Спокойные часы?

2. Время завтрака? Тело среагировало быстрее, чем Литта вообще успела что-то подумать. Только что она находилась почти у самого окна, еще даже не до конца повернув голову в сторону дверного проема. А потом, буквально через мгновение, каким-то образом оказалась на шкафу, до треска вонзившись ногтями правой руки в лакированную дверцу, и застыв в позе, которую по всем правилам можно назвать “За секунду до кровавого прыжка”. Копье словно само собой появилось в свободной руке, и его знакомое металлическое древко успокаивающе захолодило ладонь. Это было очень к месту - долгожданная угроза подобралась к ней совершенно незаметно со спины, и от этой встречи руки у девушки почему-то обдало жаром. У Зеноса от такой острой реакции на свое появление ни один мускул на лице не дрогнул. Он продолжал неотрывно смотреть на свою гостью, прислонившись плечом к тонкой деревянной панели, и, кажется, был вообще ни разу не озадачен. Учитывая его чрезмерно узкий спектр эмоциональности (который превратился в настоящий калейдоскоп во время их прошлой битвы), в его ровном меланхоличном поведении не было вообще ничего удивительного. - Прекрасные рефлексы, как, впрочем, и всегда, - Литта вздрогнула, услышав в полутьме знакомый низкий голос с хрипотцой. - Заявилась прямо в мою опочивальню, и должен сказать, с твоим появлением здесь даже стало светлее. Эти слова звучали как злая ирония, учитывая, что даже самый отдаленный от цивилизации крестьянин знал ее как Воина Света. И поэтому было как-то даже оскорбительно слышать то, что ее “свет” в итоге оказался в подобном месте. Ее собеседник не спешил менять позу, и, кажется, не видел в девушке никакой опасности. Или совершенно правильно полагал, что она не нападет на безоружного и лишенного всякой брони человека. Впрочем, отсутствие обожаемых катан и шипастых доспехов не делало Зеноса менее опасным, а только добавляло непредсказуемости его и без того гибельному образу. Вместо нагрудника на нем была только расстегнутая рубашка незнакомого покроя, так что единственным металлом на его теле являлся какой-то тусклый кулон и несколько цепочек на шее… которые, черт возьми, спускались слишком далеко вниз по груди. Литта прекрасно видела со своего места, как крохотные звенья поблескивают в слабом освещении, поднимаясь и опускаясь в такт его дыханию. - Я не знал, что во мраке твои глаза светятся, как две маленькие луны. Она и без того была в курсе, что в подобной обстановке выглядит весьма зловеще. Но хотя бы не так обескураживала выбором одежды и степенью ее открытости! - Это… особенность моего народа, - сипло ответила она, наконец, и коротко прокашлялась. - Как ты меня нашел? Он тихо засмеялся, и этот шелестящий надтреснутый звук вынудил ее мельком глянуть в сторону спасительных окон, чтобы отметить про себя присутствие петель. Если бы волки умели смеяться, они бы смеялись именно так. - Нет нужды выуживать мои способы отслеживания. Я найду тебя даже на краю вселенной, если потребуется. Скажи это любой другой ее собеседник, она бы в ответ утомленно закатила глаза и попросила не нести высокопарную псевдо-впечатляющую ересь. Но такие слова от Зеноса не казались такими уж нелепыми, потому что она до сих пор не могла ощутить границ его возможностей. Пару раз казалось, что оных границ у него просто не было. Теперь он смотрел на нее с явным удовольствием в глазах, и черные зрачки в холодном голубом обрамлении буравили ее как две иглы. - Буду признателен, если ты для начала спустишься, - он склонил голову набок, и тень от витражного окна скрыла его обманчиво-ангельское лицо. - Я хотел бы кое-что тебе предложить. Литта еще некоторое время напряженно изучала ситуацию, прислушивалась к немой тишине из коридора, и просчитывала в уме то, как быстро его руки, на данный момент скрещенные на груди, дотянутся до какого-либо скрытого оружия. Но, в конце концов, решила поступить самым покорнейшим образом, нехотя спрыгнув вниз со шкафа и аккуратно приземлившись на мягкий ковер. Затем медленно подобралась поближе к окнам и подальше от кресла, не сводя глаз с хозяина оного замка - который, впрочем, отвечал точно таким же долгим изучающим взглядом. И в результате застыла, как изваяние, в любой момент готовая вылететь наружу, прямо в темноту, запустение, и как можно дальше от этого излишнего малопонятного внимания. Зенос двинулся вперед, как только Литта молча склонила голову и выжидательно на него уставилась. Он превосходил ее по габаритам как минимум в полтора раза, и его размеренные шаги обладали мнимой тяжестью и медлительностью. При первом же движении цепочки на его шее тихонько звякнули друг о друга, и девушка лишний раз уверилась в том, что при желании этот человек может передвигаться очень быстро и абсолютно незаметно. Потому что она этот металлический звук однозначно услышала бы аж из дальнего конца коридора. Однако вместо этого он совершенно неощутимо подобрался к ней на возмутительно-близкое расстояние, и успел перекрыть собой выход из комнаты. А теперь умело делал вид, будто его собственный вес и рост как-то отражаются на его движениях, тяготят его, добавляют ему громоздкость. Мико’тэ не хотела даже думать о том, скольких противников он таким образом ввел в заблуждение и вынудил ослабить свою бдительность, а затем молниеносно лишил жизни, и возможно, пары конечностей. Она заглядывала чуть глубже, чувствовала чуть острее и видела чуть больше. И увиденное ей не особо нравилось. Больше всего он напоминал какого-то крупного дикого зверя. Одного из тех, при виде которого только кажется, что он слишком далеко, и что он не успеет до тебя добраться. “Не подпускай его близко”, - тихо прошептал на ухо ее собственный здравый смысл. - “Не подставляй свое горло его зубам”. Зенос безо всякой спешки подошел к креслу, не сводя взгляда с девушки, которая отвечала ему той же полновесной, и гораздо более враждебной монетой. Прядь длинных светлых волос медленно соскользнула с его плеча и закрыла собой несколько пуговиц. Обстановка в комнате была обостреннее некуда, хотя возможно так казалось только Литте. - Ты не притронулась к обеду, - проговорил он, наконец, вынудив ее вздрогнуть. - Ты предпочитаешь что-то особенное, что отвечает твоим вкусам? Его рука медленно прикоснулась к воротнику лежавшей на кресле одежды, и подняла вверх что-то, больше похожее на парадный плащ, чем на боевые доспехи. Литта обреченно поняла, что в такой невесомой броне скорость его движений вообще станет похожа на смерч. Если придется с ним сцепиться (а ей придется), то это будет еще тяжелее, чем прежде. - Я притронулась к бокалу, солонке и салфеткам, - честно ответила девушка, и затем добавила неожиданно для самой себя: - И там был луковый суп. Под сырной корочкой. Как так можно? Это возмутительно. Она сглотнула, не сумев подавить рефлекторную реакцию своего тела от одних воспоминаний о горячем запеченном блюде, но Зенос молчаливо сделал вид, что этого не заметил. Кажется, она сейчас неосознанно попыталась разрушить ту оглушающую и вязкую атмосферу, возникшую с появлением кронпринца в помещении, но совсем в этом не преуспела. Он неторопливо надел украшенный витиеватым тиснением плащ, не удосужившись выправить волосы из-под воротника. Литта дотошно смотрела на то, как длинные цепочки исчезают из виду, пока в поле зрения не остался только простенький сиреневый кулон. Это конечно, слава Хайдалин, не процесс раздевания, но из-за того что светло-голубые прищуренные глаза отмечали на лице девушки каждую перемену, наблюдения за действиями Зеноса вызывали ровно те же ощущения подглядывания за чем-то… до неловкости приватным. - Тебе никогда не были чужды удовольствия, моя дорогая бестия… - У меня есть имя, - резко оборвала его девушка, очнувшись. - Я помню, - он еле заметно улыбнулся и затем произнес его так, будто уже делал это сотню раз в одиночестве и в тишине, чтобы распробовать каждую букву и придать ей самое личное звучание. - О’литта. Мико’тэ стиснула зубы, почувствовав, как ее рыжий хвост дернулся в сторону, задев холодную стену под окном. Хватит уже. Она не для того полезла через исполинскую стену и пренебрегла подарочным обедом, чтобы вести сомнительные беседы в опасной близости от кровати. - Ближе к делу, Зенос, - сухо процедила она, упрямо проигнорировав то, как он застыл, впервые услышав свое имя, произнесенное ее голосом. - Я здесь ненадолго. Что ты от меня хочешь? И куда ты дел всех людей?... Ты их сожрал? Кажется, последние два вопроса навлекли на него смертельную скуку, потому что его лицо вмиг потеряло ту малую толику живости, появившуюся при виде взъерошенной мико’тэ наверху двустворчатого шкафа. А затем он, наконец-то, разорвал выводящий из равновесия зрительный контакт и занялся неспешным закреплением наруча на своей правой руке. Литта почувствовала облегчение вкупе с вызывающим некие вопросы сожалением. Даже в том, как они сцепились взглядами, она чувствовала своеобразный вызов своим собственным способностям. - Ты по-прежнему первым делом волнуешься о простых людях, как и положено герою, - совершенно непонятно было, похвала это или критическое замечание, так что девушка решила просто промолчать. - Мне нет дела до того, кто куда исчез. Может быть, эти травоядные ушли сами. Может быть, их что-то изгнало. Для меня нет никакой разницы, есть ли здесь кто-то кроме меня. "То есть он сам готовил тот чесночный соус? Я вроде бы всякое повидала, но это просто удар межмирового масштаба". - Что же касается наших общих целей, мой драгоценный герой… - хрипловатый голос, словно покрытый тонким слоем коррозии, опустился до урчания, и Зенос снова вперил взгляд в ее заострившееся хищное лицо, - …Я предлагаю то, что хочется нам обоим. Провести время в компании достойного противника и оппонента. Выпустить пар. Проверить, насколько далеко мы сможем зайти, прежде чем совсем лишимся сил. И не опасаться нежелательного внимания со стороны. Можем разрушить до основания эти каменные стены, а заодно и весь город, сравнять с землей каждое здание… и все это останется строго между нами. Он закончил с закреплением тех немногих элементов брони, до которых снизошло его скупое внимание, и повернулся к девушке полностью, плавным целостным движением, в этот раз лишенным громоздкого притворства. Она заметила, что он очень внимательно отнесся к подбору одежды и брони, потому что в точности скопировал расположение ее наруча, да и наколенника тоже, и даже перчатки похожие надел. Как будто следовал условиям определенной игры, в которой участвуют только они двое. - Что ты на это скажешь, друг мой? - она отвлеклась от изучения пластинчатого золоченого наруча, и с подозрением перевела взгляд на его почти что бесстрастное лицо. - Я не буду настаивать, если ты не захочешь здесь быть. Несмотря на вопиющий смысл его слов, угрозой это не казалось. Скорее вежливым, нездоровым, отдающим кровожадностью предложением. Однако Литта не сдержалась и все равно легкомысленно фыркнула, пока даже не пускаясь в серьезные раздумья об услышанном: - Ты ошибаешься, если считаешь, что у меня мало достойных оппонентов. - Неужели? - в неторопливом “ржавом” голосе послышалась уважительная насмешка. - Тогда позволь спросить - кто был твоим самым сильным противником? Литта несколько секунд размышляла, с досадой ощутив смутный проблеск интереса ко всей этой сложившейся ситуации. Ей никто такого вопроса не задавал. Ей никто такого не предлагал. Но это не значит, что надо вот прямо сейчас развесить уши и на все согласиться. На ум приходил всего лишь один враг, бой с которым показался ей самым тяжелым за всю ее наполненную сражениями жизнь. И дело было отнюдь не в том, насколько сильным и смертоносным он был. Она выступила не только против него, но и против себя самой, потому что ей было сложно, противно и неправильно даже направлять в его сторону обнаженное оружие. - Аид, - коротко проронила она через силу, постаравшись звучать как можно более невозмутимо. На безэмоциональное лицо Зеноса налетела тень какого-то лютого чувства, но исчезла почти так же быстро, как и появилась. Литта в замешательстве изучала флегматичное выражение его глаз, но быстро все поняла, когда услышала едва заметный яд в голосе своего собеседника: - Боюсь, я не знаком с этим… Аидом, - кажется, кронпринц только что десять раз умертвил в мыслях своего собственного прадеда за то, что тот обскакал его, Зеноса, в рейтинге самых тяжелых противников Литты. - И сколько времени тебе потребовалось, чтобы его одолеть? Она скривилась, и нехотя подсчитала в уме. - Время завтрака. - …Время завтрака? - Да. Я завтракаю в среднем двадцать минут, - она с деланным равнодушием пожала плечами, и повторила еще раз, чувствуя себя не очень хорошим человеком, да и героем тоже. - Время завтрака, в общем. Кажется, он был впечатлен и воодушевлен одновременно. Честно говоря, он вообще так заметно обрадовался, что на секунду стал похож на обычного смертного, пускай и с внушительными габаритами. В ее голове внезапно прошмыгнула мысль, что, должно быть, он бы выглядел именно так, если б родился не в этом замке и не в этой империи. - Что же. В таком случае все прекрасно, - он чуть подался вперед, чтобы донести до нее весомость своих слов. - Я буду угождать тебе куда дольше. Мы оба наконец-то получим должное удовольствие. И наш танец не прервется чьей-то внезапной досадной смертью. Обдумай мое предложение. Не стану тебя торопить. Брови Литты удивленно поднялись вверх, и она с запозданием уловила за хвост одну очень простую и гениальную идею. Странно, что она не додумалась до этого сразу же, еще в самом начале его заманивающих речей. “Я могу закончить все здесь и сейчас. Я могу обеспечить “внезапную досадную смерть”. Пробить его сердце. Рассечь его шею. И тогда для меня все закончится. Мне не придется мучиться. Мне не придется выбирать”. Она придирчиво оглядела его высокую фигуру, отбрасывавшую на пол и стену еще более высокую тень. Вокруг них снова начала формироваться прежняя ненормальная атмосфера, путающая мысли и вынуждающая сомневаться в себе и своей правильности. Но в этот раз Литта не обратила на это особого внимания, наконец-то отыскав лазейку в своем собственном внутреннем конфликте, донимавшем ее уже какой месяц. "Если его не станет, то я могу не бояться… сойти со своего пути". - Я согласна, - емко ответила она, избегая смотреть ему в глаза. - Обговорим условия. Судя по нескольким секундам молчания, Зенос был глубоко восхищен ее быстрым и стремительным решением. Настолько восхищен, что даже не стал излюбленным способом врываться с разгону в безобразную и лишенную всяких тормозов дуэль, а отнесся к ее словам с определенной заинтересованностью. Кажется, у него никогда в жизни не происходило случаев, чтобы противник предлагал засунуть определенные нюансы в остервенелые попытки убить друг друга. - …Продолжай, - медленно проворковал он, глядя на нее из-под полуприкрытых век. - Что я получу, если выиграю? - Ты хочешь превратить наше обоюдное развлечение в гонку за наградами? Как похоже на тебя, - он криво усмехнулся и медленно повел рукой в сторону, демонстрируя свое великодушие. - Я предоставлю тебе все, что пожелаешь. Литта понадеялась, что до гуманного финала дело не дойдёт и что у нее получится навечно выбить из него дух. Но все же решила перестраховаться и добиться своих целей всеми способами сразу. - Я хочу, чтобы ты исчез, - хмуро призналась она, тщательно подбирая слова. - Уйди с моей дороги и никогда мне ее не заступай. Оставь в покое меня, моих друзей и земли, которые я пытаюсь защитить. Перестань для меня существовать… Вот все мое желание. Она ощутила смешанные чувства, пока произносила эти жесткие слова, больше похожие на приказ. Злость, усталость, справедливость… и протест. Нежелание говорить свое самое сильное желание. Как бы парадоксально это ни звучало. По его лицу мало что можно было прочесть, но она была уверена, что он ее услышал. Для верности подождав ещё несколько наполненных странным безмолвием секунд, она продолжила, справедливо рассудив, что условия должны быть равными: - А чего желаешь ты, если выиграешь? - Я скажу тебе, когда выиграю, - уклончиво ответил он, нереально этим ее взвинтив. Это что за дела?! Она-то думала, что его ничего кроме насильственного введения в кому не интересует, а он оказывается и дальше какие-то планы строит. Она была не способна разглядеть глубину его мыслей за апатичным фасадом и поэтому не имела ни малейшего понятия о том, чего бы он хотел еще, помимо вооруженной стычки с ней. "Ладно. Как ни крути, это честное условие. Раз уж я согласилась на такое, то будем идти до конца", - смирилась она до поры до времени, задумчиво разглядывая узорчатое шитье на его воротнике. - …А ещё нам нужен будет шанс на передышку, - предложила она уже не так смело, засомневавшись, что он согласится на более чем одно соглашение. - Зачем? Хайдалин. Ее поражало, что он не только слышал, но и улавливал все, что она говорит. Она-то всерьез думала, что до него в принципе невозможно достучаться через бастионные стены его надменности. - Чтобы… чтобы не разорвать друг друга на куски? Нам нужно специальное слово или фраза, которая нас остановит. - "Пожалуйста, не убивай"? - любезно предложил он со знанием дела и явно исходя из огромного опыта. - Нет, это… это только раззадоривает, - нехотя призналась Литта, услышав короткий смешок. - Например, "паштет". Или опять же - "время завтрака". - И что мы будем делать во время этой передышки? – кажется, такое ему было тоже в новинку. Никто из его противников явно до передышки не дотянул. - …Пойдем завтракать? - Тебе не дает покоя луковый суп? - Нет, не дает. Хочу посмотреть в его бессовестные сырные глаза. - Ты пытаешься оттолкнуть от себя подальше то, чего искренне желаешь, - с ноткой недовольства ответил он, вглядываясь в ее сконфуженное лицо. - Но поступим так, как ты хочешь. Будут ли ещё какие-то предложения? Предостережения? - Я царапаюсь, - брякнула Литта, даже не уяснив, что ему это знать не обязательно. - Чудесно. - И… и кусаюсь. - Я тоже, - обескуражил он, доверительно наклонив голову вперед. - А ты любишь довести до точки кипения. - Ты хочешь начать здесь и сейчас? - она с сомнением оглядела большие, но все же недостаточно просторные покои. - Мне бы хотелось несколько минут форы и больше пространства. - Нет, - от этого слова по ее спине прошелся холодок. - Я согласился на твое время завтрака. Теперь ты согласишься на то, что скажу я. Она напряженно отступила на полшага назад, перебрав в голове скромный набор его потенциальных желаний и похолодев от возникших перед глазами картин. Но вселенская досада была в том, что Литта уже выдвинула свой ряд условий, и теперь наступила его очередь диктовать свое, наверняка совершенно дикое правило. - Я… слушаю, - неохотно выдавила она, придвинувшись поближе к окну и приготовившись пробивать цветное витражное стекло головой. Если он потребует переодеться в наряд куртизанки, то честное слово, она… - Для меня никогда не было удовольствия приятнее охоты, - начал он издалека, протянув руку к прислоненному к стене оружию и обхватывая пальцами черное древко. - Выходить на след, чувствовать приближение себя к цели, слышать ее сбившееся дыхание и видеть, как она оступается на бегу, сдаваясь перед страхом оказаться насаженной на лезвие. Настичь, схватить, пригвоздить. Одна только мысль об этом… делает со мной что-то. И одна только мысль о тебе… всегда делала со мной то же самое. “Оу…” - емко изрекла Литта про себя, ошалев от таких откровений и смутно догадываясь о том, что сейчас произойдет. Лицо ее при этом постепенно приобретало цвет застывшей манной каши. - В этом замке мы совершенно одни. Нам предоставлено достаточное количество коридоров, комнат, залов и крыш. Так что сегодняшнюю ночь мы начнем с того, что я стану охотником… - незнакомое ей оружие удобно легло в его руки и стало выглядеть куда более угрожающе вкупе с его горящими в полумраке глазами, - …а ты побудешь моей целью. Мико’тэ показалось, что ее внутренности скрутило, словно половую тряпку, и почти сразу резко разжало в прежнее состояние. Боги, за что. Лучше бы наряд куртизанки. - Я дам тебе полчаса, - мягко произнес он, что совсем не вязалось с его нацеленностью на чудовищную травлю Литты в темноте и тишине. - А затем начну действовать сам. Будет занятно, если тебе удастся где-то от меня затаиться. - То есть… - в горле пересохло, поэтому ей потребовалось несколько секунд на возвращение твердости своему голосу. - …То есть мы будем играть в прятки? - Если пожелаешь это так называть, О’литта, - он улыбнулся, с наслаждением впитывая в себя изумленное выражение ее лица. - К твоим услугам весь замок и прилегающие к нему территории. Никто из нас не покинет это место, пока наша встреча не завершится должным образом. “Он выследит тебя. Он умеет это”, - подвел неутешительный итог здравый смысл. - “Уходи, пока не поздно. Уходи, пока тебе не стало интересно”. Девушка сосредоточенно выдохнула и молча кивнула. Перед ее взором плавали все мало-мальски хлипкие места в его доспехах, совершенно открытая шея, и поблескивающий сиреневый кулон с неизвестным камнем в центре. Условия их уединенной встречи дают ей больший простор для действий. Она может налететь на него сверху, пока он рыщет по замку. Она может отвлечь его и обездвижить каким-нибудь грязным приемом в спину. По крайней мере, она может попытаться. Если конечно, не позабудет, зачем вообще сюда пришла. Зенос удовлетворенно улыбнулся одними губами и неспешно направился обратно к двери. Его чеканный императорский профиль на несколько секунд возник перед глазами и моментально отпечатался в памяти. И Литта с нарастающей злобой прокляла саму себя, потому что одна эта визуальная смена ракурса с легкостью вытеснила все ее старания запомнить и закрепить в мыслях уязвимые места своего будущего противника. - А что у тебя за оружие? - не сдержалась она, когда он почти достиг дверного проема. - Я такого никогда не видела. Зенос оглянулся, и в чертах его лица промелькнуло нечто восторженно-мальчишеское. А затем поудобнее перехватил древко и с щелчком раскрыл волнистое лезвие самой настоящей косы. Выглядело пугающе, особенно размах, способный снести голову Левиафану. - Ого, - ровным тоном выдала девушка, безо всякого испуга осознав, что ей, судя по всему, придется совсем несладко на первых же секундах боя. Зенос явно ждал более осмысленного комментария по этому поводу, благо удивленные глаза Литты говорили сами за себя. Честно говоря, у нее в голове действительно вылупился один-единственный вопрос на этот счет, который основывался на том, что коса, черт возьми, была действительно гигантская. “Не говори этого. Не говори этого”. - Ты компенсируешь, да? Наступила такая липкая тишина, словно сверху на них свалился огромный паучий кокон. Ей хватило одного только взгляда на его лицо, чтобы понять, что он не разозлен и не оскорблен услышанным. И именно поэтому она очень резво рванула створки витражного окна и в два счета выбралась наружу, не задумываясь о том, насколько по-дурацки выглядит со спины, со смущенно прижатыми к голове ушами и задранным кверху хвостом. *** "Компенсируешь?! Литта, непонятно как ты вообще дожила до своих лет! Ты выбиралась из чудовищных передряг, из засад и из-под завалов... но сейчас ты явно нарываешься на кое-что похуже!” Обитый металлом кирпич начал крошиться в цепких пальцах, поэтому девушка просто напросто выдрала его из вполне себе крепкой кладки, отшвырнув куда-то назад. Пульсирующая в голове злость на саму себя мешала внятно оценивать ситуацию и дозировать собственные силы, поэтому ее маршрут вверх по стене легко можно было проследить благодаря выбоинам, выломанным камням и метафорическому шлейфу внутренних самобичеваний. “Ты только что натравила его на саму себя! Ты видела его лицо?! Он уже собрался всаживать косу в шкаф и устраивать геноцид твоих штанов! Ох, тебе повезло, что твой зад не очень толстый и смог быстро протиснуться в то окно…" Наверху, на фоне ночного неба, начал проявляться зубчатый козырек блестящей крыши. Неплохое место для того, чтобы начать свои тайные поползновения по всему замку. Она очень надеялась, что, дотянувшись до края, не увидит первым делом чьи-то знакомые сапоги и золоченый наколенник. Мико’тэ настолько душило праведное негодование, что ей пришлось сделать небольшой перерыв, дабы растереть в крошку очередной камень под своими ногтями и низко зарычать, напрягаясь всем телом. Как же это сложно, проклятье. Она всегда считала себя благоразумным существом, способным держать себя в узде, терпеть боль, отчаяние, стыд и вообще любое выводящее из равновесия чувство. Но с таким испытанием она еще не сталкивалась. Так она себя еще не подводила. И такого восхищенного вожделения в глазах она еще ни у кого не видела. - Убей его, Литта, - прохрипела она, подтаскивая себя вверх по вертикальной стене, все ближе к краю крыши, и подстегивая себя словами при каждом движении. - Уничтожь. Загрызи. Придуши. Разломай. Иначе… пропадешь. Уцепившись за долгожданный козырек, она почти без труда подтянулась на руках и перебросила свое тело через кованое ограждение. Здесь было куда чище, чем она ожидала и куда менее людно, чем она опасалась. Неспешно отряхнувшись, мико’тэ выпрямилась, тщательно оглядела несколько каминных дымоходов, ведущих явно в самые элитные из опочивален. И затем почти что спокойно зашагала по широкой дуге наискосок, планируя выбрать абсолютно случайный маршрут для спуска по ту сторону. Собачий холод и такой же собачий голод помогали расставить все по местам в своей голове и продумать тактику того, как поудобнее вскрыть кое-кому горло. Что ж, Зенос как обычно дал жару. Способы продемонстрировать свое обожание у него всегда были странные. Как у домашнего ловца грызунов, который оказывает знаки внимания хозяину, оставляя на его подушке половинку пойманной крысы аккурат перед спящим лицом. И ведь он искренне убежден, что она разделяет его интересы. А еще он всегда становится очарован ее присутствием, стоит ей появиться в поле зрения… …ах да. И он всегда подбирает в ее адрес очень двоякие выражения. Они сейчас точно обсуждали детали запланированного боя? И она что, действительно выдала ему, что кусается? Литта глухо застонала от нахлынувшего чувства стыда и на пару секунд закрыла руками лицо. Ну, по крайней мере, у нее теперь есть еще один повод сделать c кронпринцем то, что она планирует. Однако этот самый кронпринц сегодняшним вечером был поразительно спокоен и отзывчив. Девушка вообще не предполагала, что вот так просто с ним поговорит. И она совсем не ожидала, что его покои окажутся такими безликими. Она была почти уверена, что обнаружит в его комнатах свою физиономию, вышитую на шелковой подушке золотыми нитками. Или полдесятка спящих на кровати фавориток, подозрительно рыжеволосых и подозрительно хвостато-ушастых. Однако вся его одержимость ее личностью коптилась исключительно внутри него самого, разумеется, пока не горизонте не появлялось ее недовольное желтоглазое лицо. “Ну что ж…” - философски протянула она про себя, добравшись до противоположного края бесконечной крыши и оценивающе глянув вниз. Ледяной ветер трепал волосы и доставлял мучение чувствительным ушам, отчего перспектива лезть обратно в здание, где ее выискивает раздраконенное блондинистое чудовище, казалась хоть и пугающей, но не такой тягостной. Вот только не совсем понятно было, как проникнуть в любую комнату через закрытые изнутри окна. Поэтому Литта тенью подкралась к ближайшей каминной трубе и приподнялась на носочках, заглядывая внутрь. Вертикальный кирпичный дымоход оказался достаточно широким, чтобы в нем поместился кто-то раза в три массивнее девушки. И она прекрасно видела очищенный от золы и древесины участок камина, освещаемый окнами неизвестного зала. Значит, ход не перекрыт, не забит трупами любопытных бродячих кошек, и можно спокойно спускаться. И стараться при этом не шуметь, чтобы не напороться на кое-кого, кто стремится быть таким же тихим и внимательным, но уже из диаметрально противоположных побуждений. Литта в последний раз оглядела строгую двускатную крышу, ледяные звезды над своей головой и лишенный всякого освещения пустой город, простирающийся внизу. И затем с шорохом нырнула прямо вниз, моментально исчезнув из поля зрения. Схематичные кирпичные стены были кое-где покрыты коркой копоти, поэтому мико’тэ почти сразу испачкала перчатки и теплый плащ. К счастью, каминный ход вел в помещение, которое располагалось практически под самой крышей, поэтому девушке не пришлось тратить время на долгий, нудный и осторожный спуск вплоть до вестибюльного яруса. Аккуратно свесив ногу вниз, она прикоснулась носком к квадратным плитам камина и присела на корточки прямо перед полупрозрачным защитным экраном, не издав никакого шума. Тонкий голубоватый щит, оберегающий комнату от слишком яркого огня, не был придвинут вплотную к отверстию, и позволял чуть-чуть осмотреться через широкую щель. И уже по тяжелым бархатным шторам, окружающим арочное окно, Литта поняла, что попала в какой-то укромный зал для напомаженных лиц, слишком маленький для того, чтобы являться помещением для крупных светских приемов. Бережно наклонив экран вперед, мико’тэ выбралась наружу, с удовлетворением почувствовав, как ее спину наконец-то перестало морозить. И затем бдительно огляделась вокруг, на мгновение задержав взгляд на шторах, но запоздало поняв, что за ними даже лалафель не уместится. Видимо, это была какая-то комната отдыха от праведных имперских дел, судя по нагроможденному бархатному уюту и вытянувшейся перед камином софе. В холодном полуночном свете помещение особо гостеприимным не казалось, но посреди дня, в другой ситуации и при наличии дровишек в камине Литта непременно бы тут задремала, вытянувшись прямо на всех этих подушках. Вместо этого ей пришлось неслышно выдохнуть, опасливо покоситься на запертую двустворчатую дверь, ведущую, судя по всему в коридор. И двинуться к небольшому проему в углу, беззвучно ступая по темному ковру. Если по ту сторону есть смежное помещение, то имеет смысл осмотреться сначала там, потому что вариант выхода в отлично просматриваемый коридор, откровенно говоря, напрягал. Куда более скромная и невзрачная дверь хранила за собой безмолвие пустующего помещения, не растревоженное ничьим присутствием. Девушка была признательна тому, что ее инстинкты служат ей беспрекословно и правильно. Если бы там кто-то ее ждал, то она бы услышала это в самой тишине - она в таких случаях словно кем-то наполнена, слишком громкая, слишком навязчивая и слишком старается сойти за естественную. Поэтому Литта осторожно подняла тусклый бронзовый рычаг и потянула обитую металлом конструкцию на себя, будучи готовая ринуться обратно в камин при малейшем скрипе. Ей казалось, что любое несмазанное пиликанье отзовется громом во всем замке, и буквально через две секунды ведущая в коридор дверь окажется разрублена ударом слоновьей косы. Дверь, слава Хайдалин, открылась безупречно плавно и бесшумно, открывая обзор на куда более просторное и скромно обставленное помещение. Огромные высокие окна проливали сюда куда больше света, отчего металлические стойки с разномастным оружием блестели в темноте, словно несметные пиратские сокровища. Сперва девушке показалось, что она попала в оружейную, но очищенное от ковров пространство в центре немного прояснило ситуацию. Тренировочный зал. Сначала здесь пытаются пырнуть друг друга алебардами. А затем переходят в комнату отдыха и там за бокалом имперского красного обсуждают очередной план по захвату территорий, которые об этом не просили. “Мило”, - безо всякого удовольствия резюмировала Литта, приблизившись к ближайшей стойке и оценив ассортимент богатства, открывшегося ее глазам. Вооружить здесь можно было бы всю стражу нового Ала Миго, а остатки переплавить в полноценную кузницу. Зенос тренируется здесь? Тесновато для его роста и размаха его атак. Мико’тэ успела только раз прикоснуться указательным пальцем к лезвию тонкой глефы, похожей на серебряную лунную змею… …И тут Хайдалин решила, что ее избраннице надо бы несколько усложнить задачу. Налетевшее на Литту Эхо оказалось настолько сильным, что она дернулась и чуть не опрокинула на мраморные плиты стойку с арбалетами. Сердце внутри проделало кульбит и превратилось в кусок камня, застрявший где-то между ребрами. А в голове расцвела такая вспышка боли, что пару секунд девушке ничего не удавалось перед собой разглядеть. “Не сейчас!” - сжав разрывающуюся голову руками она отчаянно попыталась затолкать вал чьих-то чужих эмоций и голосов поглубже, отсрочить и отдалить момент, когда ей придется в это все проваливаться. Но знала, что это бесполезно. Это всегда было бесполезно. Ее сознание уже тащило куда-то в белую пелену, в карусель лиц и душ, и единственное, что получилось в таком случае сделать - это сползти вниз по стене в углу зала, уткнувшись лбом в свои колени. Наивно спрятаться от всего ненужного внимания, словно ребенок. Боль моментально начала отступать, едва сопротивление сменилось послушной смиренностью. Разум девушки, награжденный даром, который не всегда поворачивался к ней доброй стороной, проник куда-то еще, обнаружил окно во время и пространство, недоступное практически никому, кроме нее самой и еще нескольких людей во всем мире. Поэтому, открыв (как ей показалось) глаза, она увидела не ночное опустевшее хранилище былых дней, а вполне себе светлый и оборудованный всем необходимым зал с отполированным полом и кое-какими новыми-старыми деталями вроде застывшего в углу автоматона. Сбоку от нее послышался шелест дорогих одежд, и Литта с опаской уставилась на высокую фигуру, вошедшую сюда прямиком из смежной комнаты отдыха. Еще один присутствующий в зале, выглядевший обычным и незнакомым человеком, отвлекся от водружения на стойку устрашающего двуручного топора и заметно занервничал при виде рослого посетителя. Его лица Литта припомнить не могла, но он был не так уж похож на имперца. А вот платиновые, почти белые волосы гостя она помнила прекрасно, как и рожу, по которой всегда хотелось вдарить пушечным ядром. - Ваше сиятельство, - сипло поприветствовал не-имперец, склонившись в поклоне, который четко выдал не привычную к поклонам спину. - Я как раз здесь заканчивал и уже… - Эвандер, - жестокий голос Вариса совершенно не поменялся, несмотря на то, что император сейчас выглядел лет на десять моложе. - Почему мой сын не занимается сегодня? Лицо Эвандера, открытое и искреннее, побледнело и не смогло скрыть поднявшееся в душе волнение. - Я… прошу простить, но это категорически невозможно, - неловко объяснился он, явно не понимая, зачем ему вообще нужно что-то объяснять. - Мальчик ранен, и ему нужно… - Не припомню, чтобы меня в мои одиннадцать останавливала какая-то пара царапин, - желчно перебил его Варис. Он стоял вполоборота к Литте, но она прекрасно видела, как на его резко очерченной челюсти играют желваки. - Если он не может справиться с такой малостью, значит, не справится и со всем остальным, что ждет его в будущем. - Но… но милорд. Принц Зенос сегодня не смог подняться с постели, - на загорелом лице Эвандера застыла гримаса боли, которая появляется у каждого эмпатичного человека, столкнувшегося с лицезрением чьих-то увечий. - Лекари сообщили мне, что у него тяжелое сотрясение и перелом трех ребер. Он и десятка шагов не способен пройти… и его желудок не может удержать в себе пищу. Ребенку нужно… - Я знаю, что нужно. Нужно, во-первых, перестать называть его ребенком. Он сам виноват, что пропустил тот удар. И я не допущу прекращения тренировок до тех пор, пока он способен дышать и моргать. Судя по отсутствию пораженной тишины, эти слова были произнесены не в первый раз и не сумели чем-то огорошить инструктора по бою. - Я этого делать не стану, милорд… - упрямо поднял голову Эвандер, демонстрируя недюжинную смелость перед деспотом такого масштаба. - Мне… сама мысль об этом противна. А вот прямое неподчинение в адрес “его Сиятельства” как раз-таки вызвало ту самую многозначительную нехорошую тишину. Пару обнадеживающих секунд казалось, что Варис уступит гласу рассудка. Но Литта знала слишком хорошо, что из себя представляет это создание. - Твоя дочь уже научилась ходить, Эвандер, - холодно проинформировал император. - Ей потребовалось полтора месяца, но сейчас она почти что бегает. Инструктор побелел так, что, казалось, вот-вот отключится. Попытался что-то сказать, но не смог и издать ни звука. Только губы задрожали, и в глазах появился скрывавшийся доселе ужас. - А вот здоровье твоей супруги оставляет желать лучшего. Хилой женщине даже прогулки плохо даются, и она утверждает, что кандалы пригибают ее к земле. - Милорд… я… я бы хотел с ними уви… - Выполняй, что я приказываю, и тебе все будет предоставлено. Меня не волнует, как ты приведешь сюда моего сына, можешь хоть за ноги притащить. В наказание за его слабость удвой время тренировки. Ослушаешься еще раз, и увидишь свою дочь, только когда она будет вступать в брак… с одним из моих людей. Судя по пошатнувшемуся силуэту, Эвандеру в этот момент ощутимо поплохело. Литте, честно говоря, тоже. Она с подступающей тошнотой наблюдала, как двое людей покидают комнату, и запоздало обнаружила, что по-прежнему остается в эхе воспоминаний. Кажется, ее сознание нисколько не торопится назад и готово наблюдать за всем дальше. "Хайдалин, пожалуйста…" - болезненно взмолилась она, оставшись одна в ярко-освещенном зале. - "...Верни меня обратно". Находящаяся напротив нее дверь на секунду открылась, впуская внутрь трех молчаливых субъектов в серых тренировочных доспехах. Девушка потерянно смотрела на то, как они разбредаются по залу и со знанием дела присматриваются к разнообразному оружию. У нее даже моргнуть не получалось, не то что глаза закрыть. "Они накинутся на него со всех сторон, вчетвером", - отчаянно шептала она про себя, с замиранием сердца заметив, как ручка на запертой двери медленно опускается вниз. - "Не показывай мне это!" Она с безмерным облегчением услышала далёкий звон, который всегда предшествовал возвращению в настоящее. Окружение постепенно блекло, сливаясь со знакомой белизной и бесследно растворяясь перед немигающим взором. Литта все же успела заметить приоткрывшийся проем двери, белую рубашку и глубоко запавшие голубые глаза, подернутые полубессознательной пленкой... …И затем вернулась обратно, судорожно вдохнув в себя прохладный ночной воздух. Покинутый тренировочный зал встретил ее поблескивающим в темноте металлом. И хотя полчаса назад у нее даже настроение улучшилось при виде этих сверкающих линий и острых лезвий, сейчас все это помещение вызывало у нее куда меньше удовольствия. А если совсем вкратце, то девушке очень захотелось отсюда свалить. Несмотря на благородное значение этой просторной комнаты, занимались здесь вовсе не благородными делами. “Зачем ты мне это показала?” - хмуро вопросила она в пространство, поднимаясь на ноги и подкрадываясь к ведущей в коридор двери. - “Если ты ждешь, что я преисполнюсь к нему жалостью, и мы убежим в сторону горизонта, взявшись за ручки, то ты переоцениваешь мою доброту, Хайдалин”. Классическое молчание было ей ответом. Она уже долгое время не слышала никакого отклика от своей покровительницы, но все еще по-прежнему обращалась к ней с мыслями и молитвами в самые тяжелые моменты. Помогало сконцентрироваться. “Его отец… не должен быть жив”, - проскользнула сквозь упрямый отрицающий заслон мрачная мысль. - “Если он еще не умер, то было бы неплохо это исправить…пускай такое никому уже и не нужно, кроме моей совести”. Вплотную подобравшись к выходу из зала, Литта напряженно прислушалась к не-враждебной тишине по ту сторону. И затем мягко коснулась дверной ручки, ощутив ее грубую фактуру через тонкую кожу перчаток. *** “Отец-основатель Гарлеанской империи, Солус зос Галвус, первый от своего имени…” - прочла Литта золотую табличку под огромным портретом на полстены. И затем подняла взгляд выше, с таким побледневшим растерянным лицом, словно только что увидела призрака. Эмет смотрел на нее с холста снисходительно и холодно, что выглядело совсем уж строго в сочетании с изломом его бровей. Парадный мундир и уложенные волосы с белой прядью делали его еще более красивым, но несколько разнились с той реальностью, которую видела она некоторое время назад. При ней он позволял себе куда больше фривольностей во внешнем виде. И временами он смотрел на нее чуть ли не с нежностью, перемешанной с болью. В ее присутствии у него были совсем другие глаза. Ничего общего с двумя кусочками янтарного льда, изображенными на портрете. - Эмет. Твой правнук хочет бессовестно вторгнуться в мое биополе, - одними губами пожаловалась она портрету, словно он мог ее слышать. - Ты бы хоть поучил его манерам каким или донес, что можно было бы просто пригласить меня на чашечку гарлеанского кофе. Почему в нем так мало человеческого? Почему он так не похож на тебя? “Почему рядом со мной сейчас он, а не ты?” - зазвенел в голове мучительный вопрос, но его она озвучивать не стала. И даже не заметила при этом, что снова возвращается к своей вредной привычке называть людей именами, которые для них вовсе не имена. В глубине души она понимала, что Эмет такой же, как и все, кто ее окружает. Он испытывал привязанность к старому родному кусочку души в девушке, но не в ней самой. Он смотрел в ее лицо и при этом не видел ее лица. Она являлась просто осколком старого-доброго воспоминания, к которому потянулось его искалеченное сердце. Литта чувствовала себя заменой, подсадной уткой и утешительным призом, который никогда не сможет занять для него по-настоящему важное место. Но так и не смогла его за это возненавидеть. Вместо этого она смотрела на то, как он улыбается и навсегда исчезает из всех миров сразу, кроме того, куда ей путь пока заказан. И понимала при этом, что испытывает горечь потери того, кто никогда не будет ей предназначен. Возможно, Зенос такой же. Ослепленный ровно тем же фрагментом ее души. В нем течет кровь Эмета, и возможно именно поэтому он испытывает к ней одержимый интерес такой силы. Она не может знать этого наверняка, но подозревает, что дела именно так и обстоят. Ничего личного, так сказать. Просто память поколений дает о себе знать. Хайдалин. Во всей вселенной есть ли хоть один человек, который смотрит на Литту и видит именно ее, а не Воина Света и не осколок великой Азем? Она хотела бы быть просто собой, хотя бы с кем-то. И обладать в глазах “кого-то” ценностью настоящей себя. Стряхнув со своих плеч печальное наваждение, мико’тэ в последний раз взглянула в нарисованные янтарные глаза, прежде чем уходить. А затем не выдержала, и потратила бесценные пять минут на то, чтобы аккуратно сгрузить тяжелый портрет на пол, вооружиться карманным ножом, и самым бессовестным образом вырезать кусок холста, на котором было изображено лицо самого первого императора, вкупе с шеей и воротником. “Стыд какой. Я прямо как фанатичная девочка…” - недовольно пробурчала она про себя, сноровисто складывая холст в потайной карман и застегивая его на пуговицы. Качество изображения разумеется ухудшится и возможно пойдет трещинами и заломами, но с другой стороны… где ей еще удастся такое раздобыть? Скорее всего, она попала через камин в то крыло замка, куда Зенос заглянет почти что в последнюю очередь. Его присутствия не ощущалось ни в длинных коридорах, ни в огромных комнатах, ни в крохотной кладовке, чья маленькая дверь попалась Литте под руку. Она старалась не расслабляться и бродила туда-сюда с все той же бдительностью, что и раньше. И шестым чувством прекрасно понимала, что недолго ей осталось рассекать тут прогулочным шагом. На пути к очередной широкой лестнице ей попался проход, ведущий в какое-то необычное помещение. Слишком много черного металла на стенах, слишком много холодного света в потолке. Однозначно что-то любопытное. Что-то нежилое. Как-то она предполагала, что знаменитые имперские лаборатории расположены в другом месте, но уж точно не в самом замке. Однако по возмутительно удачному стечению обстоятельств набрела прямиком на одну из них. Изобилие экранов, кнопок и уходящих вверх труб поражало воображение и вызывало у нее ужас не привычного к подобной технике существа. Почти все приборы и механизмы были отключены от источников энергии и валялись тут и там бесполезными кубическими грудами, да мотками черных проводов. Но - самое главное - ни на одном из широких столов и ни в одной из капсул не оказалось неудачливого пленника, которого нужно было бы со всей возможной скоростью освободить. Она слышала о том, что творит империя со своими подопытными. Неумение обращаться с магией и нежелание говорить с Хайдалин подвело их алчность и жажду к зверским результатам. А попытки восполнить пустоты своих способностей - к бесчеловечности. Девушка не хотела вдаваться в подробности о том, что конкретно здесь происходило. Но ведь не просто так эта комната располагалась прямо под боком у императора? Если она узнает что-то опасное, то сможет предупредить своих друзей и команду Сида. Если она вычитает какой-нибудь чудовищный отчет, то будет предупреждена и соответствующе вооружена. Однако ближайший экран - расположенный под очень удачным углом, чтобы и вход стеречь и самой не светить своим присутствием - показывал что-то грустное и отупляющее. Все задокументированные операции и сведения были датированы не ранее полугода назад и несли в себе в основном разработки по улучшению земледелия и созданию новых пестицидов. Трудно было допустить мысль о том, что императорских ученых интересовала исключительно успешность роста капусты, если только они не планировали оживить ее и превратить в армию кочаноподобных гомункулов. Осторожно листая список вниз, мико’тэ каждую секунду ожидала, как включатся охранные системы, и ее присутствие в этом месте станет известно на весь замок. Однако все оставалось по-прежнему - темнота помещения не рассеивалась аварийными прожекторами, немногие включенные машины негромко жужжали и щелкали, светясь во мраке холодными голубоватыми квадратами. А сводки отчетов поражали своим скучным однообразием и неликвидностью. Литта чуть было не пропустила его имя в бесконечной череде дат и цифр. Эти яйцеголовые исследователи могли бы хотя бы немного поднапрячься, прежде чем называть очередной отчет: “Объект Зенос”. “Объект? Он объект?” - подумала она с обидой, которую не успела в себе подавить. - “Никакой он не объект. Вот Варис да, Варис тот еще объект”. Открывшееся нагромождение текста поражало своей безликостью и потоком непонятных обозначений. Девушка наклоняла голову то в одну, то в другую сторону, но так и не могла понять природы данного отчета. Дата немного прояснила дело - двадцать семь лет назад. И не утомилась же она листать до таких махровых времен! “Пятый день Третьей Умбральной луны”, - отыскала она, наконец, что-то знакомое, умилившись с того, что гордые и эгоистичные ученые империи используют Шарлаянский календарь. - “Особь прошла исследование. Настроена позитивно. Дефектов и патологий нет. Обнаружено слабое малокровие. Данный диагноз не повлияет на процесс эксперимента”. Следом шли цифровые результаты анализов, и даже приложенная зарисовка костей черепа. Судя по ничем не примечательной форме глазниц и зубов, особью эти безбожники назвали абсолютно нормального человека. “Десятый день Пятой… ладно, плевать на даты, буду просто читать. Особь благополучно перенесла введение уже третьего экспериментального образца №10. Ни на что не жалуется, не чувствует дискомфорт. Оставлена на несколько дней под наблюдением в лаборатории… Его Сиятельство внес поправки в процесс эксперимента. Замена образца №10 на образец №15 по причине большей его эффективности… Особь переносит введение замененного образца несколько хуже, но жизненные показатели не изменились. Поручено продолжать работу… Особь испытывает расстройство пищеварительной системы. Жалуется на утреннюю тошноту и частые позывы в уборную. Осмотр врача показал, что вся симптоматика является стандартной картиной при вынашивании плода. Особь…” Литте очень захотелось, чтобы у нее под рукой оказался гоблинский самогон. Потому что от запоздалого понимания у нее почему-то сжалось горло. Особь. Особь! Отвратительно. Впустив в себя несколько глубоких вдохов, девушка напряженно прислушалась к тишине из коридора и продолжила чтение, пытаясь сдерживать закипающую внутри злость. “Особь начинает проявлять признаки беспокойства. Нарушение сна, периодическое головокружение. Участвует в эксперименте с меньшей охотой… Стал известен пол плода. Его Сиятельство доволен и требует поторопиться, чтобы уложиться в проведение эксперимента до процесса родов… Сегодня особь сопротивлялась введению препарата. Проявляет страх, типичный для материнского инстинкта – утверждает, что мы навредим плоду. Было решено добавить к образцу №15 легкое седативное… На утреннем осмотре особь вырвалась из рук лаборанта Фобоса и ударила его металлическим подносом по виску. Легкое седативное заменено на более эффективное… Здоровье особи ясно указывает на авитаминоз. Путем допроса служанок выяснилось, что она отказывается принимать пищу и страдает бессонницей. По велению милорда было решено перевести ее в лабораторию на постоянное проживание. Принудительное введение всех необходимых микроэлементов через зонд. Снотворное по графику… К образцу №15 добавлен образец №20, который планируется вводить в течение последнего триместра… Особь продолжает терять в весе. К чрезмерной нервозности прибавились интенсивные истерические припадки. Было принято решение купировать приступы транквилизаторами во избежание вреда плоду. Возможно, введение образцов является причиной ее нестабильности. Поручено продолжать работу… Сегодня утром особь впала в делирий, угнетенное состояние продлилось три часа. Часто плачет, просится наружу и зовет милорда. Фобос предложил доложить Его Сиятельству. Отсутствие контактов с ним может усугублять ее невротическое состояние. Постоянное введение транквилизаторов пагубно влияет на нервную систему и психическое состояние… Его Сиятельство лорд Варис приказал не обращаться к нему с подобными вопросами. Отказался идти на контакт с особью. Было решено прекратить введение транквилизаторов. Фобос отстранен от проекта. …У особи начался синдром отмены. После обеда она испытывала панический страх и мышечные судороги. Было решено обездвижить ее на столе №6 во избежание причинения вреда плоду…Начались первые схватки, которые продлились согласно стандарту. Особь переносит их тяжело, с сопутствующим падением давления и полуобморочным состоянием. Всеобщее истощение организма и недобор веса дают основание полагать, что роды спровоцируют летальный исход. Особь бредит, и просит то спасти “ее любимого сына”, то вытащить из нее “этого цепня, пока он ее не убил”... Его Сиятельство приказал сосредоточиться на плоде… Мальчик родился абсолютно здоровым, все жизненные показатели в норме. Одновременное введение образцов №15 и №20 с седативными и транквилизаторами нивелировало пагубное воздействие последних. Особь после процесса операционных родов потеряла сознание, которое впоследствии перешло в кому. Принято решение поддерживать в ней жизненные показатели десять дней, чтобы завершить документацию по проекту. Финальное исследование особи. Вес - 35 килограмм. Пульс - 40 ударов в минуту. Анализы и обследования выявили крайнюю степень малокровия и серьезные ухудшения сердечно-сосудистой системы. В сознание не приходит. Периодически испытывает обширные судороги. Активность мозга угасает. Его Сиятельство Варис…" Девушка одним движением закрыла отчёт и уставилась в открытый дверной проем невидящими глазами. Ярость клокотала где-то в груди, стягивала легкие стальными прутьями и заволакивала зрение красным. Она, конечно, подозревала, но… Литта медленно поднялась с места. Холодный экран терминала и раньше вызывал у нее дискомфорт, но теперь вместо него внутри росло самое настоящее отвращение и к устройству, и к щелкающим жужжащим машинам, и к вычищенным до блеска поверхностям. Она немедленно покинет это место. Как только кое-что сделает. Литта огляделась вокруг с ничего не выражающим лицом, и заметила в темноте широкие горизонтальные плоскости. Кое-где на них все еще валялись обрывки ремней. "И какой же из них… стол №6?"