Логово для чудовища

От предстоящего совета потряхивало. Письма валились горой, и даже то, что Эрлин отправлял Ниру все, что только мог, разгрузиться это не помогало. Эрлин обнял зайчика Винни и тихо заскулил. Ну сколько можно? Как сделать так, чтобы все росло, не мутировало, никто не ссорился и все были счастливы? Нир присылал безжалостные ответы — рекомендовал изоляционные эльфийские инструменты. Точнее, он предлагал не только их, но остальное требовало слишком много труда. Да, Эрлин был согласен с Ниром целиком и полностью. Это можно и нужно вынести на совет. Но как вложить в голову тех, кто верил в чары Эрва, в рождение из ухоженной традиционными способами земли и отрицал все новое? Нужны союзники, союзники! Сжал последнее письмо — отчет о мутациях. Нир перечислял в письме и другие травы, о проблемах с которыми Эрлин еще не слышал. Описывал опыт применения и примерную стоимость технологий. Очень дорого! Предлагал секрет сада в междумирье в обмен на снятие проклятия с рода и восстановление имени отца. Эрлин улыбнулся. Вырос Нир, вырос. Хотя, скорее всего, это Отступник предложил. Ниже лежали краткие выдержки из исследования о мертвых землях — вклада Нира как старейшины, если проклятие с рода снимут. Нет, не снимут, конечно же. А жаль. Письмо за письмом обстоятельно расписано все, что Эрлин запрашивал. Наверное, Отступник помогал? Или Нир правда успел за лето… Подожди-ка… Эрлин перебрал стопку с заданиями Нира и схватился за голову. С ума сойти. Какого размера сад в междумирье? Сколько у Нира времени на это ушло? Это же нужно прорастить, понаблюдать в нескольких поколениях, проверить свойства, а у него еще мертвые земли и практика, с ней не забалуешь. Он вообще спал? Скорее всего, спал. Представить Нира, не спящего ночью, не получилось. Нир — это если ложиться спать на закате, вставать затемно, есть завтрак, обед и ужин строго по расписанию. Иначе не Нир. К удивлению, исследовательскую часть делать и даже править не пришлось. Гладко написано, осторожно, не подкопаешься к запретному. Но как уладить дрязги, защитить тех, у кого не было того, что должно было быть, не дать другим давить и не навлечь ничей гнев? И придумать, как это отцу донести еще. И проконтролировать. Ох… Голова заныла. Эрлин потер лоб, придвинул ненавистные письма.

***

Тащить семена в урожайный род было приятно. И Ки увидеть, и папа перестанет ворчать, что весь сад засажен резервом. Правда, около складов стояла не Ки, а сам Каннир. Но, быть может, Ки ждала внутри? — Нир, сынок, — прогремел Каннир. — Не уродился опять тигроцвет, златолист, еще там всякое. Прорастишь еще в резерв? Проверку в этом году обещали. На складе скажут, сколько и чего. Нир кивнул. — Землю-то тебе так и не дали? Ох уж эти крысы канцелярские, сами не работают и другим не дают. Он вздохнул, потер поясницу. — Старый я уже, Нир. Иногда подумаю — а что потом? И работаю дальше, потому что понимаю, что не справятся ведь, разрушат все без меня. А ты славный парень, делом занят. Потрясу этих на совете за тебя, пусть землю дадут, сколько можно издеваться? — Благодарю, — Нир поклонился. — Воспитан белоручками, ишь, манеры и каллиграфии, а работать умеешь. Трудись. Чтобы ни случилось, с землей не пропадешь. Ладно, ступай, пойду наших потрясу. Каннир скрылся в доме, и Нир заторопился к складам. Ки наверняка там! Ки и вправду нашлась на складе. Стояла на стремянке, перебирала мешки на верхних полках. Нир залюбовался. В Ки было прекрасно все — и крепкие загорелые ноги, и светлый пушок на них, и потрепанные рабочие штаны с рубахой, и развитые плечи, и темная шея в обрамлении толстых выгоревших добела кос. — Привет, Ки, — позвал Нир. И она повернулась, помахала. Эта улыбка! Нир смотрел на губы, сливавшиеся с загаром, белые зубы и не мог отвести взгляд. Очень хотелось поцеловать. Но разве можно? — Привет! Дедушка просил передать семян, там у входа мешки с запиской. — Угу, — выдавил Нир. Ки была высоко. Хорошо, иначе точно обнял бы. А пока нельзя, нельзя… Нир с трудом оторвал взгляд от губ и увяз в глазах, будто в болоте. Такие зеленые, с прожилками, обманчивые — только ступи и уже не выберешься. В общем-то спасаться и не хотелось. И так слишком хорошо. Но Ки покраснела и отвернулась. Только уши и видно — круглые, пунцовые, торчали немного. И светлая прядка на виске выбилась. Мило. — Ты очень красивая, Ки. Я снеженики принес немного, будешь? Хотелось сказать что-нибудь еще, но ничего дельного на ум не шло. Сердце гнало кровь, и Нир боялся, что Ки спустится. Ведь если спустится, будет тяжело не натворить глупостей. — Руки очень грязные, — Ки показала перемазанные землей ладони. Нир высыпал ягоды в свою и протянул. А Ки коснулась губами — мягко, будто зверек. И Нир забыл, зачем вообще пришел. Подсыпал только ягоды снова и снова. И смотрел, как Ки ест. — Чудесные! — похвалила Ки и утерла потемневшие от сока губы тыльной стороной ладони. — Я рад. Ягоды кончились. Хотелось придумать еще что-нибудь, но снаружи донеслось: — Киин! Матушка ищет! — Пока, Нир! И Ки птицей вылетела со склада, будто ее никогда и не было здесь. Нир вздохнул, подхватил мешки, потащил потихоньку. «Ничего, проращу и приду снова. А потом землю получу. И приглашу в свой сад. Да».