Вспомни свою смерть

Такемичи бродил по лесу, глядя под ноги. Ботинки проваливались в топкую грязь, а едва удавалось их выдернуть и переставить ноги, как на подошву липли иголки и прогнившая листва. Обычное занятие — сборка хвороста. Погода пасмурная, как и всегда в ноябре. Такая неприятная, что даже голову поднимать не хочется: всё равно кроме серых облаков ничего не увидишь. Чифую не выходит на связь уже второй день. Его квартирка закрыта, сам он не отзывается, вестей нет. Ханагаки помнил, как плохо тот выглядел в последнее время, и решил дать другу отдохнуть. Наверняка заболел. Слёг с температурой и не хочет никого видеть. Хотя всё же это так странно… Да и продавец в бакалее, где работает блондин, не в курсе причины его отсутствия. Но панику всё же поднимать рано, а то потом Мацуно будет смеяться над его тревожностью. Да, можно было бы задуматься о вампирах, только вот со смерти Лоуренсов жертв не было. Брюнет, конечно, был этому рад, хотя странное тянущее ощущение в груди наталкивало на мысли, что всё это не просто так. — Такемичи… Парень резко обернулся на голос, но увидел лишь беспокойно колыхающиеся деревья. Да уж, ветер в этом году совсем разгулялся. Ханагаки поёжился от холода и снова пошёл по знакомой тропинке. — Такемичи… Я здесь… Ханагаки оглянулся по сторонам в поисках источника голоса. Этот шёпот казался ему знакомым. Тот самый, пробирающий до костей, заставляющий подняться волосы на теле (да и не только волосы). А его хозяин… На плечи легла холодная рука. Такемичи отшатнулся и посмотрел на стоящего перед ним. Тайный гость всех его позорных, унизительных снов… Он был рядом. Длинные острые клыки, пепельные волосы, почти прозрачная кожа. Юноша посмотрел в тёмные глаза, и его ноги подкосились. Он начал падать назад, не в силах отвести взгляд от этих двух чёрных дыр. Ханагаки казалось, что он летит в пропасть. Спина встретилась с землёй, и он провалился. Что? Это грязь такая мягкая? Почему в ней так легко потонуть? Или, может, он дошёл до болота? Лес исчез, сменившись на непроглядную темноту. Морозное прикосновение пальцев всё ещё ощущалось на плече. Казалось даже, что кожа на этом месте горит и плавится. — Куда ты меня тащишь?! — закричал Такемичи в пустоту. Но вместо ответа он ощутил новые прикосновения. Руки вампира доставали везде: они ласкали шею, скользили по спине и груди, касались лица и гладили бёдра. Брюнет громко застонал. Сердце почему-то отчаянно стучало, грозясь пробить рёбра и вырваться. Вдруг Бездна заговорила всё тем же мягким голосом: — Я веду тебя домой. Показываю тебе твой путь. Ты должен меня найти, Такемичи. Помоги мне… Не успел парень ответить, как оказался в знакомом тёмном зале. Он падал с потолка вниз, прямо на мраморный трон, где сидел вампир. Ханагаки с криком рухнул прямо ему в ноги. Подняв голову он увидел ухмылку монстра и тянущиеся к нему бледные руки с длинными крепкими когтями. Парень должен был бы испугаться, но вампир совсем не страшил. Вместо того, чтобы вырвать гортань когтями, он мягко огладил шею и щёки. Вдруг неведомая сила подхватил Ханагаки, потянула наверх и заставила сесть вампиру на колени. Брюнет только тогда осознал, что вся его одежда чудом испарилась, а на вампире был лишь только чёрный плащ. Холодные тонкие руки заскользили по спине и ягодицам, притянули ближе. Такемичи не мог отвести взгляд от пепельноволосого. Его трясло, всё тело дрожало от возбуждения. И парень чувствовал то же самое от вампира. — Только не бойся, — прошептали ему стены всё тем же приятным голосом. — Тебе будет хорошо. Очень-очень. Такемичи перестал понимать что-либо. Вампир приподнял его и сходу насадил на свой член. Но ни боли, ни дискомфорта не последовало. Вместо этого тело пронзило волной жгучего удовольствия. Ханагаки, как по наитию, вцепился в плечи вампира, прижал его к себе и принялся двигаться самостоятельно. Любовник обнял его и коснулся губами шеи, выцеловывая на ней одному ему понятные узоры. Перед глазами Такемичи снова потемнело. Казалось, будто он опять провалился в бездонные глаза вампира. Однако юношу ничего не волновало: ни горечь, ни переживания, ни страх, ни отвращение. Осталось только великолепное чувство наполненности и гармонии. Толчки внутри участились. А Ханагаки дрожал и стонал от наслаждения. Когда оно стало совершенно невыносимым, он, запрокинув голову, вскрикнул. Одновременно с вспыхнувшими перед глазами искры, парень услышал шёпот, от которого мгновенно заложило уши. — Меня зовут Манджиро Сано. Отыщи меня, Такемичи. Внезапно та самая сила вытолкнула его из мраморного зала снова в темноту, и брюнет распахнул глаза с единственным именем на губах. — Манджиро… Привычная родная комната на чердаке. Самое что ни на есть обычное белое одеяло. Мокрое пятно на простыне. Такемичи пытался отдышаться ещё несколько минут, прежде чем осознал, что это был просто сон. Его кожа пылала, а голова раскалывалась. — Господи, помоги мне, если ты существуешь, — пробормотал парень и, откинув жаркое одеяло, сжался в комочек. Сано. Манджиро Сано. Манджиро. Это имя стало тем самым голоском демона на плече. Он гудело в ушах, будто бы видение ещё не прошло. Ханагаки прикрыл глаза в попытках лучше вспомнить сон. Ах да, он его и не забывал. Себе парень уже признался, что вампир прекрасен. Всеми теми словами, которые обычно говорят в адрес этих самых вышеупомянутых Богов, можно было охарактеризовать и Манджиро. Личную бездну брюнета, его пропасть отчаянного удовольствия, тёмную пучину счастья. Такемичи поднялся с кровати и на негнущихся ногах подошёл к окну. Тело всё ещё дрожало от сокрушительного оргазма. Эти сны… Нет, видения. Они вызывали волну таких чувств, что грудная клетка парня грозилась разорваться. Тут были и притяжение, и страсть, и желание, и восхищение на грани одержимости. Ханагаки признавал и то, что ему нравится. Он ловил себя на мысли, что скорее желает вновь увидеть прекрасного вампира. Тем более он теперь знает его имя. В том, что вампир Сано существует, брюнет не сомневался ни на секунду.

***

— Мама… — прошептал Чифую на выдохе, когда распахнул глаза. Ему снилось, что мать крепко-крепко прижимает его к себе, обнимает и качает под шум волн. Сначала было тепло, а потом стало жарко, даже душно. Мацуно-младенец беспокойно ворочался у неё на руках, пока не поднял взгляд, натыкаясь на пустые глаза матери. А потом она выпустила его из рук, и он начал падать, изо всех сил стараясь ухватиться за её ускользающую ладонь. Нежную, несмотря ни на что. Однако в отведённой блондину спальне было пусто. Парень обнаружил себя разметавшегося по кровати с перекрученным одеялом и в одном белье. А окно было плотно задёрнуто портьерами, пресекая попадание лучей дневного света. От этого было не по себе. Потому что точно так же темно всегда было в их хижине на краю скалы, где свет проникал лишь через одно малюсенькое окошко. Было и правда жарко. Чифую проснулся в поту и со странной кашей в голове. А ещё раздирающей болью в горле. Как он здесь оказался? Последним, что парень помнил, был шум моря и застывшая перед глазами пена. В ушах всё ещё гудело, будто шторм не отступил. А до этого был дождь, почему-то показавшийся Мацуно похожим на солёные брызги. Точно. Дождь, трава, дуб, противные слёзы слабости, гнев от ссоры с Баджи. Баджи… Блондин сел, и в глазах потемнело, а резкое движение отдалось неприятным гулом в голове. Слабость чувствовалась не только в душе, но и физически. Проклиная и то, и другое, и их причинно-следственную связь, Чифую вновь опустился на подушки. Нет, нельзя себе подобное позволять. Но, вопреки собственным мыслям, юноша сейчас как никогда чётко ощущал свою ничтожность. И простое банальное желание. Хотелось тепла. Душевного тепла. Ведь здесь, в Шотландии, всегда так холодно. И да, тело сейчас сковал жар, но сердце, давно заточённое в лёд в попытках отстраниться ото всех, так жаждало согреться. Невольно вспомнился Кейске и его ненавязчивая забота. Даже сейчас. Ведь это явно вампир нашёл парня и притащил сюда… А из-за чего, в сущности, они поссорились? Тут в голову пришли и все те слова, что Мацуно имел неосторожность сказать черноволосому. Называть монстром того, кто так упорно пытался сделать ему приятно, даже в качестве извинений за похищение, язык не поворачивался. Но в душе больно тянуло от неволи, давления вампира, его уверенности в том, что Чифую уже принадлежит ему. Мозг набухал от впечатлений и мыслей, решение, казалось, лежало где-то на поверхности, но упрямо отказывалось становиться яснее. Сознание было большим булькающим, кипящим болотом, если они вообще бывают таковыми. Истерика вымотала, и сопротивляться не хотелось, тем более Баджи явно не собирался вредить. Хотя это не помешало ему решить, что можно распоряжаться судьбой блондина самостоятельно. От разрозненных мыслей тошнило, становилось всё жарче и душнее. Невыносимо давили тяжёлые портьеры, за которыми скрывался какой-никакой, но всё же свет. Его так не хватало. Это была единственная оформившаяся чётко мысль, после появления которой Мацуно снова зарылся в подушки и провалился в прерывистый сон, граничащий с бредом.

***

В следующий раз он очнулся уже вечером. С трудом разлепив тяжёлые веки, блондин окинул мутным взглядом уже потемневшую комнату и наткнулся на тёмную фигуру у подоконника, освещаемую лишь одинокой свечой. Отблески её пламени гуляли по стенам, будто бы спальню охватил пожар. — Проснулся? — раздался низкий бархатистый голос у стены. Чифую смог выдавить что-то нечленораздельное и закашлялся. Голова от этого разболелась ещё сильнее, и парень бросил попытки сесть. Баджи тут же оказался рядом, и навис над ним. Огонь от свечи блестел в его глазах. — И куда ты отправился вчера в одной рубахе? Не подумал, чем это может закончиться? Необъяснимый трепет и волнение, отошедшее на задний план на несколько дней, накрыли при виде вампира так близко с новой силой. Парень внезапно вспомнил, что сейчас на нём ничего нет, и натянул простыню повыше. — Всё… в порядке, — выдохнул Мацуно и отвернулся, чтобы не сгореть в пожаре тёмных глаз. Его подбородок грубовато сжали прохладные пальцы, и Кейске заставил парня посмотреть на себя. Черты лица вампира снова заострились, подтверждая его гнев. — В порядке, значит? — прорычал он, когтями надавливая на кожу. — Это по-твоему в порядке? — Отпусти, — принял попытку вырваться из захвата блондин. Но Баджи резко дёрнул его голову на себя и перехватил второй рукой запястья. — Нет. Прекращай истерики, достаточно. Тебя и так трясёт от лихорадки. Нужно смыть всё это. Мацуно забормотал что-то возмущённое, стал сопротивляться и отползать на другой край кровати, но вампир легко справился с ним и, завернув в простыню, подхватил на руки. А затем двинулся со своей ношей прочь из спальни. В ванной Кейске аккуратно опустил больного на прохладный кафельный пол и вышел, не дожидаясь вялых протестов в спину. А Чифую, растерянно оглянувшись по сторонам, замер, разглядывая старомодную белую ванну на крепких металлических ножках, слегка заржавевших от времени. Осознать до конца происходящее не получалось, будто бы в голову ударило вино, и парень просто сделал то, что от него и требовалось. Скинув простыню, залез в тёплую воду. Мысли не шли в голову, а если и возникали, то тут же терялись, вспыхивали, как искры, и потухали. Отрешённо глядя в пустоту, блондин ополаскивал себя. Перед глазами мелькала картинка с нависшим над ним Баджи, в голове раз за разом прокручивались его поднимающиеся вверх уголки губ и пылающий взгляд. Зависнув на несколько минут с приподнятой рукой, Мацуно резко тряхнул головой, прогоняя наваждение, сформированное больным сознанием, и вылез. Ноги ощущались ватными, руки отказывались подчиняться, а в глазах безостановочно темнело. Так что, едва юноша, вновь замотавшись в простыню по пояс, вышел из ванной, колени подогнулись, а он сам с тихим вздохом прислонился к стене. Наблюдавший за этим вампир, тут же подхватил его на руки, пресекая любые попытки воспротивиться, и понёс обратно в спальню. Усадив Чифую на край кровати, Кейске взял полотенце и принялся вытирать беспомощного возлюбленного. А тот только морщился и покачивался из стороны в сторону, не в силах контролировать тяжёлое тело. Баджи опустился на одно колено, переходя на влажные ноги, и поднял глаза, встречаясь с стеклянными голубыми. Мацуно не сопротивлялся и вообще, похоже, не слишком отдавал себе отчёта в том, что происходит. А вампир медленно провёл когтем от чувствительного места под коленкой до пятки и, приподняв ногу, поцеловал высокий свод стопы. Чифую вздрогнул и, вроде как, осознанно уставился на черноволосого. А тот, прогоняя от себя мысли о том, что любимый пока что его не принимает, поцеловал лодыжку. От одной мысли, что блондин является девственником, сносило крышу. А Кейске не мог себя контролировать, потому что в памяти вспыхивали воспоминания о прошлом, даже когда Мацуно проводил рукой по волосам или кусал пухлую губу, как это когда-то делал единственный. А когда смотрел вот таким, горячим, пылким взглядом… И ведь даже так продолжает сопротивляться, не понимает, что уже проиграл. Их первый раз с родственной душой был осознанным выбором каждого, полный бушующих эмоций и пылающих чувств. Но сейчас Баджи ничего не мог с собой поделать, он сходил с ума от запаха, взгляда, ощущения мягкой кожи под своими пальцами. Так не терпелось почувствовать блондина, услышать его стоны и мольбы… И черноволосый вновь прикоснулся губами тонкой ноге. Целовал кожу, слегка касаясь языком и поднимаясь всё выше. А Мацуно начал мелко подрагивать. Его мозг не успевал понять, что происходит, но тело реагировало исправно. Тягучее возбуждение зарождалось внизу живота даже от одного взгляда бордовых глаз. И парень не мог заставить себя отшатнуться, вскочить или сбежать. Он, как завороженный, оставался на месте, наслаждаясь каждым касанием горячего языка. Кейске довольно улыбнулся, услышав прерывистый шумный вздох Чифую, и придвинулся ближе, раздвигая его ноги. Задрав простыню повыше, он прижался губами к внутренней стороне бедра, слегка засасывая и прикусывая клыками кожу. Блондин тут же напрягся, и вампир словил его взгляд. Всколыхнувшиеся, потемневшие от возбуждения синие волны. Не разрывая зрительного контакта, Баджи провёл языком дорожку почти до паха, заставив юношу вздрогнуть от неожиданности и издать чуть слышный стон. Оглохнув на мгновение от этого звука, казалось бы, давно потерянного на просторах памяти, черноволосый, ухватив парня за щиколотку, рывком опрокинул на кровать и, содрав простыню, топорщащуюся от вставшего члена, завалился рядом. О нет, Кейске и не думал перейти черту: первый раз любимого священен. Он просто хотел дотронуться, стереть эту границу, потому что сдерживаться не было ни сил, ни желания. Чифую промычал что-то протестующее, но черноволосый ухватил его запястья одной рукой и завёл за голову. — Поверь, тебе понравится, малыш, — шепнул он куда-то в шею парня и обхватил ладонью его вставший член. Мацуно всхлипнул, когда Баджи резким движением провёл по стволу. Это было совершенно не так, как когда он ласкал себя самостоятельно. Ко всем приятным ощущениям добавлялось горячее дыхание вампира у себя на ключицах и непонятные, рвущиеся наружу, стремящиеся к партнёру, порывы, исходящие откуда-то из-под рёбер. Сгорая от удовольствия, Чифую выгибался и несдержанно стонал, не имея возможности вырвать руки из захвата. Мозг упрямо противился всему происходящему: ласкам прохладных нежных рук, шепчущему голосу у ушей и горящему огнём взгляду. Он пожирал заживо, обнажал душу, сдирая кожу, вытягивал последние силы. Баджи ускорил темп, принялся надрачивать резко и грубо, а блондин от этого дёргался всем телом, мешая стоны со всхлипами. Чтобы удержать парня на месте, вампир придавил его бёдра ногой, а зубами прикусил кожу на плече. Он сам уже разрывался от возбуждения, потому быстро приспустил тёмные брюки и, обхватив оба члена одной рукой, несколькими резкими движениями довёл самого себя и блондина до сокрушительного оргазма. После чего, вздохнув и отстранившись, Баджи слизал с живота Мацуно сперму и, под его тихие вздохи, накрыл отброшенным покрывалом. Сам юноша лежал с закрытыми глазами в попытках успокоить сбившееся дыхание и понять, что произошло. Из-за звона в ушах он не слышал, как встал и ушёл вампир, не мог даже поднять голову, которая, казалось, в миг потяжелела на десять килограммов. Всё, что ему оставалось, это повернуться на бок, улыбаясь от ощущения приятно ноющего тела, и провалиться в сладкую негу.