Ещё одна смешная история

— Ророноа-сан! — зову я, едва завидев тренирующегося на палубе мечника. — Нами-сан сказала, что вы меня звали для рисования. — А? — отвлекается он от своей штанги. — Я ничего не говорил. — Ну как же, — протягиваю растерянно. — Я думала, что вы позвали меня, чтобы я могла вас нарисовать. Чудовищно тяжёлое на вид железо с жутким стуком падает на борт, вызывая у меня нервный глоток. У этого парня нечеловеческая сила. — Я никого не звал. Что именно эта ведьма наплела? — хмуро уточняет он, поднимаясь на ноги. И ведь даже дыхание не сбилось! В отличие от меня. — Ну… она… — пытаюсь вспомнить и понимаю, что Нами-сан толком ничего и не сказала. — Сказала, что вы… Впрочем, неважно. Пожалуйста, позвольте мне вас нарисовать, я не буду мешать тренироваться! Похоже, надо мной пошутили. Грустно, что приходится упрашивать, но без спросу этого человека я не могу рисовать. — Я же говорил, делай, что хочешь, — с раздражением кидает мечник, возвращаясь к своему занятию. Может, я слишком навязчивая? После короткого разговора остаётся неприятный осадок, но я не зацикливаюсь и принимаюсь за дело. С цветом работать не буду, мне важно передать каждую черту тела человека, которого люблю, идеально перенести реальность на белый лист. Смотрю на Ророноа-сана через каждые несколько секунд, иногда делая штрихи, не поворачиваясь к бумаге. Его дыхание наконец-то сбивается, а лицо покрывается лёгким румянцем. По виску течёт капелька пота и теряется где-то в волосах. — О-о-о, — слышу справа от меня. — Прям вылитый. Усопп устраивается рядом со мной, с интересом наблюдая за моими действиями. — Я сама в восторге, — киваю, не отвлекаясь от рисования. — Красивых людей всегда сложно рисовать, но получается очень даже неплохо. — М-м-м, — протягивает парень и говорит громче необходимого:  — Значит, считаешь Зоро красивым? — Конечно, — напряжённо вырисовываю рельеф грудных мышц. — Я бы даже сказала — совершенным. — Это ты как художник говоришь? — снова спрашивает Усопп таким загадочным тоном, что я невольно прыскаю. — И как художник тоже. — Хватит трепаться, отвлекаете! — рычит Ророноа-сан, кидая на нас гневный взгляд. Чувствую, что краснею, поэтому прячусь за альбомом на несколько секунд. Усопп кладёт подбородок на моё плечо и продолжает смотреть за моей попыткой перенести великолепный образ на бумагу. — Даже так… — тихо комментарует Усопп, слегка кивнув. — Не думал, что такая штриховка будет хорошо выглядеть. Зоро тут как живой. В цвет переводить не будешь? — Нет, — отвечаю я, переворачивая лист. — Хочу сделать как можно больше набросков. — Если это набросок, то мне жутко любопытно узнать, что значит для тебя полноценная картина, — смеётся он. — Хотя, если вспомнить твои рисунки в пещере… — Я хочу научиться рисовать так, чтобы невозможно было отличить от фотографии. — Звучит как хорошая мечта, — подаёт голос Ророноа-сан, тяжело дыша. — Раз уж прошлую я исполнил за тебя, пора бы выбрать достойную цель. Смерть Клавиуса сложно назвать мечтой, но по факту так оно и получается. Новую мечту? Чего же я хочу больше всего на свете? Ророноа-сан смотрит на меня и мягко улыбается, переводя дыхание. Я редко вижу его таким расслабленным. Моя мечта… Я хочу вечно плавать на этом корабле, и чтобы этот парень всегда так на меня смотрел. И ещё, может быть, когда-нибудь, если мне будет позволено, хотя бы на миг коснуться его губ… — Каждый человек чего-то хочет, — философски тянет Усопп, выводя меня из ступора. Морского Короля за хвост, о чём я только думаю? Дыхание сбивается, и я хватаюсь за сердце. Оно не болит, нет, наоборот, словно становится больше, желая вырваться из груди. — Минами, что случилось? — хватает меня за плечи Усопп. — Минами! Ни за что не отвечу на этот вопрос. Уж лучше умереть. — Отойди, Усопп, — тихо говорит подошедший Ророноа-сан. — Слышишь меня? А этот вопрос уже адресован мне. Его ладони берут моё лицо и насильно заставляют повернуться к нему. Смотрю на покрасневшее от тренировки лицо, слушаю его сбитое дыхание, и это прикосновение кажется мне настолько интимно-неправильным, что я судорожно вздыхаю. — Слышу, — отвечаю хрипло, — я в порядке. Внимательный взгляд прожигает насквозь, но успокаивает моё разбушевавшееся сердце. Интересно, об этом говорил Санджи? Даже находясь рядом мне всё равно мало Ророноа-сана. — И что это было? — недовольно ворчит он, отпуская моё лицо. — Не знаю. Только не говорите Чопперу, — траурным тоном прошу я, когда на моё плечо опускается ладонь Усоппа. — Не скажем, — смеётся друг. — Кстати, волосы выглядят круто. Кто постарался? — О, это Момо-тян, — говорю с воодушевлением. — У этого ребёнка талант! Я как-нибудь покажу его рисунки, он так старается. А главное меня больше не боится. Усопп хмыкает, потирая нос. Иногда мне кажется, что он доволен от того, что я довольна. Наверное, это и есть настоящая дружба? — Значит так ты меня видишь? — напоминает о себе Ророноа-сан, рассматривая один из моих набросков. — Вам не нравится? — тут же расстраиваюсь. — Не то, чтобы, просто… У меня всегда так волосы торчат, что ли? — возмущается он, проводя рукой по волосам. — А ты в зеркало по утрам не смотришься? — тут же прыскает Усопп и начинает хохотать. — Мне что, делать нечего — на себя смотреть? — рычит Ророноа-сан, листая альбом. Мне становится неловко, словно я узнала что-то, что не должна была знать. Самый лучший способ не наговорить глупости — заткнуть чем-нибудь рот, поэтому прикуриваю под звонкий смех Усоппа. — Ой, не могу, Зоро, ты как всегда! А кроме волос тебя ничего не смущает? Я не понимаю, что так веселит канонира, и что в моих набросках может смутить Ророноа-сана. Иногда Усопп говорит очень странные вещи. — Хорош ржать, — рявкает мечник и возвращает мне альбом. — Быстро рисуешь. А лучше бы в битве такой скоростью хвасталась. Неловкость уступает место возмущению. Что значит недостаточно скорости? Это такая шутка? И когда это я хвасталась? — И это говорит человек, который меня час поймать не мог? Даже несмешно! — фыркаю я, понимая, что нарываюсь, но не могу остановиться. — Да меня и пять таких, как вы, не достанут! Кулак справа! Моя Воля вопит сильнее обычного, и моментально замахиваюсь, чтобы встретить удар своей ладонью. Мышцы сводит судорогой от напряжения, но металлический стержень скелета позволяет остановить удар Ророноа-сана. По кораблю проносится вихрь, сметая альбом за борт. — Только не это! — кидаюсь за ним в море, в надежде, что смогу закинуть его на борт до столкновения с водой. Ловлю заветную вещь, и меня тут же хватают за ногу. Вздыхаю от облегчения, прижимая к себе уцелевший альбом, и смотрю на своего спасителя. Ну, конечно, кто же ещё? — Ты что творишь, бестолочь? — угрюмо вещают мне сверху. — Усопп бы поймал твои каракули и вытянул. — Я не могла допустить, чтобы альбом упал! — возмущаюсь я пуще прежнего. — И это не каракули! Между прочим, я впервые ластиком пользовалась, и то, только потому, что ваши изображения должны быть идеальными! И вообще… Когда ещё мне удастся сделать столько ваших набросков? Отталкиваюсь свободной ногой от днища корабля и пролетаю дугой. Ророноа-сан отпускает меня только тогда, когда моё тело оказывается над палубой. Почему же он не понимает, что эти рисунки очень важны для меня? А если бы Усопп не успел поймать? И ещё обзывается! Ну и что, что я фруктовик? Уж вытащил бы меня, не поленился. От морской воды я всего лишь намокну, в отличие от альбома. — Как же с тобой сложно, — шипит мечник, хлопая ладонью по фальшборту. — Ты хоть понимаешь, как это звучит, женщина?! Что звучит? Я непонимающе смотрю на Усоппа, старательно делающего вид, что его здесь нет. — Но я ничего такого не… — Ты! — прерывает меня Ророноа-сан, подходя с таким видом, словно хочет убить. — Всё, что ты говоришь и делаешь, просто выводит меня из себя! Когда же ты уже признаешься?! Альбом выпадает из рук, когда чувствую ладонь на своём затылке. Лицо Ророноа-сана приближается, и мне кажется, что он сейчас пробьёт мою голову своей. И не знаю, выживу ли, если он использует Волю… — Зоро, не смей! — кричит Усопп. — Вспомни, что сказал Чоппер, ещё рано! Испуганно смотрю в красное от гнева лицо Ророноа-сана. Рано меня убивать?! Нет, нет, нет, они же мои накама. — Что рано? — решаюсь спросить я. Мечник прикрывает глаза и глубоко вздыхает, отпуская мою голову. А потом утыкается в моё плечо лбом и тихо смеётся. — Минами, — обращается так, что по спине пробегают мурашки. — Мне остаётся только восхищаться твоим упрямством. Вообще ничего не поняла… — Так, что рано? — спрашиваю теперь у Усоппа, лицо которого почему-то красное. — Рано… переходить к следующей стадии твоего лечения, — отвечает он неуверенно. — Да не больная я! — ворчу обиженно, на что мечник снова вздыхает. — Вы как, Ророноа-сан? Всё нормально? От него исходит такой необычный травяной аромат, что я невольно пытаюсь делать более глубокие вдохи. Так хочется коснуться его волос… а, впрочем, что мешает? Ободряюще кладу ладонь ему на голову, от чего парень шумно выдыхает. — Простите, если я чем-то вас обидела. Ророноа-сан выпрямляется, и мне становится легче дышать. — Прощаю, — добродушно говорит он. — Но запомни… когда наступит время, я обязательно всё тебе припомню. И тогда одним извинением ты не отделаешься, женщина! Замечаю на его щеках едва заметный румянец и сама смущаюсь, чувствуя, что упускаю что-то очень важное. — Все будут рыдать от счастья, особенно я, — кивает возмутительно довольный Усопп. — Но, Минами, тормози как можно дольше, пожалуйста, я столько удовольствия получаю, наблюдая за вами, ребята! В миллиметре от Усоппа пролетает один из мечей Ророноа-сана, но храбрый канонир даже не дёргается. — Прибью же, — страшным голосом обещает мечник, проходя мимо друга. — То есть тормози? — переспрашиваю, окончательно теряя смысл разговора. Они меня оба вывести хотят? — Именно, Минами, только имей в виду: когда до твоей головы всё дойдёт, последствия будут катастрофическими, — говорит он мне, когда Ророноа-сан скрывается из вида. — Я бы тебя пожалел, но уверен, что ты и сама только рада будешь. Ненавижу, когда не понимаю о чём речь, но выяснять дальше нет никакого желания. Настроение окончательно испорчено. — Усопп, — зову я очень тихо. — А это вообще нормально? Он только что ушёл, а я опять хочу его видеть. Что за наказание… — Это нормально, — уверяет он меня, крепко обнимая. — Представь себе, что Зоро испытывает то же самое, и тебе станет легче. Не легче. Как я могу представить то, чего никогда не будет?

***

Ужас сковывает всё тело, и мне не удаётся пошевелить даже пальцами. Чувствую его присутствие, как и въевшийся запах плесени. Только не снова… Как я тут оказалась? Что он сделает на этот раз? Холодные пальцы очерчивают линии шрамов на моей обнажённой спине, вызывая нервную дрожь. Почему он молчит? Он ведь любит калечить не только руками. — Успокойся… — раздаётся спокойный голос Ророноа-сана. — Это я. Запах отсыревшей древесины моментально исчезает, уступая аромату раскаленного дерева и травяной — мечника. И пальцы на моей спине, совсем нехолодные, считают позвонки, пробираясь к шее. Пытаюсь прикрыться и увидеть что-нибудь в кромешной темноте, но ничего не получается. — Что вы делаете? — с ужасом спрашиваю, когда моего уха касаются сухие губы. — Люблю тебя. От горячего шёпота живот скручивает в узел. Где-то за ушной раковиной оставляет мокрый след язык, и мне не сдержать стона. Почему так приятно? И как всё это прекратить? Мне всё ещё страшно. Руки обвивают талию, оставляя после себя тепло. Спину обдаёт жаром чужого тела, а ноги перестают держать. — Прекратите, — из последних сил выдыхаю в темноту. — Нет. Терпи. В шею впиваются поцелуем, и я кричу. Распахиваю глаза и вскакиваю на ноги. Я на Таузенд Санни, спала после дежурства в тени мандариновых деревьев, солнце высоко над горизонтом. Передо мной приземляется откуда-то сверху Ророноа-сан и внимательно смотрит на меня. — В этот раз прыгать за борт не будешь? — спрашивает он, напрягаясь всем телом. И снова этот человек оказывается рядом, словно всегда наблюдает за мной. Везде он, в жизни, в мыслях, а теперь во снах. Как мне могло такое присниться? Ненавижу себя за это… Наяву я и думать о такой мерзости не смею, так какого чёрта? Не хочу, чтобы даже во сне Ророноа-сан осквернял себя моей грязью. — Эй, Минами, — тянет он ко мне руку. — Не трогайте меня! — кричу, отбрасывая горячую ладонь. Не могу больше сдерживаться, слёзы льются сами, и мне не удаётся их остановить. Оседаю на палубу, схватившись за голову, и пытаюсь понять, что мне теперь делать. Наслаждение, вызванное уверенными касаниями, всё ещё разливается по моему телу, вновь вызывая желание содрать кожу. С ненавистью смотрю на свои ладони. А почему бы и нет? Вцепляюсь ногтями в руку, надавливая со всей силы и пытаюсь содрать хоть что-то. Кровь тут же тонкой струйкой стекает на одежду. — Прекрати, Минами! — останавливает меня властный голос и горячие ладони. — Что на тебя нашло? Пытаюсь вырваться, но меня крепко удерживают за руки. — Отпустите, я… — сглатываю слёзы. — Я должна избавиться от этой мерзости. Не хочу с этим жить, уж лучше утопиться в море. — Что тебе приснилось? — тихо спрашивает Ророноа-сан. — Явно не Клавиус. Зажмуриваюсь до боли в глазах. Я не могу это сказать, нет. — Неважно, — выдавливаю, делая новую попытку вырваться. — Отпустите меня, Ророноа-сан! — Нет, пока не пойму, из-за чего ты только что… Что тебе приснилось? Смотрю в хмурое лицо и решаюсь… Да пошло оно всё! — Вы, — сквозь зубы выдыхаю я. На его лице мелькает удивление и что-то ещё, но мне всё равно. Пусть думает, что хочет. — Тогда тем более не понимаю, с чего тут драть кожу, — улыбается он так искренне, что мне хочется удавиться. — Вот именно, не понимаете, — продолжаю я. — Это же отвратительно! — Тебе отвратительно видеть меня во сне? — спрашивает он недовольно. — Нет же, во сне вы меня поцеловали! — бросаю я прежде, чем понимаю, что несу. Удивление на лице Ророноа-сана сменяется шоком, и я всерьёз думаю о самоубийстве. — Значит… — неуверенно говорит он, чуть покраснев. — Тебе отвратительно то, что я тебя поцеловал? — Как это может быть отвратительным? — удивляюсь я. — Вы вообще слышите, что я говорю? — Слышу, — широко улыбается мечник. — Но не понимаю, как всё это связано. Со стоном негодования делаю ещё одну попытку освободиться. — Чёрт! Отвратительно то, что мне это приснилось! — говорю с надеждой, что меня наконец-то отпустят. — Даже во сне вы не должны измараться моей грязью! Слёз больше не осталось, а я не могу на него смотреть. Не удивлюсь, если Ророноа-сан что-нибудь себе придумает, и мы больше не сможем свободно друг с другом разговаривать. Хотя кого я обманываю, после такого я сама к нему больше не подойду. — Даже если я этого хочу? Что-то я потеряла нить разговора… — Чего хотите? — переспрашиваю устало. — Хочу тобой испачкаться, — терпеливо уточняет он, вынуждая снова на него посмотреть. Вроде говорит серьёзно, хоть и улыбается. — Ророноа-сан, — обращаюсь я твёрдо. — Вы дурак? — Эй! — тут же возмущается он. — Это была несмешная шутка, — огрызаюсь под недовольным взглядом. — И отпустите меня в конце концов! Не собираюсь я больше кожу сдирать! Но на эти слова Ророноа-сан только хмыкает и поднимает меня на руки. — Я отнесу тебя в лазарет, — довольным тоном говорит он, двигаясь с места. — Твоя рука выглядит жутко. — Я и сама могу дойти, — бурчу, не вырываясь, — ноги-то у меня в порядке. И я просила меня не трогать. — А я говорил, что мне плевать на твою грязь и прочие глупости. Чоппер долго на меня кричит, попутно залечивая мою руку, и требует, чтобы после ванной я пришла на перевязку. От произошедшего в голове каша, но струи ненавистного душа быстро приводят в чувство. А ещё приходит осознание слов Ророноа-сана: «Я хочу тобой испачкаться».