Я люблю все твои трещины

      Около полуночи Кадзуха еще раз разблокировал телефон, проверяя сообщение, полученное от Чжун Ли. "Встретимся в Лилии". Юноша вздохнул, прислушиваясь к звукам снаружи, было тихо, Бэй давно уже не ходила, должно быть, заснула.       Каэдэхара поднялся с кровати, молясь, чтобы половицы не скрипели, и принялся собирать свои пожитки, с отвращением бросая на постель вещи, что давала ему Нин. Окно легко поддалось, распахиваясь под его пальцами, и Кадзуха в последний раз оглянул комнату, в голову закралась шальная мысль, что ему будет не хватать этого чудовищного дома, но он тут же отбросил ее, ступая на подоконник.       Погода была сухая, и ночь казалась невероятно чарующей, может ему лучше остаться здесь, прямо на улице? Впервые за многие годы он так отчетливо видел звезды, или ему только казалось, что он видит их. Голова кружилась от волнения, а сердце вдруг зашлось в бешеном ритме. Он был свободен впервые за столько лет. Груз вины все еще лежал на его сердце, вечные обманы, спрятанные вещи, деньги, телефоны. Но было в его отношениях с Бэй и настоящее, много настоящего, по крайней мере, он хотел в это верить.       Едва он вошел в "Лилию", как в нос ударил едкий запах ладана, которого прежде не чувствовал. Едва уловимый запах, но он точно знал, кому он принадлежит и чье присутствие предвещает, сердце тут же зашлось в груди, на этот раз радостно тарабаня по грудной клетке. Как же хорошо.       Однако вся радость испарилась, стоило двери кабинета внезапно открыться, сталкивая его нос к носу с Нин Гуан, взгляд которой из грустного вмиг обратился ненавидящим, но она предпочла пройти мимо. Кадзуха ненавидел себя, что сейчас, что раньше, а Нин снова разбудила в нем эту ненависть, заставляя стыдиться.       Воспоминания лежали на его сердце тяжелым грузом, не давая вдохнуть полной грудью, Кадзуха задыхался и ерзал на кожаных диванах пока ждал возвращения хозяина "Лилии".       Ему помнилась солнечная погода давным давно, когда он собирался на прогулку с Томо одним жарким августовским днем. Они собирались весь день бродить по торговым центрам, выбирая подарок его маме к дню ее рождения, но все пошло не так, как задумывалось.       Кадзуха увидел его, легкая, словно ветер, походка и выделяющаяся в толпе шляпа. Он был словно фантом, мелькнувший перед глазами, мгновение, вспышка. И вот его уже нет. Юноша слегка потряс головой, дабы картинка перестала мелькать перед глазами и осмотрел толпу, с досадой отмечая, что этого парня и правда нигде нет. Привилось, что ли?       Кадзуха стал рассеянным, почти не обращая на Томо внимания. В какой-то момент останавливаясь среди толпы. Брюнет тут же потерял его из виду, уже почти дойдя до нужного магазинчика, так что ему пришлось развернуться и отыскать его. - Какого черта ты тут стоишь? Через четыре часа нам уже следует быть у мамы. - Томо... - Каэдэхара замер на мгновение, прежде чем выпалить, - иди один, пожалуйста, я лучше пойду домой сегодня. Извини, мне правда жаль.       Наверное, это было началом их конца. Незнакомец все еще мерещился ему в толпе, всплывая то тут то там. Кадзуха сел на одну из скамеек неподалеку от торгового центра и прикрыл глаза прежде, чем продолжил путь. Голова была слишком тяжелой, чтобы пытаться сделать вид, что он в порядке, что-то неуловимо знакомое преследовало его.       Дома тоже было невыносимо, ему было жаль, что он так ушел. Томо так и не написал ему, не отвечал на сообщения, а звонить и отвлекать от празднования он не хотел. Ночь обещала быть отвратительной, так что парень принял странное решение. Он и сам не знает, что подтолкнуло его тогда. Он собрался в клуб. Одна маленькая шалость. Всего лишь его... их с Томо любимый гей-клуб, где было неплохо отдохнуть на выходных.       Кадзуха давно не обращал внимания на громкую музыку и яркий свет, часто мерзко мерцающий над пьяными лицами. Он выпил всего пару шотов, прежде чем повернулся к толпе, не желая танцевать. На пальце поблескивало кольцо, но несколько парней все же пытались позвать его потанцевать с ними, пока Кадзуха не заметил в толпе его. Только на этот раз не фантомного. Незнакомец не исчез, вполне реально направляясь в его сторону, по пути пританцовывая со всеми подряд. Сердце застучали сильнее, разрывая грудную клетку, ладони вспотели от волнения, и Кадзуха соскочил со стула, крепко держа в руках шот с виски, и направился в сторону незнакомца.       Тот резко остановился, завидев его и остался танцевать на месте, глядя Кадзухе в глаза. Палец жгло кольцо, так сильно хотелось снять его и сунуть в карман, но парень не решился, на лице расползлась довольны улыбка, когда он встал вплотную к незнакомцу, пританцовывая вместе с ним, последний подхватил его ритм, слегка приобнимая Каэдэхара за талию и подталкивая на выход из толпы, обратно к барной стойке. - Ты следил за мной, - обжигающий шепот на ухо.       Кадзуха наконец смог рассмотреть его, задыхаясь от красоты этого человека. Синяя рваная стрижка, но ровная челка, идеальная укладка, на этот раз на нем не было шляпы, что позволяло волосам рассыпаться по голове. Обычный наряд: рваные джинсы и простая черная футболка, - но даже так Каэдэхара отметил жилистое подтянутое тело, голодно облизываясь. Стоило ему столкнуться взглядом с незнакомцев, как он понял, что безвозвратно тонет в хитром прищуре этих глаз. Незнакомец точно был инадзумцем, а судя по дорогой одежду, тоже из благородной семьи, что заставляло Кадзуху в предвкушении рисовать картины в голове. - Что если так? - Мм, - незнакомец вытянул из его рук стакан, делая небольшой глоток, - понравился? - Еще бы.       Тот хищно улыбнулся, показывая заостренные клыки. Как у Томо. Кадзуха и сам не понял, почему ему так сильно нравилось все это. Позволять прижимать себя к барной стойке, пить только его напитки. Незнакомцу. Подумать только. Синеволосый тихо рассмеялся, мурашки разбежались по телу Кадзухи, оседая на каждой конечности. Это ли не бабочки в животе? - Можно узнать твое имя? - Кадзуха старался выглядеть кокетливым, но больше выглядел так, словно сейчас набросится на этого парня. - А твое, - его низкий голос... Голова шла кругом. - Кадзуха, - залпом осушив стакан, Каэдэхара потянул все еще незнакомца к диванчикам, тут же усаживаясь на его колени, - Ну так. Как твое? - Ска-ра-муч-ча, - синеволосый притянул его ближе, шепча на ухо, словно бы ему мешала громкая музыка.       Скарамучча уверенно сжал бока инадзумца, завлекая в поцелуй. Влажный горячий язык скользнул вдоль ряда ровных зубов, погружаясь в теплоту рта. Последний чувствовал власть. Весь поцелуй был пропитан этой властью, в которой ему даже не позволяли на мгновение взять верх, повести, а не быть ведомым. И неожиданно ему это понравилось, он тихо застонал, сильнее вжимаясь в Скарамуччу. - Предлагаю продолжить знакомство в другом месте, - Кадзухе на мгновение показалось, что синеволосый мурчит, настолько приятно лилась по ушам мелодия его речи.       И он отчего-то был готов хоть на край света, хоть прямо сейчас. Но такси ужасно долго ехало до его края света, заставляя изнемогать от желания дотронуться до Скарамуччи, провести по его горячей коже и послушать низкий голос, пускающий по телу мурашки и вибрации. Кожа зудела, требуя, чтобы кто-то - один конкретный человек - искусал его, исцарапал, сделал все, что только захочет, лишь бы это необузданное желание покинуло его.       Квартира синеволосого оказалась на удивление пустой и неуютной, словно тут никто не жил. Матрац вместо кровати на полу, свежевыкрашенные бежевые стены, даже стола в комнате не было, вещи в коробкам, от силы можно было насчитать три коробки, если брать в расчет пустую, в которой, видимо, привезли постельное и домашнюю одежду. Кадзуха занервничал, неожиданно для себя разворачиваясь к выходу, но его тут же поймали в объятия, утробно мурча куда-то в шею, сердце забилось быстрее, на этот раз от страха, заставляющего быстрее соображать. Легкая дымка опьянения, приятно дурманящая и расслабляющая, куда-то пропала, уступая место здравому смыслу.       Пахло ладаном, на мгновение Кадзухе показалось, что он в церкви, в следующее, что у свежевырытой могилы. Это бросало в дрожь, заставляя сильнее сжиматься от страха. Кажется, он больше не забудет этот запах, ассоциирующийся теперь со Скарамуччей.       Разум кричал: "беги!", а тело плавилось под мягкими напористыми поцелуями, отдаваясь в этот странный плен. - Дай хоть руки вымыть, - хихикнул он, натыкаясь на растерянный взгляд Скарамуччи.       Это подкупало. Его взгляд: то игривый, то пугающий; мягкие неуловимые шаги, словно он призрак, а не живой человек, теплота его тела, контрастная его легкости и неуловимости; даже его напор, словно освобождающий от барьеров. Куда делся тот мальчик, что ухаживал за Томо почти полгода, боясь сделать что-то неосторожное? И кто этот незнакомец, без стыда и совести собирающийся изменить с незнакомцем?       Но Кадзуху это уже не волновало, его рот был занят чужим языком, подчиняющим и возбуждающим, руками, бесстыдно исследующими его тело и находящими чувствительные места; разум плыл куда-то, не оставляя и шанса очнуться от сладкой неги, освобождающей от реальности. Он совершенно не волновался о Томо, о своем телефоне, смсках и пропущенных звонках на беззвучном. Перед глазами был только Скарамуччи, его образ отпечатался даже под веками.       Синие волосы, красивая шея, жилистые руки, сдергивающие с него одежду, голос, приятно окутывающий своей бархатистостью, губы, скрививщиеся в пошлой ухмылке, которая сейчас казалась Кадзухе невероятно притягательной. И безумный взгляд. Такой безумный, что страх и обожание, должно быть, отражались на его собственном лице.       Кадзуха как в бреду помнил его пальцы, заполняющие его, грубо растягивающие, желание в глазах и сумасшедший ритм, не реагирующий на его просьбы остановиться и двигаться медленнее, Скарамучча был подобен дикому зверю, грубо хватающему за руки, грубо берущему, но не оставившему ни одной отметины на его теле. Лишь пустоту в груди и чувство унижения.       Но отчего-то Кадзуха не спешил уходить, продолжая и после целовать синеволосого, с остервенелым желанием получить больше боли, истерзанные губы, которые саднили и кровоточили. Он стремился за раз получить все, что Томо не давал ему за все это время - страсти. Жгучей необузданной страсти. Или он думал, что хотел.       Утро наступало для него мучительно, если голова и не болела, то тело играло с ним злую шутку, не желая вставать с матраца. На теле, казалось, повсюду были синяки, такие же невидимые, как и человек, оставивший их. Скарамучча (а настоящее ли это имя?) был загадочным, фантомным, неприятным, словно загадка, которую непременно нужно было разгадать. И Кадзуха решил, что разгадывание - его проблема.       Он остался лежать на "кровати", напрочь игнорируя разрядившийся телефон, Томо должно быть беспокоился, но отчего-то для Каэдэхара это отошло на задний план, словно супер несущественная мелочь. Это пугало, но в то же время дарило какую-то новую свободу. Скарамучча вернулся, бросая на пол пакет с едой и кофту. Положить это было и правда некуда. - Почему у тебя нет мебели? - Этот вопрос слишком волновал его. - Тебе так интересно? - И дождавшись кивка, синеволосый продолжил, - Я здесь ненадолго. Скоро уезжаю. - Как, уже? А куда? - Тебе совершенно незачем этого знать. Завтракай и выметайся, у меня куча дел.       Он закурил, присаживаясь возле стены. Мышцы красиво перекатывались под кожей, но это пугало, то какой силой обладал этот, на первый взгляд, щуплый юноша, пугало Кадзуху до трясущихся рук и тарабанящего сердца. Терзания не давали даже спокойно проглотить скудный завтрак, Каэдэхара был той еще неженкой, ненавидел уличную еду, быстрые перекусы, он любил роскошь блюд монштадской кухни искусно украшенных, красивую посуду, чашки из фарфора, но не посмел отказать, боясь, что его тут же вышвырнут за дверь. - Я думал, ты местный, - тихо произнес он, открывая упаковку. Он точно заработает несварение. - Так и было... раньше. - Выглядишь как чеболь.       Скарамучча уставился на него, делая последнюю затяжку, и выпустил дым в его сторону, изучая реакцию. - Я выгляжу как диаспора.