***
Отворившаяся дверь в столовую не застала Баджи врасплох. Он ведь вампир и услышал шаги на лестнице уже давно, а потому успел спешно придумать себе занятие вместо проведения раскопок в мыслях и давно почивших под землёй воспоминаний. Стоило блондину показаться на пороге комнаты, как вампир мигом оторвался от какой-то карты и окинул его сканирующим взглядом, сразу подмечая слабость и бледность парня. Чифую лишь мельком взглянул на черноволосого, подметил лежащую перед ним карту местности и перевёл взгляд на прикрытые шторы. Не нашедший выхода гнев всколыхнулся в груди, и юноша, направившись прямиком к окну, распахнул портьеры. Комната тут же осветилась ярким, но сероватым светом, и парень улыбнулся с мрачным удовлетворением. Баджи сначала отшатнулся, а потом и вовсе вскочил со стула и ушёл в затемнённую часть комнаты. Да уж, такое поведение любимого стоило предвидеть. Вампир понятия не имел, что за реакцию стоит от него ждать, но сейчас осознал и нахмурился. Он не жалел о том, что сделал: не было такой привычки. Просто блондин был как сокровище, к которому Кейске проделал долгий путь, а сейчас, когда оно находилось на расстоянии вытянутой руки, ему говорили потерпеть. Не вытерпел — разбирайся с последствиями. — С пробуждением, — недовольно пробормотал черноволосый. — Как себя чувствуешь? Чифую вернул ему отстранённый взгляд и холодно заметил спустя некоторое время: — Лучше, только голоден. Опять придётся обойтись чаем? Баджи только хмыкнул на эту неумелую попытку вывести его из себя. — Да уж, грибы твои зря собирали, — как бы между делом проговорил он, мысленно скалясь. Нет уж, ребёнок, чувство вины у меня работает в ограниченном режиме. Юноша, даже если и разозлился, то не подал виду, а только наигранно брезгливо поморщился. А вампир, выждав немного, продолжил: — Но теперь есть крупы. Тебе лучше воздержаться от мяса пока что. Каша подойдёт в качестве позднего завтрака. Мацуно никак не выдал своего удивления и согласно кивнул. А как только Кейске ушёл за кашей, подбежал к столу и придвинул к себе карту. Не имея возможности перерисовать, блондин пытался детально запомнить её. И определил, что при побеге нужно будет двигаться строго на юг. В таком случае получится вернуться домой… От мыслей о побеге внезапно заколотилось сердце. Хотелось вырваться уже прямо сейчас: от бессмысленного полузаключения и от гнева на самого себя. Стук становился лихорадочным, сбивчивым, поднимался выше, к дыхательным путям. И, оглушённый собственными эмоциями, Чифую едва успел отшатнуться, когда Кейске вернулся. Блондин старался не смотреть на него, чтобы не представлять, как именно эти руки блуждают по телу. Но картинка с пылающими бордовыми глазами — единственное, что воспалённое сознание сохранило — никак не пропадала. Мацуно уставился в тарелку, на вязкую кашу, и к горлу подкатила тошнота. С усилием проглотив образовавшийся ком, парень прикрыл глаза, мысленно выдохнул и, зачерпнув ложкой субстанцию, отправил в рот. Неожиданно овсянка не оказалась противной, наоборот, её сладость разбудила рецепторы, и тогда Чифую понял, что за последние четверо суток ел всего раз, по крайней мере будучи в здравом уме. Наблюдая за юношей, Баджи восхищался его выдержкой. За столько дней голодания тот наконец дорвался до пищи и всё равно сдерживается, ест медленно и с достоинством. Его гордость и в прошлом невозможно было сломить насильно, а сейчас и подавно. Однако видно, что блондин мучается и намеренно игнорирует его. — Ты сейчас прожжёшь взглядом тарелку, — поддел вампир, желая немного расшевелить упрямца. Мацуно замер с приподнятой ложкой и кинул на черноволосого ледяной взгляд, а потом отвернулся к окну и стал гипнотизировать уже его. Там, за стеклом, сиротливо качался от ветра дуб, а с серого неба капал мелкий дождик. Баджи подождал ещё немного и снова заговорил: — От того, что ты теперь пытаешься взорвать взглядом окно, а не тарелку, ничего не изменилось. Если тебе есть, что мне сказать — говори. — С чего бы мне тебе что-нибудь говорить? — наигранно равнодушно спросил юноша. А вампир не выдержал и рассмеялся. — Может с того, что тебе самому хочется? Ты можешь сколько угодно играть в айсберг, но от правды не сбежишь, — говорил он, между тем приближаясь ближе, выходя на самую границу тени и света. — Вчера ты стонал подо мной не от боли, а от наслаждения. Мацуно вскочил так резко, что чуть не опрокинул стол. Гнев на самого себя наложился на унижение, и два этих чувства, смешавшись в бурую волну, обращались ненавистью к вампиру. — Я убил бы тебя, если бы мог, — прошипел парень. Усталость и слабость после болезни, которые он насильно подавил, снова напомнил о себе, а сам блондин чуть ли не завыл от беспомощности. Среди взрывов эмоции, происходивших в его голове, эхом зазвучал возобновившийся смех Кейске. — Ты совсем ещё ребёнок, Чифую, — проговорил он, добродушно ухмыляясь. — Но позже ты меня поймёшь. Около минуты они стояли молча, глядя друг другу в глаза, стараясь разглядеть за гневом и досадой что-то большее. Но, как известно, эмоции ослепляют. Блондин выдохнул сквозь зубы и подчёркнуто спокойно проговорил: — Ты считаешь меня ребёнком, значит? Поэтому подумал, что можешь решать за меня моё будущее? Вынужден буду отказаться от такого рода «заботы». Я ни о чём тебя не просил. Он отвернулся и направился к выходу, вновь обретая утерянную на некоторое время способность дышать. Однако уже у самой двери его остановил вампир, осторожно придержав за локоть. Против воли Чифую всё же обернулся и выжидающе уставился на него. — Пойдём, — обронил Кейске и настойчиво потянул его за собой. Они направились к парадному входу, где черноволосый накинул на Мацуно плащ и вышел на порог. Вместе они вышли на поляну и дошли до дуба, где Баджи выпустил из захвата кисть юноши и отошёл на пять метров. С неба капал не дождь — это был первый снег в году, мокрый и неприятный. Остановившись напротив блондина, вампир замер и, гипнотизируя его взглядом, сказал: — Я покажу тебе, что на самом деле представляет из себя Охота. Есть я, и есть ты. А ещё Смерть, наш секундант. И Кейске начал медленно расстёгивать на себе белую рубашку. Он не морщился от света, не прятался в тени деревьев и под капюшоном. Обнажив торс, он откинул намокший предмет одежды на грязную землю и застыл с раскинутыми руками. Чифую зачарованно глядел на белую кожу, покрытую странными шрамами, некоторые из которых до сих пор оставались красноватыми, на широкие плечи и сильные мышцы пресса. Живые волосы Баджи скользили по его ключицами, как готовые к битве змеи. — У вампиров есть несколько мотивов. Убить. Изнасиловать и убить. Схватить, играть, разговаривать, долго, не единожды насиловать и убить. А у смертного лишь одна цель — выжить. Держи, — черноволосый кинул Мацуно завёрнутый в тряпку серебряный кинжал, подаренный некогда Такаши Мицуей. А ведь блондин потерял его где-то в доме ещё в первый вечер… — Что ты собираешься делать? — растерянно пробормотал юноша. — Наглядно показать, что могло бы случиться, останься ты в городе. А сейчас… защити свою жизнь. В следующую секунду Баджи рванул со своего места в сторону Чифую. В бледном свете сверкнули его когти, а у блондина в груди взорвалась паника. Тело отказывалось подчиняться, а вампир всё приближался, одновременно быстро, как пуля, и медленно, словно это происходило в параллельной реальности. Мацуно видел перед собой только его пылающие глаза, взлетающие пряди смоляных волос и перекатывающиеся мышцы. Прежде чем реальность обрушилась на голову, будто цунами, в подсознании мелькнула одна мысль: «Ничего красивее я никогда не видел». Руки заработали сами собой, словно блондин всегда делал такое. Обнажённый кинжал скользнул в ладонь, а сам парень ушёл с линии движения Кейске, заходя ему за спину. В этот момент в нём сошлись все разбегающиеся дорожки чувств: ярость, беспомощность, злость на себя, отвращение, страсть, заставляющая терять дар речи, и что-то глубокое, похожее на поднятое со дна океана сокровище, чувство, грозящее снести всё на свете в своей силе. Чифую замахнулся, желая воткнуть серебряное лезвие прямо в шею вампиру. В этот момент в голове было только это самое чувство, дикое, первозданное, древнее. Оно хотело схватить Баджи, разорвать его на части за причинённые страдания и одновременно забрать, вжать в себя, слиться в Большом Взрыве, уничтожившем бы мир. Но вид белой шеи снова сменили потемневшие глаза, цвета кипящей крови. На миг показалось, что в них плещется то же желание. Холодные руки ухватились за предплечье, слегка оцарапав когтями. Плечо заломило жуткой болью, Мацуно ощутил, что земля уходит из-под, а уже через мгновение он сам оказался вжат лицом в грязь. Вампир схватил его за волосы, запрокинул голову и, усевшись сверху, наклонился к шее. Не схлынувшее пока что чувство теперь уже парализовало блондина и он, с отказавшимся функционировать сердцем, наблюдал за приближением острых клыков. И тут всё прекратилось… Тяжесть чужого веса исчезла, заломанная рука получила свободу, а обхватившие поперёк груди ладони подняли с земли и перевернули. Чифую оказался сидящим в грязи и прижатым намертво к груди Кейске. От потрясения он не мог произнести ни слова, только вцепился в обнимающие его руки и уткнулся лицом в обнажённое бледное плечо. А Баджи подхватил его на руки, как делал с уже со слишком досадной частотой, и понёс в дом, прочь от противного налёта первого снега.***
Чифую обрёл способность двигаться и воспринимать реальность, когда оказался на диване в гостиной у камина. Баджи, покинувший помещение несколько минут назад, как раз вернулся с жестяной кружкой чая. Уже не тех пресных трав, что они нашли пару дней назад, а чем-то ароматным, насыщенным. Вручив блондину кружку, вампир отошёл к окну, чтобы проверить плотность штор, и замер там. Он снова оделся, только теперь в тёмную свободную рубаху, обтекавшую его плечи, как ручеёк крупный камень. — Тебе всё ещё нужен покой и тепло, — с лёгкой прохладой в голосе заявил Кейске. — Час назад тебя это не волновало, — хрипло возразил Мацуно. — Да и вчера… Не слишком ты заботился о моём покое. Спина Баджи напряглась, а затем он метнулся к Чифую, схватил его за плечи и зарычал сквозь зубы: — У тебя кто-то есть? Там, в городке. Есть девушка, которую ты не хочешь оставлять? Нет? — блондин быстро и испуганно помотал головой. — Тогда что, чёрт возьми, тебя так держит?! Услышав последний вопрос, глаза парня удивлённо расширились. Он не мог поверить в то, что вампир сам не способен ответить на этот вопрос. Это же очевидно… — Я просто хочу иметь возможность выбирать! — взорвался Мацуно, резко скидывая с себя чужие руки. — Хоть раз в жизни хочу решать самостоятельно! Без тебя и твоих приказов! Под конец его голос пропал, и юноша мог лишь сипеть что-то неразборчивое. Его лицо раскраснелось от яростных попыток высказаться, а, обычно чистые и голубые глаза, теперь стали похожи на шторм. Баджи неотрывно смотрел на неистовство своего возлюбленного и прерывисто выдыхал сквозь зубы, явно стараясь успокоиться. Он зажмурился, а, открыв глаза, обвил талию Чифую и притянул его к себе, укладывая спиной на грудь. — Мне плевать, — судорожно прошептал он. — Я не отдам тебя Смерти. В этот момент что-то в голове у блондина сверкнуло молнией. Странная, жутковатая мысль была подобна на безумную идею, как раз из тех, что неминуемо приводят к плохому исходу. Но парень этого понять не успел и решительно, отбросив все сомнения, начал действовать. Он медленно повернул голову к черноволосому, чтобы встретиться с ним взглядом. И, не замечая, что его собственное сердце отчего-то отчаянно колотится, прижался губами к губам Кейске. План был сложным, но выполнимым.