Вспомни свою смерть

Шепчущую тишину тёмной комнаты нарушали только мерные шлепки и сдавленные стоны. На кровати полулежал голый высокий мускулистый мужчина и заинтересованно наблюдал, как на его члене двигается русый парень. Вот он запрокидывает голову, кусает губы и мычит от ленивого наслаждения. Его тонкие брови резко изгибаются, отчего выражения лица кажется презрительным и недовольным. Сам мужчина лишь нехотя подмахивал бёдрами и глубоко дышал. Он обхватил ладонями, изуродованными двумя выжженными на тыльных сторонах иероглифами, лицо парня, потянул к себе и медленно поцеловал. Тетта Кисаки, а именно он и был этим парнем, ответил на поцелуй Шуджи так же неспешно, словно делая одолжение, и насадился глубже. Затем отстранился и взглянул сверху на открывшуюся взору шикарную картину. Голый подкаченный торс Ханмы был заляпан кровью, и это чем-то напоминало произведение искусства сумасшедшего художника. Хотя какое дело двум вампирам после совместного ужина до какой-то живописи? Ни один из них не задумывался о том, как они выглядят. Это было обычным. Даже доставляло удовольствие. Размазывать по горячему телу кровь убитых и упиваться чувствами. Чувствами собственной власти и могущества. Делить их лишь на двоих. Внезапно приятные звуки нарушил чей-то тихий стон. Из-за подвёрнутого тёмного балдахина показалась голова девушки. Она держалась за свою шею в попытках остановить хлещущую кровь и стонала, заливаясь слезами. Бедняжка еле могла двигаться, но всё равно пыталась. Похвально. Не утруждая себя тем, чтобы слезть с чужого члена, Кисаки наклонился к ней и ухватил за каштановые волосы. Сильной рукой рванув её на себя и открыв шею, впился в неё клыками. Девушка пронзительно вскрикнула и напряглась, пытаясь вырваться, но уже спустя двадцать секунд обмякла с тихим вздохом. Кисаки откинул от себя её труп и снова принялся двигаться. Ханма с довольной улыбкой на губах, притянул к себе любовника, властно ухватив за подбородок, и впился в губы. Тетта так же страстно ему ответил, делясь вкусом молодой свежей крови. Разорвав поцелуй, Шуджи покрепче сжал чужие ягодицы и ускорил темп. Спустя несколько минут они лежали рядом, расслабленные, удовлетворённые, сытые, и разглядывали учинённый ими же беспорядок. Вся кровать и их тела в чужой крови, разодранные вампирскими когтями простыни, жуткий полумрак ночи и освещённые неярким лунным светом трупы на полу. — Я люблю тебя, — произнёс Кисаки будничным тоном и огладил выступающие ключицы Ханмы. Не будь тот вампиром, наверняка бы уже истекал кровью от глубоких порезов. Ложь. Старший знал, что его собрат давно уже не способен на любовь. — Я тоже тебя люблю, — ответил Шуджи и потрепал русые волосы партнёра. В голову пришла шальная мысль вырвать их с корнем. И это ложь. И Тетта тоже это знал. Они уже давно раздражали друг друга до кровавой пелены перед глазами. Но всё равно продолжали лгать. Просто когда-то в далёкой юности, много сотен лет назад, нашли друг в друге единомышленников, увлеклись и посчитали это любовью. А уже как-то и не с руки было передумывать. Осталось от всего этого только хрупкое доверие и странная близость. Ханма часто думал, что они и тогда, при первом признании друг другу солгали. Есть два типа вампиров. Те, что могут любить и те, что нет. Насчёт Кисаки он не сомневался. А себя честно относил ко второму типу, хотя и хотел бы к первому. Это уже не так безнадёжно. — Скажи мне, — подал голос Тетта спустя пару минут, — когда ты последний раз видел Главу? — Пару дней назад. А что? — Вот об этом я и хотел поговорить, — заявил он и сел на кровати. Шуджи внутренне напрягся, но никак этого не показал. Глупо было надеяться, что этот разговор никогда не состоится. Время пришло. Он подтянулся на кровати и кивнул, подтверждая, что готов слушать. — Тебе это не кажется немного ненормальным? — спросил Кисаки. — Он не обязан появляться каждый день, чтобы ставить нас на путь истинный, — неопределённо пожал плечами Ханма. Его любовник предсказуемо нахмурился и сжал губы в тонкую линию. Признак брезгливого раздражения. — Смешной ты, — сказал он, а Шуджи мог поклясться, что услышал «какой же ты идиот». — Сано не ест. Я уже не помню, когда он в последний раз выпивал человека. Он слабеет. — Что ты имеешь в виду? — Ты наверняка слышал о том, что Глава был проклят. — Слухи ходят всегда, — пробормотал Ханма. Кисаки шипяще рассмеялся. — Это всё правда. Манджиро не может пить человеческую кровь: она для него как отрава. Ему приходится делать это, чтобы не умереть от голода, но это не выход. Глава медленно умирает. Шуджи слушал пояснения внимательно, стараясь изобразить на своём лице что-то похожее на «просвещение». В голосе Кисаки не было волнения. Хотя, как один из командиров, он должен был переживать за жизнь их предводителя. Это всё наводило на неутешительные мысли… Ханма медленно расплылся в улыбке и поднял на любовника взгляд, в котором читалось предвкушение. Затем спросил: — И что ты предлагаешь? — Нет-нет, выступать так открыто, как ты подумал, нельзя, — хищно усмехнулся Тетта. — Это же проклятье, и, хоть мы и можем просто, так сказать, ускорить его действие, это вызовет подозрения. Дело в том, что проклятье можно снять. Избавлением от него служит один единственный смертный, кровь которого будет для Главы подобна высшему удовольствию. Но взять её он должен только добровольно. Манджиро ищет его. Бродит впотьмах, идёт наугад, но ищет. — Так значит, нужно убить того смертного, что является спасением, — понятливо кивнул Шуджи. — Более того, — улыбка Кисаки стала шире, — Нужно сделать так, чтобы остальные вампиры поверили в то, что это всё на благо Клана, и не встали против нас после смерти Сано. — Каким образом ты хочешь это провернуть? — Жертвоприношение. Сказать им, что для снятия проклятья нужно совершить жертвоприношение. — Но ведь потом, когда Глава всё-таки умрёт, они поймут, что это ложь. — Не страшно. Скажем, что было уже поздно. Главное — завоевать их доверие. Это по моей части. Ханма закивал с энтузиазмом и, сохраняя воодушевление, спросил: — А что требуется от меня? — Узнать, кто именно является спасением для Сано. И как можно быстрее. Слышал его приказ? Выдвигаемся в Шотландию! К чему же такая срочность? Я тебе отвечу. Он чувствует своего смертного. И Ночь Охоты мы проведём там. Так что у нас есть всего несколько дней. Такой шанс упускать нельзя. Если бы Ханма правда вдохновился планом Тетты, то наверняка бы взволновался и скорее поспешил бы в ту самую деревушку в Шотландии. Но дело было в том, что он лгал. Лгал с самого начала. Много. Постоянно. Безостановочно. И знал, кто именно нужен Главе, чтобы снять проклятье. Давным-давно, ещё до того как Манджиро стал лидером Северного Клана, они были лишь кучкой знакомых. Тех самых, которые и друзьями не считаются, а собираются лишь для того, чтобы вместе поохотиться. Тогда к ним во временное убежище наведался видящий. Кисаки, наверное, тогда ещё и не родился. Шуджи этот колдун сразу же приглянулся, и они провели вместе ночь. Ночь, наполненную страстью и откровенными разговорами. Сейчас, с высоты прожитых лет и приобретённого опыта, Ханма понимал, что приходил Мицуя именно за этим. Чтобы поговорить с ним и рассказать о проклятье Сано и о парне по имени Такемичи, который родится только лет через четыреста пятьдесят. Тогда вампир и дал свою первую клятву. Спасти их нынешнего Главу, даже ценой чужой, ни в чём не повинной жизни. Вот и сейчас следовало, наплевав на совесть, следовать намеченному много лет назад плану.

***

Только проснувшись, Чифую подумал, что всё происходившее ночью — просто дурной сон. Но как тогда объяснить нож, спокойно покоящийся на тумбочке, и уж тем более собственную положение на кровати? Он лежал поперёк неё, свесив ноги с края. А в комнате гулял ветер из распахнутого окна. От воспоминаний о сверкающих в темноте глазах и холодных тонких пальцах блондина неминуемо начинало мутить. В груди твёрдым комом осела странная паника, нервная и неприятная. Парень знал, что не скажет никому о встрече с вампиром. Он просто не мог заставить себя признаться в слабости, но твёрдо поклялся, что обязательно убьёт монстра, когда встретиться с ним в следующий раз. А то, что следующий раз будет, не вызывало сомнений. «Просто на тебя так влияет наша связь»… Ты всем жертвам такую воду в уши льёшь, чёртов кровосос? Весь день Мацуно проходил будто в тумане, размышляя над событиями прошлой ночи, заново прокручивая в голове каждую фразу черноволосого и вынашивая страшный план. Только ничего толкового в голову не приходило, потому что мешала картинка совершенного лица, словно отпечатавшаяся на обратной стороне век. Чифую пытался выбросить из головы навязчивые образы, но безрезультатно. Проклятый вампир, казалось, пробрался под корку мозга и плотно засел там. Даже его голос иногда эхом отдавался в голове, как вкрадчивый голос демона на плече. Это было невыносимо. Потому что чувство, что за ним следят, никуда не пропало, хоть его причина и была найдена. Оно стало всепоглощающим, вездесущим, будто бы парень находился в центре глядящей на него толпы людей или же просто под прямым взглядом Бога. Блондин мог лишь пытаться скрыть своё напряжение от внимательного взгляда Ханагаки и попытаться избавиться от всего этого. К вечеру он так и не сумел придумать достойный план по убийству вампира. Это злило и вынуждало банально импровизировать. Почему-то Чифую был уверен, что именно этой ночью чудовище придёт снова. Поэтому он решил воспользоваться старым добрым проверенным эффектом неожиданности. Замереть у окна и, не дожидаясь, пока его заметят, напасть со спины. После наступления темноты, когда все жители разошлись по домам (несмотря на то, что убийств больше не было, они соблюдали это правило), Мацуно взял кинжал и занял пост в тени у окна, которое предварительно специально открыл. Луна сегодня опять выглядывала из-за разлетевшихся к вечеру туч. Она озаряла своим светом пол, и парню это было только на руку: так будет видна тень приближающегося врага. Он сел у стены с ножом наперевес и принялся ждать. Когда голоса в домах, отлично слышимые сквозь картонные стены, окончательно стихли, в окне мелькнула чья-то фигура. Чифую мигом встал, сильнее вжался в стену и покрепче перехватил нож. Его рукоять уже была влажной от холодного пота — явного признака страха. Около двух минут было тихо, и парень уже почти решил, что ему показалось, но тут в высвечиваемом Луной пространстве возникла тень. Такая же длинноволосая, как и её обладатель. Вампир сидел на подоконнике и отчего-то медлил. Напряжённая тишина длилась с полминуты, после чего створки приоткрылись. Совершенно беззвучно, по правде говоря. Что было удивительным, потому что на памяти Мацуно они всегда громко и противно скрипели. Из проёма показалась нога в чёрной штанине. В голубоватом свете она казалась ещё белее. Блондин с отстранённым удивлением осознал, что вампир босой, но не позволил себе издать ни звука. А за ногой следом показалась и вторая. За ними руки, голова и тело. Кровосос мягко и тихо спрыгнул на пол. Ни одна половица не скрипнула. Он сделал это так плавно, тягуче и гибко, что Чифую невольно восхитился. Однако медлить было нельзя, ведь фора была всего в несколько секунд, до того как тварь заметит его отсутствие. Парень занёс нож повыше, приготовился сделать шаг и ударить со спины, но тут вампир, не оборачиваясь, проговорил: — Встречаешь меня, как послушная жена мужа после работы? Похвально. Сердце Мацуно в этот момент рухнуло куда-то вниз и скрылось под сырой землёй. Вампир обернулся и взглянул на него своими тёмными, почему-то светящимися в темноте глазами. Он в мгновение ока оказался рядом, почти вплотную, и замер. — Давай же. Нанеси удар, — прошептал черноволосый дьявол, ухмыляясь. А Чифую снова не мог сдвинуться с места. Он будто окаменел и мог лишь неотрывно смотреть в глаза своему личному ночному кошмару. Прождав достаточно долго, чтобы стало понятно, что удара не последует, Баджи отступил. Отошёл подальше и сел на кровать, не обращая внимания на застывшего с серебряным ножом в руках смертного. Другому такому наглецу он незамедлительно сломал бы руки, если бы не убил, но над этим тянуло только посмеяться. — Что тебе нужно?! — гневно прошипел Чифую. Он понимал, что нет смысла драться с вампиром, и сейчас от безысходности мог только плеваться ядом. Черноволосый, колебавшийся всего секунду и наконец решившись, снова оказался рядом и прижал парня к стене, держа его руки над головой. — Мне нужен ты. Лицо вампира было так близко, что у Мацуно перехватило дыхание. Длинные кудри заслоняли собой всё, и он мог лишь смотреть в завораживающе глубокие глаза. «А у него один клык длиннее другого», — отстранённо заметил блондин, скользя взглядом по бледному лицу. Внезапно он почувствовал безумно приятный запах. Чифую не мог разобрать, чем же пахнет, но это было что-то невероятное. Пахло чем-то сладковато-кислым, таким глубоким и прекрасным. Это был аромат совершенства. Ничего более приятного он не ощущал никогда в жизни. От запаха сводило зубы, вокруг становилось тепло, страстно жарко. И почему Чифую думал, что от вампира будет нести трупами? Прикосновения прохладных пальцев жгли кожу, ласкали каждый миллиметр. Это было невообразимо пьянящее чувство, граничащее с безумием. Мацуно бы даже возбудился, если бы не ноющий глубоко в груди инстинкт самосохранения. Он прижался ближе, сокращая между ними расстояние до того, что пространства между ними не осталось. Запах, казалось, проник под самую кожу, но блондин не желал подчиняться. Он прошептал прямо в чужие губы, чеканя слова: — Прочь. Из. Моего. Дома. Реакция произошла до того быстро, что он даже не успел её осознать. Кровосос напрягся и дёрнулся назад. Запястья тут же обожгло режущей болью. В кожу впились все десять обострившихся когтей, разодрав её до крови. Кейске отпустил руки Чифую и отпрыгнул. А тот, тихо вскрикнув, притянул к себе раненые конечности, инстинктивно пытаясь их спрятать. Осознание пришло несколькими мгновениями позже, когда блондин понял, что все его ладони в крови. Он медленно перевёл взгляд на замершего в нескольких метрах от себя вампира. Тот жадно вглядывался в стекающие по предплечьям струйки алой жидкости, явно себя не контролируя. Клыки его сильно увеличились, а глаза алчно засверкали. Однако напряжённая звенящая тишина рассеялась, когда черноволосый неожиданной вздрогнул и отвёл взгляд. Он проговорил непривычно тихо и жёстко: — Останови кровь и перемотай раны. Быстро. Он отвернулся, а Чифую, от шока еле передвигаясь, вылетел из комнаты. Реакция вампира действительно поражала. Он сопротивлялся собственным желаниями, и этого отрицать было нельзя. А ведь мог убить в любой момент. Просто повалить на пол, впиться клыками в шею и выпить всю кровь, а устраивать спектакли ради такого — очень странно. Значит (блондину пришлось признать), он и правда не хотел убивать. Спустя несколько минут Мацуно вернулся с перевязанными руками. Он не знал, как будет действовать и решил руководствоваться интуицией. Главное — не терять бдительность. Только вот вся серьёзность мигом испарилась, когда он увидел кровососа. Тот лежал на кровати, свесив ноги вниз, и смотрел в потолок. Раскиданные чёрные волосы ярко контрастировали с белыми простынями, а тонкие пальцы сжимали ткань так сильно, что были видны костяшки. Этот монстр сейчас казался особенно жутким и ещё более притягательным. Свободная, расстёгнутая на добрую половину верхних пуговиц белая рубашка обнажала подкачанную грудь и выступающие ключицы, делала более выразительными чёрные ремешки на шее, украшенные цепочками и шипами. Судя по блеску, явно серебряными. Кто вообще этот сумасшедший? — Кто ты такой? — озвучил Чифую собственные мысли, замерев в проёме. Вампир медленно поднял голову и, удовлетворённо оглядев забинтованные запястья, ответил: — А ты сам не знаешь? Не знал бы — не пытался бы убить меня каждую встречу. И вообще. С этого надо было начинать. — Я не верю тебе, — покачал головой блондин и повторил вопрос. — Меня зовут Баджи Кейске. И я, как ты уже понял, вампир, — очаровательно оскалился черноволосый. — Зови меня просто Баджи. Нам с тобой церемонии ни к чему. — Это ты убил Лоуренсов? — Военная тайна, генерал, — хмыкнул вампир. — Допрос мне устроил? Даже чаю не предложишь? — А есть смысл? — съязвил Мацуно, не скрывая своего гнева. Ему льстила странная добродушность Кейске, но поддаваться на такие уловки он не собирался. — Вообще-то есть, — уверенно кивнул тот. — Чай, конечно, штука невкусная, но и не ядовитая. Пить можно. — Это не дружеская встреча, — отрезал Чифую. От серьёзности его тона Баджи снова рассмеялся. Так бархатно и низко, что у парня снова пробежала дрожь по коже. Вампир наконец встал, и он невольно сделал шаг назад. — Что ж, тогда присядь и послушай сказочку. Страшную историю на ночь, — опять усмехнулся вампир. Мацуно кивнул и прошёл к кровати, взглянув по пути в зеркало. Как же жутко это выглядело. Видеть себя одного, зная, что за спиной кто-то ещё. Когда он завис, заглядевшись на собственное отражение, Баджи неслышно приблизился и дотронулся до него. Блондин вздрогнул и резко отскочил от испуга. На мгновение в его глазах мелькнула прежняя паника. Та самая, которую вампир наблюдал в их прошлую встречу. Черноволосый подошёл ближе и опустил ладонь на плечо Чифую, заставляя того опуститься на кровать. Парень послушно уселся и подогнул ноги под себя. Кейске же отошёл подальше и принялся расхаживать по комнате, как профессор из пафосного городского университета. — Да, это я убил тех людей, — запоздало ответил он на заданный вопрос. Его голос снова звучал грубо. — Ты чудовище! — воскликнул Мацуно и подскочил на кровати. Его страшно злило то, как эта тварь спокойно и равнодушно говорила о своих жертвах. — Сидеть, — оборвал его порыв Баджи. — Я убил этих Лоуренсов за несколько дней до того, как смертные их нашли. Это тоже страшно, согласись. — Их бы и не пришлось находить, если бы ты не решил поужинать, — прорычал Чифую. В ответ на это вампир лишь рассмеялся своим необыкновенным смехом. — Иногда я забываю, что ты тоже смертный, — признался он, глядя прямо в голубые глаза. — Мы ещё успеем поссориться из-за законов природы. Но сейчас речь не об этом. Задавай свои вопросы. Блондин поёжился от того, как его прожигали взглядом. Весь запал куда-то делся, а его место снова занял страх. — Сколько тебе лет? — тише, чем следовало бы, произнёс он. — Многооо, — протянул Баджи, крутанувшись вокруг своей оси на босых пятках. — Около пятисот. — Дед, — вырвалось у Мацуно. От нервного напряжения он стиснул зубы и покрепче сжал перебинтованные запястья. От озвученной цифры кровь стыла в жилах. Это было похоже на подступающую истерику. А Кейске опять рассмеялся. В тишине его смех звучал ещё сюрреалистичнее. — Это не старость, а опытность, — поправил он. — Спрашивай дальше. — Как ты стал вампиром? — ещё тише спросил Чифую. Он боялся поднять взгляд на Баджи и ждал ответа. Но того всё не было. Взглянув на черноволосого, парень увидел, что тот согнулся пополам и дрожит. Плачет…? Однако вампир не плакал, а беззвучно хохотал. — О Великая! — выдавил он и снова склонился к полу. — Ты такой очаровательный. Блондин окаменел. Ему казалось, что он спит и видит ну очень странный сон. — Это ещё почему? — пробормотал он. Кейске тут же оказался рядом на кровати, совсем близко, буквально нависая над сжавшимся парнем. — Не думал, что кто-то из смертных когда-нибудь такое у меня спросит. Чифую отодвинулся, и вампир, увидев это, сел ровно, безбоязненно отклонившись на изголовье кровати. Он, похоже, чувствовал себя совершенно свободно. — Вообще-то ты меня сейчас оскорбил, — поделился он, насмешливо поглядывая на Мацуно из-под чёрных прядей. — Я не стал вампиром. Я им родился. И это делает меня одним из самых сильных и уважаемых. Так что тебе повезло. — П-почему повезло? — сдавленно прошептал блондин. Он снова начал чувствовать тот притягательный запах, явно исходящий от вампира. Голова жутко кружилась, но он старался себя контролировать. Поэтому облокотился на кровать, стараясь не упасть. Баджи долго молчал, глядя куда-то в сторону. Чифую не мог видеть выражение его лица, и это пугало. Изнутри он весь дрожал. Спустя несколько минут вампир снова повернулся. Черты его лица сильно заострились, а глаза горели. Блондин начал инстинктивно ползти назад, комкая простыню. Вампир вновь приближался. Он постоянно был так близко, смотрел будто бы прямо в душу и заставлял сердце стучать так яростно, как никогда. Парень хотел заслонить лицо, спрятаться, убежать, спастись хоть как-то. Но в глазах темнело, а комната расплывалась. Он почувствовал на своём подбородке чужие пальцы и замер. Запах и размытое лицо вытеснили всё остальное. — Потому что ты моя anima immortalium. Душа бессмертного. Мацуно услышал вкрадчивый шёпот, звучавший будто в голове, эхом отдававшийся в ушах, и, только успев осознать смысл слов, провалился в темноту.