Храни свои секреты

      Осенью смеркается раньше. Еще не подходит время ужина, как можно заметить на только-только начинающем темнеть небе первую бледную звездочку. Камило примечает ее каждый вечер, если находится вне дома. Так же и сейчас. Торопливо огибает перекресток за перекрестком, время от времени поглядывая на эту маленькую звездочку, что висит над самым его домом. Он придерживает и прижимает ближе к телу руану, чтобы поднявшийся ветер не сильно трепал ее полы и обдавал вечерней прохладой кожу. Уже совсем скоро погода переменится совершенно естественным образом, и мама вмешиваться в это не станет, во всяком случае, намеренно. Сезон дождей поменяет атмосферу в городке, принеся немного меланхоличную, но уютную тишину на улицы и гомон — в дома. Но уже не на какие-то несколько дней, как недавно было из-за Пепы (Камило который раз мысленно благодарит отца за то, что тот смог помочь маме, вытянул ее из этого тоскливо-дождливого состояния и вернул ее жизни радость и яркие цвета), а на месяцы.       У дверей дома Камило встречает Долорес и машет ей рукой.       – О, явился, – стоило брату приблизиться, с долей обиды говорит она, растянувшись на увитой цветами скамейке. – Почему ты работаешь меньше меня?       – Вот это не надо! Не так уж и меньше, – активно возражает он. – Когда ты гуляла с Мариано я маялся с кукурузой за двоих.       – Не аргумент, – фыркает Долорес и отводит взгляд.       – Да ладно тебе, не дуйся, – пихает он ее в бок бедром и усаживается рядом. – Всего разок не сходила. Ребята тебе привет передавали. Через неделю соберемся, наверное, если ничего не поменяется.       – Знаю, слышала. И не дай боже я опять буду в этот день занята!       – Я сделаю все, чтобы ты смогла прийти. Обещаю. Тем более Алехандро наконец к Марии свататься пойдет.       – Он решился-таки?! – на мгновение оживляется Долорес и под утвердительное мычание брата вновь устало расслабляется. – В общем, я запомнила. За язык никто не тянул.       – Да-да, сказал же, – говорит он с улыбкой и глядит на ноги сестры. – Набегалась за сегодня, ага?       – И набегалась, и настоялась. Ноги прям гудят.       – Давай-ка, я тебе помогу, – говорит Камило с немного шкодливой улыбкой, подхватывает голень сестры и, обратившись в Мариано, начинает мять.       – Так же щекотно! – взвизгивает та, выдергивает ногу и легонько пихает пяткой брата в плечо. – И не смей превращаться в Мариано, а то я тебя придушу когда-нибудь!       Но все эти угрозы Долорес не всерьез, и Камило весело хохочет, возвращая свой облик.       – Пил? – посерьезнев, интересуется она.       – Чуть-чуть совсем, – все так же улыбается Камило, показывая пальцами это самое «чуть-чуть».       – Дыхни, – командует сестра, поманив его к себе пальцем.       Камило наклоняется к ее лицу и выдыхает.       – От тебя кофе несет, а не вином.       Камило пафосно и дурашливо одновременно легким движением рук одергивает воротник рубашки с таким выражением лица, мол, да, я все продумал, еще бы. А после наклоняется и начинает заговорщически вполголоса:       – Меня тут Мария одной штуке научила. Хочу попробовать.       – Что за штука? Где ты пробовать собираешься?       – На Бруно. Идем.       – В смысле? – настороженно тянет она и, в противовес этому, резво подскакивает с лавки, схватив Камило за руку. – Ты точно «чуть-чуть» до кофе?       – Я не пьян, – тише говорит он, бегло глянув в приоткрытую дверь. – Ничего такого. Идем.       Стоило оказаться дома, Бруно как на удачу оказывается на своем любимом диване — привычно забрался с ногами, скрутился весь, забился в угол и что-то читает.       – Дядя Бруно, – зовет Камило, направляясь к нему.       – Вот и Камило вернулся к ужину. Хорошо провел время?       Бруно лишь на мгновение отвлекается от чтения, глянув на племянника поверх книги и одарив медленно тающей улыбкой.       – Очень даже. Дайте мне руку, – без предисловий говорит Камило и плюхается на диван рядом.       – Зачем?       Опасливость так никуда не смогла еще деться, даже в таких мелочах. Бруно смотрит то на него, чуть прищурив глаза и крепко вцепившись в книгу, то на стоящую позади Долорес.       – Предскажу будущее, – торжественно объявил Камило.       Такое заявление не остались без внимания шуршащей чем-то в столовой Джульетты.       – Теперь ты решил предсказывать будущее вместо Бруно? – высунулась она в проем.       Следом вынырнула и Мирабель.       – Ты по руке читать умеешь?       – Ну да, подруга научила, – отвечает он кузине и подмигивает наконец расслабившейся сестре. – Почему бы и нет?       – Ну же, – подначивает Камило, ближе придвигаясь к скептически настроенному Бруно.       Он ждет несколько секунд, позволяя дяде это замешательство, а после аккуратно вытягивает книгу из его пальцев и загибает уголок листка, не дав Бруно, только открывшему было рот, вновь напомнить о закладке, как было в прошлый раз. Книга впихивается в руки усевшейся рядом Долорес.       Камило наконец берет руку дяди, разглядывает ее и придвигается еще ближе, почти прижимается своим плечом к плечу, проводя подушечками пальцев по начинающей потеть ладони. Тот неожиданно резко выдергивает руку из хватки под разочарованное мычание Камило, торопливо потирает обе ладони о бедра и уже сам протягивает.       – Так и быть, пророчь.       – Я сейчас вам такого расскажу, что и сам дядя о себе не знает, – во всеуслышание, как зазывала на базаре, говорит Камило, улыбаясь и искоса глядя сначала на Бруно, а после на притихшую от любопытства сестру.       Мирабель хихикает, расставляя по столу тарелки.       – И что же там?       – Вот смотрите, – говорит он дяде, но и всем присутствующим, поглаживая одну из линий на его ладони, – вас ждет довольно долгая жизнь, хотя и непростая. Самый сложный ее период, хм, вы все еще проживаете.       Бруно вопросительно косится на Камило, и тот жмет плечами.       – Ваша рука говорит, что сложности ещё не закончились. Но скоро наступит период спокойствия и благополучия, который продлится до самого конца жизни.       – И сколько же я проживу?       Камило крутит руку, берет для сравнения вторую, даже на свою смотрит.       – Ну, – тянет он, – за восемьдесят точно перевалить должно. Только вот эта вот линия говорит, что здоровье в старости будет не фонтан.       – Ничего, – вмешивается Джульетта, глуша тихое «ожидаемо» от Бруно, – пока я жива, буду заботиться о братишке.       – Спасибо, – благодарит Бруно, переводит взгляд обратно на свою ладонь и наклоняет голову вбок, ближе к Камило, проявляя все же заинтересованность в том, что ему говорят.       Нос улавливает чуть горьковатый запах чужой кожи и волос. Можно даже почувствовать тепло, исходящее от тела дяди. В этот момент Камило кажется, будто невидимая рука легко, касаясь самыми кончиками пальцев и ногтями, провела по низу его живота. Он сжимает бедра и задерживает на пару секунд дыхание.       – Вот это, – продолжает Камило, стараясь не выдать лишних эмоций, – говорит о том, что у вас большое и доброе сердце, что вы очень чуткий и заботливый.       – Есть такое, – соглашается Джульетта под активные поддакивания Мирабель, из-за плеча поглядывая на брата с племянником.       – А еще, – голос Камило меняется, становится громче, предвещая нечто сенсационное, на что тут же реагируют тетя с кузиной, отрываясь от сервировки и оборачиваясь к новоиспеченному предсказателю. – А еще у дяди Бруно тут большая и очень страстная любовь намечается.       Тетя с кузиной в один голос выдают изумленное восклицание и смеются, только Долорес делает большие удивленные глаза и неловко улыбается.       – Так у нашего Брунито тут такие страсти, оказывается, – игриво отзывается тетя.       – Да какие страсти в моем возрасте? – тушуется Бруно и то ли отмахивается от такой перспективы, то ли сожалеет о ее малой вероятности.       – Очень даже большие и горячие! – возражает Камило и слегка пихает дядю плечом, прикидывая мысленно, это про него или нет, а после начинает немного мяться: – И это... в общем... принесет вам целую телегу страданий. Упс.       – Вот только страданий мне на старости лет не хватало! Я предпочитаю любовные страдания на страницах книг или на сцене, но в жизни — нет, избавьте, пожалуйста, – Бруно хмурится и выглядит немного обеспокоенным, и непонятно, верит он все же в гадание Камило или нет. Но кажется, верит — покусывает губы, немного дергается, покачивая головой, будто бы желая и движением тоже сказать этой затее свое немного нервозное «нет».       – Мне и так хорошо, – резюмирует он.       Но Джульетта не могла унять любопытство.       – Так, а они вообще будут вместе? У Бруно с этой женщиной будет свадьба, дети?       – Эм, щас, – сосредоточенно протянул Камило, совершенно не желая ничего знать про свадьбы и детей, но желая насладиться возможностью держать дядю за руку, касаться его длинных узловатых пальцев, которые даже сейчас не собирались становиться теплее, хотя всегда горячие руки Камило могли согреть, кажется, что и кого угодно.       – Наверное, да, – наконец отвечает он. – В смысле, поженятся. По крайней мере, показано, что это у него на всю жизнь.       – Ох, нет, – страдальчески простонал Бруно, откинув голову назад и прикрыв глаза свободной рукой.       – А дети?       – У меня уже есть дети, – возражает Джульетте брат. – Целый дом детей. Я полностью доволен, и новых мне не надо.       – А вот детей я не знаю, как находить, – уже явно ощутил укол ревности Камило, даже несмотря на то, что дядя всем видом показывает, что ни в каких отношениях не нуждается. – Но наверное, будут. Как без них, да?       – Даже не знаю, – впервые за все время решает высказаться Долорес. – Ты уверен, что это правда возможно?       – Если она моложе Бруно, то, думаю, да, – отвечает за Камило Джульетта. – Только вот страдания эти мне не нравятся.       – Мне вообще-то тоже, – с легким налетом сарказма замечает Бруно, поднимая вверх руку и немного лениво помахивая ею. – Тем более что в этих страданиях принимать прямое участие должен я.       – Этой женщине придется смириться с тем, что никто в этом доме не позволит ей обидеть нашего Брунито.       – Джульетта! Мне сорок пять, а не пятнадцать.       Пока идет шуточная перепалка, Камило продолжает втихую поглаживать ладонь дяди, опускается на запястье и находит два продольных шрама — один короткий совсем, с фалангу, а другой убегает дальше под манжет и теряется там тайной своей длины. Камило проводит большим пальцем по каждому, перебирая догадки об их происхождении — их не мало, но одна похожа на другую. Он немного оттягивает манжет, чтобы узнать, насколько далеко уходит этот второй шрам, и только тогда Бруно замечает странные манипуляции с его рукой.       – Не надо, – он аккуратно отнимает свою руку и натягивает манжет рубашки на место. – Пусть мое прошлое лежит спокойно. Не надо его трогать.       – Какое прошлое? – вновь вернула все свое внимание дяде с братом Долорес.       – Все прошлое, – порывисто отвечает Бруно и тянет к ней другую руку. – Ты не подашь мне книгу?       – Да, пожалуйста.       Камило замечает ее вопросительный взгляд и качает головой с тем редким крайне серьезным выражением лица. Спрашивать бесполезно.       – Семейство, садимся ужинать!       Бабушка под руку с Луизой спускается с лестницы и заинтересованно глядит на собравшихся на диване.       – Что это вы так увлеченно обсуждали?       – Камило нагадал Бруно жену, – со смешком отвечает ей Мирабель.       – Дядя женится? – на лице Луизы почти выражение шока, и, кажется, она хочет что-то добавить, но решает все же промолчать.       Альма приостановилась.       – Нет, – тут же поторопился разуверить ее Бруно.       – Если Брунито наконец-то намеревается жениться, мы можем подыскать ему хорошую невесту, – со всей серьезностью говорит она, глядя сверху вниз на сына.       Камило невольно поежился от ее взгляда.       – Да, – продолжила она, – у вас будет определенная разница в возрасте, но это не такая уж проблема, если вы хорошо поладите. В конце концов, любовь рождается из уважения и привязанности, о чем я всегда тебе говорила.       – Мам, – осторожно, но упрямо вклинивается в ее речь Бруно, – я вообще-то этого не планировал. Это всего лишь шуточное гадание Камило.       – Уж сейчас подумать об этом стоит. В конце концов, ты не молодеешь.       Бруно хмурится, кривит губы, но ничего не говорит. Как и никто из присутствующих. Хоть после разрушения дома и его отстройки немало воды утекло и что-то немного переменилось в семье Мадригаль, но оставались и вещи неизменные — не перечить лишний раз бабушке. Даже если считаешь, что она неправа.       За ужином Бруно был мрачен и тих. Передавал соус или кувшин с водой, если было нужно, но в остальном даже не смотрел ни на кого, а в сторону своей матери и головы не поворачивал. Бабушка, как казалось Камило, была немного не в духе после сложившегося разговора о женитьбе: даже похвала Антонио обернулась тем, что можно было стараться еще больше.       – Ты ведь такой способный мальчик, – добавила она под конец, поймав взгляд Феликса.       Как отец добился такого положения в их семье, Камило не представлял, но догадки были. В конце концов, он просто рад, что бабушка хоть чье-то мнение учитывает.       – Папа тобой гордится, – негромко добавил Феликс, и Антонио просиял.       Под конец ужина атмосфера стала еще больше накаляться. Погруженный в свои мысли про отца, про то, как он стал уважаемым всеми человеком и как самому добиться того же, Камило упустил причину, по которой Мирабель готова была стакан в ладони смять, так в него вцепилась, а бабушка в аккуратных выражениях отчитывала ее.       – … время идет быстро. Такое отношение просто безалаберно. Нужно задумываться о будущем, Мирабель, и помнить, что это важно и для семьи, и для всей общины. Мы здесь для этого.       – Да, бабушка, я понимаю, – уже сквозь зубы цедила кузина, но старалась оставаться мирной, – но ведь…       – Если ты понимаешь, какое тут может быть «но»?       Отвечать та ничего не стала, уткнулась под осуждающим взглядом бабушки в свою тарелку супа, как и Бруно с самого начала. Его, кстати, уже и не было за столом.       – Долорес, – обращается Камило к сестре, разбив устоявшуюся на кухне тишину, что нарушалась только плеском воды и перезвякиванием посуды в тазу — хочется спросить, пока они одни. После ужина все семейство разошлось кто куда. Только он с сестрой оставлен бабушкой убирать кухню.       – М?       – На сколько Мариано старше тебя? – все-таки говорит Камило, подхватывая очередную ополоснутую тарелку.       Девушка на мгновение замирает с недомытой пиалой, а после возобновляет работу.       – На три года, а что?       – Да вот любопытно, – немного мнется Камило, теребя кончик посудного полотенца, – а если бы он был старше тебя лет на двадцать, например, ты все равно могла бы в него влюбиться?       – Ээ… Зачем ты об этом спрашиваешь? Как-то это… Ему уже за тридцать, а мне и двадцати нет. Не знаю даже. А почему ты говоришь о таком? А, поняла!       – Именно. Посмотри на дядю Бруно. Это было бы, эм, – на миг замялся Камило, – нормально, если бы его полюбила молодая девушка? И насколько это вообще возможно? Спрашиваю тебя как молодую девушку.       – Ему же как нашим родителям, – чуть брезгливо сморщила нос Долорес.       – Правда что ли? Спасибо, что просветила.       Саркастичный тон брата она по-привычке игнорирует.       – Зачем это тебе вообще?       – Я же нагадал ему большую любовь до конца дней его. Раз так, он должен пожениться. Тетя Джульетта и бабушка предположили, что это должна быть молодая женщина. Женщины его возраста как бы женаты все. Почти. А, Нинья еще, да. Но это стопроцентно исключено. Вот и хочу узнать, насколько вероятно то, что он сойдется с молодой девушкой.       – Только не пытайся быть сводником, я тебя умоляю. Если сейчас у дяди Бруно и есть, может, какие-то шансы жениться, ты их уничтожишь.       – Эй, почему?!       Долорес ухмыляется, протягивая очередную вымытую пиалу брату.       – Его потенциальная невеста увидит рядом тебя и решит, что лучше подождать, пока ты дорастешь, чем выходить замуж за твоего стареющего дядю.       – Ай, Долорес!       – А если серьезно, ты всегда был мастер рушить романтическую атмосферу.       – Спасибо от души прям, – кривится Камило.       – А кто над Изабеллой подшучивал при Мариано?       – С ней у нас свои счеты.       – А Карлос?       – Ты же все равно не собиралась с ним заводить отношения.       – Какая разница? Постоянно кривлялся, когда мы танцевали.       – Просто он задом забавно крутит, – сконфуженно буркнул Камило в ответ.       – Кто бы говорил! – закатывает на это глаза Долорес. – Да боже, ты даже над Алехандро смеялся! Только при мне, конечно, потому что боишься его, но смеялся же. Ты же правда все время рушишь романтику. И дело не в Изабелле или заднице Карлоса.       Долорес опускает недомытое блюдо обратно в таз с теплой водой, задумчиво глядя на него, а после разворачивается к Камило.       – Тебя как будто смущают такие вещи, – говорит она и смотрит на Камило так проникновенно, что тому хочется спрятаться от этого взгляда, а еще действительно как старшая сестра, старшая и более мудрая. – Или ты боишься проявлять романтичность, и поэтому начинаешь кривляться, чтобы высмеять это в других? Со стороны это так выглядит.       Неприятно вдруг осознать, что все время был и до сих пор остаешься в глазах сестры глупым мальчишкой, подшучивающим над проявлениями влюбленности дай только повод. Да и не только в глазах сестры, а много в чьих уж тогда. А еще, в довесок к этому, странно понимать, что давно не подшучивал на самом деле. И ведь не тянуло.       – Может, я изменился?       – Вырос что ли? – беззлобно усмехается Долорес, с теплотой глядя на брата. Камило молчит. Вдруг думается, что он всегда чувствовал себя на равных с сестрой потому лишь, что она позволяла себе спуститься на его уровень, но не потому что так было само по себе. Она ведь всегда была серьезнее, ответственнее, и он только сейчас ощутил вдруг этот контраст. И в этот момент впервые почувствовал, что сам смог подняться до нее, хотя бы немного. Но это Долорес, знакомая и родная Долорес, которую он, кажется, знает от и до, Долорес, которая всего-то на два года старше. А сколько ему расти до едва знакомого Бруно?