Разбитые сердца

Весь следующий день Скар провел будто в вакууме, в космосе. И Кадзуха, жалкий землянин, никак не мог до него докричаться. Тот не реагировал вообще ни на какие внешние источники. Даже не полез в перепалку с Горо, когда тот пытался ее спровоцировать. Все это напрягало до электрических разрядов в сердце, но Каэдехара молчал. Не то место. Не то время. Не сейчас. А потом они рефлекторно, по привычке, пошли вместе домой, шаг в шаг, такт в такт, Кадзуха смотрел на блестящий от мороза воздух и думал. Расчеты были неточны, но точно ощущались верными. Поэтому, когда Скар, его призрачная версия, застрявшая в астрале, собирался уходить, кинув бесцветное «Пока», Кадзуха понял. Сейчас. — Пошли ко мне, — хватает за рукав куртки, отчаянно и жалко. Скар долгую секунду даже на него не смотрит. А потом внезапно переводит на него круглые-круглые, недоуменные аметисты. — Зачем? — Каэдехара думает, что такой Скар — самая невыносимая его грань. Он с ним с ума сойдет, это точно. - Затем, что ты пропал с радаров Тейвата, — недовольно фыркает, рукав не отпускает. — И я хочу разобраться, в чем дело. — Да ни в ч... — Скар не договаривает, наткнувшись на рубиновый взгляд. Досадливо поджимает губы. Неужели Кадзуха сейчас настолько страшный? — Прекрати мне врать, — свободной рукой открывает подъездную дверь. Поворачивается к Скару, смотрит напрямую в аметисты. Самый близкий зрительный контакт в его жизни. — Ты ведь не хочешь домой, я прав? Сказитель застывает, как вкопанный. Кадзуха чувствует, что попал в точку. Но от этого не легче. — Пошли, — просто тянет за собой, пока Скар не передумал. Возможно, так решительно он еще никогда не поступал. Хотя, был один случай... Но Кадзуха всеми силами старается его забыть.

***

Когда они зашли в квартиру, Скар еще некоторое время пребывал в туманном состоянии. Чуть не обжегся кружкой с чаем, обхватив ее двумя руками. Кадзуха едва успел спасти ситуацию. Даже прикрикнул на Сказителя от испуга, на что тот только бросил отстраненное «Извини» Ситуацию надо было как-то спасать. Только Кадзуха не умел. Поэтому он просто отполз поглубже на кровать, сел, облокотившись на подушки, и, не заметив за Скаром никаких движений, утянул того за собой. Сказать, что Сказитель был удивлен, будет мало, но в таких ситуациях слова излишни. Спустя пару секунд он все же положил голову Кадзухе на колени. И на протяжении мучительной минуты они пребывали в молчании. А потом Скар заговорил. Кажется, впервые за день осознанно. — Прости. — За что ты постоянно извиняешься? — Каэдехара аккуратно зарывается рукой в темные волосы. Это происходит спонтанно, почти неосознанно, но отчего-то возникает ощущение, что так быть и должно. — Я тебя почти весь день игнорировал. — Разве? — Кадзуха позволяет себе в голосе нотку иронии, усмехаясь. Он честно старается себя убедить в том, что ему не было обидно. — Вот поэтому и извиняюсь, — Скар не смотрит на него, он смотрит в потолок. Все еще пусто, все еще бесцветно. — Ты притащил меня к себе, чай мне заварил, еще и с расспросами лезешь, — перечисляет чуть ли не по пальцам. — Я действительно лезу? — внезапно эта мысль зацикливается в голове. Он ведь и правда навязывается. Бесцеремонно, нагло. Даже ответа Скара не дождался, а уже потащил к себе домой. Его ведь никто не просил. Кадзуха, какого черта? — Нет-нет, — но Скар спешит прервать его поток самобичевания раньше, чем тот превратится в водопад. — Просто я не привык думать, что обо мне кто-то беспокоится, — говорит тихо-тихо, почти шепотом. Будто боится, что его услышат. — Пришла пора привыкать, — Кадзуха пытается выдавить улыбку, но Скар смеряет его скептическим взглядом. Тяжелый вздох. — Ты расскажешь, что произошло вчера? Скар с минуту молчит. И Каэдехара едва не успевает подумать, что это провал. — Мы... Просто повздорили, ничего необычного, — Скар отводит глаза, снова куда-то в космос, снова куда-то не сюда. — Это связано с утром? — в ответ — неуверенный кивок. Кадзуха, на удивление, поразительно догадлив. Но почему-то возникает ощущение, что это разовая акция. Распространяется только на Скара. — Это из-за меня, да? — Ты ни в чем не виноват. — Я ведь не идиот, — о, нет, он тот еще идиот. Самый безрассудный идиот во всем Тейвате. — Это из-за меня. Если бы я не остался у тебя тогда, ничего бы не произошло. Взгляд Скара внезапно становится нечитаемым. Тяжелеет, стекленеет. Такое бывает, когда в голове слишком много мыслей. О чем он думает? — Я ни о чем не жалею, — отрезает он, метнув в Кадзуху сложный взгляд. — Так что это не имеет совершенно никакого значения. Ты не виноват, и даже не вздумай себя винить, — легко пихает Каэдехару локтем в бок. И от этого не больно — тепло. Кадзуха, наверное, перестал понимать объективное значение слова «тепло» после общения со Скаром. Потому что тепло — это когда высокая температура. Тогда почему там, на крыше, в морозном ветре, на ледяном бетоне, было так невыносимо тепло? И окоченелые ладони не в счет. Это неважно. Все материальное вторично. Кадзуха давно отдал предпочтение духовному. Давно забил на все физическое. Почти на все. Вернее, почти на всех. — Почему ты вчера не пошел к Тарталье? — вопрос рождается сам собой. Внезапно, против воли. Как бы рационально эта мысль ни звучала, Каэдехару до сих пор чуть не выворачивает от этого имени. После того, как Чайлд душевно столкнул его с горки аки спартанец, Кадзуха попытался посмотреть на него иначе. Получалось плохо, но те его слова все не выходили из головы. Скару с тобой нереально повезло. Действительно повезло? Или это просто была неудачно брошенная шутка? Каэдехара до сих пор ломал над этим голову. Чертов Тарталья со своими чертовыми загадками и чертовыми синими глазами. — Скар, ты веришь в везение? — В плане? — сверлит Кадзуху аметистами. Чистыми и спокойными. Когда они успели так поменяться? — Можно ли его предугадать, ты не думал? — Естественно, нет, — задумчиво смотрит в потолок, нахмурившись. Каэдехара готов наблюдать за этим вечно. — Везение слишком расплывчато и субъективно. У меня даже нет четкого представления, что это вообще такое. — Ну, — Кадзуха теперь тоже задумывается. — Это когда все обстоятельства приводят... к благоприятному исходу? — по его интонации неуверенно идут трещины. Он и не думал, что будет так сложно. Ну, думать. — Получается, что так, — кивает. — Но как ты собрался контролировать этот процесс? Это ведь невозможно. — Я знаю, — спешно отвечает. — Но... ведь к везению приводят наши прошлые решения. Значит, мы сами и его и создаем? — Тебя послушать, так можно подумать, что везения вообще нет. — Но оно ведь есть? — Оно нематериально, — Скар неопределенно машет рукой в воздухе. — Поэтому его существование можно поставить под вопрос. Просто порой некоторые стечения обстоятельств приводят к случайностям. А те в свою очередь провоцируют везение. — А наше общение — это случайность? — Кадзуха наконец понимает, что не давало ему покоя. Слова выходят сами собой. Всплывают на поверхность, как труп в реке. Скар смотрит на него. Аметистово и долго. Красивый. — Это, скорее, везение, — сцепляет руки в замок на груди. Спокойный и безмятежный. От напряженной тени не осталось и следа. Кажется, у Каэдехары получилось. — Ты так думаешь? — Ты просто не представляешь, насколько мне повезло, — щеки вспыхивают. Всплывший труп — это Кадзуха. Потому что его будто с размаху окунули в воду, и он не знает, как дышать. — Хотя бы ради этого я готов поверить в везение. — Мне тоже повезло, — слова звучат тихо и сбивчиво. Ну вот, теперь ему трудно говорить. Скар снова переводит на него взгляд. Там переливается космос. Но не дикий и всепоглощающий, как часом ранее. Там созвездия сплетаются в галактики, яркие и мерцающие. Такое вообще возможно увидеть в человеческих глазах? У Кадзухи точно не галлюцинации? — Благоприятный исход... — Согласен, глупо звучит. — Совсем немного. Кадзуха смеется. И ему, кажется, уже даже не обидно. Тарталья не пошутил. Странно, у него, вроде, есть чувство юмора. Тогда зачем...? — А считается ли смерть везением? — Скар, кажется, совсем абстрагировался от темы своей матери и переключился на философские размышления. Это, конечно, радует, но... — И это ты мне что-то говорил о пристрастии к подобным вопросам? — напускное возмущение. Скар улыбается. Смущение горит на его щеках. Кадзуха сдается. — Твои размышления напрягали исходя из твоего психического состояния. — А ты, хочешь сказать, в порядке? — Ну, да. Кадзуха тыкает его в ребро. — За что? — Скар поднимает одну бровь. Меланхолично и недовольно. — За то, что ты все никак не научишься говорить правду, — Каэдехара закрывает глаза, борясь с возмущением. — Я же вижу. — Ясновидящий ты мой, — Кадзуха чувствует движение. А когда открывает глаза, Скар смотрит на него в упор, близко-близко, уперевшись ладонью в стену. Воздух горит и стремительно пропадает. — Вот скажи мне, пожалуйста, ты в порядке? — неожиданный вопрос заставляет Каэдехару растеряно кивнуть. Скар фыркает. — Видишь? Мы оба патологические лгуны, — целует его невесомо, одним мгновением, Кадзуха даже не успевает сообразить. — Потому что мы оба чертовски не в порядке. На ментальном уровне, понимаешь? — А со мной-то что не так? — Кадзуха даже не возмущается. Он в недоумении. Скар терпеливо вздыхает. — Когда мы были у меня, — он говорит неохотно, снова отводит взгляд, отстраняется. — Ты очень сильно ворочался по ночам. Я сначала подумал, что это потому, что ты не привык столько спать... — Но это действительно так, — вставляет случайно, спонтанно. — Подожди, я не договорил, — Скар подтягивает ноги и садится в позе лотоса напротив. Близко-близко. — Так вот, я не придал этому особое значение поначалу, — Кадзуху это уже напрягает. — Но потом я понял. Тебе снились кошмары. Мир застывает на секунду, давая время подумать. — Что? — Это случалось пару раз. Я боялся тебя будить, потому что без понятия, что делать в таких ситуациях. — Почему ты не сказал раньше? — Скар жмет плечами. — Не хотел лишний раз напоминать. — Извини. — Перестань, — недовольный взмах руки, аметисты устремляются на него. — Я просто беспокоюсь о том, что ты все еще держишься за труп, не так ли? — Сказитель смотрит выжидающе, а в аметистах плещется блеклое сочувствие. Кадзуха почти отшатывается. Слова действуют как ведро ледяной воды. — Неправда, — он вскидывает палец наверх, но слова, как назло, не находятся. — Я тебя и не виню, — Скар находит его перебинтованную ладонь и сжимает пальцы. — Просто хочу, чтобы ты помнил, что Томо — в прошлом, м.. — запинается на полуслове. — Мертвый. А я — здесь. Живой. И это почти очаровательно. Только по сердцу все равно будто катаной проехались. С десяток раз. — Я, — и воздух в легких сгущается, и слова говорить все труднее. — Я понимаю, — кладет голову на чужое плечо, прерывисто выдыхая. — Спасибо, — почти шепчет, потому что возникает ощущение, что это просто сон. Но это невозможно, потому что Каэдехаре снятся только кошмары. Честно, он даже не вспоминал об этом, пока Скар не напомнил. Кадзуха не предавал значение тому, что почти каждый раз просыпался со сбитым дыханием и странным давящим чувством тревоги. Не предавал значение, потому что тут же все забывал. Кошмары приобретали очертания абстрактных обрывков, которые мгновенно растворялись в аметистовых глазах. Почему Скар не сказал ему раньше? Ты все еще держишься за труп. Но это ведь неправда. Почти. Да, иногда воспоминания тлеющим пеплом оседали у него в голове, но Каэдехара яростно гнал их прочь. Просто чтобы они не отравляли все то светлое, что привносил в его жизнь Скар. И получалось неплохо. Но действительно ли он это отпустил? Конечно, нет. Он просто ослеплен новыми чувствами. Вот и все. — Вот скажи мне на милость, — Скар усмехается. — Что ты наделал? — А? — Кадзуха, снова уйдя в топкий омут своих размышлений, с первого раза не понимает смысл вопроса. Как, впрочем, и со второго. — Теперь мне не хочется возвращаться домой, — Скар вздыхает. — Разве у тебя обычно есть желание возвращаться домой? — эта мысль отдается бесконечной ноющей грустью в сердце, но Кадзуха улыбается. — Сейчас его нет особенно сильно, — Кадзуха поднимает на него взгляд. — Оставайся у меня, — парирует так легко, что даже воздух приливает в легкие. И давно он стал таким смелым? — Нет, — Скар поджимает губы. — Я так не могу. — Как — так? — ухмылка. Кадзухе смешно. — Вот так. — А ты возьми, — поднимает голову, чтобы поцеловать. Быстро и невесомо. Дразняще. — И смоги. Чтобы мы перестали быть не в порядке. Скар смотрит на него задумчиво и долго. И Каэдехара по аметистам видит: он останется. Здесь, в настоящем.