Follow/Fav Tears of Phoenix

Январь 1972 года. Зимние каникулы прошли у Гермионой, в своей запертой комнате и выходила она только во время еды. Сириус несколько раз пытался поговорить с ней, но в конце концов сдался, когда понял, что она не собирается его впускать. Он только надеялся, что это скоро изменится, когда они вернутся в Хогвартс. Через несколько дней после Рождества он получил несколько писем от своих друзей, и все они спрашивали его, где его сестра и почему она не отвечает на их сов. Он выхватил письмо Джеймса и внимательно прочитал его. К Сириусу Б. Эй, приятель! Я получил твой подарок, и это было ужасно. Я не могу дождаться, когда мы попробуем сыграть в квиддич в следующем году. Только представьте себе - два "Мародёра" выигрывают Школьный Кубок шесть лет подряд! Думаешь, из меня получился бы хороший охотник? В любом случае, мне было интересно, где твоя сестра. Я хотел поблагодарить её за перчатки, которые она мне подарила. Держу пари на пять галеонов, что она купила такие же для тебя. Должен ли я чувствовать себя польщённым тем, что у меня есть что-то идентичное тебе, кроме твоего близнеца? Я надеялся увидеть тебя во время перерыва, но, думаю, вместо этого мне придётся увидеться с тобой в поезде. Ваше здоровье. Джеймс П. Сириус обдумывал, что ему следует сказать. Он не мог рассказать ему, что произошло, через письмо, и он не был уверен, что Гермионе будет комфортно, если он расскажет их друзьям обо всём за её спиной. От одной мысли о прошлых событиях у него болезненно скрутило живот, и он почувствовал, как его охватывает чувство вины за то, что он абсолютно ничего не сделал, чтобы помочь ей. Он стоял перед её дверью и думал о предлоге, который мог бы заставить её выйти. Он не мог сразу противостоять ей, и сначала ему нужно было подумать о чем-нибудь отвлечённом. Понимая, что завтра они уезжают, а его вещи всё ещё нужно было упаковать, на его лице появилась усмешка от лени, которую его сестра ненавидела, но втайне обожала. Костяшки его пальцев мягко постучали по дереву. "Привет? Гермиона, ты не спишь?" Его встретила тишина, и когда он повернулся, чтобы вернуться в свою комнату, потерпев поражение, его уши уловили её громкий вздох. Дверь открылась, и Сириус быстро развернулся, обняв её, как только мельком увидел её лицо. Он находил утешение в растрёпанных кудрях своего близнеца, по которым скучал в последние дни, как будто у него отняли часть его самого. Если бы у него была сила, Сириус позаботился бы о том, чтобы никогда не отпускать её и держать в своих объятиях. "Что ты здесь делаешь?" — спросила она его хриплым голосом. Сириус знал, что она разговаривала с Кричером только последние несколько дней, но он был уверен, что она почувствует себя намного лучше, когда они поговорят, и их связь укрепится. "Я хотел тебя увидеть". Поколебавшись, он застенчиво добавил. "И мне было интересно, не хочешь ли ты собраться со мной". Она послала ему раздражённый взгляд, и Сириус улыбнулся ещё шире, когда она согласилась. "Хорошо, маленький щенок. Пошли." Собирая его одежду и туалетные принадлежности, они погрузились в серию разговоров о классах и людях в Хогвартсе. Он был так поглощён своими собственными шалостями в школе, что не обращал внимания на неё и на то, как она устроилась. Он поклялся присматривать за ней с гораздо большим вниманием и заботой. Однако, в конце концов решив, что больше не может избегать чувства вины, он проглотил комок в горле и взглянул на неё. "Я так... я хотел бы что-нибудь сделать, когда они делают это с тобой. Как я могу всё ещё называть себя твоим братом?" — он что-то бормотал и отвел взгляд, когда обнаружил, что задыхается от своих слов. Годрик, он действительно был таким бесполезным? Она непреклонно покачала головой, и он в замешательстве посмотрел на неё. "Ты действительно думаешь, что я стала бы винить тебя за то, что ты не можешь контролировать?" Когда он попытался прервать её, она подняла руку и продолжила "Я не считаю тебя бесполезным, Сириус. Мы все проходим через это, и не только я. Когда-нибудь это будешь ты или Регулус, и если честно? Я бы с радостью вызвалась добровольцем для этого, но это уже другой разговор на другой день". "Тебе всё равно будет больно больше всего" — сказал он сквозь стиснутые зубы, ярость из-за своих родителей бушевала и бурлила в его животе. "И я виновата в этом" — сказала она ему с напряжённым выражением лица. "Если я буду возражать, меня накажут. На самом деле, пока меня не отправят к пятидесятилетнему волшебнику, я в порядке" — сказала она, одарив его лёгким, натянутым смехом. Сириусу это не показалось забавным. Ему хотелось закричать, что она ничего этого не заслужила и что в этом нет ничего даже отдалённо смешного, но он слишком дорожил моментом, чтобы испортить его. Поэтому Сириус решил быть нежным братом, которого она заслуживала. Он запрыгнул на свою кровать и подвинулся, чтобы освободить ей место под одеялом. Она засмеялась, и звука её радости было достаточно, чтобы успокоить нарастающую в его теле ярость и усыпить их обоих. Гермиона с трудом открыла затуманенные глаза после нескольких попыток и заморгала от пронзительного света, пробивающегося сквозь занавески. Она внутренне фыркнула при мысли о том, что солнечный свет проникает на такие темные поверхности, но сразу же после этого покачала головой, избавившись от такого мышления в свой первый день возвращения в Хогвартс. Она слегка потрясла Сириуса за плечи, и он посмотрел на неё сквозь тяжелые веки, половина его лица всё ещё была закрыта одеялом. Она позволила себе лёгкую улыбку на губах. "Вставай, соня. Сегодня День Хогвартса." Уголки его губ приподнялись в усмешке. "Молись Мерлину, чтобы каждый день был Днём Хогвартса". "Интересно, что сказали бы тебе ученики, которые ненавидят школу". "Да, хорошо, они могут засунуть своё мнение в свою…" "Сириус!" "Верно. Мне жаль. Извини." "Нет, это не так". Он пожал плечами, схватил её за руку, встал и потащил к двери. "Ты иди, собирайся. Я разбужу Реджи". Не дожидаясь её ответа, он ушёл. Закатив глаза от его энергии, но разделяя тот же энтузиазм при возвращении, она решила следовать его инструкциям. …… Гермиона спустилась вниз со своими братьями, заметив своих родителей, когда они задержались в дверях. Волоча ноги, она терпеть не могла подходить к ним ближе, заметив, что они наконец-то признали присутствие своих детей. На лице Вальбурги было хмурое выражение, а рот Ориона, как обычно, был сжат в твёрдую линию. Гермиона не смогла сдержать закатывания глаз, но, к счастью для неё, её мать была слишком занята разглагольствованиями о чем-то, чтобы заметить это. "И я ожидаю, что ты будешь избегать позорного присутствия Грязнокровок и Полукровок, которые находятся в твоём ужасном факультете. Если бы ты учился в Слизерине, ты был бы в окружении настоящих волшебников и ведьм. Чего ты застрял там, двигайся сейчас же!" С этими словами она схватила их за руки, и они аппарировали на Кингс-Кросс. Прежде чем она успела обернуться и поговорить с Регулусом, её мать аппарировала вместе с ним. Отказываясь сдерживать подступающие к глазам слёзы, она взяла Сириуса за руку и пошла к поезду. "Я бы научил его некоторым шалостям, но он всё равно маменькин сынок" — проворчал он, хватая оба их сундука и втягивая их внутрь. "Прекрати это. Это не его вина, что он вырос таким" — настаивала она, хмуро глядя на брата. Он закатил глаза. "Да, конечно. Должно быть, тяжело, когда тебя нянчат, каждый раз, когда твои старшие братья и сестры разочаровывают." Она не потрудилась ответить мальчику и вошла в купе, где уже сидели Джеймс, Ремус и Питер. Она обняла Ремуса и уткнулась лицом в его шею. "Я скучала по тебе!" Когда она отстранилась и увидела, что он слегка вздрогнул, она вопросительно посмотрела на него. "Ты бы не скучала по мне так сильно, если бы отвечала на мои письма" — поддразнил он, демонстративно игнорируя её взгляд, когда они оба снова сели вместе. "Ты же знаешь, как это бывает напряжённо..." Гермиона чувствовала его обеспокоенный взгляд и избегала его взгляда. Он, очевидно, заметил её беспокойство, поскольку за последние месяцы эти двое стали настолько близки, насколько может быть близок любой лучший друг; оба могли читать друг друга почти идеально. Она проклинала мальчика за то, что он был таким проницательным. Её втянули в ещё два сокрушительных объятия, и она оглянулась, чтобы увидеть Питера и Джеймса, у последнего на лице была детская надутая губка. "Правда, Гермиона. Я могу сказать, что ты предпочла книги нам." Гермиона наклонилась ближе, чтобы погладить его по щеке, с улыбкой на лице. "Не волнуйся. Я придумаю, как загладить свою вину перед вами." "Я не позволю тебе забыть" — предупредил он, и она слегка улыбнулась ему. Она была рада, что едет домой.