***
Нир брел по дороге в междумирье и уже представлял, как же жарко будет, когда спустится. В Дир врат нет, ближайшие в деревеньке недалеко от Мертвых земель. А это значит по душному полю, потом по раскаленному пустырю… Зачем пошел? Нир поморщился. Лучше не думать об этом. Деревенька стояла пустой — все от мала до велика в полях. Здесь растили траву на ткань, а она легко пересыхала в жару. Приходилось поливать, поливать, снова поливать… Нир шел по дороге между трав с чувством, будто в парилку попал. В поле было влажно. От реки доносился хохот детей — для них полив был веселой игрой. Хоть кто-то счастлив. Поля сменились мертвым пустырем, и Нир высох мгновенно. Захотелось в ледяной источник, но были дела. И дела лучше закончить до обеда, иначе и вправду свариться можно. Ничего, в эльфийском лесу тенек. А в квартале снежных эльфов попрохладнее, там навесы, лед выставляют… Нир ускорил шаг. Пот лился ручьем, высыхал мгновенно. Морозный корень в одежде холодил, но в такое пекло почти не приносил облегчения. Скорее бы! Вот и снежный квартал. Загорелая девчонка с колокольчиком в руке стучала в окна. Значит, уже первый обход — проверяют, все ли снежные эльфы в порядке, не перегрелись ли. Одежды на ребенке не было, только звенели браслеты на тонких лодыжках и бусы на шее. Так свободно — никакого смущения, как у Си. Принимают свое тело, украшают. И не только дети, но и взрослые. Нир свернул в обувную лавку. Хозяин сидел за прилавком и что-то мастерил, обставившись ведрами со льдом. Тоже в рубахе и штанах с морозным корнем, мучился от жары. — Эрлин, за обувкой пришел. На размер побольше. Мне лучше с запасом. — Сейчас. Он золотистым потоком снял с полок обувь, будто и не глядя, поставил. Красивые. Особенно для Си. Нир высыпал кристаллы на прилавок, сверился со списком. — Эйр еще ножны просил, и вот тут всякое… — Сделаю. Эрлин мимолетно просмотрел заказ, забрал кристаллы. Руки мелькали — быстрый, как все эльфы. Славный, все по делу. Без лишнего общения, когда так торопишься. — Счастливо, — попрощался Нир. — Бывай. Теперь в одежную лавку. Улица пахнула жаром, и Нир поморщился. Еще и девочка колокольчиком звенела, стучала в окна, громко так, в голове отдавалось. Ничего, тут рядом… Не успел он открыть дверь, как подбежала кроха-дочь хозяйки. Смуглая, темноголовая, и очень быстрая. — Привет! Нирлин, я тебя так люблю! — Привет, Тия! И Тая тоже. Нир наклонился, чтобы обнять. Тия повисла на шее. Любвеобильная малютка, всегда готова к объятиям. Тая за прилавком рассмеялась в ладонь. У эльфов дети — редкость. Тем более у снежных. Нир потрепал с заботой остриженные темные пряди — очень коротко, ведь жарко с длинными. И обе в штанах и рубахах с морозным корнем — лучшее спасение от перегрева. У Лии даже миленький снежный зайчик голубой ниткой вышит, дополнительно холодит. Это тоже красиво, удобно. Не обязательно в платья с оборками втискиваться, как Си. — Тия, спроси, что будем шить, — напомнила Тая. — Нирлин, что будем шить? — послушно поинтересовалась кроха. — Рубаху побольше. Чтобы на все лето хватило. И штаны подлиннее. Как обычно. Тая захлопотала с обмерами. — Нирлин, ты так быстро растешь. Как обычно, запас побольше? Пройму спущу, пошире сошью, подлиннее. Под пояс хорошо сядет, будто так и задумано. — Ой, Тая… — растерялся Нир. — Все как скажешь. — Нирлин, ты такой красивый! — пропищала Тия. — Слезь, моя снежинка, руку померить надо. Тия с неохотой спустилась. — Ты померишь, я сошью! — заявила она. — Конечно, — легко согласилась Тая. Нир едва сдержал смех, чтобы не обидеть малютку. Тия была еще в том возрасте, когда сам Нир едва связывал слова, наверное. Но эта кроха болтала без умолку, бегала, находила себе дела. Юру напоминала, наверное, все эльфы такие, и снежные, и простые. Характер один, только внешность отличается. — Сейчас сметаем, подожди немного. Запас большой, хочется, чтобы и сейчас сидело хорошо. Нир присел в плетеное кресло. Подушка мягкая, и тоже холодная. Хорошо… На улицу хотелось все меньше. Нир смотрел на ведра со льдом вокруг и хотел обнять их. Не выходить никуда. Но были еще дела, Эйр там назаписывал всего. Сам бы сходил! Но нет, «тебе же по пути». И вправду по пути ведь, но так жарко! Колокольчик за окном никак не замолкал. Нир потер лоб. Когда уже кончится обход?***
После Дира даже обедать не хотелось. Так жарко! Нир сварил суп, вяло поел. В библиотеке ждали письма, но никаких сил не было. Хотелось в ледяной родник. Нир вышел в сад и лег у воды. Спустил руку. Умылся. — Тяжело тебе в жару? — скрипуче позвал дедушка. — Да. Нир прикрыл глаза, вслушиваясь в журчание родника. Деда едва слышно сел рядом. Гай привалился к нему, замурчал. Уютно. Сразу будто сил больше стало. Надо бы прополоть, пока они есть, а то заросло все. — Дедуль, как все успеть? — Везде успевает тот, кто никуда не спешит. Самое важное — жить счастливо. Если не можешь этого, все остальное бесполезно. Нир распахнул глаза. — И вправду… Все свалилось разом — и замеры, и сад, и в общину ходить, а еще с письмами разобраться надо, и каждое непростое. На все не хватало. Разумеется, устал. Но можно просто жить в своем темпе, и тогда и письма, и работа, и сад — все будет в радость. Как раньше. Что изменится? — Славный ты парень, Нир. Рядом с тобой посидишь, будто сам отдохнешь. — Эйр тоже так говорит, — рассмеялся Нир, дергая сорняки. — Только попроще. — Ловко у тебя получается. Энергией поддел, руками собрал — и моргнуть не успеешь. — Так привычно. Я в саду ковырялся, сколько себя помню. Иногда кажется, что родился здесь. — Хорошо… — Дедушка развалился на траве, прикрыл глаза. Запахло перебродившими ягодами. — Очень хорошо. Нир тихо вздохнул. У дедушки свои способы отдыхать. Вредно, но не переучить. Сейчас выпьет еще, лютню достанет. Хорошо пел, и песенки занятные, жаль, настоечкой себя губил.