Выжить после...

Дазай вернулся в Йокогаму через три дня. Но Чуя не пошёл сразу же к нему в кабинет, чтобы чинить разборки, вместо этого он, ближе к концу рабочего дня, поднялся на лифте на этаж, на котором находилась квартира Осаму. Подойдя к двери, Накахара толкнул её, но она не открылась. А, как помнил Чуя, в прошлый раз он сломал замок гравитацией, значит, Дазай заменил его. Чтобы не вызывать подозрений напарника, Чуя решил не вламываться в жилище при помощи грубой силы, а сделать всё аккуратно. Просунув в скважину шпильку, которую предусмотрительно взял с собой, аккуратно загнул её концы в нужном направлении способностью, и, немного поковырявшись в замке, усиливая давление шпильки в нужном месте, вскоре открыл дверь. Да, Чуя тоже умел открывать замки, что было неудивительно с его способностью, хотя он и редко пользовался этим умением, чаще просто выносил двери Смутной Печалью. Снова разогнув шпильку, всё так же использовав для этого гравитацию, Накахара вытащил её из замка и, пройдя в квартиру, запер дверь изнутри. Не включая свет, исполнитель прошёл в спальню, где стояла кровать, наподобие той, которая была в отеле в Осаке и, положив на неё наручники, сел рядом и принялся ждать, внимательно прислушиваясь к каждому шороху. Минут через двадцать ему стало жарко и он снял свой плащ, положив его на стул, который стоял в противоположной стороне от кровати и не был виден из входа, сверху на плащ легла шляпа. Просидев так примерно час, Чуя, наконец, услышал как в замке поворачивается ключ. Забыв про наручники и о том, что оставил их на постели, Накахара тихонько скользнул за дверь. В комнате был полумрак, так как на улице ещё не совсем стемнело. Вскоре послышались шаги по направлению к спальне. Сердце Чуи учащённо забилось в предвкушении мести, и его не насторожил тот факт, что Дазай не пошёл на кухню, не включил свет в гостиной, а сразу направился в спальню. Дверь в комнату была открыта наполовину, Чуя точно не помнил, в таком же положении она была, когда он вошёл в комнату или нет. А вот Дазай помнил и сразу заметил, что дверь приоткрыта больше, чем он оставлял, когда уходил на работу. Осаму всегда подмечал всякие мелочи, и это не раз спасало ему жизнь. А в расследованиях и вовсе всякие, казалось бы, незначительные детали, подмеченные им, очень быстро позволяли составить общую картину преступлений, которые ему приходилось раскрывать, и найти убийцу или вора. Чуя стоял за дверью, готовясь к нападению, как только Осаму войдёт в комнату и включит свет, хотя может и не включит. И он не включил. Как только увидел силуэт напарника, Накахара тут же ударил его кулаком, целясь в ухо, но кулак не достиг цели. Неожиданно Дазай ушёл в сторону, а затем, развернувшись, бросил в Чую какую-то тряпку, которая повисла у него на лице, закрывая обзор. Заведя руку за его спину, Осаму дёрнул тряпку вниз, натягивая её сильнее и одним движением затянул на ней какую-то верёвку. Сразу же после этого сделал подсечку напарнику, который упал на спину, неловко взмахнув руками, кстати сказать, Дазай проделал всё это довольно быстро, Чуя и опомниться не успел. Затем Осаму хлопнул ладонью по выключателю, зажигая свет и тут же наваливаясь на Накахару всем весом. — Пусти меня, ебучий урод! — шипел Чуя, пытаясь столкнуть с себя Осаму или убрать тряпку со своего лица, однако и одна, и вторая его попытки потерпели крах. Дазай держал его крепко, почти полностью лишив возможности двигаться. Дотянувшись рукой до своего пояса, Чуя не обнаружил там ножа, злость и ярость придали ему сил, и он умудрился как-то стукнуть Осаму головой в переносицу, однако недостаточно сильно из-за того, что его движения были ограничены. Тот айкнул, но не отпустил пленника, схватив его левой рукой за волосы через ткань тряпки, которая была наброшена Чуе на голову и, оттягивая её назад, лишил возможности нанести новый удар. — Пусти, падла! — О, Чуечка, ты настолько соскучился по мне, что решил устроить сюрприз в спальне? Моя ж ты ласточка, я безумно счастлив! — с издёвкой проговорил Дазай, сжав Накахару ещё крепче и окончательно лишая его возможности двигаться, после чего продолжил насмехаться: — О, я смотрю тебе так понравился наш секс с наручниками в том отеле, что ты прихватил их с собой? Продолжая удерживать Чую, Осаму передвинул его вправо, как понял Накахара, ближе к кровати. Запихнув левую руку эспера ему же под задницу, наваливаясь всем весом, на мгновенье убрал от него правую руку, что-то звякнуло, и она вернулась на место, но затем Осаму позволил Чуе вытащить левую руку. А потом тот наугад попытался стукнуть его, что, впрочем, у него получилось, правда удар пришёлся в плечо, так как эспер не видел, куда бить, после чего рука была перехвачена и заведена вверх, за голову. В ту же секунду на запястье Чуи защёлкнулся браслет от наручников. Отпустив его правую руку, Дазай пропустил удар в голову, он вышел в пол силы, и Осаму даже не айкнул, зато перехватил руку мафиози за запястье и так же завёл её ему за голову. Тут же на ней защёлкнулся второй браслет. Накахара пытался вырваться и ударить руками, пусть и скованными наручниками, Дазая по голове, но тот держал крепко. А потом ладони Осаму заскользили по телу Чуи, и тот снова попытался его стукнуть, однако что-то мешало; дёрнув руками несколько раз, Накахара понял, что напарник зацепил за что-то цепочку наручников перед тем, как застегнуть браслет на его правом запястье. Продолжая давить на тело эспера всем своим весом, Дазай распустил верёвку, которая стягивала тряпку на голове Чуи, а затем и вовсе отбросил её в сторону. Щурясь от яркого света, который ударил в глаза, Чуя плюнул в ненавистную рожу, но Осаму невозмутимо вытер плевок рукавом. Постепенно глаза Накахары привыкли к свету и, окинув взглядом окружение, он понял, что прикован к ножке кровати, а тряпка, которая закрывала ему всё это время обзор, оказалась вовсе не тряпкой, а плащом Дазая, верёвка же была поясом. — Что ты задумал, ублюдок?! — прорычал Чуя и попытался пнуть Осаму ногой, но не вышло. — Чуечка, это ведь ты что-то задумал, когда пришёл сюда и даже замок вскрыл. Не знал, что ты умеешь вскрывать квартиры, молодец, я восхищён, правда, тебе стоит поупражняться в ремесле медвежатников, чтобы не оставлять следов, пусть и едва заметных. Я сразу понял, что замок вскрывали, а потом, на будущее: если решишь поджидать кого-то в его доме, хотя бы запомни, когда входишь в комнату, насколько в неё приоткрыта дверь. Может быть тогда тебя никто не заметит. — Пошёл на хуй! — Так что же ты задумал, мой милый рыжий пёсик? Ты так скучал по своему хозяину, что не дождался пока я позову и сам прибежал, чтобы я почухал тебя за ушком? Снова плевок, но Осаму на этот раз уклонился. — Слезь с меня, сволочь! — Ни за что! Ты же для этого сюда пришёл, верно? И заметь, я тебя не звал, это была полностью твоя инициатива, подумать только. — Осаму ехидно улыбнулся, а в глазах его застыла насмешка. — Ты даже наручники принёс. Мне кажется или это те самые наручники, которые я надевал на твои тонкие и нежные запястья в отеле? — Я надеюсь, ты понимаешь, что теперь тебе не жить? — О-о-о! — Дазай рассмеялся. — Пустые угрозы, сколько раз я их слышал? — Если ты это сделаешь, клянусь, я убью тебя! — Чуечка, милый, я не собираюсь тебя насиловать, я не насильник. — Правда? Ещё скажи, что ты не убийца, и что не убиваешь своих сексуальных партнёров во время секса. — Конечно не убиваю! Ты ведь жив. — Чего? Лжец! Какой смысл врать о том, в чём я и так не сомневаюсь? Я знаю, что ты суицидник хренов делаешь сейчас это специально, чтобы потом умереть от моей руки, но быстрой и лёгкой смерти я тебе не обещаю. Так что, делай уже быстрее то, что хотел и покончим с этим. Я помогу исполнить твою мечту. — О, Чу-уя, не знал, что ты такой хороший! — Иди к чёрту! — Ну раз ты сам меня просишь не затягивать с тем, что я хотел сделать, я выполню твою просьбу, но боюсь, мне придётся тебя разочаровать. Насиловать я тебя не собираюсь, хоть ты и просишь меня об этом. — Чего? Тогда, что же ты собираешься делать? — Поспорить с тобой на желание. — Чё? — Я хочу поспорить с тобой на одно единственное желание. Если выиграю я, то ты выполнишь любое моё желание. Обещаю, что не буду требовать от тебя покончить с собой, но кроме этого, могу попросить сделать всё, что угодно. И ты сделаешь, а до того, как желание будет исполнено, не станешь пытаться меня убить или побить. Если выиграешь ты, то я выполню любое твоё желание. Даже, если ты попросишь меня умереть, я это сделаю, кроме того я немедленно тебя отпущу. Согласен? — Согласен, — не задумываясь, ответил Накахара, ведь условия спора были довольны заманчивые. — А что за спор? — Чу-уя, а давай поспорим, что ровно через десять минут ты сам попросишь меня тебя трахнуть. Если мне не хватит десяти минут, для того, чтобы достаточно сильно возбудить тебя, значит, с меня желание, если же попросишь, то желание с тебя. Один нюанс: я могу проникать в тебя пальцами. — Но не членом, если ты это сделаешь, то проиграешь спор. — Договорились. — А я могу сопротивляться? — Конечно, ты волен мешать мне так, как тебе будет угодно. — Ладно. — Тогда выставлю будильник на телефоне. — Хорошо. Осаму извлёк из кармана мобилу и выставил будильник так, чтобы он прозвонил через одиннадцать минут. Развернув экран таким образом, чтобы его было видно и ему и Чуе, Дазай сказал, когда одна минута из одиннадцати истекла: — Погнали! — положив телефон на пол, он принялся целовать шею напарника. Переместившись поцелуями выше, Осаму скользнул за правое ухо Чуи языком, пройдясь по чувствительной точке за ним, нежно её лаская и обдававая шею горячим дыханием. Чуе млел от приятных ощущений, эта точка за ухом была его слабым местом, и он с трудом сдержал себя, чтобы не застонать, а Осаму сместился губами влево и принялся осыпать поцелуями лицо Накахары, проведя большим пальцем левой руки по его нижней губе. Неотрывно глядя в голубые озёра, Дазай накрыл губы Чуи своими, нежно целуя и проникая в его рот языком. Накахара совсем забыл, что собирался сопротивляться. От этого поцелуя по его спине пробежали мурашки, а внизу живота сладко что-то заныло, заставляя член затвердеть и подняться. Однако, вспомнив о споре и желая прийти в себя, пока не поздно, Чуя прокусил губу Осаму до крови, ощутив металлический привкус во рту. Тот оторвался от его уст и, усмехнувшись, снова припал к ним своими, при этом зарываясь пальцами в рыжую шевелюру и укусил Чую за губу в ответ. Накахара удивлённо посмотрел на него, широко распахнутыми глазами, снова ощутив металлический привкус крови во рту, на этот раз своей. Однако, как ни странно, боль в прокушенной губе нисколько не уменьшила его нарастающего возбуждения, а Осаму вновь прорвался в его рот языком, отчего желание Чуи лишь возросло, а дыхание начало сбиваться. Разорвав поцелуй, оставляя тянущуюся ниточку красноватой слюны от губ напарника к своим, Дазай слегка отстранился, а затем вновь принялся целовать шею Накахары, то проводя по ней языком, то покусывая и оставляя засосы, то снова целуя. Невольно Чуя запрокинул голову назад, подставляя шею поцелуям, и вновь с трудом сдержался, чтобы не застонать. Быстро освободив любовника от одежды, а точнее, расстегнув жилет и рубашку, так как снять их с него не представлялось возможным, но зато стянув с него брюки и боксёры, Осаму принялся целовать его грудь, временами покусывая кожу. Быстро раскусив Накахару, он понял, что небольшая боль его только сильнее заводит. Облизав один из сосков, он затянул его в рот и начал посасывать, то обводя языком по кругу, то слегка прикусывая, ощущая, как сосок твердеет от таких манипуляций. Когда губы Дазая занялись вторым соском, Чуя не выдержал и слегка прогнулся в спине, плотно стиснув зубы и не позволяя себе застонать. Продолжая ласкать коричневую бусинку языком, Осаму провёл рукой по груди Накахары, теребя и оглаживая вторую пальцами. Переместившись губами ниже, Дазай целовал плоский живот, блуждая руками по груди партнёра, обводя пальцами контуры стройного тела. Задержавшись губами внизу живота, целуя и проводя по нему языком, Дазай неотрывно смотрел в лазурные глаза, которые были затуманены пеленой страсти. Чуя тяжело и часто дышал, его сердцебиение заметно ускорилось, а кожа раскраснелась, член стоял колом и Осаму, сместившись ещё ниже, провёл языком по влажной головке, всё-таки сорвав стон с губ Накахары. — Отстегни наручники, — шёпотом попросил Чуя. — Руки затекли, и я хочу тебя раздеть. Осаму с недоверием посмотрел на напарника, и тот поспешил его заверить: — Я ничего не задумал. У нас ведь спор. Обещаю, что не нарушу его условия. — Хорошо. — Осаму расстегнул наручники, вновь припав к желанным губам поцелуем, оглаживая лицо парня под ним и проникая в его рот языком, на этот раз, сплетая его с языком Чуи, так как он ответил на поцелуй и обвил шею Дазая руками. Когда поцелуй закончился, Осаму стянул с него одежду, которую раньше снять полностью не мог, а Чуя принялся расстёгивать пуговицы на его рубашке, срывая её с напарника и отбрасывая в сторону. Затем его пальцы занялись ширинкой на брюках, расстегнув молнию на них, он стянул их с Осаму вместе с трусами и отправил на пол. Дазай вновь прошёлся поцелуями по телу любовника, ощущая его руки сначала на своей спине, а затем в волосах. Губы Осаму вновь коснулись горячей возбуждённой плоти, затягивая в рот головку члена, он медленно посасывал её, проводя языком по кругу, играя с уздечкой и срывая новые стоны с губ Накахары, который решил их больше не сдерживать. Положив руку на затылок Дазая, Чуя принялся насаживать его голову на свой член, заставляя брать в рот глубже, вскидывая бёдра и входя до упора, чувствуя приближение пика наслаждения и желая таким образом перехитрить Осаму. Однако не тут-то было. Тот выпустил член изо рта и, смазав пальцы прохладной субстанцией, проник одним из них внутрь парня и на несколько секунд замер, не двигаясь, давая возможность ему привыкнуть, после чего задвигал пальцем, нащупывая простату и начиная её массировать, чувствуя, как партнёр выгибается, не в силах сдерживать стонов. Вскоре к первому пальцу присоединился второй и двигая уже двумя, Дазай то стимулировал простату, надавливая на неё, то раздвигал пальцы в стороны, растягивая стеночки. Чуя стонал и подрагивал, каждый раз, когда Осаму давил на комочек нервов, а затем в него вошёл третий палец, а Дазай их ещё и провернул внутри, усиливая нажим на чувствительную точку, после чего задвигал рукой интенсивнее. Дрожь всё сильнее била тело Чуи, желая усилить ощущения, он двигал бёдрами, насаживаясь на пальцы, и всё более громкие стоны срывались с его губ. Накахара готов был молить Осаму о большем, но вспомнил о желании и их споре, поэтому вовремя прикусил язык. Дазай протолкнул в его тело ещё один палец, сразу же проворачивая их внутри и вводя глубже, двигая пальцами, но не слишком быстро, чтобы Чуя не кончил. Ощущая его дрожь и наслаждаясь стонами, Осаму понимал, что тот уже созрел, оставалось лишь слегка подтолкнуть, и он сказал: — Хочешь большего, милый? — Да-а… — выдохнул тот. — Скажи правильно. Но Чуя молчал, хотя держался из последних сил, понимая, что, скорее всего, он проиграет этот спор. Однако Дазай сделал одну ошибку, которой его напарник не преминул воспользоваться, и это позволило Чуе выиграть спор. Осаму вытащил из него пальцы и приставил член ко входу, так как время истекало и нужно было форсировать события. Дазай решил таким образом подразнить напарника, проводя головкой снаружи по растянутому колечку мышц, смазав член лубрикантом, чтобы лучше скользил. Дазай то водил головкой снаружи, то слегка надавливал, но не входил внутрь, а Чуя простонал, не в силах выдержать эту сладкую пытку: — Войди. — Скажи, как нужно. И Чуя уже готов был произнести те самые слова, однако Дазай приподнял его левую ногу, раздвигая пальцами ягодицы и продолжая водить головкой по краю. Накахара закинул левую ногу на его талию, резко двинув бёдрами вперёд, в нужный момент сам насаживаясь на член до конца и зашипел. — Ай, сука, больно! — Чуя влепил Дазаю звонкую пощёчину, будто это он был виноват в том, что произошло, тот смотрел на него ошарашено и, вообще, Осаму, если честно, не ожидал от Чуи такого. Он понимал, что проиграл спор, так как было озвучено условие: не входить членом. — Чу-уя, ну зачем и, главное, за что? — задал вопрос Дазай. — Затем и за всё хорошее, — ответил тот, всё ещё ощущая боль, Осаму склонился над ним, обнимая за плечи и целуя в губы, будто желая как-то успокоить и уменьшить неприятные ощущения. А потом прозвонил будильник. Накахара обвил шею Дазая руками, двинув бёдрами навстречу любовнику и будто издеваясь, сказал: — Осаму, трахни уже меня. Ничего не ответив, тот обхватил Чую за бедра руками и резко толкнулся в него, попав по простате, выбивая этим толчком стон из горла Накахары. Выйдя из него почти полностью, он вновь толкнулся в любовника, Чуя снова застонал, двигаясь Дазаю навстречу, а тот подался назад и опять толкнулся в партнёра, при этом новый стон сорвался с губ Накахары. Резко взяв ускоренный темп, Осаму всё быстрее и резче долбился в партнёра, каждым своим толчком выбивая из него уже даже не стоны, а крики. Внутреннее пламя поглощало Чую всё сильнее, заставляя стонать и кричать, как последнюю шлюху, однако сейчас ему было плевать на всё, кроме ощущений. Он не желал думать ни о чём другом, только о том, чтобы дойти до оргазма, всё быстрее и резче двигаясь навстречу толчкам Дазая, которые распаляли и усиливали пламя внутри всё более. Осаму закинул вторую ногу Чуи себе на плечо, придвинув его к себе ближе, резко насаживая на член. В такой позе Дазай мог проникать глубже, что он и делал, вбиваясь в любовника всё быстрее. Дыхание и сердцебиение Чуи участилось ещё сильнее, раскрасневшуюся кожу покрывали прозрачные капельки пота. Внутреннее пламя достигло своего апогея, а затем произошёл взрыв, который разлился по телу, подобно огненной лаве, волнами острейшего оргазма, заставляя его дрожать и судорожно выгибаться, конвульсивно сжимая член любовника внутри, отчего тот непроизвольно застонал, продолжая толкаться в Накахару всё быстрее и резче. С криками Чуя излился на свой живот, а Осаму резко двинул бёдрами ещё несколько раз и тоже кончил, со стоном извергая семя в партнёра. Выйдя из него, Дазай свалился на любовника сверху, чувствуя себя полностью обессиленным, впрочем, как и Чуя. Пару минут спустя тот прошептал: — С тебя желание, ми-лый, — будто с издёвкой протягивая последнее слово. — И что же ты хочешь, чтобы я сделал? — задал вопрос Дазай, неотрывно глядя в голубые озёра. — Об этом я скажу тебе завтра. — Мне готовить верёвку и мыло? — Возможно. Это будет твой выбор. Если не захочется выполнять моё желание, то тогда готовь. — А ты оказывается можешь быть коварным, Чуя. Признаю, я недооценил тебя. Но не переживай, я умею проигрывать, поэтому верёвка и мыло всё же будут наготове. Кстати, ты сегодня сам проявил инициативу, в прошлый раз ты боялся умереть, а сегодня нет, почему? — Во-первых, из-за спора на желание. Если ты придумал этот план и спор, значит, тебе очень нужно было, чтобы я что-то для тебя сделал. Поэтому я не боялся умереть. Во-вторых, ты не надел презерватив, а твоя сперма внутри меня — это улика. Если бы ты перерезал мне горло, не так просто было бы скрыть это преступление, тебя могли связать с другими подобными убийствами и хоть ты и не оставлял на трупах следов, всё равно бы вычислили. Попасть по такой статье в тюрьму — приятного мало, да ещё, если бы выяснилось, что это ты убил того парня в отеле. Таких как ты в тюрьме не жалуют. — Умный ты, Чуя, но глупый. Такие улики, как сперма, легко уничтожит огонь. — Да пошёл ты! — Накахара ткнул Осаму локтем под рёбра. — Ты бы не смог незаметно вынести меня из высотки мафии. — Я бы устроил пожар прямо здесь. А если бы начали задавать вопросы, я мог сказать, что ты заявился ко мне пьяным, я тебя уложил спать, а сам пошёл в магазин, что произошло дальше и почему начался пожар, мне не известно. — Что же ты, если такой умный, проиграл спор? Знаешь, а ведь я был уверен, что проиграю его я. Не с самого начала, конечно, а ближе к концу. — Знаю, — легко согласился Дазай. — И ты не расстроен? — Нет. Ты же меня знаешь, я всегда только рад сдохнуть. И если твоё желание окажется неприемлемым для меня, значит, так и поступлю. — Что ж, завтра мы это выясним. — Чуя встал с пола, столкнув с себя напарника и подобрав свою одежду, пошёл в душ. На следующий день Чуя заявился в кабинет к Осаму и, усевшись на его диван, закинул ногу на ногу. — Я пришёл для того, чтобы озвучить тебе своё желание, — проговорил он и посмотрел в глаза цвета тёмного янтаря. — Я тебя слушаю. — Дазай оторвался от изучения каких-то документов и сейчас неотрывно смотрел в голубые озёра. — Я хочу тебя трахнуть, — заявил Чуя, продолжая смотреть в карие омуты и пытаясь отследить реакцию напарника на свои слова. Однако реакции не было, Дазай натянул на лицо непроницаемую маску, и Чуя так и не смог понять, какие эмоции его желание вызвало у Осаму. Не выдержав, Накахара спросил, так как тот молчал: — Ты не удивлён? Несколько секунд спустя Дазай всё-таки нарушил тишину, отвечая на вопрос напарника: — Я ожидал чего-то подобного, но честно говоря, надеялся, что ты попросишь меня умереть. — Я думал об этом, впрочем, если не хочешь выполнять это желание, тогда можешь спрыгнуть с крыши нашей высотки. Осаму ничего не ответил, продолжая смотреть в голубые глаза не моргая, и Чуя снова заговорил: — Так каким будет твоё решение? — Я подумаю над этим, — бесстрастно заявил Дазай. — И когда ты дашь ответ? — Заходи ко мне часов в девять вечера, если не открою, значит, решил выбрать второе. — Договорились, — проговорил Чуя, вставая с дивана и направляясь к выходу. Ровно в 21.00 Чуя стоял у квартиры Осаму и звонил в дверь. Несколько минут за ней была полная тишина и не раздавалось ни звука, но затем послышались шаги и дверь отворилась, Накахара ухмыльнулся, проходя внутрь. — Всё-таки хреновый из тебя суицидник, Дазай, — проговорил он, снимая в коридоре обувь и плащ вместе со шляпой. — Значит, ещё не пришло время умирать, — ответил Дазай, закрывая за Чуей дверь. — Выпьем перед сексом? — Наливай. Чуя прошёл на кухню и присел за стол, Осаму плёлся следом за ним. Подойдя к одному из подвесных шкафчиков, он достал из него бутылку дорого виски и два стакана. — А что, вина нет? — задал вопрос Накахара. — Нет, — Осаму покачал головой и разлил коричневую жидкость по стаканам, достав из холодильника лёд, он бросил один шарик в свой стакан, второй в Чуин и сел на стул рядом с ним. Сделав глоток, Дазай спросил: — Чуя, почему именно такое желание? — Странный вопрос, — ответил мафиози, делая несколько глотков из стакана. — Потому что я так хочу. — Значит, вчера ты приходил сюда именно с этой целью. И что ты собирался сделать? Вырубить меня, приковать наручниками и изнасиловать? — Ну, вряд ли бы ты согласился лечь под меня по доброй воле. Осаму усмехнулся. — Не думал, что ты насильник. — А я не думал, что ты убиваешь тех, кого трахаешь. Кстати, ты, конечно, можешь не отвечать, но всё же я хочу спросить. Зачем ты это делаешь? Ты что получаешь от этого, какой-то особый кайф, кончая в уже мёртвое тело? — Ну почему ты решил, что я кончаю в мёртвое тело? — Сам видел. — Я кончил пока он был ещё жив и только после этого перерезал ему горло. — Тогда зачем? — Мне так хочется. Ты сказал, что я могу не отвечать, поэтому я промолчу. — Осаму сделал ещё несколько глотков из стакана, а Чуя последовал его примеру. — Ладно, как хочешь, — произнёс Накахара и поставил пустой стакан на стол, а Дазай, тоже допив из своего, снова их наполнил. — И всё же твой план удался. Ты сделаешь это, но я лягу под тебя, вроде как по доброй воле. — Осаму отпил немного виски из стакана, глядя в лазурные глаза пронизывающим взглядом. — Можно и так сказать. — Накахара тоже приложился к стакану. — Тебя кто-нибудь трахал хоть раз? — спросил Чуя, снова буравя взглядом глаза напротив. — А сам-то, как думаешь? — Думаю, нет. Ты из тех, кто в сексе всегда сверху. — Это так. — Значит, ты девственник, — Чуя криво усмехнулся. — Что ж, выходит, я буду у тебя первым. — Он сделал несколько глотков из стакана. — Получается так. — Осаму тоже сделал пару глотков из своего. — Не боишься? — Я в этой жизни ничего не боюсь. — Слишком смелое заявление. Я тут подумал, а вдруг тебе понравится, будешь просить о добавке? — Не думаю. — А я тоже не думал. — Значит, ты признаёшь, что тебе понравилось? Накахара фыркнул. — Типо ты сам не знаешь, но только садомазо, не в моём стиле. — Это даже хорошо, значит, издевательств в постели не будет сегодня? — Не знаю, я всё ещё думаю над этим. Когда выпили ещё по два стакана виски, Чуя сказал: — Пошли, Дазай. Хорош уже бухать. Осаму молча встал и прошёл в спальню, Чуя отправился за ним. — Раздевайся, — сказал он. — Что, так сразу и без прелюдий? — спросил Осаму, расстёгивая пуговицы на рубашке, а Чуя просто кивнул. — Смазка где? Дазай подошёл к письменному столу и достал из ящика баночку лубриканта, которую он вложил в руку Чуи. Тот с интересом посмотрел на Осаму и произнёс: — В какой же позе тебя трахнуть? — Я могу выбрать? — спросил Дазай, расстёгивая ширинку на брюках, снимая их и вешая на спинку стула. — Нет, — ответил Накахара. — О, вспомнил, я кое-что забыл в коридоре. Ты пока раздевайся до конца и ложись, я сейчас вернусь, — с этими словами Чуя вышел из комнаты, а через минуту возвратился с каким-то пакетом. Полностью раздетый Дазай лежал на кровати, увидев пакет у Чуи в руках, он спросил: — Что там у тебя? — Сейчас узнаешь. — Чуя достал из пакета верёвку. — Становись на колени, — скомандовал он. — Значит, извращения будут? — Будут, — Накахара кивнул. — Чу-уя, ты же знаешь, я ненавижу боль. — Конечно, знаю. — Чуя ехидно улыбнулся. — Не тяни время. Быстрей начнём, быстрей закончим. Осаму молча встал в коленно-локтевую позу, и Чуя привязал его руки к металлической спинке кровати. Затем извлёк из пакета кусок ткани, шириной сантиметров двадцать и длинной около метра и завязал ему рот, достав ещё один кусок такой же ткани он повязал её на его глаза. Звонко шлёпнув того по заднице, смазал пальцы лубрикантом и проник одним из них внутрь парня. — Знаешь, Дазай, — проговорил Накахара, вытаскивая палец. — Растягивать, конечно, я тебя не собираюсь, но у тебя внутри слишком узко, боюсь, это может доставить мне некоторый дискомфорт, поэтому я поступлю иначе. Кстати, я смотрю, ты совсем не возбуждён. Чуя потянулся рукой к члену Осаму и начал его поглаживать, ощущая, как к органу партнёра постепенно приливает кровь, и он начинает твердеть от его ласк. Обхватив его ладонью, Чуя быстро задвигал ею вдоль ствола, приводя Дазая в ещё более возбуждённое состояние. Когда, по мнению Накахары, партнёр был уже достаточно возбуждён, он убрал руку от его члена и застегнул на шее Осаму строгий собачий ошейник с тонкими шипами, от которого тянулся длинный поводок. — Теперь ты моя собака, Дазай, — проговорил эспер, снова шлёпнув Осаму по голому заду и слегка натянул поводок, заставляя его откинуть голову назад, шипы впились в кожу, и по шее Осаму тонкими струйками потекла кровь. Чуя склонился к ней и медленно провёл языком вверх, слизывая её. — Как вкусно, — произнёс он. Смазав анальный проход парня лубрикантом, Накахара приставил к нему какой-то предмет и медленно надавил на него, постепенно вводя внутрь. Дазай не знал что это, но ощутил боль и довольно неприятный дискомфорт от проникновения в его тело чего-то инородного, однако терпел и даже не вздрогнул, а Чуя лишь позавидовал его выдержке и хладнокровию. То, что Накахара ввёл в анус партнёра, оказалось анальным вибратором. Минуту спустя он выставил на нём минимальную скорость и направлял то в одну сторону, то в другую, выискивая самую чувствительную точку. Однако понять нашёл её или нет оказалось не так просто, ведь у Дазая был завязан рот, и он не мог даже застонать. Сняв повязку с его губ, Чуя спросил, снова направляя вибратор под определённым углом: — Скажешь, когда будет приятно? Но Дазай молчал, однако стоны, которые начали срываться с его губ говорили сами за себя, и Накахара понял в каком направлении должен действовать вибратор. Снова завязав рот Осаму, Чуя извлёк из пакета плётку и больно стеганул Дазая по спине, оставляя на его коже кроваво-красную полосу. Тот вздрогнул от неожиданности, когда спину обожгло резкой болью. Следующий удар, обжёг кожу с другой стороны, и Осаму снова дёрнулся. Ощущения были странными: несмотря на боль, возбуждение не исчезало, так как вибратор в заднице Осаму массировал простату, а боль, казалось, лишь усиливала ощущения. Рука Чуи снова потянулась к члену Дазая, и проведя большим пальцем по влажной головке возбуждённого органа, он сказал: — А говорил, что ненавидишь боль. Я смотрю она тебя возбуждает. Но так не пойдёт, не хочу, чтобы ты кончил раньше времени. С этими словами Чуя надел на его член точно такое же фиксирующее эрекционное кольцо с подхватом мошонки, которое Дазай надевал ему в отеле. Снова хлестнув его по спине плетью, он слегка натянул поводок, заставляя шипы от ошейника впиться в израненную кожу сильнее. Следующий удар хлыста пришёлся по правой ягодице, затем по левой. Решив, что с него хватит, Чуя отбросил плеть на пол, удары, которые он наносил, были довольно сильными, и кожа лопнула во многих местах, сочась алой кровью. Отключив вибратор, Накахара извлёк его из анального прохода любовника и кинул на кровать. Раздевшись, Чуя смазал свой член и анус Дазая лубрикантом и резким движением вошёл в расширенное после вибратора отверстие, удерживая напарника за ягодицы. Подавшись назад, он снова резко проник внутрь и развязал ткань, закрывавшую рот Осаму, отбросив её в сторону. — Хочу слышать, твои стоны, — сказал он, вновь толкаясь в любовника. Но Осаму не проронил ни звука. Чуя вновь немного вышел из партнёра и снова резко в него вошёл под другим углом. Пробуя толкаться в Дазая в разных направлениях, подбирая нужное. Наконец, он сорвал с губ Осаму стон и принялся вбиваться в него именно под этим углом. Когда стоны стали громче, а тело любовника начало подрагивать, Чуя намотал на руку поводок и слегка натянул, одновременно с этим, толкаясь в него, тот вскрикивал, ощущая удары члена по простате, которые разжигали в нём, неведомые до сегодняшнего дня ощущения дикого безудержного пламени и наслаждения, а боль от шипов на ошейнике, казалось, их лишь усиливала. Это были странные чувства: боль вместе с удовольствием — термоядерная смесь. И ещё было что-то, от чего кругом шла голова. Он привык подчинять и властвовать над всеми, но сегодня он был в роли раба, а его сумасшедший напарник властвовал над ним и подчинял. И Дазай готов был подчиняться, несмотря на боль, которую испытывал от каждой нанесенной ему Чуей раны, и он готов был делать это сейчас по своей воле, что пугало. Новый удар члена по простате, заставил Осаму снова вскрикнуть, и выбросить все мысли из головы, Чуя больше не натягивал поводок, ран и так было достаточно и он это, видимо, понимал. Боль никуда не уходила, но несмотря на неё, возбуждение и пламя внизу живота лишь нарастало от каждого толчка. Дазай стонал уже, практически непрерывно, он чувствовал, что на грани, однако кончить не мог. А потом Чуя снял с него эрекционное кольцо, будто высвободив огонь, пожиравший Дазая изнутри, и выпустил его на волю. Положив руку на каменный член любовника и сжав его ладонью, Накахара ускорил темп, все быстрее и резче толкаясь внутрь израненного парня, который интенсивно подмахивал ему бёдрами, то постанывая, то вскрикивая, ощущая, что уже не может сдержать пламя внутри, и оно вот-вот вырвется наружу, сжигая всё на своём пути. И оно вырвалось, как только Чуя задвигал рукой по его органу. Сильнейший взрыв оргазма, заставил сознание Дазая воспарить к облакам, тело содрогаться и выгибаться, и он с криками кончил в руку любовника, который всё ещё двигался в нём. Затем толчки Чуи стали более резкими, глубокими, но происходили с большими интервалами, при этом с его губ сорвался стон, а затем толчки прекратились. Накахара вышел из любовника и обессиленно рухнул рядом с ним на постель. Не менее обессиленный Осаму упал на живот, тяжело дыша. Пару минут спустя, Чуя перелез через него и встал с постели. Подойдя к любовнику, он развязал его глаза и разрезал ножом верёвки на руках, после чего начал одеваться. — Ты же говорил, что не любишь садомазо, — тихо проговорил Осаму, поворачивая голову к Накахаре и встретившись с ним взглядом. Чуя пожал плечами и сказал: — Никто ведь не любит, когда ему причиняют боль. И я не люблю, и говорил я именно в этом смысле. — Так, значит, ты извращенец-садист, который не любит, когда ему причиняют боль, но с удовольствием причиняет её другим? Накахара ничего не ответил, продолжая одеваться. — Чу-уя, помнишь, я сказал как-то, что докажу тебе кое-что. Так вот, я это доказал. Ты такой же педрила, каким называл меня и ничем не лучше, чем я. — Пошёл ты, урод! Я не убиваю тех, кого трахаю. — Так я тоже. Ведь ты всё ещё жив, а я трахал тебя уже пару раз. — Да что ты мне лапшу на уши вешаешь? Я сам видел, как ты убил того парня. — Он был единственной жертвой. Я сделал это, так как знал, что это ты его подослал ко мне и был в курсе того, что ты следишь за мной. — Врёшь! А как же видео с теми тремя парнями, которое отснял детектив, перед тем, как ты его застрелил? — Детектива я и правда грохнул, но парней тех даже ни разу не видел. Видео — подделка. Можешь отнести его на экспертизу, тебе этот факт подтвердит любой специалист. — Тогда зачем? Я не понимаю. Чего ты этим хотел добиться? — Чу-уя, это было так весело! Видел бы ты своё лицо, ты был шокирован увиденным. Смерть парня в отеле того стоила, да и видео, смонтированное мною же, тоже, — Осаму усмехнулся, а Накахара фыркнул. — Маньяк! Тебе место в тюрьме. Знаешь, если бы ты не был сейчас так изранен, я бы снова тебя избил. — Чуя подошёл к Двзаю и потянулся рукой к его шее, тот непроизвольно отклонил голову назад. — Я сниму этот ошейник, — проговорил он и, расстегнув его, аккуратно снял с израненной шеи, Осаму зашипел от боли и поморщился. — Извращенец, — сказал он. — Кто б говорил. А сам-то кто? — Мы с тобой друг друга стоим, шляпка. Дазай встал с постели и прошёл в душ, когда он вышел оттуда, Чуя всё ещё был здесь, и Осаму сказал: — Я знаю, что ты меня сдал, шляпка, и не надо на меня так смотреть. Ты показал Рампо статью об убийстве парня в отеле, и он всё понял, как ты и хотел, к тому-же пробравшись в кабинет босса и скопировав материалы, собранные на меня, ты передал их Эдогаве. Как только я отсюда выйду, меня арестуют, но мне не будет слишком скучно в заключении, ведь Достоевский уже там. В тот день, когда он сбросил меня с моста, его должны были взять. Но они опаздывали, я задержал Федю как мог. Его арестовали, когда он направлялся к своей машине, и теперь Достоевский дожидается меня в тюрьме для одарённых. — Осаму провёл рукой по лицу Накахары. — Не волнуйся, я не сдам тебя боссу. Дазай направился к выходу, но Чуя вдруг схватил его за руку, спросив: — Если ты всё знал, зачем? — Так было нужно. И, кстати, тот парень болел СПИДом, я спас жизни других людей, оборвав его, ведь он мог заразить очень многих... он знал о своём диагнозе, но продолжал продавать себя за деньги и часто не использовал защиту намеренно. — Что?! — вскричал Чуя. — Ты же трахал его! — Так в презервативе. — Гандон не даёт сто процентов защиты. А вдруг ты заразился, и меня заразил. И, вообще, откуда ты всё это знаешь о нём? Дазай лишь усмехнулся, сказав перед тем как уйти: — Сдай анализы, если боишься, а узнал, так как бывало, посещал бордель в котором он работал и тебе бы следовало выяснить о нём информацию, прежде, чем подсылать ко мне.