Ещё одна смешная история

Может, рисование направит мои мысли в нужное русло? На палубе расставлено несколько шезлонгов, на которых лежат Робин-сан, Нами-сан и Чоппер, попивая какие-то коктейли. Стараясь не мешать, тихо ставлю мольберт и все необходимые принадлежности. От ветра волосы лезут в лицо, закрывая видимость, так что я перевязываю их резинкой. Не привыкла делать эскизы, а потому сразу рисую в цвете. На переднем плане — шезлонги с отдыхающими. Хаотичные пятна превращаются в очертания накама быстрее, чем обычно. Всё же рисовать с натуры проще, чем по памяти. К отдыхающим выходит Санджи, принося новую порцию напитков, и я успеваю сделать несколько мазков, мысленно запоминая черты силуэта накама. Откуда-то появляется Луффи-сан и пытается схватить один из коктейлей, но капитана останавливает свободная рука кока. Мимо проходит Брук-сан со скрипкой, но задерживается около девушек, явно засмотревшись на бикини. — Ребята, замрите на одну минуту! — кричу я. Присутствующие с недоумением ко мне поворачиваются, но, увидев мольберт, кивают с улыбкой. Только Луффи-сан продолжает хаотично растягивать руки, неразборчиво бурча в ладонь Санджи. — Отлично, спасибо! — показываю большой палец, и накама продолжают заниматься своими делами. — О, рисуешь! — раздаётся над ухом одновременно со стоном боли Брук-сана, которого Нами-сан ударила по черепу. — Усопп, ты сегодня весь день решил меня пугать? — недовольно говорю я, с сожалением смотря на сломанную кисточку. — Извини, — абсолютно неискренне говорит он. — Но я сейчас тебе всё компенсирую! И куда-то убегает. На палубу выходит Френки-сан, не замечает крепление пляжного зонтика, и едва не падает на отдыхающую троицу. Просить его замереть не вижу смысла, иначе точно свалится всей своей многотонной тушей. Штрих за штрихом, наношу быстро, пока кадр не превращается в размытое воспоминание. А вот и Усопп, который тащит слабо сопротивляющегося Ророноа-сана. И где он его нашёл, интересно? — Минами, куда нам встать? — спрашивает довольный канонир. — Не собираюсь я позировать! — рычит на Усоппа мечник, отчего первый ёжится. — Вот так и замрите! — смеюсь я, вырисовывая на заднем плане оставшихся накама. Наношу остатки основных деталей и приступаю к более мелким, а также к чёткости. Киваю Усоппу и всё-таки застывшему Ророноа-сану и возвращаю внимание на свою работу. — А можно посмотреть за процессом? — спрашивает подошедший канонир. — Конечно, — киваю я. — Мне до художника далеко, но надеюсь когда-нибудь научиться рисовать хорошо. И да, Усопп, спасибо за всё это. Приобнимаю парня за талию, стараясь не испачкать краской, и тут же отпускаю. — Йо-хо-хо-хо, а забавная картина в итоге получается, — смеётся Брук-сан, заглядывая через моё плечо. Вместо ответа хихикаю. Да, мне тоже нравится. Получается очень сочно и ярко, почти как в жизни. — Эх, Канджуро бы у тебя поучиться, — протягивает подошедший Кинемон. — О, прости, надо было тебя с Момо-тяном позвать, — говорю расстроенно. — Сейчас уже не получится что-то изменить. Действительно, так быстро я ещё никогда не рисовала. А может всё дело в кисточках и краске? Работать с ними одно удовольствие. А Усопп ведь тоже хорошо рисует, так что не удивительно, что он знает в этом толк. — Ого! — кричит в ухо Луффи-сан. — Минэ-сан, это круто! Но ты мне обещала нарисовать пушку. Я понятия не имею, про какую пушку говорит капитан, но всё равно киваю. Только зачем она ему?.. — Готово, — смеюсь я и разворачиваю мольберт остальным на палубе. Пока ребята рассматривают моё творение, я собираю все художественные принадлежности, мыча мотив какой-то песни. Все пальцы перепачканы краской, но на одежду ничего не попало. От рисования на душе легче, но я так и не знаю, как подбодрить Ророноа-сана. А мечник без всякой заинтересованности смотрит на мольберт с каменным выражением лица. Делаю глубокий вдох и подхожу к нему. — Ророноа-сан, а можно я вас нарисую? — робко спрашиваю, надеясь, что остальные меня не слышат. — Точнее, я всех собираюсь рисовать, но можно сначала вас? Парень хмуро на меня смотрит, отчего на сердце снова становится неспокойно. — Делай, что хочешь, — говорит он без всякого энтузиазма. Значит рисунком порадовать не получится. Может у других спросить, что Ророноа-сан любит? Хотя бесполезно, ответом будет: спать, пить и драться. Не спорю, мне всё это тоже нравится, но должно же быть что-то ещё. С такими темпами мне будет очень трудно освоиться не только в команде, но и в жизни в целом, ведь я совершенно ничего не понимаю, что можно говорить и делать, а что нельзя. И как себя вести, чтобы меня не читали, как открытую книгу? Может начать меньше внимания уделять Ророноа-сану? Но я не могу, ведь уже решила как-нибудь его подбодрить. Я бы и не волновалась так, но он единственный, кто ведёт себя не так, как обычно. Вот если бы тоже самое было с Усоппом, я бы старалась поддерживать и его изо всех сил. Но, смотря на удаляющуюся спину мечника, вдруг понимаю, что не договариваю сама себе. Он уходит, а мне вновь хочется увидеть его лицо. И коснуться, наплевав на все страхи и отвращение к самой себе. И чтобы земля вновь ушла из-под ног. — Минами, смотри! — выводит из задумчивости Нами-сан. Оказывается, наш навигатор сотворила дождевые облака, пока я мысленно сходила с ума. Дождь на острове, на котором жила, был редким явлением, а на Мариджоа и вовсе никогда не шёл. Но меня совсем не радует вид серых туч, так напоминающих туман. Пока в серости картины не начинают проступать разноцветные полосы. От восторга чуть не вываливаюсь за борт, с жадностью всматриваясь в чудо природы. — Нами-сан, ты настоящая волшебница, — с благодарностью говорю я, наблюдая за удаляющейся красотой. — Вот бы коснуться радуги. — К сожалению, это невозможно, — вздыхает навигатор. — Радуги не коснуться, можно только смотреть. — Жаль… — шепчу я и добавляю чуть громче. — Маленькой, я читала сказку про радугу, и всегда думала, что если у меня получится её коснуться, то стану счастливой. — А что за сказка? — возникает передо мной Момо-тян в виде дракона. С удовольствием глажу по носу розовое чудо. — Хочешь, перед сном расскажу? — улыбаюсь я. — Я тоже хочу сказку на ночь, Минами-тян! — жалобно говорит Санджи, хватаясь за мою руку. — И я, и я, — прыгают Чоппер и Луффи-сан. — Надо же, сколько детей на один корабль, — смеётся Робин-сан. — Раз уж все так просят, — смеюсь я, усаживаясь на газон и прижимая к себе Момо-тяна. — Из меня неважный рассказчик, да и не помню я её так, как хотелось бы. И всё же… жил когда-то один мальчик. На первый взгляд он ничем не отличался от множества других детей, но была у него одна печальная особенность: он был несчастнее всех несчастных людей на свете. И решился он обойти весь мир, чтобы найти то, что сможет принести ему счастье. Однажды ему попалась старушка, которая знала всё-всё, и мальчик спросил, где же ему найти счастье. На что старуха сказала, что счастье так же мимолётно, как радуга, что порождает солнце даже после самых чёрных туч. И если мальчик сможет коснуться радуги, то тогда станет самым счастливым в мире. Надежда появилась в сердце мальчика, зарождая веру в то, что он больше не будет несчастен. Дни напролёт, недели, месяцы, года… он бежал в поисках радуги, но никак не мог её найти. Пока однажды не присел на высоком холме, уставший и утративший надежду. И тогда он увидел её. Ту, за которой гнался всю свою жизнь. Уже не мальчик, а взрослый парень с трепетом смотрел на яркую радугу, неимущую конца. А начало исходило из домика, что одиноко стоял у подножия холма. И сорвался парень со всех ног, невзирая на усталость, словно боясь не успеть и упустить своё счастье. В предвкушении он постучал в ветхую дверь, желая увидеть то, что ждёт за ней. Дверь отворила девушка, прекраснее которой он никогда не видел в своей жизни, но парень расстроился, не заметив радуги. «Я думал, что найду здесь своё счастье», — сказал он, смотря на юную хозяйку дома. «А я думала, что счастье найдёт меня само», — призналась она, неуверенно улыбнувшись. И в ту секунду они оба поняли, что такое на самом деле счастье. Заканчиваю рассказ с улыбкой на лице и прижимаю к себе Момо-тяна. — Странная сказка, — выносит вердикт капитан. — Ничего не понял. Дружный вздох остальных вызывает у меня смех. — Луффи-сан, это сказка о любви, — объясняю я. — О том, что человек не может называться счастливым, если не встретит свою любовь. — Но я же вас всех люблю, ребята, — смеётся он. — Значит, я десятикратно счастливый! Но я знаю, что капитан лукавит, и уже давно знает, что такое истинное счастье любить и быть любимым. Мне только интересно, почему он до сих пор ведёт себя так, будто ничего не понимает. Наверное, я об этом никогда не узнаю.

***

Смотрю на свои волосы в отражении и не знаю, в который раз вздыхаю. Как же мне не хочется смывать эту красоту. От досады бросаю сменную одежду на пол и погружаюсь в ванную. Я так ненавижу воду. Была бы моя воля, век бы не мылась. Но нет, отмокаю пять минут, на большее меня не хватает, и с невероятной скоростью намыливаю мочалку, умудряясь при этом нанести шампунь на голову. Тихо ругаюсь, пока не заканчиваю со всеми необходимыми процедурами. Не могу сдержать вздоха облегчения, выползая из воды. Просушиваю волосы, обворачиваюсь полотенцем и… Беру в руки промокшую насквозь сменную одежду, которая ещё и окрасилась в разные цвета. Быстро осматриваю ванную комнату и не могу сдержать обречённого стона. Я настолько увлеклась, желая побыстрее разделаться с самым ненавистным занятием, что расплескала половину воды, залив весь пол. Кидаю в стирку и сменную одежду, снова ругаясь, но уже на несколько тонов громче. Ну, хоть пастель с волос не до конца смылась, а на одежду плевать, до каюты и так дойду. Обворачиваюсь в метровое полотенце на манер кокона и толкаю дверь ванной. — Ну, наконец-то. Ты на этом корабле не одна, между прочим. Дверь полностью отворяется, и я вижу перед собой Ророноа-сан, сидящего на небольшой скамье. — Извините, — тяжело вздыхаю я, проходя к зеркалу с феном. — Волосы не могла промыть, сильно запутались из-за этой пастели. В отражении вижу ноги мечника, что так и не встал со скамьи, и поворачиваюсь к нему, попутно пытаясь причесаться. — Вы идёте? — спрашиваю, сморщившись, обнаружив колтун. — Вы же торопились, вроде как. Ророноа-сан осматривает меня с непроницаемым лицом и ничего не говорит, что начинает уже беспокоить. Ну да, плечи и ноги открыты, зрелище из малоприятных. — Ророноа-сан, — зову я, чувствуя, как внутри зарождается паника. — Ророноа-сан! Мечник дёргается, отмирая, и прикрывает глаз. — Что с плечом? — тихо спрашивает он. — Это? — скашиваю я взгляд. — Это меня Клав… Давлюсь собственными словами, когда в меня утыкается взгляд полный ярости, от которого по всему телу пробегают мурашки. Чёрт, не говорить же, что Клавиус прокусил. — В общем, срезали за плохое поведение, — мямлю я, отворачиваясь. — Давно это было. — Откуда столько ожогов и шрамов? — не унимается парень. От этого допроса мне становится неловко. — Вот поэтому я и ношу закрытую одежду, — бурчу в ответ, — чтобы таких вопросов не задавали. Это всё последствия жизни на Чёрном Золоте, Ророноа-сан. Думаю, вы и сами до этого догадались, так зачем спрашиваете? — Чтобы лишний раз убедиться, что поступил правильно, — всё также тихо говорит он. Значит, всё дело в убийстве, я оказалась права. — Повторяю, если бы не вы, я бы сама его рано или поздно убила, — заверяю, снова повернувшись к мечнику. — Не истязайте себя этим, пожалуйста, Клавиус не достоин ни одной вашей мысли. А за то, что вы сделали, спасибо. Я устала жить в страхе. Демонстративно включаю фен, намекая, что разговор окончен. Во всяком случае сейчас, когда я стою полуголая и смущаюсь под пристальным взглядом. Я понимаю, что смотреть не на что, но сам факт выбивает из колеи. Во время сушки обнаруживаю, что яркая радуга на моих волосах превратилась в бледную, что тоже выглядит волшебно, и настроение заметно поднимается. — Ну-с, я пошла, — зачем-то говорю я и иду к лестнице. — Стоять! Громкий рык оказывается настолько неожиданным, что я едва не поскальзываюсь на лестнице. Быстро выдохнув, я оборачиваюсь с недовольным лицом, но всё негодование проходит, когда я вижу застывшего посреди комнаты Ророноа-сан с покрасневшими щеками и с протянутой рукой. — Ты что, в таком виде собралась? — спрашивает он меня поражённо. — Совсем мозгов нет, что ли, по кораблю голышом расхаживать? Я думал, ты ещё уйдёшь переодеваться! Так вот почему он не пошёл в ванную? — А-а-а, — смущённо протягиваю. — Я одежду испортила и промочила, так что ничего страшного. — Стоять, я сказал! — вновь рявкает он, хватая меня за руку. Очень надеюсь, что у меня лицо не такое красное, как у него. — Да всё нормально, — говорю с отчаянием. — Правда, ничего страшного, в каюте переоденусь. Нами-сан и Робин-сан же иногда так делают! — Не смей ходить в таком виде перед остальными, иначе я… — не договаривает Ророноа-сан, затыкая рот свободной рукой. А потом тянет меня на себя и подводит к скамье. — Вот, накинь это, женщина, и не вздумай перед другими ходить в одном полотенце. Мне казалось, всем всё равно, как я выгляжу, но нет. Видимо, я насколько ужасна, что Ророноа-сан хочет уберечь других. И Нами-сан тогда в магазине меня укутала, чтобы никто не увидел. — Простите, — грустно улыбаюсь я, принимая халат. — Я понимаю, что выгляжу отвратительно. Больше такого не повторится. Сильные руки смыкаются на моей талии, выбивая воздух в лёгких. Меня прижимают так крепко, что перед глазами мелькают искры. — Вы что… — с трудом говорю я, ощущая тянущую тяжесть внизу живота. — Ророноа-сан! Как же пугающе приятно ощущать чужое дыхание на своём плече. — Что ты себе придумала, — шепчет он. — Разве я говорил, что ты отвратительна? Хватит приписывать мне слова, которые я не говорил. Не хочу, чтобы другие видели тебя такой, потому что… не хочу и всё. Пообещай мне это, пожалуйста. Что-то вредное просыпается во мне, вопящее «молчи!», чтобы продлить момент. И от этого я чувствую себя ужасно. — Я не понимаю, — говорю севшим голосом, — но обещаю. Меня отпускают так же внезапно, как и схватили. Полотенце с тихим шелестом падает на пол, а Ророноа-сан моментально закрывает глаза рукой. — Иди уже оденься, бестолочь! — рявкает он. Было бы от чего смущаться. Но мне приятно, хоть и непонятно. Халат оказывается очень большим, но у меня получается более-менее его закрепить. Выхожу к Ророноа-сану и чувствую повисшее в воздухе раздражение. — Спасибо большое за одежду, — кланяюсь я перед ним. — Верну после стирки. Ророноа-сан берёт часть моих радужных волос и вновь рассматривает. Видимо, ему действительно они нравятся. — Забавную сказку ты сегодня рассказала, — отстранённо говорит он. — Так вы слышали? — улыбаюсь я. — Знаю, она очень наивная и глупая, но на то она и сказка. — Да, верно, — совсем тихо шепчет Ророноа-сан. — Действительно, большая глупость — стать счастливым, дотронувшись до радуги. Но я счастлив, Минами. А потом с улыбкой уходит в ванную комнату.