«Теперь ты знаешь, чем я живу И с кем переспал, Сколько я заработал, сколько я потерял. Надеюсь, что без меня ты Цветешь без проблем, И мое имя в твоей голове — просто пробел. Я сам выбрал этот путь и вряд-ли откажусь, Но иногда мой разум побеждает грусть, И в пять утра, всю злость в себе растворя, Я прощаюсь с тобой навсегда» Вышел покурить — Навсегда
— Я ухожу. — Что? Максим аккуратно сел на кровать, будто боялся разбудить спящего на ней. Его сильные руки упёрлись в матрас, но он ничего не мог сделать — Денис уже все решил. Парень взволнованно посмотрел на него, кидая немую просьбу объяснить свои слова. У него в голове ничего не укладывалось, он даже вопрос ясно сформулировать не мог. Да, отношения у них были не сахар — оба упертые бараны, оба не хотели никогда идти на компромисс, но это же не причина. По крайней мере, не главная. — Мне нужно. Я не могу больше быть с тобой. — Денис избегал его взгляда. Вот бы он знал, как ему самому больно это говорить. Ему теперь все время больно — даже трава не помогает. Ничего уже не помогает. И так всегда — Денис что-то себе придумывает, сам за Макса находит для себя ответы, что-то решает в одного и разбирается с несуществующей проблемой. А на деле проблема одна единственная — абсолютное недоверие Дениса к окружающим. И к себе самому. Титов хаотично ходит по комнате и собирает свои разбросанные вещи в сумку. Эту маленькую квартиру журналист снимал один. Не самый лучший вариант, не в самом центре, далековато от метро. Но зато свой угол и свои порядки. Минимум мебели и вещей, стены были просто белыми, но сейчас в полумраке казались сизыми, дымными и ни капли не спасительными. — Но почему? Ты можешь мне объяснить? Поговори со мной, пожалуйста. — Парень встал с края кровати и сделал шаг в сторону Дениса, а тот двинулся в противоположную. — Слышишь? Денис, прошу тебя, нет, я тебя умоляю — остановись… — Нет. — Голос подвёл. Дрогнул, будто он сейчас разрыдается на месте, и Денис, наверное, смог бы. Он кинул на него долгий взгляд. Как всегда темный, читающий, будто Денис знал наперед, что Макс ему скажет. И так было всегда — всегда он был на пару шагов впереди. Раздражал своим всезнанием и одновременно не оставлял Макса равнодушным. Денис всегда был самым любимым, лучшим, драгоценным. Максим в нем души не чаял, как говорят, любил до потери пульса, до последнего забитого гвоздя в крышку гроба. До конца. Максим до сих пор ничего не понимал. Нихуя. Что происходит, и что будет дальше. Он не мог уже быть без Дениса — с той самой поездки — жить без него не мог. — Прошу тебя… — Прости. — Денис закинул сумку на плечо и развернулся на выход из комнаты. Из квартиры. Из жизни Макса. Навсегда. Максим сел обратно на кровать и заплакал.***
«Пока, Я больше не увижу тебя никогда. Мою дорогу освещает гроза. Я, может, не забуду твои глаза, Ну а пока, просто пока» musica di strada — Пока
«Совести у него нет говорить мне все это спустя все, что с нами было. Козел. Я ведь ему все, все свое, всего себя, а он… Поддерживал его, продвигал TrueTalk, и все. Теперь ничего этого нет.» Максим пил в одного. Он тяжело переносил расставание, так же тяжело переносил теперь водку с соком и вообще все, что было связано с Денисом. Все, что хоть мало-мальски напоминало о нем. Он как-будто момент подбирал — дождался, когда они выпустятся и растрясется вопрос с документами и дипломами, когда ничего их по-сути связывать не будет, и ушел. Бросил. Закрыл дверь со своей стороны и проглотил ключ, как и язык. Ну заебись теперь. Никакого объяснения причин. Никакого разговора. Только сборы, истерика, сопли, тотальное одиночество. Кольцов провел пару дней в затворничестве, сколько мог выпрашивал больничный на работе. Хватит по нему убиваться, нужно продолжать жить дальше, хоть и через стиснутые зубы от боли, сжатые кулаки и сгорбленную спину в ожидании удара. Главное сгруппироваться, прикрыть голову — остальное неважно.***
«Я влюбился в наркоту, К сожалению, не в тебя. На коленях я стою И прошу, убей себя» досвидошь — нркт
Германия. Израиль. Все накопленные деньги родителей и отложенный первый гонорар с запуска приложения были потрачены на лечение. Ебаного, сука, рака. В 27 лет. Члены клуба «белой зажигалки» пришли за ним, потребовали вступить в свои ряды, двинуть кони сию же секунду. Не могли дождаться — стояли под дверьми и напевали похоронный марш, жгли тонкие свечи, плели венки, ставили в центре квартиры стопку водки с ржаным хлебом, покрывали все зеркала кружевными салфетками. Не дай бог, Денис хоть немного в этом мире задержится. А ведь он места себе не находил, когда узнал. Больше всего теперь боялся жить и жить рядом с другими. Охуенные в России врачи. Хронические мигрени, обмороки, судороги списывали на что угодно, только не на кисту в затылке. Что угодно. Эпилепсия. Анемия. Банальные нервы. Что угодно, только не направление на МРТ. Все, какие угодно, таблетки, обезбол, кроме ебаного простого УЗИ, сдачи крови на все анализы, выдвижения других версий причин заболевания. Да даже диагноз толком ему несколько лет поставить не могли — шманали по неврологам и все! А теперь все в пизде. Слишком поздно. И все настолько плохо, что ему спустя несколько дней в стационаре заявили: неоперабелен. Предлагали, конечно, лучевую, химиотерапию, но какой смысл, если на тебе крест нарисовали черным маркером по центру груди. И будто все это клеймо видели сквозь одежду, все чувствовали. Все в мире в одночасье поменялось, вся жизнь кубарем с Эвереста покатилась, не собираясь останавливаться, медленно приближаясь ко дну пресной болотной трясины. Парень пустился во все тяжкие. Только наркоту, как Уолтер Уайт не стал варить. Исключительно принимать. Для профилактики. Успел попробовать все — колеса, ромашку, белого, товарища Игоря, крокодила, мет, спиды, кислоту… Но любимицей у него всегда была старая добрая дурь. Она тоже разная бывает — у кого домашняя, у кого поставка из прекрасного травяного Казахстана, из далёкой Сибири, конфетная контрабанда из Канады, сладкие шоколадные кексы из Америки, Нидерландов… Все остальное его либо на дно ванны тянуло набрать воду и резать вены, либо колбасило и разносило мозги по кафелю той же ванной комнаты. Дену и так несладко было — таблетки только поначалу помогали, пробовал их менять, но уже срок годности у его мозга подходил к концу, ничего изменить не получилось бы, поэтому только трава помогала. Успокаивала, забирала всю головную боль себе. А ещё память, аналитические способности и всего остального по верхушкам. Денису и не жалко — пусть берет, сколько хочет, ему всё равно не пригодится больше. Дома фактически не был, хоть квартира у него охуенная, красивая, с высокими потолками, резной лепниной на стенах. Отполированная и вылизанная, словно зеркальная поверхность стола с белым порошком. Ноздри заложило, расширились зрачки, набатом стучал пульс в ушах в звенящей окружающей тишине, чувство, будто ты Человек-паук и видишь абсолютно все фактуры и детали ближайших предметов, улавливаешь все блики, можешь управлять окружающим миром. Чуть-ли не по стенам ползать можешь. Да уж, только этого не хватало. Спал с кем угодно, только не в своей кровати и никогда не оставался на ночь, сразу же одевался после секса, брал такси и гнал домой на скоростях. Под спидами. И всегда это были парни высокие, кудрявые, улыбчивые… Убивало его по Максу, даже спустя столько лет. Сам удивлялся, как можно любить одного человека настолько долго. И настолько же далеко держать его от себя. «Денис, родной, ну съезди ради меня. Пусть даже ты не веришь, чего тебе стоит?» «Мама, ты не понимаешь! У меня ещё столько работы, я не могу просто все бросить и уехать. Не сейчас, когда и так мало времени осталось» Чудотворный монастырь. Как забавно. Мать говорила, что не верит он во все это, но судьба здесь однозначно шутканула. Семь лет назад Максим ему тоже самое рассказывал. Семь лет… Тогда все было совсем по-другому. Тогда времени много у него было и стремления жить. Сейчас он будто главный герой из «Бойцовского клуба» Финчера — очнулся в номере отеля и понял, что всю жизнь это был не он — за него жил Тайлер. Кайфовал, придуривался, спал с Марлой, руководил клубом. А сейчас, когда тайна собственного подсознания открылась, он понимает, насколько уныло жил. Вся правда, честность и нутро его жизни вылезла наружу, сформировала чужеродные клетки, выжгла дыру в его затылке. Дениса судьба не то что не любила, она пранковала его на каждом шагу. Постоянные напоминания о Максе — случайные встречи на мероприятиях, интервью, общее медийное пространство, общие знакомые. Постоянное ожидание смерти, только та не спешила приходить. На какой-то магии Денис продержался эти года. Чудо, не иначе. Каждый день ждал, когда же он сдохнет. Каждый день испытывал судьбу и закидывался новой дозой, убивал нервную систему на работе, пахал как ни в себя. Давно уже не жил. Только бегал, крутился и употреблял. Трахался, отсыпался, работал. Бегал, крутился, употреблял… И так несколько лет. Сука, видимо, судьба, жизнь, бог — кто бы он ни был — раз Денис все ещё ходил по земле. Шансов ему изначально не дали, как и умереть быстро. Это ведь мучительно — жить и осознавать, что завтра тебе может стать невмоготу, и ты откинешься в мир иной к мудрым предкам. А этого все не происходило. Когда тебе говорят: «ну, мы сделать ничего не можем, поживите как-нибудь сами, встретимся — дай бог, чтоб не на кладбище» — звучит это не очень обнадеживающе. Звучит херово. Значит — совсем никак. Вот и попробуй поживи так годик-другой. Крыша поедет, а когда вернётся — не напишет. Поэтому Денис и перестал верить в чудо. «Надо будет сгонять по случаю, проверить…» «Еду в монастырь — отмаливать грехи. Хочешь со мной?»***
«Привет, Я все ещё мечтаю о тебе. Когда гаснет свет, но тебя нет, И мы пропали вместе с дымом сигарет. Вот и конец» Kambulat — Привет
— Привет. — Привет. Максимально неловкая встреча. Максимально странные обстоятельства. Кольцов раз в тысячу лет заходил на Фейсбук — от Дениса он не отписался, как и тот в свою очередь — и увидел в ленте запись Дена, который постил что-то и того реже. «А что, в Архангельскую?» «Да. Шляпа по делам, вот и решил отдохнуть съездить. Хочешь — присоединяйся» «Ты точно не против?» — Максим помнил, как Денис его на всех мероприятиях избегал, как чумного. Сам понимал — воспоминания неприятные, хоть и больше пяти лет прошло с момента, как они вместе в поезде проснулись. Денис тогда действительно свалился на пол, застонал от резкой боли, а потом растормошил Макса, переместил на постели и улёгся рядом. Просыпаться Максиму было тогда в разы приятнее, несмотря на похмелье и головную боль. И поездка прошла тогда просто замечательно. Как и следующие несколько месяцев. «Нет» — и скинул Максу билет на поезд, продублировал адрес вокзала, дату и время. Роковое обстоятельство, но сейчас они сидели в одном купе и ждали, когда поезд тронется. Было такое радостное настроение, как в детстве, когда ты не понимаешь, куда едешь, но тебе интересно и волнительно только от того, как в своей голове ты уже стал Индиана Джонсом и сейчас отправляешься в далёкую ветреную пустыню на поиски сокровищ. Не больше, не меньше. Жаль только, что поезд внутрироссийский, и максимум комфорта, который они могли иметь на ближайшую ночь — это полностью выкупленное купе. Поезд тронулся. Качнуло назад по инерции движения, колеса ударили по рельсам, а из приоткрытого грязного окна задувал ветерок в перемешку с парами поезда. Денис сразу же отодвинул штору и присел ближе к окну. — Рассказывай, что нового. — Титова уже напрягало это молчание. Он сделал усилие над собой и попробовал совершенно спокойно и заинтересованно начать разговор. На самом деле ему было правда интересно, хотя какую-то базовую инфу он узнавал из соцсетей Макса, от общих знакомых или из его работы. Кольцов не был суперуспешным журналистом, из-за своей лености и раздолбайства, а временами полного похуизма к работе. Эта самая черта шла ему во вред и одновременно на руку — если бы он был успешным журналистом, то со своими политическими взглядами давно отправился бы за решетку, если не на три метра под землю. В лучшем случае назвали бы иноагентом, и ему бы пришлось эмигрировать заграницу. А там, понятное дело, никакого общественно-политического веса он бы уже не имел. — Да так, все по-старому. Работа, дом. Решил, что если мы едем в монастырь, то хотелось бы по району Топи-Мудьюга ещё поездить, поискать информации по пропавшим людям, репортаж собрать… — Максим почесал голову и обратно сложил руки на коленях. Некоторые его жесты не изменились. У Дениса дернулась губа, но улыбка так и не получилась. — Я ведь по-сути на командировку напросился. Придется отрабатывать. — Главное, что не на коленях. — Ты не изменяешь себе. — Максим засмеялся. — Никогда не был охотчив на слова. Наконец-то губы Дениса тронула улыбка — один уголок неминуемо поплыл вверх, бровь нервно дернулась. Он бросил насмешливый взгляд на Макса и вернулся к рассматриванию одинаковых деревьев. А у Максима также все внутри дернулось. И плевать ему было на эти бегущие темные ели — вот перед ним настоящий объект созерцания и восхищения. Дорвался, буквально выцепил зубами у судьбы эту возможность посидеть так хоть ещё несколько часов. Больше ему и не надо — хватит просто поговорить с Денисом, снова почувствовать его рядом для счастья на годы вперёд. Только прошедшие 7 лет никуда не делись. Ни боль, ни расстояние просто так не исчезают в человеческих отношениях. Они почти всегда рядом, на периферии маячат своими ярко горящими кострами, переходящими в пожары, и дымят на многие километры углекислым газом. Дышать становилось труднее.***
«Бабуль, ты что им сказала? «Он больше так не будет, извините»? Нет, ба. Я не распространяю детское порно, нет, никакое не распространяю и с детьми никак не связан. Ты понимаешь… Как бы тебе объяснить… Власти видят во мне угрозу. Они не могут просто заявиться ко мне и сказать «ты нам не нравишься, уезжай из страны». Нет, никуда я не собираюсь… Да, остаюсь… Так вот, по бюрократии они все хотят сделать, чтобы было законное основание для моего ареста, а я чист, вот они и бесятся. Да… Да… Больше никому не открывай дверь — неважно в форме будут или нет. Могут и журналисты заявиться. По прописке они захотели меня пробить… А в Мудьюге только ты живёшь, и не поленились ведь участковых подослать. Я не могу прекратить этим заниматься, без этого я буду не я, понимаешь? У меня своя голова на плечах, я осознаю риск и не хочу только, чтобы вас в это ввязывали. Конечно насмешила ты их там, скорее всего, своим «он больше так не будет». Я очень благодарен за твою веру в меня. Да, бабуль, все, пока, никому не открывай! Звони по любому поводу, пока!» Максим кинул телефон на стол и от его насмешливого тона не осталось и следа. Им заинтересовалась ФСБ, заебись. Пробили по прописке, хотели левое обвинение повесить, ещё и такое грязное. Он опустил голову на руки и вплел пальцы в кудри. Башка постоянно гудела последние несколько дней, будто беспрестанно работающий карбюратор — все время издавала лязг и шипение, тряслась и нагревалась от работы. Пришлось залечь на дно на пару недель — выходил из дома очень редко, просматривал двор из окна на наличие подозрительных черных джипов и фургонов, где потенциально могла находится группа захвата, прятал волосы, обзванивал знакомых, просил подвести, если куда-то срочно надо, а вообще старался меньше пользоваться телефоном — максимум телегой. Храни Господь гений Павла Дурова. Максим не то чтобы очень крупная рыбёшка в океане оппозиционной журналистики — отнюдь нет, но он иногда в порыве эмоций мог сказать лишнего или очень громкого, за что органы к нему и прицепились. Пока только фигурально — непонятно, насколько далеко они запланировали зайти в его отношении. Кольцов остался без работы примерно в это же время — опять занимался черти чем в офисе, не справлялся с графиком работы. Даже его талант не спасал в этой ситуации, и начальник попросил самостоятельно написать заявление об увольнении. Сейчас парень, как в лучших традициях жанра, шел через весь офис с полупустой коробкой собственных вещей. В ней были — кружка «лучше бати только дед», мячик попрыгунчик, наушники, пара ручек и исписанный блокнот. Образцовым сотрудником по такому набору его нельзя было назвать. Месяц он, наверное, сможет себе позволить не работать, но потом деньги начнут таять со скоростью ментоса, брошенного в колу. Холостяцкая жизнь в съемной квартире в Москве — это тот ещё пиздец для личных финансов, которые у Макса и так были очень скудными. Нужно не терять времени и снова начать искать работу, главное нормальную, а не как в этой «Моське» — даже делать там ничего не хотелось, не беря в расчет привычки Макса. Если бы ему лет пять назад сказали, что этот долбанный красный диплом МГУ никак по жизни не поможет, он бы в край разочаровался жизнью. По крайней мере, это случилось бы намного раньше. Парень накинул толстовку и вышел из офиса. Прикурил сигарету, почувствовал макушкой моросящий дождь, достал телефон и набрал знакомый номер. — Юль, мне нужна помощь.***
«Я хочу смотреть каждую минуту на тебя, Пока я ещё жив, Если ты умрёшь раньше, чем я, То мне не нужна моя жизнь» FACE — Ты и сигареты
На удивление парни быстро разговорились — сплетни могли сблизить кого угодно, а обсудить было что. Начали обсуждать старых знакомых, бывших однокурсников, вспоминать отвратительных старых преподов, которые трепали им нервы на своих лекциях. А продолжили разговорами о политике — кризисом Центрального банка, ситуации на Донбассе, предстоящими выборами в Московскую городскую думу в сентябре. Начали за здравие — закончили за упокой. Не обошлись и без воспоминаний о Болотной. Столько воды утекло, а ситуация никак не поменялась, можно даже сказать, что гайки успели закрутить ещё больше. — Начнем с того, что у Путина была охуительная возможность в девяностые взять и наладить внутреннюю политику, но он ее проебал, так как боялся децентрализировать власть и выпустить ее из-под своего тотального контроля. — Максим жестикулировал руками, и Денис заметил, что наконец-то в его усталых глазах появился возбуждённый огонек, как когда они ходили на митинги в университете. Он слушал его и нежно улыбался. — А потом, в 2004 году он умер от инсульта и с того момента в Кремле сидел двойник, который умер в 2015, из-за чего не состоялась встреча в Казахстане с Назарбаевым и Лукашенко. — Денис наглым образом перебил его. — И вообще, у Путина не только двойник, но и тройник и целый переходник имеется. — Да ты издеваешься! — Максим состроил серьезное злое лицо, на что Денис ещё громче рассмеялся, а затем выдохнул дым ему в лицо. — Не важно, что он мог бы сделать. Важно, что он уже этого никогда не сделает. — Парень отпил кофе «три в одном» из гранёного стакана и отвёл взгляд. Все веселье улетучилось, как пепел сигареты в открытой форточке. — Это точно… Но мы ведь представить в 12 году не могли, что то, что мы делаем будет напрасно. Не только напрасно, но и губительно. Парни снова задумались. Как из-за митингов на Болотной у кого-то закончилась карьера, кому-то пришлось сбежать из страны, кого-то вовсе убили по политическим причинам. С развитием культуры в стране вообще не стало спокойнее — только хуже, намного хуже. До сих пор по всем городам были расклеены стикеры к предвыборной кампании Алексея Навального, его штаб ускоренно разрастался, новые появлялись в каждом городе. Столько всего произошло, но по сути ничего не поменялось. Продолжало тянуть в эту Болотную трясину. Ещё какое-то время молча пили кофе и всматривались в окно под медитативный звук поезда. К воспоминаниям о митингующей молодости пришла бурная ее составляющая. Максим неловко улыбнулся своим воспоминаниям. От внимания Дениса это не могло скрыться. — Скажи, почему ты ушел от меня? — Максим поднял взгляд на парня. — Ты ведь сам прекрасно знаешь. — Максим кивнул с грустной улыбкой, и парень продолжил. — Я дурак. Отвратительный дурак. Я испугался. — Денис нервно перебирал пальцами. — Не представляю, какого тебе было, когда я ушел и оставил тебя одного. — Я плакал. — Взгляд Максима был ровным. — И не понимал, почему ты ничего не сказал, что самостоятельно решил все за нас двоих. И даже не попытался изменить что-либо. — Он отыгрывался по полной за все прошедшие года, выпитые бутылки коньяка и случайные связи с тонкими угловатыми парнями, похожими на Дениса. За всю боль и ощущение собственной мерзотности. Денису было паршиво. Он знал, что Макс об этом спросит, но не был готов к ответу. Он нервно сглатывал и чувствовал себя последней мразью. Без эпитетов. Просто мразью. — Мне жаль… — Ты тогда тоже так говорил. Они молча смотрели друг на друга, на грани истерики, и осознавали насколько каждый изменился. Насколько все изменилось. Денис перестал быть зажатым угловатым мальчиком. Он стал немного увереннее в себе, а внешне так вообще мог сойти за эгоцентриста. Холенный, с выбритыми острыми скулами, привычными отросшими волосами. Максим на секунду ощутил их фантомную мягкость и нежное прикосновение родом из далёкого летнего прошлого. Его движения были плавными и статными, но сейчас он будто снова стал подростком, вернулся вместе с Кольцовым на семь лет назад в почти такой же поезд. Снова стал нервным и дерганым. Такая реакция на Максима раздражала самого Дениса — он ведь всеми силами показывал, что ему всё равно на присутствие или отсутствие журналиста, на его слова, и почти убедил самого себя в этом. — А сейчас, что мешает нам снова быть вместе? — У меня рак. Четвертая стадия. Самое главное изменение в Денисе — он теперь не пугался проблем и мог на пролом отстаивать себя, говорить хлесткую, как пощёчина, правду. За это его и не любили в обществе — за его неуправляемый нрав и острый, ядовитый язык. — Что? Когда ты узнал? Ты проходил лечение? Денис, ответь! — Максим вскочил со своего места, упал на колени перед Деном и взял его ладони в свои. — Два года назад, от лечения отказался — уже не было смысла. — Не смей так говорить. — Парень судорожно сжимал его руки и не мог поверить отчужденному спокойствию, застывшему на лице Дениса. Тот давно уже переварил это. Переборол, перемолол, как сказал бы Ваня Нойз. Давно настрадался, выплакал, выкурил. Больше сил на эмоции не было. Так же, как и сил жить.***
— Будешь со мной работать? Приезжать в Питер, помогать со съемками, сценарием, информацией, прослушками? — Да, это отличная идея, Юль! Максим с Юлей сидели на кухне и пили чай. Девушка была в Москве, поэтому смогла оперативно приехать выслушивать новые проблемы парня, даже захватила с собой половину торта из кондитерской. — Тогда следующий материал у меня будет по новой презентации «Вместе» в башне Разумовского. Хоть и не мой профиль, но можно найти что-нибудь интересное на него. Вдруг белая благодетель прикрывается черными делами. — Пчелкина поиграла бровями и отпила чай. А вот у Макса все в низ упало. С Разумовским стопроцентно будет Титов, с которым они взаимно избегали друг друга, но иногда этого не получалось, и им приходилось лицемерно улыбаться на мероприятиях. Знали бы они в 2012 году или того раньше, что светская, публичная жизнь несёт за собой притворство, которое они искренне презирали и высмеивали, что они сами станут частью этого ликерного консервированного пирога, не поверили бы ни в жизнь. Сергей с Денисом поддерживали контакт друг с другом и после выпуска. Общались в одних кругах, имели общие дела, проекты, отдыхали вместе, работали. У Разумовского потом вышла социальная сеть «Vmeste», одним из спонсоров которой был Денис, который уже был известен своим приложением. Сережа в свою очередь разместил «TrueTalk» в видеозвонках внутри сети и поддерживал тестирование новых обновлений приложения на своей платформе. Такой вот образцово показательный дуэт двух гениев-программистов. — Что это за лицо? Учти — ты уже согласился, а помощь мне ой как нужна. — Юля вырвала его из собственных размышлений. — Да просто… Там Денис будет с вероятностью девяносто девять и девять… — А тебе он что, ещё нравится? — Ты сама все поняла. — Максим простонал и уронил голову на руки. — Зачем выпытываешь? — Нравится играть с людьми. — Она съела ложку торта и злодейски улыбнулась. — Нет от тебя спасения. Максим вздохнул и принялся есть свой кусок торта.***
«Только руку достал из кармана, Чтобы найти там твою — Не нашел. Видно, слишком устал И забыл, что не рядом. Ну а завтра, примерно в четыре часа дня, Я у тебя на кухне сидел, Просто сидел и заплакал» найтивыход — А я просто сидел и заплакал (ноябрь)
Максим между его коленей — это что-то из разряда самых смелых влажных фантазий. Все бы ничего, Денис не был бы против, но не когда он корчится в адовом огне, будучи на земле. Он думал об этом все время. Все эти ебанные семь лет он думал, что поступил как последняя тварь. Иуда. Он был жалким и ненавидел самого себя за то, что ушел тогда и оставил Макса одного. В той холодной, съемной, пустой квартире. Конечно, больше всего там хотелось остаться в одиночестве. Оттого парень и драл себе глотку рыданиями. Максим тоже изменился. Он оставался таким же высоким, красивым парнем, но стал безразличен ко всему. Прежний огонь в его глазах, когда он чем-то увлекается или, когда рассказывал забавный случай с прошлой недели, который с ним приключился, пропал. Его вечно хмельное выражение лица посерело, стало не проницательнее, жёстче. Появились ломкие морщинки у глаз от улыбок — интересно, сколько из них было настоящих? — и пара седых прядей на висках, которые придавали Максиму совсем другой вид и настроение. Денис понял, что после того случая Макс и изменился. Но сейчас, будучи с Денисом, маска слетела с его лица. Он раскрывался ему заново, будто заново знакомился, узнавал. Будто они даже не спали вместе и не жили какое-то время под одной крышей. Максима трогала любая тема связанная с Титовым — как в позитивном, так и в негативном ключе. Любые слухи заставляли его ревновать, даже когда Ден порвал с ним все связи. Любые успехи парня заставляли радоваться как своим собственным. И все это, будто они до сих пор вместе. Максим испугался. Как тогда, когда Денис собирал вещи. Будто судьба помахала парнем перед его лицом, дала возможность завязать жгут, нагреть ложку и прокипятить шприц, вколоть новую дозу и сразу же, не дожидаясь отступления эйфории, отправила в рехаб. Стараться забывать о Денисе дальше. Он мог бы жить спокойно дальше, дальше убиваться воспоминаниями и случайными связями, просто зная, что Денис жив. Живёт где-то, может быть с кем-то другим. И он счастлив, а значит Максим мог быть спокоен. Но его вялый тон и бледное лицо не походили на счастье. — А как мне ещё к этому относиться? Максим, я умираю, и с этим ничего нельзя сделать. — Денис вывернул свои ладони и самостоятельно обхватил руки Макса на своих коленях. — И как ты жил все это время? Денис невесело хмыкнул. — Употреблял, трахался, работал. Ну, и не жил вовсе. Кольцов опустил взгляд на их сцепленные ладони. Все внутри него бушевало, подкатывала тревога к горлу, паника разрасталась. «Паника хуже пожара». Но он не мог здраво мыслить в этой ситуации. Он не мог просто успокоиться, когда человек, которого он любит так долго, умирает. Денис тоже почувствовал это — будто Макс был все время рядом и сейчас переживал за него как самый небезразличный человек. Как человек, который лично принимал это на себя. Будто он его семья или что-то вроде этого. О раке Дениса знали только мама и его зам в компании. Теперь и Максим. — А если бы ты, ну… Был здоров? Мы могли бы быть вместе? — Думаю, да. Я жалел все это время, что ушел от тебя. — А я жалел, что не остановил. Денис стал гладить парня по волосам, нежно проходясь по ушам, задевал щеки. Максим уткнулся в его колени и обхватил икры руками. Его крепкая спина слегка содрогалась от слез. Сильные руки не могли ничего сделать.***
«Все, что я помню — это грязь, Там нечего выкупать. Сигарета на губах, кругом идёт голова. Твоя жопа в телефоне, все было бы хорошо, Но слезы коснулись твоих щек. Белый порошок, детка, ты хочешь ещё? Я достану без проблем, но это оставит ожог. Кого ты теперь целуешь? С кем теперь я засыпаю? Это секреты наших спален.» Вышел покурить — Вопрос
— Здравствуйте, поздравляю с новым обновлением! — Здравствуйте, спасибо, пройдёмте наверх. Презентация прошла успешно, но ничего удивительного. У самого Сергея Разумовского всё идёт исключительно по плану и исключительно идеально. Чертов планерщик, скорее всего, и впадает в истерику, если что-то не получается так, как он задумал. Гении чаще всего не нормальны. Рядом с ним всегда тенью следует Олег Волков — глава службы безопасности башни и личный телохранитель Сергея. Судя по слухам и мелким выдержкам из газет, телохранитель в первую очередь охраняет тело. А Максим ни капли не завидует и не облизывает его фигуру взглядом, не замечает чуткого, даже нежного внимания Олега к своему начальнику. Они поднялись по лифту, переговариваясь о чем-то отчужденном, о погоде, новостях. Юля заранее договорилась с Сергеем о встрече после презентации, поэтому не было проблем с тем, чтобы выцепить его на пару слов. Разумовский не очень-то жаловал журналистку, но согласился с ней поговорить. В отличие от остальных, она была настоящей и простой. За всеми сумочками Prada, дорогой красивой квартирой в центре Питера скрывалась простая девчонка, готовая и с преступниками подраться, буквально выбивая эксклюзив зубами, и прогуляться по крышам. Как и сам Сергей, донашивавший одну пару кед до лопнувшей подошвы и любивший в маскировке гулять по ночному городу, заходя в неприметные бары. Максим особо в диалоге не участвовал, он тоже был, как Олег, в группе поддержки, не более. В собственном кабинете программист заметно расслабился. Он предложил гостям чего-нибудь выпить, Юля сошлась на кофе, а Максим на газировке. Олег скинул свой пиджак на спинку дивана, а сам Сережа отправился к автоматам, проявляя искреннее гостеприимство. — Сергей, ещё раз поздравляю вас с презентацией. Она прошла очень впечатляюще. — Спасибо, вы очень любезны. Сергей протянул им напитки и наконец-то уселся на диване напротив, рядом с Олегом. — Я как всегда к вам с неразрешимой задачей. — Разумовский напрягся, но он знал журналистку — та на самом деле о чем-то компрометирующем его спрашивать не будет, максимум они сойдутся на обсуждении третьего лица. — Рассматривала ваши документы и контракты и нашла интересную вещь — договор с «Holt Industries» — немецкой компанией, производящей современное оружие. Так вот, мой вопрос — зачем вам нужен контракт с Хольтом? Неужели ради усиления безопасности? Диктофон на ее айфоне отсчитывал секунды, второй запасной жучок был на Максиме в случае «непредвиденных обстоятельств». Девушка отпила кофе из алюминиевой банки. Волков нахмурился, но не пошевелился, только огладил свое бедро. — Вы не поверите, но ради безопасности. Послушайте, у меня много картин, скульптур, подлинных произведений искусства, которые я выкупал в личную коллекцию, которые нужно охранять. У меня множество других документов, ценных бумаг, акций компании, огромное здание, которое нельзя снабдить парочкой пусть даже крепких парней из охранного агентства. Моя Марго — искусственный интеллект и на многое способна, но не перед гранатомётом или самодельной бомбой под моей дверью. — То есть, это оружие? — Да, оружие, также система наблюдения, детекторы движения и прочее. На что вы намекаете? — Ни на что. Просто возник вопрос, я захотела его задать. — Лелейная улыбка утонула в очередном глотке химозного кофе. Резко распахнулась стеклянная дверь, и в нее влетел Денис. Максим вздрогнул от его голоса. Это была их первая встреча после разрыва, и ему было очень больно смотреть на него на презентации, и также больно слушать сейчас. — Ты занят? — Нет, присоединяйся. Денис, даже не ожидая ответа, сразу направился к дивану «хозяев», попутно расстегивая верхние пуговицы белой рубашки. Плюхнулся по другую сторону от Серёжи и ошарашенно распахнул глаза — он никак не ожидал увидеть Макса. Его руки тут же нервно сцепились в замок, выстраивая невидимый, но ярко ощутимый барьер между ними, взгляд ушел в пол. Вся его энергия и спесь улетучилась, появился тот зажатый студент, которого Максим потерял будто вчера. Сережа положил руку ему на колено. Это был такой естественный жест, что Макса перекосило. В свою очередь он отвернулся к Юле и вопрошающе посмотрел на нее. Та позадавала ещё пару формальных вопросов Сергею и обратилась к Денису. — Денис, вас не затруднит ответить мне на пару вопросов? Обещаю, ничего обыденного спрашивать не буду. — Юля знала, как в целом тяжело было выцепить Титова на интервью, ещё тяжелее подобрать ему правильные вопросы, чтобы он не взбесился и не заскучал. В том и другом случае он мог просто послать интервьюера и выйти из студии. Рок-звезда в сфере айти. — Конечно. — Парень все ещё оставался напряжённым. Он закинул ногу на ногу, положил сцепленные руки на колени. — Вы не особо много говорили о своей совместной работе с Сергеем. Все уже знают, что вы учились на одном курсе в МГУ. Расскажите, как вы подружились. — Мы были в одной группе и единственные, кто так увлеченно занимался программированием — остальные имели поверхностные цели и могли только оставаться пешками и дальше в этой индустрии. — Юле на самом деле нравился Титов своими резкими высказываниями, в чем-то они были похожи. — Мы отлично друг друга понимали. Больше у нас особо друзей не было. — Титов воровато посмотрел на Макса, который будто ожидал встретить его ответный взгляд. — Действительно, так и было. — Сережа мило улыбнулся. Он был будто миротворцем в этой бушующей и взрывающейся обстановке. Третье, независимое лицо, разрешающее противостояние своими силами и обаянием. После пары вопросов и пары едких ответов запись на диктофоне была сохранена, материал готов. — Думаю, на этом все. Спасибо за беседу, Сергей, Денис, Олег. До свидания. — Девушка без промедления встала и направилась к двери. — Всего доброго. Максим кивнул каждому, задержал свой взгляд на Денисе, который согнулся и обострил лопатки под таким напором, и направился за девушкой. С Юлей это они не обсуждали.***
— Я тебя не оставляю, я сейчас схожу куплю алкоголь и вернусь. Тебе нужно выпить. — Денис в последний раз ласково провел по его кудрям рукой и приподнял голову, выпутываясь из медвежьих объятий. Он до конца дней будет чувствовать вину. — Я жду. — Максим поднялся с помощью Дениса и устроился на соседней полке. Самостоятельно он бы не смог подняться и просидел бы на полу оставшуюся часть пути, попеременно плача в тонкий казённый матрас и успокаиваясь, вдыхая его пыльный запах. Денис, как и обещал, быстро дошел до вагона-ресторана и купил коньяка. Не знал на самом деле, что Максим предпочитает. Но решил не рисковать водкой с соком. Та у него вызывала те же ассоциации, что и у Макса. Тянущие, теплые, но вызывающие очередной наплыв непомерной тоски и неудовлетворённости, преследовавшей его всю жизнь. Титов возвращался по пошатывающемуся поезду и не рискнул задержаться и закурить в тамбуре. Он все время курил, стараясь меньше употреблять. Из двух зол, как говорится. А вот сейчас задумался — он уже выкурил пару сигарет в купе и даже не заметил, как бессовестно и откровенно послал нахуй общественные правила. Впрочем, он все время нарушал правила, даже те, которые поставил перед самим собой. Например, не думать о сексе с Максом. О чем он сейчас усиленно думал. Целое купе на двоих. Он и заплаканный Макс, которого хотелось любить. А ещё, очевидно, нимфоманская натура Дениса в замкнутом пространстве. Компания на вечер не из надёжных. Денис вздохнул перед тем как открыть дверь и зайти внутрь купе. Если он сейчас трахнет Макса, что изменится? Ни-ху-я. Все останется по-прежнему, только станет в разы больнее и ему, и парню. Поэтому и смысла нет, Денис, окей? Окей. Максим полулежал на постели и упирался головой о стену, обнажая кадык и сильную шею. На шум он приподнял голову и устало улыбнулся. «Пиздец. Я не выдержу. Мы поебемся и проебемся». — Не знал, что ты любишь. — Денис поставил коньяк на столик и присел напротив. — Тебе лучше? — Сейчас будет. — Улыбка Макса стала ещё шире. — Не волнуйся, с коньяком ты угадал. Все. Это тотальный пиздец. Денис почувствовал, как жар прилил к его щекам, пару раз моргнул и не знал теперь куда себя деть — куда смотреть, куда положить руки, что дальше говорить. Он почувствовал, будто ему снова 22, они едут в эту дурацкую студ поездку, играют в «Правда или правда» с помощью его приложения, а Макс пытается самым наглым образом его соблазнить. И в очередной раз срабатывает. Зелёный сигнал.***
— Сережа, нахуя ты это сделал? — Что? — Парень оторвался от ноутбука, сохранил ненароком файл в «Блокноте», чтобы потом в случае чего не начинать писать код сначала. — О чем ты? Денис был в ярости, ещё больше его раздражала искренняя невинность друга. Или промах, которого он сам не замечал. — Что за выкрутасы перед Кольцовым? — Парень мерил комнату шагами, но не отходил далеко от Серёжи, бросая на него гневные взгляды через каждые два слова. — Мог мне вообще руку на член положить, чего уж мелочиться. Мог засосать или разложить прямо там на диване. — Я бы так и сделал, только боюсь, что если это — твоя реакция на дружественный поддерживающий жест, то что было бы в противном случае. — Разумовский игриво пожал плечами и откинулся на стуле. — Чего ты бесишься? Между вами уже ничего нет сто лет… Спорим, он спит с Пчелкиной. Денис остановился и поднял на него взгляд. Его глаза шокировано и неподвижно смотрели. Сережа озвучил мысль, которая сама не давала ему покоя, только Ден боялся даже развивать ее в своей голове. У него будто был передоз, из-за чего замедлился пульс. 56 ударов в минуту. Ебаный сердечный приступ. Нужно раздавить таблетку аддералла и занюхнуть, будто это кокс. Четыре соли амфетаминов начинают свою работу, проникают в кровь и возвращают сердце к работе. «Вот оно, мое сердце. Привет, сердце» — Не говори так. — Титов поник и скрестил руки на груди. В секунду он преобразился. Вот настоящее его лицо — испуганный, жалкий ребенок, от которого отказался один из родителей. Потом из него вырастет язва, поначалу думающая, что всем мешает жить, а потом по-настоящему начнет душить окружающих своим присутствием. Просто ради компенсации. Ведь он будет думать, что положительного внимания недостоин. Ведь чтобы его иметь, нужно быть достойным. — А что, правда глаза режет? — Они поменялись ролями. Сейчас Сережа был в гневе и будто отчитывал Дениса за его проступок, но в последний момент смягчился. — Тебе следует забыть о нем, переключиться. — Ты знаешь, что не могу. Сережа подошёл к парню и обнял его, устраивая подбородок на плече. — Ты можешь все.***
«Не теряй меня никогда, Даже в дождь или зимнюю колкую вьюгу. Быть брелоком тебе на ключах или сумке, Чтоб ты меня вспоминала. Находится рядом с тобой под курткой, В кармане, хотя бы под боком. Не теряй меня никогда, Чтобы не начинать все снова сначала» найтивыход — не теряй меня никогда
— Почему ты, ну знаешь… не стремишься больше ни к чему? — Денису было неловко это спрашивать. Он спрятался за стаканом с янтарным коньяком. Беседа продолжалась и теперь пришла в небольшой тупик, когда после долгих пауз идут личные вопросы. С ним хотелось говорить, слушать его голос, спрашивать, о чем он думает сейчас. Денис был голоден до общения с Максом. Максим хмыкнул, посмотрел на свое отражение в напитке. Как там Блок писал: «И каждый вечер друг единственный в моем стакане отражен…» А Незнакомка — Денис, получается? Такой же невероятный, сказочный и эфемерный, из другого мира. Недостижимый и далёкий, идеальный и выделяющийся на фоне других. Максим подумал, что такой образ ему подходит. — Я понял, что ничего не добьюсь и перестал стараться. Это приходит с возрастом, когда ты просто довольствуешься тем, что имеешь. Когда мужчина перестает думать, что сможет когда-то стать рок-звездой. — Странные у тебя представления о кризисе среднего возраста… — Ден попытался отшутиться. После паузы он продолжил. — Это очень печально, что ты думаешь, что недостоин чего бы то ни было. Максим вопросительно посмотрел на него, вынуждая продолжить. — Ты ведь такой умный, талантливый, был самым лучшим на курсе. В тебе было столько стремления, ну… делать мир лучше, в конце концов! Ты был таким живым, сейчас я не узнаю тебя! — Денис погорячился и громко поставил стакан на столик. Из соседнего купе постучали по стенке. — Универ и реальная жизнь — не одно и тоже. Чехова читал? «Ионыч»? Человек может опуститься и обрюзжать сам по себе, независимо или из-за среды, в которой он находится. А ещё Макс не сказал, что главный герой рассказа — Старцев влюбился в Котика, которая ему отказала и уехала учиться в консерваторию. Не пожелала выбрать собственное счастье. Хотела показать свою независимость и стремление к личностному росту. В итоге пианисткой она не стала, а Старцев понял спустя года, что не любил ее. И остались герои ни с чем. Одни — каждый в своем поместье. Вот такая очередная история о проебанной любви. — У вас с Разумовским было что-то? Максим уже был хмельной, а Денис от него не отставал. Сейчас они переходили в ту стадию общения, когда не испытывали смущения от личных вопросов. Вот сейчас — почувствовали они — начнется настоящий диалог. Диалог двух бывших, которые эгоистично хотят узнать, кто с кем спал за последние семь лет. «Я поминутно распишу, где, кто соснул хуйца.» — Ну да, было. — Денис сполз по стене, устраиваясь удобнее, и закинул ноги на Максима. Хищно улыбнулся. А у самого Макса в этот момент душа выворачивалась, и не до улыбок было. — И как? — Кольцов старался сделать голос более мягким, но нихуя не получалось. Резал, как скала волны, показывая все его недовольство. — Что «и как»? Как он трахается? Какой у него член? Что, Максим? Ревнуешь? — Денис приподнялся и наклонился ближе к столу. Он пожирал его глазами и хотел вывести на эмоцию. — Да. Пиздецки тебя ревную, ведь я все ещё люблю тебя. Денис замер и ничего не мог ответить. Он правда не ожидал. Вся его язвительность улетучилась, осталось лишь настоящее нутро. Его глаза покраснели и наполнились слезами. Взгляд в этот момент был таким пронзительным, будто он понимал без слов, все о чем хотел сказать ему Максим, но не мог ничего поделать с их ситуацией. С их полностью проебанным временем. Он сжал руку на простыне, его ключицы выглядывали из ворота футболки, плечи казались маленькими и напряженными. У него задрожала губа. — Я смотрю в твои глаза и думаю обо всех вещах, которые я так и не сделал. Максим смотрел на него из-под бровей и ждал. Ждал, когда одинокая слеза скатится по его щеке, и Денис потянется вперёд, чтобы его поцеловать. Слеза скатилась, и парень рывком наклонился к нему, перебираясь ближе. Максим нежно опустил его ноги со своих коленей и ответил на поцелуй. Жадный до любви. Трогательный и грустный. Денис аккуратно наклонился над ним, чтобы не приложиться затылком о верхнюю полку, и перекинул ногу через его бедра. Он обхватил его лицо ладонями и покусывал губы. Так, как нравилось самому Денису, так, от чего сходил с ума Макс. Тот обхватил его талию и поглаживал спину, делая контакт максимально интимным и нежным. Любящим. Денис отстранился от него и поправил кудри. Посмотрел так многозначно, как только он умеет, и сказал: — Я тоже тебя люблю. Это все, что нужно было сказать Денису. И все, что нужно было услышать Максу. Максим поменял их местами — уложил Дениса на постель и вновь принялся его целовать. Ден поймал концы его футболки и начал стягивать ткань с плеч. Максим отстранился, чтобы помочь, но его вид не очень помогал. Денис вновь испытал шок и волнение будто впервые видел Максима обнаженным, но это далеко не так. Он много-много раз видел его без одежды и во всевозможных позах и положениях, но это было так давно, что казалось фантазией, не соотносящейся с реальностью. В реальности все было ещё лучше. Максим возвышался над ним, сидя на коленях, и просто любовался. Разведёнными ногами, между которых он устроился. Острыми коленками, выделяющимися под трениками. Полувозбужденным членом, оттягивающим ткань. Слегка задранной футболкой, являющей впалый живот с темной дорожкой от самого пупка. Максим помнил, что когда-то у него был даже хороший пресс и крепкие руки, аппетитная задница. Болезнь съедала его постепенно, не оставляла после себя ничего, лишь агонию и боль. Теперь Максим может ее разделить с ним. Денис может ему довериться. Максим положил руки ему на колени и провел выше по бедру, обхватил талию, как всегда любил делать, нежно сжимая, поглаживая живот. Поднялся выше, поправил на место футболку — он всегда сможет её снять — прошёлся по груди ладонью. Ощутил только маленький скелет, пары ребер, грудиную кость и гулко бьющееся сердце. Денис возрадовался, что сегодня ничего не употреблял, потому что оно бы точно остановилось. Не выдержало бы топящей лавины нежности. Денис накрыл его ладонь своей, и они просто вслушивались в ритм его сердца, ощущали, что оно живет и хочет жить. Максим поцеловал его щеки и лизнул губы, вовлекая в новый ленивый поцелуй. Они могли торопиться любить, могли пользоваться той крупицей времени, что у них осталась на двоих. Но хотелось любить размеренно, сделать вид, что у них все хорошо и всегда будет. Что нет гонки со временем и почти пересыпанной верхней части песка в часах. Они просто были друг у друга. — Такой красивый… Снежинка. Денис снова тихонько заплакал из-за милого прозвища, которое окунуло их в прошлое. Такая деталь, которую невозможно забыть и невозможно найти в ком-то другом. Никто не догадался бы так его назвать. Никто не был Максом. Никто не мог его заменить. Денис отстранился, чтобы продолжить дальше целовать его лицо. Он провел рукой по прессу, груди — ему всегда нравилось тело Максима. Он был идеальным. Денис целовал его шею, поднимаясь к челюсти, скулам, обхватил мочку уха и следом прикусил хрящ. Он помнил, как парню это нравится, как он начинал после сжимать его кожу до синяков и требовательно оставлял укусы на шее. Денис знал его лучше себя. Макс простонал ему на ухо, низким, скрипучим голосом и поцеловал в щеку. Самостоятельно приподнял парня и стянул с него штаны вместе с бельем. Припал к тазовой косточке губами и оставил влажную дорожку до самого члена. Второй рукой прижимал бедро к тонкому матрасу, не давая возможности двинуться. Денису нравилось, что в спальне Макс был всегда главным, что он просто направлял, руководил, а Дену оставалось подчиниться. Денис опустил руку на его голову и сжал пальцы, когда парень коснулся губами его члена. Денис натянулся, как струна, и откинул голову назад, не желая смотреть на Максима — так он точно не спустит раньше времени. Денис как мог сдерживал голос и зажимал рот ладонью, но не смог удержаться и глянул вниз. — Твои блядские губы… Пиздец! Он на ощупь нашел ногой пах Максима и надавил на него, вызывая стон, который перешёл в вибрацию по члену. Обоим было хорошо. — Нет-нет, я так кончу… — Денис похлопал его по щекам, когда парень начал стимулировать простату под мошонкой и перебирать яйца в руке. — Блять, я этого и добиваюсь вообще-то. Но Макс не продолжил, а вовлек Дена в ещё один поцелуй. Тот уже скользил руками по его плечам, груди, забрался под резинку белья. — Я хочу вместе. Тот все понял без слов, поцеловал парня в висок и обхватил их члены вместе поверх узкой ладони Дениса. Он начал дрочить им обоим, ловя губами тихий скулеж Дениса. Его пьяные взгляды будто были осязаемы, приглашали к себе в подступающую нирвану, ограничивали мир только на двух расширенных зрачках. Для Макса это был действительно целый мир. Денис долго не продержался. Для него это все было слишком. Слишком эмоционально впервые за долгое время. Слишком чувственно по сравнению с другими его партнёрами, которыми он только заменял уже найденное в душном поезде на студенческой поездке, только заполнял сквозную пустоту внутри от потери Максима. Кончая, он вцепился зубами в плечо Макса, на которое тот опирался, и оставил яркий след от челюстей. Потом будет за это извиняться очень жалостливо и на коленях. Как сам говорил вначале — отрабатывать. Максиму хватило лишь впитать глазами его выражение лица, сделать пару движений рукой и отправиться в эйфорию следом. Он аккуратно лег рядом, пытаясь не раздавить хрупкого Дениса, и стянул полотенце из комплекта с крючка, вытер их обоих и не мог отдышаться. Надышаться Денисом. А тот лежал и ловил отходняк, наблюдал, как возвращаются звуки, зрение, как проясняется немного в голове. Вот, и он уже может увидеть верхнюю полку над ними, слышит неизменный звук поезда, чувствует, насколько жесткое постельное белье, переводит взгляд и видит Максима, как тот ему улыбается самой счастливой улыбкой и тянется рукой поправить влажные волосы. — Нормально? — Охуенно. Максим засмеялся и не мог прикрыть глаза или отвернуться — все его внимание вмиг поглотил Ден, и теперь он не намерен отступать. Ни за что. — Я рад, что мы встретились снова. И неважно, что было раньше. — Согласен. Я уже не имею права просить тебя оставить меня, даже если так тебе, действительно, будет лучше. — Максим нахмурился но ничего не сказал. — Я не знаю, как ты вынесешь, когда, ну… Когда меня не станет. — Денис повернулся к нему, в глазах читалась тревога. — Все нормально. Ты со всем справишься. Мы со всем справимся. Сейчас — это самое счастливое время для меня. Максим поцеловал его в лоб и обнял. Денис засопел и вскоре уснул, мучимый неотвратимостью и принятием. Но он был абсолютно счастлив в этот момент, находясь рядом с Максимом, и на секунду его мир расступился и боли перестали терзать его. — Спокойной ночи.