя? — не теряет надежды Брайан. В тот момент, когда у них появился шанс на то, чтобы вырваться с грёбаной базы, он снова от них ускользает. — Ну, может, хоть кто-то?
— Не, госпиталь неприкосновенен, сам знаешь, — качает головой командир «Скалы». — Попробуешь оттуда хоть кого-то выдернуть, и тебя мигом выебут всем командованием, — усмешка. — Поздно, что тут скажешь?
Ну супер, просто блеск! Тот самый поворот событий, о котором только можно мечтать. Ни грёбаных медиков, ни вообще хоть кого-то, кто обучен накладывать повязки и ставить капельницы.
Поблагодарив командира «Скалы» за помощь, Брайан отходит в сторону и со злостью пинает первый попавшийся под ноги камешек, отправив в непродолжительный полёт. Сука, сука, сука! Ну какого хрена, а? Ну почему они просто не могут поехать на это задание? Почему их навыков тактической медицины, по мнению полковника Ламберта, будет недостаточно? Рыцари обучены правилам оказания медицинской помощи. Они умеют спасать чужие жизни. Правда, Мелвину это всё равно не помогло.
— Да блядь! — На этот раз жертвой его гнева становится песок под ногами. Брайан кладёт ладони на затылок, озадаченный, и делает несколько глубоких вдохов и выдохов — особая дыхательная техника, которой его когда-то научил Томас. А ещё он научил его не сдаваться, всегда отстаивать своё.
Нельзя терять контроль. Нужно просто подумать. Прикинуть, какие у них ещё есть варианты. Свободных медиков нет. Персонал госпиталя, как стало ясно, неприкосновенен, иначе выебут — не самое страшное, конечно, но Брайан и так не пользуется популярностью у командования. Так как же быть?
Он потирает переносицу и шумно вздыхает. Пожалуй, есть у него одна идея, которая, правда, кажется чертовски безумной. Трудно поверить, что ему придётся сделать это, но… Похоже у него действительно не остаётся другого выхода.
Хантер никогда не ошибался в людях — у него это что-то вроде какого-то чутья или интуиции. Ему всегда было достаточно лишь взглянуть на человека, чтобы понять, можно ли на него рассчитывать. Брайан, как ни пытался, но так и не смог достичь такой же проницательности, хотя ему как командиру это уж точно не повредит. Но то, что капрал Теодор Шарп — их последний билет в строй, сомневаться не приходится. Либо так, либо они продолжат торчать на базе.
Ему придётся вернуть Шарпа.
* * *
К убойному и смердящему запаху, царящему в санчасти, пожалуй, невозможно привыкнуть. Это, конечно, не уровень тюремной камеры, в которую, обычно, и помещают всех задержанных террористов или их пособников, но уже на пороге Брайан рефлекторно морщится и на секунду прикрывает рот ладонью. Именно здесь размещают всех, у кого имеются проблемы с пищеварением, кишечником и прочим, что зачастую приводит к неконтролируемому оттоку жидкостей и масс из разных отверстий. В общем, оказаться в санчасти — всё равно, что побывать в мужском туалете какого-нибудь студенческого общежития, где никто и никогда за собой не смывает. Впечатления незабываемые.
По своей планировке санитарная часть мало чем отличается от госпиталя: она точно так же состоит из нескольких модульных комнат. Самая большая из них заставлена койками на пятьдесят человек. Помещения же меньшего размера отведены для рабочих мест санитаров, хранения расходных материалов и процедурных комнат, куда отводят военнослужащих, подозреваемых в употреблении алкоголя или наркотиков.
Брайан быстро минует первое помещение, игнорируя болезненные смешки и сдавленные приветствия лежащих на койках военнослужащих, и натыкается на начальника санчасти — уроженца Пуэрто-Рико и сержанта Дэмьена Портера. Тот почти сразу отрывается от чтения папки-планшета и извиняется перед другим санитаром, веля тому продолжать без него. Самого Брайана одаривает чуть удивлённым взглядом, ведь в санчасть редко заглядывают гости, особенно офицерского ранга.
— Я могу помочь? — дежурным тоном спрашивает сержант и заводит руки за спину. Брайан бегло осматривает интерьер и проводит пятернёй по затылку.
— Я ищу кое-кого, — начинает Брайан. В голове неустанно крутится одна и та же мысль: он всё-таки делает это. Всё-таки пришёл просить о помощи. — Капрал Теодор Шарп должен отбывать здесь наказание. — Ему в ответ уверенно кивают. — Могу я его увидеть, сержант?
— Что, совесть замучила? — раздаётся у самой дальней койки. Брайан и Дэмьен тут же оборачиваются, натыкаясь на фигуру Шарпа. Тот всё это время заправлял пустую койку чистым постельным бельём и дезинфицировал металлические ножки и изголовье.
— Сбавьте тон, капрал, — тут же хмурится Дэмьен, на что Брайан чуть приподнимает ладонь, мол, всё в порядке.
— Нет, я это заслужил, — усмехается Брайан. — Могу я с ним…? — он намекающе косится в сторону выхода, и Дэмьен велит Шарпу оторваться от своего занятия и последовать за Брайаном. На лице самого капрала мелькает целая гамма эмоций, начиная от удивления и заканчивая банальной злостью. Однако он ничего не говорит, молча бредя вслед за своим командиром.
Брайан уже и позабыл, каково это: когда в твоём затылке одним только взглядом стремятся прожечь дыру размером с футбольный мяч. Но стоит только им выйти за стены санчасти, как Шарп резко набрасывается на него и, схватив за грудки, впечатывает в стоящие друг на друге ящики с недавно привезёнными сухпайками. Не ожидавший такой резкости Брайан отвечает ему лишь изумлённым взглядом, а после в дело вступают отточенные годами рефлексы. Он перехватывает запястья Шарпа и применяет болевой приём, нащупав нужные точки на суставах. Тогда его бьют коленом в живот и снова впечатывают в ящики. Раздаётся деревянный грохот. Острой болью отзываются лопатки и затылок. Дают о себе знать и ноющие рёбра справа, куда также попал Шарп. Чертыхнувшись, Брайан всё же позволяет капралу прижать его грудь локтем — своего рода жест доминирования в поединке. Временный, конечно же.
— Бьёшь как сучка, — таки не сдерживается от смешка Брайан. Шарп на провокацию не поддаётся и лишь скалится, сильнее вдавив его в ящики позади.
— А ты опытный, я смотрю?! — рычит в ответ Шарп. — Какого хрена тебе от меня нужно, а?! Сначала смешиваешь меня с дерьмом, а теперь я тебе вдруг понадобился?
— Успокойся, — призывает его Брайан, на что Шарп вновь вжимает его в коробки, будто стремясь выдавить орнамент. Скрипит дерево, и Брайан морщится. — Полегче, умник… Считай, я только что оказал тебе большую услугу, так что теперь мы в расчёте.
— Серьёзно? Но я ведь тебе не нравлюсь — разве не твои слова? — мрачная усмешка. — Держишь меня за идиота? Думаешь, после твоего радушного приёма в отряде я стану радоваться таким подачкам? Какого хрена, я спрашиваю?! Говори как есть, пока я не переломал тебе всё рёбра. — И в качестве подтверждения он ударяет его аккурат по рёбрам — на этот раз слева. Бьёт не сильно, но достаточно, чтобы Брайан охнул и даже закашлял, охренев от такой дерзости.
— Ты совсем охуел? — Брайан вновь перехватывает его руки, чуть отстранив от себя. — Бойкий мальчик, значит? Да ты и впрямь изменился — понял, наконец, как пользоваться кулаками. — Сплёвывает, переводя дух. — Расклад такой, умник: мы с отрядом собираемся вытащить группу долбоёбов, которые попали впросак. К ним на выручку уже послали отряд морпехов, но есть риск, что они точно так же влипнут. А мы что-то вроде плана «Б». И да, мы отправимся в город, который кишит фанатичными мудаками, но без толкового медика никто туда не сунется. Дошло до тебя, надеюсь?
Будто услышав нечто забавное, Шарп, отстранившись, коротко смеётся. Нервно. Или иронично. А, может, и то и другое. Как бы то ни было, но это именно то, чего и опасался Брайан, когда всё же решился на такой шаг: что Шарп не станет сразу же принимать его предложение. Наверняка он сейчас начнёт выдвигать какие-то требования или диктовать условия по своему дальнейшему пребыванию в отряде. А, может, он просто пошлёт его на хуй — такое тоже возможно.
— Неплохо ты всё придумал. Тебя и твой отряд отстранили от боевых операций, потому что у вас нет медика, — констатирует Шарп. — Да, я слышал, что тебя вместе с подчинёнными приставили в качестве охраны сына вице-президента — над этим, кажется, только служебные собаки не ржут. Уверен, тебя это сильно задело. Ты же один здесь такой — профи своего дела, которому плевать на всё, кроме боевых выездов. Думал, что раз из спецназа, то всё, самый крутой здесь?
— Ты ебучий выскочка из какой-то пехоты, — резко парирует Брайан. — Думал, раз крестоносец, то тебе всё сойдёт с рук? Может, уже вытащишь член из жопы и подумаешь о тех, кому может понадобиться твоя помощь?
— Похоже, что моя помощь нужна только тебе, — мрачно усмехается Шарп. — Сначала ты в открытую заявляешь, что я тебе не нравлюсь и что мне здесь не место. А теперь? — разводит руками и насмешливо поглядывает на Брайана, который оттряхивает плечи. — А теперь заявляешься как ни в чём не бывало и выдвигаешь ультиматумы. В следующий раз, когда соберёшься кого-то использовать, делай это не так явно. Желаю удачи с поиском нового медика. — Он только собирается уйти, как Брайан ухватывает его за локоть, разворачивая. Взгляд Шарпа ожесточается, а сам он отдёргивает руку, словно ему противно прикосновение. Они встречаются холодными взглядами, будто два волка, пытающиеся избежать кровопролития, но при этом инстинктивно навязывающие друг другу свой авторитет.
— Ты прав: ты мне не нравишься, — несмотря на целую бурю эмоций внутри, спокойно говорит Брайан. — Ни раньше, ни сейчас, — он делает к нему шаг, но сохраняет дистанцию, чтобы не загонять Шарпа в угол, как это с успехом тот делал сам. — Но я читал твоё досье. У тебя было несколько сроков ещё во время первой иракской кампании.
Он припоминает средней толщины папку с личным делом Шарпа, позаимствованную у лейтенанта Амри. В ту же ночь Брайан, чтобы хоть немного унять боль и тоску по погибшему подчинённому, почти до рассвета изучал содержимое этой папки, делая пометки. Кое-что он собирался проверить по собственным каналам, а кое-что — уточнить у самого Шарпа, потому что некоторая информация казалась, мягко говоря, недостоверной. С другой стороны, содержимое этой папки родилось не на основе слухов или баек. Это факты, официально подтверждённые Министерством обороны. И факты таковы, что капрал Шарп — пожалуй, один из опытнейших бойцов, которых Брайан только встречал.
— Не ебу, так ли ты хорош на самом деле — твой выебон на недавней миссии говорит об обратном. Но в твоих же интересах это доказать. Или станешь и дальше ломаться как дешёвая шлюшка? Тебя порекомендовал человек, которому я всегда доверял свою жизнь и жизни остальных ребят. Вряд ли ты лишь за этим окончил курсы боевых медиков — чтобы целыми днями торчать на базе, пока другие делают свою работу. Я знаю, ты вернулся в Ирак не за этим. — Он внимательно поглядывает на Шарпа, замечая тень смятения на лице, будто бы его только что раскусили.
На самом деле Брайан понятия не имеет, какого чёрта Шарп здесь делает с такими-то замашками. Но он точно знает, что уже после первого срока в зоне боевых действий любой вояка навсегда для себя решает, хочет ли он вернуться обратно, либо же предпочтёт забыть это как страшный сон. И Шарп не забыл. Он осознанно вернулся в Ирак, прекрасно понимая, что именно его здесь ждёт.
— Давай договоримся так, капрал: ты поможешь мне, я — тебе, — Брайан решает зайти с другого фланга. В конце концов его этому учили: если оппонент оказывается непробиваем, значит, нужно сменить тактику. — Мне не по приколу уговаривать какого-то пехотинца-выскочку, но, держу пари, и тебе не в кайф торчать в ебучей санчасти, прибирая всякое дерьмо. Но если поедешь с нами, то я обещаю, что подам рапорт на имя Баркера и… Спенсера, — кажется, он сам не верит, что говорит это. — В общем, я сделаю так, что с тебя снимут все обвинения и отменят наказание. Не обещаю, что это будет быстро и не обещаю, что из твоего личного дела исчезнет запись об этом. Зато в моих силах сделать так, чтобы тебе не пришлось возвращаться в санчасть. — Брайан замечает заинтересованный взгляд Шарпа. Ну кто бы сомневался… Естественно его заинтересует перспектива свалить из долбаной санчасти. Как полковник Ламберт дал рыцарям шанс вновь показать себя, так и Брайан даёт капралу возможность, — нет, не начать всё с чистого листа — но, как минимум, всё не усугубить. — Ты сможешь подать рапорт о переводе в другое подразделение или… Продолжишь числиться у нас в качестве внештатного специалиста. — Брайан потирает шею, ощущая раздражение и лёгкий зуд — обычное дело, когда приходится часами жариться под палящим иракским солнцем.
— Свой отряд, как и все эти спецназовские замашки можешь оставить при себе, — чуть поморщившись отзывается Шарп. Брайан же внимательно проглатывает каждое его слово, затаив дыхание. Ебучий момент истины, когда так и хочется крикнуть: «Да выкладывай уже быстрее, чего тянешь?». И Шарп тянет. То ли специально проверяет его выдержу, то ли до последнего пытается принять правильное для себя решение.
Эта пауза кажется бесконечно-тягучей и убийственно вязкой, напоминая Брайану о тех эпизодах в центрах специального назначения, где точно так же приходится ожидать оглашения результатов сданных тестов и нормативов. В такие моменты особенно удаётся преисполниться мыслью, что нет ничего, кроме здесь и сейчас.
— Я, как ты выразился, простой пехотинец. Им и останусь. Но за себя и своих людей можешь не переживать — я о вас позабочусь. — Сделав небольшую паузу, добавляет: — Ну и? — Шарп скрещивает руки на груди, выглядя непривычно деловито и даже вызывающе для того, кто до последнего настаивал на своём. — Когда выезжаем, лейтенант?
От услышанного Брайан по-свойски ухмыляется, понимая, что всё-таки добился своего. И хоть в Шарпе по-прежнему дохрена всякого дерьма, которое со временем придётся выбивать, но по крайней мере сейчас об этом можно не переживать.
— Наша роскошная карета отчаливает ровно через три минуты, — для убедительности Брайан сверяется со своими наручными часами. — И захвати с собой аптечку побольше.
— Групповая всегда при мне, — машинально отвечает Шарп. Подготовленный сукин сын. — Или я должен заострить внимание на чём-то определённом?
— Ты ведь бывал в Фаллудже и в Багдаде, — не спрашивает, а констатирует Брайан, поскольку знает ответ. — И ты прекрасно знаешь, что такое бой в городских условиях. Именно это нам и предстоит. Придурки застряли в самом центре Синджары, так что решай сам, чего тебе понадобится больше: бинтов или морфия.
Хочется озвучить нечто, вроде: «Надеюсь, тебе не придётся пускать свою аптечку в ход» или какую-то другую пафосную хрень, которая должна их обоих ободрить и вселить ложное чувство надежды. Но Брайан, равно как и Шарп, прекрасно понимает, что этому не бывать. Что капралу обязательно придётся латать кого-то из них. Кого-то из них обязательно подстрелят. А кто-то, скорее всего, умрёт. По-другому в городских операциях просто не бывает. Это самое паршивое, что только вообще придумала военная наука — бой на тесных улицах города, напоминающих чёртов лабиринт с кишащими в нём силами противника.
Брайан не особо религиозен. Однако даже он в такие моменты никогда не забывает прошептать себе под нос одну-единственную фразу, как бы говорящую, в каком аду им всем предстоит побывать. И эта фраза: «Да поможет нам Бог…».
