Логово для чудовища

Эйр вернулся под утро. Шумный! Нир приотрыл глаза. Эйр залез через окно прямо в сапогах и повалился на кровать в плаще. Придирался, а сам не то что не помылся, но и не разделся даже. Ну и ладно, пусть спит. Нир со вздохом застелил кровать, тихо вылез в окошко. Кошки тут как тут! Мог бы и покормить, если уже вернулся, между прочим. Нир приорыл покрытый чарами времени ларь и разложил мясо по мискам. Гай, Арха и Нела — все, кто остались. Только Нела почему-то сегодня не пришла. Это она зря, Гай за двоих справится. Уже справлялся, если точнее, казалось, даже жирные бока покачиваются от усердия. Ну и ладно. Не пришла — значит не хотела. Разминка разогнала кровь, помогла проснуться окончательно. Все-таки приятнее, когда сам встаешь. Ну ничего. Прохладный источник помог прийти в себя. Хорошо. Надо бы на стол накрыть и посмотреть, что за письма там. Ой, и помыться от мыла толстожопкиного обещал. Нир подхватил корзинку — кашеплод положил, с питательного древа, яблочки, ягодки, овощей, трав… Наполнилась быстро. Всем хватит. Дома хорошо, можно самое вкусное выставить. Потому что здесь питаются правильно, и живот ни у кого не болит. А Учителю уже беречь надо — от бодролиста живот ноет, от жареного тяжесть, от сладкого прыщи. Насидел на яблочной диете. Интересно, сейчас он варит себе кашу? Или по-старому, бодролист с утра и за работу? Ой, лепешки по привычке в печку отправил, можно было и пожарить. Ну и ладно. Нир заглянул — красивые такие на противне, румянятся. Можно было ягод добавить, чтобы послаще были, ну и ладно. В кухню, тихо шурша платьем, вплыла сонная Си в обнимку с книгой. Совсем большая стала, уже фигура такая… Нир задержался взглядом на груди. Платье сильно врезалось, передавило. Наверное, это не очень удобно. — Доброе утро, Си. — Доброе. Она подобрала юбки и села за стол. — Си, тебе не тесно? Си ничего не ответила. Она покраснела и ушла, опустив голову. Нир выглянул в холл. — Си, да я не это имел в виду! Она лишь засеменила еще поспешнее, почти сорвавшись на бег. — Это же нормально, ты растешь! Ну Си! Нир вздохнул. Ну вот, Си обидел. Надо стол накрыть и голову помыть, чтобы хотя бы Эйр не возмущался. Каша, лепешки, ягоды, печати времени — все на поднос и готово. Удобно. Нир поставил завтрак на стол и не удержался-таки, сел. Дома спят долго, изголодается ждать. Каша получилась особенно вкусно. Вот что значит варенья добавить, сразу другое дело! Надо кушать вовремя, беречь желудок. А то как Учитель будет потом выбирать. И лепешку в варенье. Как сладко! Объеденье! Нир зажмурился от удовольствия. Мелкие шажки и шелест — Си все-таки пришла завтракать. И хорошо. — Приятного аппетита, — пожелала она и поклонилась. — Приятного, — кивнул Нир и придвинул кашу к Си. — Извини. Си ничего не ответила, только покраснела и принялась за кашу. — Ты очень красивая. На маму похожа, — похвалил Нир. Си сжала ложку так, что пальцы побелели. Наверное, тоже хотела поскорее вырасти. Как он с мылом из жеванных толстожопкой листьев. Нир провел по щеке. Слышал, что от этого средства борода лучше растет. Глупо, наверное, поступил. — Си, а от меня пахнет? — Да. — Неприятно? — Вкусно. Чаем. Яблоком. Едой. Теперь у нее были красными даже уши. Пахнуть едой плохо? Си ела одну кашу, не трогая лепешки. Наверное, аппетит плохой. Эх, испортил ей настроение… Нир обмыл энергией посуду, унес на кухню. Надо все-таки и самому сполоснуться. Хотя бы голову. Но там опять теплая вода... Нир добрел до купальни. Не хотелось. И морозный корень в баночке уже наверняка выдохся. Он посмотрел в зеркало. На подбородке что-то блеснуло. Волос? Волос! Мыло работает! Растет! Счастье-то какое! Но один несерьезно, надо бы сбрить… Нир осмотрел умывальник, но лезвий не заметил. У отца из-за эльфийской крови не росла борода, Эйру тоже рано. И что теперь делать? Ходить с одним волосом? Ну ладно, ничего страшного, наверное. Может, еще появятся. Нир забрался в купальню, полил голову. Обожженная кожа заныла. Он же не зажигал волшебный огонь, почему вода настолько теплая? Эх, ладно. Быстренько помыться и за работу. А потом, быть может, купальню продумать. Как он мылся в теплой воде столько лет? После теплой воды хотелось бежать из купальни как можно дальше. Сплошное мучение, еще и обожженную кожу растревожила. Но подбородок все-таки натер толстожопкиным мылом. Устоять не смог, вырасти хотелось, но помыл сверху обычным, чтобы Эйр не ругался. Письма в этот раз дались легче. Утро вечера мудренее — это правильно Ари говорила. В основном писали, что растения мутируют в Новом Эрве, свойства меняют, вырождаются. Про древоцветы еще, про мертвые земли много спрашивали, благодарили за какое-то лекарство для Тии, помогло. Нир улыбнулся. Отец всем помогал. Теперь и ему надо постараться. Он принес справочники и присмотрелся к травинкам с печатями времени. Да, и вправду — короче стали, листья уже. Потому что в Новом Эрве летом жарче, чем в Старом, тут уж ничего не поделаешь. Все живое адаптируется. Но изменение свойств опасно — некоторые стали выделять яд. Наверное, у них появился новый естественный враг. Или конкуренция большая. Нир потер лоб и перелистнул. Где-то он о таком читал…

***

Неэлькринский вой из сада пронзил до самого нутра. Критир вскочил с постели, вылез из окна, путаясь в полах халата, и бросился к Эйру. Эйр лежал, скрючившись, из спины лился багровый поток. — О Ловы, что ты наделал? Критир достал кристалл связи, но Эйр выбил из рук. — Хочешь показать Источник общине Архи и похоронить мою карьеру? — прошипел он. — Тогда терпи, сам посмотрю. Критир свел брови и применил простейшие чары. Даже при поверхностном осмотре были видны надрывы на энергетических каналах. Старые, похоже, на краях толстые рубцы, и новый, крупный, совсем рядом с Источником. — Безумец, — вздохнул Критир. — Такое только зашивать. — Сделай что-нибудь, — взмолился Эйр. — Умираю. — Не умрешь. Критир ткнул в Источник, перекрывая выход энергии в поврежденный канал, и Эйр задышал ровнее. — Так легче? Встать можешь? До лаборатории дойдешь? — Дойду, — буркнул он и поднялся. — Что со мной? — Энергетические каналы порвал. Не в первый раз, у тебя полно рубцов. Как ты вообще ухитрился? Почему молчал? — Я знал, что ли. У меня с детства то там, то сям надорвется от упражнений. Привык, но сегодня что-то совсем… Эйр забрался через окно и пошлепал к подвалу. Критир тихо вздохнул. Как Эйр довел себя до такого? Про мелкие надрывы ничего не говорил, а ведь они явно давно и точно болели. Короткая лестница привела в лабораторию. Пахло травами, чернилами, бумагой. Просторный стол, на полках порядок. — Ложись. Душу выпускать умеешь? — Попробую… Эйр забрался на стол, зажмурился, сморщился… С тихим стоном душа вырвалась, связанная с телом одной нитью. Такой же, как у Нелы тогда. Только в центре полупрозрачного призрака не золотое ядрышко и нити, а багровые. Критир вспомнил, как трепещущим руками взялся за ее нить и… Не время думать об этом! Критир отогнал эмоции, достал духовную иглу, нож, нить. — Так, я не мастер, поэтому не дергайся. Будет больно, но должно полегчать, — предупредил Критир. Большая рана на спине сходилась плохо. Края хрупкие, истонченные, казалось, что вот-вот надорвется дальше, а заплатку поставить не из чего. Эйр терпел, сжав призрачные зубы. Молодчина. Закрепить нить. Вроде держится? — Живой? — К сожалению, да, — вздохнул призрак. — Видишь надрывы? В плече, на кистях, пальцах, и все в рубцах! Как ты до такого вообще довел? — Вижу, — буркнул Эйр. — Надо иссечь, а то плохо срастется. Там постоянно болит. Критир взял тот самый ритуальный кинжал, которым когда-то… — Режь, — потребовал призрак. Но не получалось. Одно дело зашить, совсем другое резать по живому — а если лишнее зацепишь? Критир все рассматривал края и никак не мог решиться. Тогда призрак отобрал нож и начал с ноги, на которую хромал — там был ужасный шрам на стопе. Надрезал с удивительной легкостью — рука не дрогнула, из губ ни звука. Он точно живой? Призрак отложил нож с тихим стуком и стал сшивать. — Не стой столбом. Помоги с плечом, с руками, мне неудобно. — Тебе не больно? — Больно, но потерплю. Я же хочу стать сильным. — Сильным… Критир вдохнул поглубже и надрезал плечо. Страшно! Но рубец сошел, можно шить. Кисть далась проще. А вторая почти буднично. — А ты неплохо швы накладываешь, аккуратно, — похвалил Эйр сквозь зубы. — Понятия не имею, сколько будет зарастать. Не вздумай колдовать, а то калекой останешься. Критир закрепил последний шов и тихо вздохнул. Эйр втянулся в тело и размял пальцы. Из глаз покатились слезы, и он зажмурился. — Болит-то как! Но приятно быть живым. Душой все как сквозь туман. Только нож и чувствуешь, бр-р… — Эйр, почему ты молчал? Это очень серьезно. И больно, как ты вообще терпел? — Да мне всегда больно. Никто не спрашивал — упражнения эти все, если не делаешь, силой тянули. Знаешь же папашу… Критир сжал бутылек с лекарством Ни. Без него раны души не зарастут и до старости, наверное, но насколько оно безопасно? — Давай сюда, — Эйр сел и выхватил. Критир замер, глядя, как он пьет из горла. А что сказать? Зависимость будет? Да может, с одного раза и не будет… А если и будет, что теперь, калекой ходить всю жизнь? — Много не пей, — нахмурился Критир. Эйр запечатал бутылек и прикрыл глаза. — Так легко, будто лечу. И там где-то мама, тепло и уютно… И пахнет листьями почему-то, как от тебя. Критир сжал плечо. — Не увлекайся только, а то сам знаешь… — Да не буду я его больше! Но раз уж попробовал, дай расслабиться. Разок… Из закрытых глаз снова полились слезы. — Мама, — позвал Эйр. — Я тебя очень люблю. Люблю… Критир тронул кудри Эйра, погладил по голове, как малютку Ни когда-то. Но волосы были совсем не похожи — темные, жестче, вились, сам Эйр горячий. И все-таки даже он хотел тепла, каким бы сильным ни хотел казаться. Того нежного тепла, которое всегда исходило от Ни, что бы ни случалось. Критир тоже хотел. Да, Нела спала, и ей так лучше, наверное. Но он любил. Скучал. — Источник пахнет, — пробормотал Эйр. — У тебя светлая душа. Сам весь горький, кислый, замученный, а душа приятная, легкая. Будто шелест листвы. Ты можешь души лечить… Как Нир, он тоже может. Нир рядом, прожорливый пушистохвостик. А Си далеко, облачко на небе… Критир всматривался в лицо Эйра. То ли спал, то ли не спал, но никогда таким не был. Наверное, тоже в грезах. Ни обычно если и говорила после лекарства, то только о еде и любви. А ему в свое время мерещилось… Критир вспомнил рассыпающихся кукол и сжал руки. — Ты дерево, а мама живая. В волосы цветы заправила, такая теплая, от нее тепло и любовь. И отец живой. Он молодой кузнец, счастлив, любит семью и создавать вещи… Деда… Эйр затих, перевернулся на бок, сжал голову. — Так болит… Критир припомнил, как плохо было ему с лекарства, и протянул обезболивающее. Эйр выпил не глядя, скривился. — Горько… Критир погладил его по голове. — Все пройдет, Эйр. Обязательно пройдет. — Ну ее… траву твою… Будто наизнанку вывернуло, перетряхнуло, собрало теперь, будто что-то важное понял, но не до конца, как жить непонятно… Голова болит… Эйр бормотал, едва шевеля языком, но Критир с удивлением отметил все то же, что чувствовал сам когда-то. Охватило сомнение — точно ли не отравился? Может, лучше калекой, чем умереть от травы грез? Хотя быстро отошел, видимо, чище, чем то, чем лечился Критир в свое время. Он склонился, тщательно осмотрел через чары, но и следа от коварного белого налета не заметил. Еще бы, ведь ни у кошек, ни у Ни тоже его нет. Кроме тех, кто корешки копал, разумеется. Зато швы заметно стянулись. Эх, что сделано, то сделано. Но страшно. Ребенок ведь совсем, мало ли… — Спасибо, старик. Не душни, а. Выпил и выпил, наверное, не умру. А умру так умру… — Эйр нахмурился, потер лоб. — В Аркхар пойду, что-то плиты не везут. — Да великаны только обещают. Если сразу не забрал, значит, не было, что как маленький, — вымученно улыбнулся Критир. — Не со мной, — Эйр жутковато ухмыльнулся. Но взгляд очень недобрый, будто настоящее чудовище. Критиру даже стало смешно немного — вот актер маленький! Ну и ладно. Пусть сходит, голова на плечах есть. Отвлечется от пережитого заодно. — Береги себя. — Конечно. Спасибо, старик. И Эйр побрел прочь, как ни в чем не бывало. Будто не орал только что от нестерпимой боли, не плакал и не звал маму только что. Быстро отошел, вот ведь!