Вспомни свою смерть

Каждый сантиметр бледной кожи был измазан в тёмной крови. Баджи катался из стороны в сторону в огромной луже на полу, больше не сдерживая стоны боли. Рана под лопатками отвратительно жгла, заставляла корчиться и выгибаться, чтобы хоть как-то перекрыть поток крови. Вампир не думал над тем, как выглядит. Ему было плевать на то, что волосы слиплись и намокли, на то, что даже глаза заслонило бордовое марево. Единственной, но весьма сомнительной радостью было то, что физическая боль перестала ощущаться с приходом душевной. Перед глазами стояло лицо Мацуно с нежным и заботливым выражением. Кейске поверил ему всего на секунду, но, перед тем, как очнуться, в спину вошло серебряное лезвие. А потом возлюбленный ушёл. А уходил он медленно, так, что черноволосому казалось, будто гибкая спина маячит перед глазами уже вечность. И Баджи тянулся, звал и кричал. Немолодой сильный вампир просил вернуться простого смертного! Бил кулаками пол, выл и громил вещи, которые задевал ногами, лёжа на полу. Он вспоминал сотни лет проведённые так, в криках и крови. Но не своей. Сотни лет во тьме густых чащ, дикий и жестокий образ жизни. И последние тридцать лет, в течение которых он искал и мечтал, пытаясь общаться, жить, готовить и читать, как это делают смертные. И всё для партнёра, для того, чтобы не быть зверем в его глазах. Но ведь всё равно остался. Вне зависимости от поведения и отношения, Чифую считал его жестокой тварью и безумным убийцей. Разве он, Кейске, хоть раз дал повод? Нет. Смертные слепы, как слеп и его родной смертный. А сам вампир сейчас платит за то, что поверил в обратное. От этих мыслей боль и обида сменились на гнев. Гнев на судьбу, свои наивные чувства и Чифую, который не просто не принял их, а воспользовался и разорвал. Притом в клочья, с кровью и мясом. Ярость мгновенно повлияла на организм вампира, и уже через полминуты он ощутил, что режущая боль в спине начала затихать, уступив место разгоняющим огонь по венам эмоциям. Клыки удлинились почти сразу же, как сузились и зрачки. За ними выросли когти, потом стали выгибаться лопатки и грубеть кожа. Неконтролируемая злость всегда ведёт к трансформации. И Баджи, рыча от рвущихся наружу чувств, ломался и покрывался тёмно-серым, почти чёрным мелким узором по всему телу. Его кожа теперь была похожа на потрескавшуюся засохшую лаву. У краёв трещин вырастали загнутые шипы, острые и твёрдые, как сталь. Несмотря на то, что черноволосый почти утратил способность мыслить здраво и контролировать свои действия, трансформация имела неоспоримые плюсы: раны зашипели, будто бы их прижгли, и кровь остановилась. Кейске не жалел здание, бывшее их с Мацуно домом полторы недели. Особенно сильно доставалось гостиной и спальне, где и скопились вся страсть, нежность, боль и ложь. Вампир рвал когтями обивку дивана, сметал с комодов и полок книги, вазы и статуэтки, переломал все ножки у кровати, разбросал по комнате изодранное бельё и пух из подушки. Финальным штрихом в картине хаоса стали напольные часы, словно метрономом отсчитывавшее отведённое время счастья. Разбивая кулаками стекло перед циферблатом, Баджи уже знал, что будет делать дальше. Чифую принадлежит ему, и это не просто слова, а решение судьбы. Блондина нужно вернуть. И если не по-хорошему, то любыми иными способами.

***

Снег маленькими хлопьями падал на полутёмную улицу, а Мацуно стоял у рукомойника в своей крохотной, но родной комнатке и невидяще смотрел в окно. Зимние сумерки наступают рано, однако у парня уже складывалось впечатление, что с минуты на минуту с небес спустится тьма в обличие одной небезызвестной нечисти. В одной руке блондин держал глиняную чашку за давно остывшим в ней чаем из трав, так сильно напоминавшем о первом дне в Доме в Лесу. А другой он до побелевших костяшек сжимал кинжал, ставший за последние два дня лучшим другом. Обе руки жутко дрожали, а сам Чифую не мог заставить себя двигаться. Он проснулся совсем недавно. Тяжёлая ночь и полный переживаний вчерашний день сильно сказались на здоровье, и парень чувствовал, как буквально раскалывается на части голова и трясётся от озноба тело. Однако Мацуно предпочитал списывать дрожь на волнение, и не думать о своём самочувствии. Баджи вернётся. Это он понимал ясно, как день. Вернётся, если выживет. И лучше бы Чифую его добил, потому что теперь совершенно непонятно, что от вампира можно ожидать. Даже теперь, находясь в родном городке, в тепле и привычной обстановке, блондин не прекращал думать о Кейске, представлять, как он там, о чём думает и как себя чувствует. Это пугало ещё сильнее. Неужели он никогда больше не сможет просто пойти утром в бакалею и выпить с Такемичи в баре? Неужели теперь его постоянно будет преследовать тень вампира? Тем временем сумерки за окном потонули во мраке ночи. Мацуно чувствовал, что Баджи придёт, крепче сжимал кинжал и продолжал ждать, вглядываясь в чаинки на дне кружки. Чуть поодаль стояла зажжённая керосиновая лампа — единственный источник света во всей квартирке. Что ж, если его увидит Ханагаки, то Чифую придётся отвечать за своё отсутствие. Но это только при условии, что он переживёт эту ночь. Внезапно из спальни послышался тихий шорох. Блондин вздрогнул всем телом и повернулся в сторону звука. В жёлтом пятне света мелькнула тёмная тень, и, едва юноша успел вскинуть нож, из-за угла показалась до боли и ужаса знакомая фигура. На Баджи этой ночью были только брюки. На бледной коже у рёбер отсвечивали пока ещё не побелевшие шрамы от когтей волка. Мацуно смотрел на вампира распахнутыми от шока глазами и мысленно радовался, что не видит рану на спине. — Прекрасная ночь, не правда ли, мой дорогой? — хрипло проговорил Кейске и улыбнулся. Однако смертный его наигранно позитивным настроем не впечатлился. Всё нутро буквально кричало о том, что это лишь маска. — Уходи из моего дома, — отчеканил Чифую, стараясь не запнуться и говорить твёрдо. Черноволосый оттолкнулся от стены и двинулся вглубь комнаты, обходя парня по кругу. Тот поворачивался за ним, не опуская кинжала и внимательно отслеживая каждое резкое движение. — Какой злой… Слушай, может, поболтаем? Ты расскажешь мне ещё одну историю о кошке твоей соседки, а я послушаю, ммм? Не подходит? Верно… — он вдруг резко переменился в лице. Ухмылка исчезла, и сейчас отчётливо были видны сузившиеся зрачки-щёлочки и чуть-чуть трепещущие крылышки носа, выдающие гнев. — Конечно, я не поговорить пришёл. У меня одно условие: ты возвращаешься со мной домой. Я считаю до… — Я. Никуда. Не. Пойду, — мгновенно вспыхнул Мацуно. — Досчитай ты хоть до трёх, хоть до ста трёх. Силой ты меня не уведёшь, я смогу себя защитить, можешь быть уверен. У меня однажды почти получилось ранить тебя в бою, так что даже не рассчитывай. Уходи. Немедленно. Чётко проговаривая каждое слово, Чифую приближался к черноволосому всё ближе, пока кончик кинжала не коснулся его подбородка. И так узкие, глаза Баджи сузились ещё сильнее, и теперь он походил на разъярённого кота. Аккуратно подцепив длинным когтем лезвие, вампир отвёл его в сторону и перехватил запястье блондина. Другой рукой он дёрнул его на себя за талию так резко, что юноше не осталось ничего, кроме как вцепиться черноволосому в плечо. — Я больше не повторю прошлой ошибки, малыш. Я не потащу тебя насильно. Я сделаю так, что ты сам ко мне придёшь, — сбивчиво прошептал Кейске, наклоняясь ближе к лицу Мацуно. — Не дождёшься, — прошипел ему тот, дерзко глядя прямо в горящие тёмные глаза, хотя одному лишь богу было известно, чего смертному стоило не отшатнуться в ужасе. Уголки губ Баджи дёрнулись в какой-то разочарованной улыбке, и он отступил. А затем и совсем отправился обратно к окну спальни, лишь напоследок обернувшись и бросив: — Считай, Чифую. Тебе решать, до скольки мы будем вести счёт.

***

Всю ночь Мацуно провалялся без сна и вздремнуть смог лишь под утро. В голове крутились слова Баджи. И, как бы парень не пытался, всё равно не мог найти ответы на интересующие вопросы. Молочно-серые облака, затянувшие небо, сливались с выпавшим мокрым снегом и создавали странное чувство апатии. Блондин не мог заставить себя пойти сегодня на работу, не понимал, как можно заниматься прежними делами как ни в чём не бывало. Когда буквально ночью… Чифую со вздохом поднялся с кровати и распахнул окно, впуская в комнату холодный влажный воздух. Ему показалось, что внутри было слишком душно. Но даже так мысли не освежились, а решение в голову не пришло. Простояв у окна около десяти минут, парень всё же отошёл и отправился готовить себе завтрак из всего того, что не испортилось за недели его отсутствия. Однако, не успел Мацуно даже разрезать чёрствый хлеб, как в дверь постучали. Блондин вздрогнул и интуитивно оглянулся в поисках серебряного кинжала. Однако из-за стены раздалось до боли родное и приятное: — Чифую! Открой! Я знаю, что ты там. Это кричал Ханагаки. От осознания этого факта блондин чуть не заплакал и мигом кинулся открывать другу. Войдя в комнату, тот сразу же окинул внимательным взглядом пространство и, остановившись на Чифую, шумно выдохнул и порывисто обнял его. А блондин, не задумываясь, сжал его в объятиях в ответ. Он не мог передать словами, как счастлив видеть родные тёмные кудряшки и большие голубые глаза. — Ты в порядке? Как себя чувствуешь? — взволнованно поинтересовался Такемичи, отстранившись. — Да, конечно, всё в порядке, всё хорошо, — уверенно закивал Мацуно. Только сейчас до него начало доходить, что перед другом всё же придётся оправдываться. — Где ты был? Что произошло? Почему пропал, никому не сообщив? Мы волновались. Я, по крайней мере, точно. Ты же мог хоть как-нибудь передать мне сообщение, верно? Шквал вопросов, сыпавшийся из Такемичи, заставил полностью растерять весь самоконтроль. Чифую отвёл взгляд и выпалил, чтобы хоть как-то перевести тему: — А чего ты на пороге стоишь? Проходи, присаживайся. У меня есть только чай и старый хлеб. В лавку ещё не ходил. Но это не страшно. Я надеюсь, ты уже ел. Так ведь? После работы зайдём… — Чифую… Точно всё в порядке? — осторожно прервал его Ханагаки, резко переменившись в лице. Он уже прошёл вглубь кухни, скинул верхнюю одежду и затёртую обувь и сейчас встревоженно вглядывался в лицо блондина. Тот замолчал на какое-то время, а потом, собравшись с духом, ответил: — Теперь да. Меня болезнь сморила неделю назад. Я даже встать мог с трудом, а сейчас чувствую вину за то, что ничего не сообщил. Выдав эту ложь, Мацуно тихо выдохнул. Получилось хоть сколько-нибудь правдоподобно. — Ой, не вини себя. Я всё понимаю, — Ханагаки махнул рукой и ободряюще улыбнулся. Однако что-то в выражении его лица заставило Чифую сомневаться в том, что брюнет поверил. Вместе они выпили чаю и доели оставшийся хлеб. Оставшееся до начала рабочего дня время ребята убили на разговоры, которые блондин умело сводил к делам в городке. Так он узнал, что нападений на жителей больше не было, и комендантский час отменили несколько дней назад. Это не могло не радовать, хотя Мацуно знал логичное объяснение как возникновению, так и исчезновению убийств. Улучшившееся за последний час настроение парня продержалось ровно до выхода на улицы. Только шагнув на заснеженный тротуар, юноши осознали, что что-то не так. Не сговариваясь, они побежали в сторону главной площади, где всегда происходили обсуждения хоть немного интересных новостей. Пробившись сквозь толпу вперёд, к неработающему фонтану, они остановились и с отчаянно бьющимися сердцами принялись вслушиваться в речь собравшегося народа. — Шесть жертв за одну ночь! Все обескровлены. Вампиры вернулись! Чифую медленно повернул голову на Ханагаки. Они смотрели друг на друга застывшие в немом крике. Мацуно до боли сжал кулаки и поднял голову к небу в поисках поддержки хотя бы от него. Небо ответило привычной серостью и кружащимися в воздухе мокрыми снежинками.