День гаснет медленно и плавно над нашим домом в океане. Я прижимаюсь к тебе крепко, как к шее может только камень.
Такемичи не мог думать уже ни о чём, кроме вампира, приходящего во снах. Почему-то парень был уверен, что появляется он там не просто так, а именно по собственному желанию. Юноша до одури полюбил ночи. Он не знал и старался не думать о том, нормально ли такое поведение, не желал даже просматривать книги, потому что мог узнать, что это какой-то признак сумасшествия, например. Каждый раз он просыпался с бешено колотящимся сердцем, а днём украдкой прокручивал в голове кадры из сна. В какой-то момент брюнет даже пробовал рисовать, чтобы можно было запечатлеть живой пример Манджиро и убедиться в том, что тот правда реален. Его тонкая улыбка, глубокий губительный взгляд… Хотелось заказать портрет пепельноволосого идеала, но как? Как объяснить художнику, что именно должно быть на картине, имея лишь образ в голове? «Я бы хотел спать вечно, если во снах буду видеть его», — признался как-то сам себе Ханагаки. Он ужасался и смеялся над собственной одержимостью. Но, прислушиваясь к себе, понимал, что это самые правильные чувства, которые можно испытывать. В ночь, когда от Луны была видна уже половина, он рассчитывал увидеть прежний родной тёмный зал и великолепного Сано, но сон изменился. С волнением от предстоящей встречи с Манджиро Такемичи закрыл глаза и спустя некоторое время уснул. Под руками ощущалась мягкая влажная трава. Поднявшись с земли и отряхнув одежду от осевшей влаги, Ханагаки осмотрелся. По обе стороны от него находились густые кусты с удивительно прекрасными цветками. Их было очень много. Великолепные розы всех сортов и размеров украшали переплетающуюся изгородь, а их запах… Едва он затронул рецепторы в носу, у брюнета закружилась голова. «Какая красота», — подумал он и поднял голову. Кусты стремились высоко вверх, почти заслоняя хмурое тёмное небо. Могло бы даже показаться, что сейчас ночь, если бы не бегущие наверху облака. Такемичи даже не задумывался, что здесь делает. Он готов был остаться в этом раю из цветов навечно. И остался бы, если бы не тихий шёпот, больше похожий на шелест кустов. — Такемичи… Иди ко мне… Парень узнал этот голос сразу же. Он слышал его много раз во сне и намного больше в собственных воспоминаниях и воображении. Не ожидая ни минуты, брюнет двинулся на зов. Изгородь оказалась лабиринтом, а голос звучал теперь с совершенно разных сторон, и юноша уже не знал, правильное ли выбрал направление. Он петлял по запутанным дорожкам среди бесконечных благоухающих роз. От их насыщенного аромата болела голова, а изгородь всё не кончалась. Наоборот, дорожки становились более узкими и извилистыми. В конце концов пробираться сквозь кусты приходилось раздвигая их руками. Шипы больно впивались в кожу, цеплялись за одежду и царапали щёки. Но Ханагаки упрямо шёл вперёд, вслушиваясь в тихий голос. В голове возникали странные мысли о том, что, возможно, это какая-то ловушка, но нет. Парень знал, что там, в самом конце, его ждёт поцелуй. Выворачивающий наизнанку душу, поглощающий целиком. А, меж тем, шипы становились острее и длиннее. Они теперь раздирали кожу до крови, и брюнету приходилось жмурится, чтобы не ослепнуть. Чем громче звучал голос, тем плотнее росли кусты. Наплевав на изорванную одежду и окровавленные руки, Такемичи всё шёл. Когда стороны изгороди возникли перед ним, сросшиеся в одну, юноша без промедлений кинулся прямо туда, не обращая внимания на боль. Казалось, от его кожи остались лишь ошмётки. Но вот, похоже, и конец пути. Свет вдали, после этого неприятного, кружащего голову сада. Парень ускорился, вслепую бросаясь туда. Совсем немного, и он окажется в объятиях самого совершенного существа на земле. Да, да! Ну вот, уже всё. Когда розы закончились, почва внезапно ушла у парня из-под ног, и Такемичи проснулся от испуга, так и не увидев, куда упал. Восстанавливая дыхание и ошеломлённо глядя в пустоту, юноша подумал, что, возможно, к нему вернулись обычные сны. Только вот все ладони и пальцы были исполосованы красными царапинами острых шипов. Что же ты хочешь сказать мне, Манджиро Сано?***
С самого утра Баджи пёк хлеб. Он никогда бы не подумал, что будет заниматься подобным. А скажи ему об этом кто-нибудь лет десять назад, то отправил бы прямо в могилу. Но, тем не менее, уже второй час он замешивал тесто. Солнце ещё даже не показалось из-за горизонта, а вампир уже смешивал ингредиенты в тёмной кухоньке и раз за разом прокручивал в голове случившееся ночью. Все подозрения и сомнения он усердно запихнул глубоко под сердце, убеждая себя в том, что партнёр не обманет. Да и как можно сыграть то, что происходило с Мацуно? Кейске не тешил себя слепой верой, а знал наверняка, что для смертного секс был невероятным. Спустя час, поставив готовое тесто выпекаться в печке, расположенной в подвале, вампир уселся за маленький столик на кухне и принялся ждать. В те дни, когда блондин спал беспробудным сном, сражённый болезнью, он занимался покупкой всего необходимого для их проживания. Зашёл в мясную лавку, угрозами выторговав у мясника самые свежие куски, купил чая у молчаливой торговки травами, приобрёл даже овощи, которые презирал в рационе смертных. И просто надеялся, что Чифую это оценит, потому что черноволосый никогда ни для кого не делал подобного. Он вообще никому кроме своего любимого партнёра не делал добрых дел. И даже теперь, когда их взаимоотношения хоть и начали резко налаживаться, но всё равно оставались напряжёнными, Баджи стремился доказать искренность своих намерений и чувств. Чифую проснулся уже достаточно давно, и неподвижно лежал на кровати, раздумывая над сложившейся по его собственному «гениальному» порыву ситуации. Разбудил его яркий, причудливый, будто бы звонкий сон, похожий на вихрь. В нём крутились события ночи, сменяясь иногда на кадры нависающей над головой гигантской тёмной волны. Каждый раз волна была всё ближе, и именно она инициировала резкое пробуждение, когда всё же обрушилась на парня. В ушах стоял тихий рык Баджи, который он издал накануне, в экстазе. Сидя в гостиной на диване вечером, парень даже не задумывался о том, что будет делать после. Поэтому сейчас как раз раздумывал над стратегией поведения. Мысли, как назло, путались, лишь изредка образовываясь во что-то целостное, и тут же рассеиваясь. Это раздражало, но Мацуно ничего не мог с собой поделать. В конце концов, решив вести себя доброжелательно, смущаться и не перечить лишний раз кровососу, он всё же встал с кровати, готовый, так сказать, к битве. Весь первый этаж наполнял щекочущий рецепторы в носу прекрасный запах. Что это? Выпечка? Парень давно уже приказал себе не удивляться, ещё после первой встречи с вампиром. Но всё равно продолжал, потому что образ черноволосого убийцы-затворника никак не вязался с ароматом. Не спеша спустившись по лестнице, Чифую огляделся. Вокруг не было ни души, а бледные солнечные лучи пронизывали пространство дома, создавая атмосферу чего-то родного, забытого и беззаботного. Того, чего блондин был лишён: детства. В поисках источника запаха он прошёл в столовую, на кухню и, так и не обнаружив там никого, двинулся в гостиную. Там было так же тихо и даже загадочно, потому что для Мацуно это место уже стало роковым. Затем юноша последовал дальше, туда, куда ещё не заходил. В помещение, куда вела тёмная дубовая дверь в дальней стороне гостиной. Комната оказалась кабинетом, немного захламлённым и пыльным, но притягательным. Чифую не знал, что такого особенного было в этом кабинете: часы с кукушкой на стене ли, массивные застеклённые шкафы или, может, набор красивых шахмат на столе. Однако помещение цепляло внимание. Здесь время будто бы замерло, застарело. Парень стал медленно прохаживаться вдоль, касаясь кончиками пальцев разнообразных предметов, вглядываясь в вещи за стеклянными дверками шкафов. Казалось, всё здесь оставалось нетронутым уже столетие: старые потрёпанные книги на полках, письменные принадлежности в стаканчике, ваза, какие-то записи. Обходя комнату по периметру, Мацуно замер сначала над маленькой статуэткой волка на полке, долго вглядываясь в будто бы горящие яростью глаза зверя, а потом наткнулся на набор пешего путешественника за витриной дальнего шкафа. В свете ноябрьского солнца блеснуло что-то золотое. Аккуратно приоткрыв створку, блондин выудил наружу красиво выполненную цепочку с круглым кулоном на ней. Спустя минуту тщательного разглядывания юноша обнаружил тёмную трещинку, тянущуюся вдоль всего корпуса детали. А открыв кулон, он увидел, что внутрь встроен… Компас. Рабочий, совершенно новенький. А на другой стороне раскрытого кружочка виднелась неяркая надпись. Le chemin du retour. Даже не слишком разбираясь в языках, Чифую догадался, что написано по-французски. Мысленно он сделал себе пометку как-нибудь обязательно узнать, что это значит. Всё, что касалось этой вещицы, казалось важным. Она была простой и старенькой, ведь золото потемнело от времени, надпись была еле различима, как и выгравированный на внешней стороне рисунок. Ничего необычного, даже банально. Слитые воедино месяц и солнце. Но украшение всё равно гипнотизировало. В голове мгновенно возник образ незнакомого парня, у которого на шее был этот кулон. Он вглядывался в стрелки компаса с тревогой и бежал куда-то, силясь успеть. Интересно, кому раньше принадлежала эта вещица? Ведь у неё, наверняка, есть история. Почему-то воображение нарисовало картину двух мужчин в полутёмной комнате. Один из них протягивал кулон другому, в качестве подарка, и шептал: «Le chemin du retour, mon amour». Глаза их обоих сияли бы от отражающихся в них свечей… В реальность Мацуно вбросил тихий вкрадчивый голос с хрипотцой: — Проснулся? Парень слегка вздрогнул, и наваждение пропало. Баджи. Чифую быстро закинул цепочку в карман холщовых штанов и приказал себе играть в радость. Аккуратно, почти любовно прикрыв створку шкафа, он обернулся, улыбаясь вампиру. — Доброе утро, — отчего-то тихо произнёс блондин, разглядывая бодрого Кейске. Тот стоял в проходе, опираясь плечом на косяк. На нём неизменные чёрные брюки и чёрная свободная рубаха. Воспоминания об их вчерашней близости прокрались в голову, но парень живо их отогнал. — Как ты себя чувствуешь? Ничего не болит? — поинтересовался вампир с едва различимыми нотками заботы в голосе. Мацуно подавил желание огрызнуться. У него правда ничего не болело, кроме, разве что, поясницы. Но к этой боли юноша привык за годы физической работы. — Всё в порядке. Не стоит беспокоиться, — отмахнулся он, неловко усмехаясь. Через мгновение Баджи стоял рядом и слегка сжимал его плечи, внимательно заглядывая в глаза. Чёртова вампирская скорость. — Мне важно знать, что ты чувствуешь себя хорошо, — мягко, но настойчиво заявил он. Чифую очень хотелось сбросить с себя эти грязные, заляпанные в крови жертв руки, но он лишь улыбнулся уголком рта и приподнялся на цыпочки, чтобы коснуться своими губами губ черноволосого. Так ведь проще отвлечь его и запутать. Тот сразу же ответил на поцелуй, немного углубил его, делая нежным, и притянул к себе парня за талию. Это был первый день здесь, который они провели без ссор. На улице стоял влажный холод, тот самый, который чаще всего бывает ещё ощутимей обычного. Выходить погулять желания не возникало. Поэтому они исследовали дом. Вернее исследовал его Чифую, а Баджи слонялся за ним, не настаивая теперь на закрытии штор, но всё равно стараясь держаться в тени. Блондину так же пришлось признать, что готовит вампир неплохо, потому что хлеб, который он испёк, парень поглощал с удовольствием. Вместе они рассматривали книги и некоторые особо любопытные вещицы из кабинета, пока не закончился световой день. Потом Чифую сварил себе мясную похлёбку и даже поделился с черноволосым, заявив, что ему важно мнение того. На деле же он просто создавал видимость подобного отношения. Мацуно часто напоминал себе о необходимости прикосновений и, превозмогая неприязнь и горячий гнев, касался вампира мягко, а не стремясь схватить за шею и удавить, как хотелось на самом деле. А Кейске не прекращал удивляться и тихо радоваться инициативности партнёра. Получив что-то столь долгожданное, он почему-то терялся и недоумевал, так как, казалось бы, в этом не было ничего трудного. В голову порой закрадывались мысли, что даже в прошлом, в их первую жизнь, возлюбленный не сдался сам, и ещё долго привыкал к вампиру, и это без учёта предрассудков и внимательности Баджи к его удобствам. Уговорить его на первый в жизни секс, ещё и с мужчиной-кровопийцей было настоящим испытанием, а сейчас… Однако черноволосый усердно гнал от себя эти мысли и с наслаждением вновь и вновь погружался в голубые глаза. Именно ассоциации с морем породили идею отвести Мацуно к побережью на следующий день. Ночью Баджи не настаивал на близости, а блондин просто уснул у камина, слушая рассказы из его увлекательного прошлого. Вампир отнёс парня в постель и оставил спустя какое-то время, не упустив шанса полюбоваться спящим смертным, конечно. А на утро сразу же озвучил предложение. Погода располагала: хоть небо и застилали тёмно-серые тучи, холод всё же отступил на время, оставив лишь прохладный ветерок. Заставив Чифую надеть найденную в доме шаль и куртку на меху, Баджи облачился в свой неизменный чёрный плащ с глубоким капюшоном, и они вместе вышли на улицу. Густой лес в этот раз не вызывал у блондина напряжение, а черноволосый удачно разбавлял мрачный шёпот природы продолжениями рассказов о своих похождениях. Мацуно почти не скрывал своего скептицизма по отношению к этим историям. У него было хорошее настроение из-за похода к родной стихии, и даже шёпот Кейске, от которого всегда кидало в неприятную дрожь, не мог его испортить. Они петляли между деревьев около часа, пока не вышли в поле. Запах соли и влажность усиливались с каждой пройденной милей, и Чифую забывал обо всём. Широкое открытое пространство, где они оказались, казалось пустынным и необъятным. Кроме них здесь был только ветер, гуляющий в волосах, обдувающий лицо резким холодом. Ещё через пятнадцать минут дороги из-за маленького холмика показался обрыв, вдалеке которого плескалось сине-серое существо — необъятное море. Юноша исподтишка поднял взгляд на Баджи. Тот бесстрастно смотрел на горизонт, и по его лицу не было понятно, размышляет он о чём-то важном или просто любуется. Чёрные волосы колыхались на плечах совсем незаметно, а тонкие ресницы даже не дрожали. «Равнодушная скала», — раздражённо подумал Мацуно и снова перевёл взгляд на перетекающую в море зелень. А вампир снова украдкой посмотрел на восхищённого блондина. Как сказать смертному, что море всегда живёт в нём самом? В его бесконечно глубоких глазах. Как сказать парню, что именно он для Баджи является морем? Ведь черноволосый смотрит на него точно так же, как сам юноша на тёмные воды. Когда они подошли к обрыву, для Чифую перестал существовать весь мир. Дикая стихия, вспенивающаяся, взрывающаяся волнами, выгнала из головы любые мысли. Он просто опустился на землю у самого края и уставился вперёд, не задумываясь даже о том, как выглядит в глазах Кейске. Воспоминания всколыхнулись в голове с огромной силой, а за ними юношу накрыло необъяснимое бешенство. Захотелось плакать, выть, скрести землю голыми руками или броситься в пучину со скалы. Что-то внутри тянуло туда, желая слиться с этим первозданным бешенством. Подобное чувство он уже испытал несколькими днями ранее в схватке с Баджи. И сейчас желание взорваться, орать и кричать возникло вновь. — Встань, — послышался откуда-то сверху знакомый до скрипа зубов голос, выдернувший из «полного погружения». Вампир, в силу своей природы не чувствовавший холода, вспомнил о том, что смертный таким умением не обладает. Поэтому попросил тихо, чтобы не спугнуть его личное единение, надеясь, что Мацуно ещё и оценит такое проявление заботы. Однако очень удивился, когда блондин обернулся резко и окатил его полным ярости взглядом. Баджи слегка опешил, ведь парень казался таким умиротворённым. Но направленный на него гнев вдруг исчез и сменился на ласковое тепло, которое вампир лицезрел в последние двое суток. Он скинул с себя плащ и молча постелил перед подскочившим Чифую и лишь кивнул на импровизированную подстилку. Он будто общался с запуганной собакой. Возникшая ассоциация произвела на черноволосого неожиданно сильный эффект. Но он едва заметно покачал головой, заталкивая её куда-то вглубь, чтобы не перекрывала воспоминания о мягкой улыбке и страстных стонах. Смотреть на море долго не получилось, и Кейске окончательно забросил эту идею, усевшись рядом с блондином на голую землю, возвращая внимание ему. А затем придвинулся ближе и погладил по растрепавшимся от ветра светлым волосам. Мацуно снова вздрогнул, но не повернулся и не отшатнулся, а наоборот придвинулся ближе и положил свою аккуратную головку на плечо вампира. Тот замер, боясь спугнуть свалившуюся с небес удачу, а потом решительно притянул парня к себе, обнимая за талию. Смертный снова промолчал, неотрывно глядя на беснующиеся волны. И Баджи отчего-то ощутил досаду. Он не мог объяснить себе, почему не чувствует удовлетворения от того, что добился партнёра. Происходящее казалось не более чем прекрасным сном, в котором любимый был рядом. Только при тщательном анализе грёзы казались странными, будто это не родственная душа, а лишь кукла, заменяющая его. — Говорят, что человека, которого истинно любишь, невозможно понять до конца, — проговорил вслух вампир, не обращаясь толком ни к кому. — Но именно желание приоткрыть завесу тайны заставляет любить. Чифую в его объятиях напрягся, но мигом расслабился и, повернув наконец голову к собеседнику, улыбнулся. Он, честно говоря, не до конца понял, что имел в виду Кейске, но что-то в этих словах заставило струну в груди тревожно заныть. Признание в любви… Открытое и такое лёгкое, произнесённое без всякого напряжения, будто для кровососа это самая естественная вещь на планете. Оно заставило растеряться и даже усомниться в правильности своих действий. Но Мацуно тут же мысленно ударил себя по голове. Это же его личный надзиратель в тюрьме! Его мучитель и истязатель! Нет, юноша, конечно, не думал об интимной близости, как о насилии. Он прекрасно отдавал себе отчёт о ней. Ведь, мало того, что она была инициативой блондина, это был ещё и приятный опыт. Только вот чайка, привыкшая свободно парить над морем, даже в просторной клетке с кормлением и развлечениями чувствует себя ужасно. Снова убедившись в необходимости довести план до конца, Чифую вернулся к созерцанию стихии. И потонул в тёмных водах, не ощущая, насколько тепло и комфортно было в объятиях Кейске. А ещё через полчаса на нос черноволосому упала тяжёлая капля. Затем ещё несколько свалились на голову Мацуно, и вампир настойчиво потянул парня в сторону дома. Всю дорогу они молчали, думая каждый о своём, а, достигнув места назначения, Чифую внезапно оживился. Будто бы стряхнул с себя осевшие мысли. Он снова улыбался, говорил о каких-то пустяках, вроде рассказов о встреченной в лесу кошке, заварил себе чай и принялся варить картофель на ужин. Юноша рассыпался в благодарностях за прогулку, объясняя это тем, что любит красоту морских пейзажей. А Баджи слушал и кивал, но не радовался. Он почему-то не мог найти себе места и занятия. Просто растерянно стоял, где попадётся, и замирал, стоило бодрому парню подлететь к нему с поцелуем. Вампир ловил каждый с наслаждением, но всё ещё не мог скинуть с себя прострацию, которая обволокла всё тело после прогулки к морю. Это мешало, как и мысли, возникающие в голове и исчезающие, забывая сформироваться. Но что-то явно было не так. Это ощущение лишь усилилось стоило им после ужина сесть у камина. Чай Чифую ему больше не предлагал, хотя черноволосый не мог понять, почему. В прошлой жизни он всегда пил человеческие напитки с любимым за компанию, хоть они для него и не имели никакой вкусовой ценности. А когда блондин прижался к нему и поцеловал, Кейске неожиданно для самого себя не стал намекать на продолжение. Вместо этого он завёл очередной пространный разговор о том, какой была Франция до революции. Мацуно опять уснул, а черноволосый ещё долго гипнотизировал огонь в камине, рассеянно перебирая мягкие волосы возлюбленного и рассуждая над его и своим поведением. Мысли не привели ни к чему, вызвали только злость на себя за странную реакцию. И Баджи забросил анализировать. Вплоть до следующего утра. Тогда неприятные и непонятные ощущения не исчезли. А блондин всё так же порхал бабочкой, источая вселенское счастье. «Может, это у меня от приближающегося полнолуния? Может, меня всё равно волнует Ночь Охоты? А, может, я просто слишком привык, к тому, что его нет, и сейчас не могу отвыкнуть?» — думал Баджи, сидя за завтраком со своим смертным. Шторы в столовой были слегка приоткрыты, так, чтобы свет падал на Чифую, сидящего посередине, но не попадали на вампира, устроившегося во главе стола. — Баджи? Эй, Баджи! Ты меня слушаешь? — позвал его юноша, помахав рукой перед лицом. Тот лишь неуверенно кивнул. Мацуно не понимал, почему вампир вдруг впал в такую прострацию. Вот он, я, твой смертный! Бери — не хочу. Так вот как, значит, выглядели их отношения? Вот уж вряд ли. Вроде же его план работал! Что происходит сейчас и как вернуть всё в прежнее русло? Кейске стоило взбодрить и выдернуть из собственных мыслей. — Всё в порядке? — поинтересовался блондин, когда черноволосый снова, повернувшись к нему, смотрел куда-то в стену. Бордовые глаза впервые посмотрели на юношу внимательно, серьёзно, окатив странным холодом и подозрительностью. Вампир смотрел на него, как на чужого человека, случайно зашедшего на чашечку чая. Тогда Чифую и рискнул действовать решительно. Он встал, подошёл к Баджи всего на два шага и юркнул под стол, замирая на коленях перед вампиром. Не поднимая на него глаз, блондин потянулся к шнуровке чёрных штанов, принимаясь быстро и резко ослаблять узел. Кейске наблюдал за процессом, не находя в себе сил вмешаться. ОН перед ним на коленях, покорный и кроткий. Только кто? Партнёр, возлюбленный, частичка души и… совершенно незнакомый юноша. Можно протянуть руку, дотронуться, сделать с ним всё, что захочешь, но не завладеть. Неожиданно жёстко черноволосый подцепил подбородок Мацуно и заставил посмотреть себе в глаза. Он надеялся увидеть там знакомую тёплую лазурную воду? Но перед взором предстал опасный грохочущий вал, образующийся лишь с одной целью — потопить. Тогда-то Баджи и накрыло осознание. И всё встало на свои места. С противным щелчком, тяжело и с силой. С невозможностью вернуть кратковременное счастье обратно. — Ты лжёшь мне, — хриплым голосом проговорил вампир. Поначалу Чифую никак не изменился в лице, а спустя несколько долгих и в то же время мимолётных секунд его глаза расширились, в них мелькнуло или изумление и испуг. А потом он молча отвернулся. Вот оно как. Что-то остро и болезненно кольнуло в груди, там, где должно быть ненужное вампиру сердце. Баджи шумно втянул носом воздух, прикрыл глаза и на выдохе прошептал: — Зачем? Он смотрел, как Мацуно поднимается с колен, скользит взглядом по комнате, как будто видит её впервые, задерживается на окне, за которым моросит дождь. Его руки сжаты в кулаки и слегка подрагивают от волнения. — Потому что я не могу иначе, Кейске, — произнёс блондин отстранённым, жёстким и холодным, но всё же правильным голосом. Он постоял ещё несколько секунд, гипнотизируя взглядом лужи во дворе, и, круто развернувшись, вышел, оставляя вампира пялиться на место, где только что стоял. «Иного выхода нет, как нет и времени, — подумал Чифую, когда шёл к себе в комнату. — Надо бежать уже сейчас». Он сжал в кармане кулон-компас. Le chemin du retour. Путь домой.