Вспомни свою смерть

За день до Этой ночью Такемичи вновь снился странный сон. Нет, не тот, в котором фигурирует тёмный зал, трон и вампир с пепельными волосами. К этим снам брюнет давно привык, а если и задумывался о причинах их появления, то предпочитал не узнавать. А в ту ночь ему снилось продолжение сна о лабиринте из роз. За те ночи, что прошли после первого сна, парень не видел ничего. И, если честно, этот перерыв дался тяжелее, чем он ожидал изначально. Хотя он вообще ничего не ожидал, уж слишком привык к этим постоянным ночным спутником. Но без них, как оказалось, Ханагаки было очень тяжело. Спал он беспокойно, постоянно просыпался и всё думал, почему прекратились сны. Может, великолепному вампиру не понравилась дорожка, по которой он пошёл в лабиринте? Или это был какой-то тест, который брюнет не прошёл? Парня трясло во время бессонницы, а мысленно он обращался к Манджиро, спрашивая, почему всё так и как это исправить. В какую-то из ночей он даже заплакал, потому что уж очень хотелось увидеть восхитительные чёрные глаза и услышать прохладный шёлково-мягкий голос. А потом случился этот сон. Такемичи резко выпал откуда-то и со всего размаху ударился лбом о какую-то корягу. Поднявшись, потирая ушибленное место, юноша огляделся. Лес? Да, он самый, но другой, не тот, в котором часто бродили они с Чифую. Этот лес был темнее и гуще. Ветки деревьев переплетались так, что создавалось ощущение, будто они срослись. Вокруг не видно ни души, не слышно даже птичьего крика. Гробовое молчание пугало даже сильнее сгущающейся темноты сумерек. Ханагаки хотел вернуться, но пути назад в лабиринт из кустов уже не было. Он будто бы вывалился прямо из пустоты. И, не имея выбора, юноша решился двигаться вперёд по узенькой неровной тропинке, что вела в губительную чащу. Такемичи казалось, что он идёт уже вечность, хоть лес и не поменялся, когда где-то недалеко раздался звонкий смех. Он совершенно не походил на низкое тихое фырканье, которое брюнет привык слышать от вампира. Этот смех был женским, пронзительным и надрывным, таким пугающим, что кровь стыла в жилах. Парень прислушался и хотел было пойти на звук, но понял, что тот звучит как будто бы отовсюду: со всех сторон, сверху и даже из-под земли. Однако смех был всё громче — его источник приближался. Ханагаки отошёл вперёд, чтобы уйти с пути объекта, обернулся, чтобы посмотреть, но краем глаза заметил идущую впереди светлую фигуру. Тропинку пересекала темноволосая девушка в белом платье. Она громко хохотала, словно кто-то сказал очень смешную шутку. — Прошу прощения… — окликнул её Такемичи, но запнулся, потому что девушка повернулась. Её глазницы оказались совершенно пустыми, на животе были видны резаные раны, а плечо, которое теперь брюнет мог увидеть представляло собой развороченную тёмную кашу, будто бы милую даму обгладывали заживо. Она не замечала парня и продолжала идти, громко хихикая. А когда перешла на другую сторону, в голосе послышались истерические нотки, и смех превратился в рыдания. Только когда белый подол её платья скрылся за деревом, Такемичи понял, что это не человек и даже не живое существо, а призрак. Только чей? Через минуты девушки уже не было видно, но её рыдания всё ещё звучали в воздухе громким эхом. Брюнет не мог пошевелиться ещё около минуты, а потом на дрожащих ногах двинулся дальше, сдерживая желание зажать уши руками. По мере того, как лес становился всё менее проходимым, а на ветках увеличивалось количество паутины, к рыданиям девушки добавлялись и другие звуки. Это был пронзительный визг, душераздирающий крик и яростное рычание, похожее на рычание пса, бессильного и злого. Когда с дерева свалилась девочка-блондинка, Ханагаки сам вскрикнул от испуга. А когда она приподнялась и посмотрела на юношу, попятился и упал прямо в грязь. Лицо девчушки было располосованным и изодранным, будто её исцарапали когтями, а после били лбом обо что-то твёрдое, пока она не умерла. Малышка сначала весело ойкнула, но потом, заметив Такемичи, изменилась в лице и громко завизжала на весь лес, будто бы увидела что-то действительно страшное. А после вскочила и побежала вглубь леса. У брюнета звенело в ушах, он не мог отвести взгляда от дерева, за которым исчезла девочка. А почти сразу за ней появился мужчина. Он пулей пролетел прямо перед Ханагаки, всколыхнув влажные потоки воздуха. Тот уже успел пожалеть о том, что не разглядел нового призрака, как мужчина снова выпрыгнул на тропинку. Он рычал, кричал и бился в агонии. Лишь с пятой попытки юноше удалось разглядеть его. Тёмные волосы, поблёкшие глаза и длинные клыки. Такемичи замер от внезапного осознания: этот призрак был чудовищно похож на Манджиро, как и… женщина в самом начале пути. Только глаза отличаются, но, наверняка, их Манджиро унаследовал от матери(?), хоть и узнать это уже невозможно. В остальном же гость всех снов Ханагаки был точной копией своего отца. Только вот тело пепельноволосого не было так сильно изуродовано. На мечущегося призрака отца вампира брюнет старался больше не смотреть. От зрелища его жутко мутило. Такемичи дрожал с головы до пят. Ему хотелось закрыть глаза, ущипнуть себя, чтобы проснуться, сделать что угодно, лишь бы не продолжать идти поэтому лесу. Глядя, как, спотыкаясь, рыча и падая, мужчина исчезает за деревьями, парень тихо всхлипнул и обхватил себя обеими руками. Может быть, можно остаться здесь до тех пор, пока сон не закончится? Как бы ни хотелось верить в это, Такемичи почему-то знал: если он останется, то сон никогда не прекратиться. Его нужно пройти до конца, чтобы очнуться. Потому что это не сон, а видение. Парень кивнул собственной догадке, проглотил тяжёлый ком в горле и поднялся, решаясь продолжить путь под аккомпанемент криков, плача и рычания. Идти по пустому лесу пришлось долго, и Ханагаки подумал было, что этот Ад подошёл к концу, но тут к ужасающим звукам прибавился новый: тихий успокаивающий шёпот. Разобрать слова было почти невозможно, так как они заглушались криками, однако шёпот усиливался. А Такемичи вслушивался, так усердно, как мог. И, едва получилось разобрать тихое и мягкое обращение, появился четвёртый призрак. — Майки… — пробормотал высокий темноволосый парень, выскользнув из-за ближайшего дерева. Он бормотал это имя себе под нос и одновременно сползал по тёмному стволу, усаживаясь в корнях. Слова, которые он произносил самолично затихали, в то время как эхо, воспроизводимое лесом, только усиливалось. Жалобное «Майки» звучало у Ханагаки в ушах, когда по стволу дерева, на которое опирался парень, потекла бордовая кровь. Его шея неестественно выгнулась, и он рухнул на землю, продолжая беззвучно шептать. Такемичи закусил губу до крови и рванул вперёд бегом, не дожидаясь исчезновения призрака. Всё, о чём он думал, — это поскорее дойти до конца тропинки. Звуки, стоящие в воздухе, всё не исчезали и даже наоборот, казалось, усиливались. На обратной стороне век отпечаталось изуродованное лицо девочки, улыбка матери, отчаянные метания отца и горечь в глазах парня. Тела каждого из них были испорчены кровью, и Ханагаки казалось, что он видит её на деревьях и тропинке. А вскоре показался первый труп. В отличие от оживших призраков, этот умерший лежал неподвижно прямо у тропинки. Что это значит, брюнет понять не успел, потому что вслед за ним показались ещё три трупа. А вскоре юноша осознал, что кровь на дороге ему не чудится. Вся земля была насквозь пропитана тёмной вязкой жидкостью. Её пятна встречались всё чаще, заполняя теперь и поверхности деревьев. Тела мёртвых тянулись и тянулись. Им не было конца. Груды призрачных трупов делали тропинку похожей на аллею. И каждый раз, когда Такемичи думал, что вот, уже всё, они закончились, вдалеке снова появлялись новые. А крики и рыдания первых призраков всё не стихали, только теперь среди них особенно чётко выделялся шёпот, без конца повторявший «Майки»… У парня уже рябило в глазах от бесконечного количества неподвижных белёсых тел и крови, перекрасившей весь лес. Он шёл ещё долго, так долго, что, казалось, будто тропинка — замкнутый круг. От странного чувства безысходности и отчаяния перед этим жутким сном по щекам начали течь слёзы, которые Ханагаки даже не пытался остановить. Из-за них перед глазами всё плыло и рябило, и потому он не заметил небольшую полянку впереди. Окружённая трупами, она казалась просто одним из пунктов в бесконечном пути, только вот после неё тропинка обрывалась. Такемичи остановился и окинул полянку взглядом. На залитой кровью и бледным лунным светом траве стояла одна единственная могила. Парень тут же бросился к ней, радуясь хоть какому-то разнообразию видения, но, не успел он увидеть даже первые буквы имени на надгробии, как Луна исчезла за внезапно затянувшими небо тучами. Сильный поток воздуха ударил в спину брюнету, а в следующую секунду подхватил и поднял в небо. Наверху сверкнула молния, а ветер, наполнившийся тёмными листьями и землёй, начал закручиваться, превращаясь в торнадо. Ханагаки больше не видел ни могилы, ни леса, ни крови. Только светящиеся белые пятна, похожие на тех самых трупов, мелькали с разных сторон, как молнии. Крики, шёпот и визг слились в один протяжный вой боли, прерывавшийся громогласными раскатами грома. Такемичи жестоко мотало из стороны в сторону в мощном потоке бури. Он сам уже не понимал, где находится, видел только, как то и дело проносятся мимо чёрные глаза. А ещё почему-то пытался выцепить из общего шума звуков нежное «Майки». Юноша не обращал внимания на то, как выглядит сейчас и в порядке ли. Одежду наверняка уже разодрало пролетающими мимо ветками, руки в крови от острых камней, а на лице смесь из грязи и слёз, но это не важно, потому что сейчас он находился в эпицентре чужих чувств. И тот, кто являлся хозяином этих чувств, испытывал нечто страшное. Вся его душа насквозь пропиталась кровью и тьмой. В каждом дуновении ветра, в каждой ноте воя Ханагаки чувствовал ядовитую горечь, выжигающую бессильную ярость и безысходность. А ещё тонны боли и литры сожаления. И всё это смешивалось, взвивалось, как ураган, гремело грозой и уничтожало всё, что попадётся на пути. И Такемичи понятия не имел, как с этим бороться. От осознания собственной ничтожности в груди неприятно сдавило, и слёзы вновь застелили бледной пеленой глаза. Они стекали по лицу жгучими струями сочувствия. Отбросив попытки бороться с эмоциями, парень раскинул руки и отдался на волю буре, не прекращая вслушиваться, чтобы не терять ТОТ САМЫЙ шёпот. Майки… Майки… Дикий ветер, молнии и дождь будто бы проходили сквозь тело, вместе с криками и гулом. Ханагаки закрыл глаза и полностью погрузился в тёмное безумие. Его губы шевелились в беззвучном: — Майки… Майки, Майки, Майки… А когда потоки воздуха начали обволакивать послушное тело, юноша почувствовал, как сердце ухнуло куда-то в пятки, а сам он стремительным камнем полетел вниз. От неожиданности Такемичи распахнул глаза, надеясь увидеть продолжение сна, но перед ним предстала только привычная тёмная комната. Парень резко сел, оглянулся по сторонам и спрятал лицо в ладонях. Голова жутко раскалывалась, он никак не мог унять дрожь во всём теле и очнуться ото сна. В бессознательном состоянии Ханагаки вылез из-под одеяла и, подхватив верхнюю одежду и обувь, отправился ко входной двери. Мокрый снег и холодный воздух помогли унять головокружение, но не прогнали застывшие на обратной стороне век кадры из сна. Сейчас парень мог анализировать. Даже тогда он уже понял, кем были первые, «живые» призраки. Жуткое, но совершенно очевидное сходство с Манджиро не оставляло сомнений. Родители, сестра и брат. Притом часть из них явно были вампирами: мать, отец и брат, по крайней мере. Знакомый блеск острых клыков выдавал их истинную сущность. Но это не пугало и не смущало, как и горы трупов. Кто-то из них лежал неестественно поломанным, кто-то истекал кровью из ровной раны на шее, а кто-то был изувечен так, что узнать в этой каше некогда живое существо становилось проблематичным. Больше всего Такемичи интересовала могила неизвестного, что находилась в конце лесной тропинки. Он корил себя за то, что не успел посмотреть, но понимал, что этого не произошло по желанию видения. По желанию хозяина сознания — вампира Манджиро. Из головы никак не вылетал шёпот темноволосого призрака. Майки… Неужели это одно из имён этого восхитительного существа? Так легко и просто, как будто для родных. Такемичи улыбнулся краешками губ и запрокинул голову, вдыхая полной грудью. Знать что-то такое личное и сокровенное о таком идеальном, почти божественном создании было приятно, будто бы кто-то доверил ему что-то очень драгоценное. А ведь это ещё не весь сон. Размышляя о том, что же будет дальше, Ханагаки шлёпал по мокрым мощёным улица и рассматривал знакомые дома. К чему эти сны? Когда всё изменится? Юноша чувствовал, что грядет событие, которое перевернёт привычную жизнь с ног на голову. Скользя взглядом по одному из домов, брюнет наткнулся на горящее окно. Он нахмурился и подошёл ближе. То было окно квартирки Чифую. Такемичи нахмурился и помотал головой. От друга не было ни слуху ни духу больше недели, а сейчас он как ни в чём не бывало хозяйничает на кухне? Что-то явно не так. Присмотревшись к происходящему внутри, парень увидел знакомую тонкую светловолосую фигуру с чашкой в руке. По комнате плясали тени от свечи, а Мацуно стоял неподвижно и смотрел куда-то в стену. Может, просто недавно его состояние улучшилось? Да, пожалуй. Такемичи потоптался ещё немного под окном друга и повернул обратно к дому, твёрдо решив навестить его на следующий же день.

***

А сейчас он стоял на главной площади их городка и в упор смотрел на Чифую. Серое небо над головой делало его глаза такими же серыми, даже тусклыми. Под обречённо падающим снегом и среди тревожных возгласов местных жителей, они казались испуганными. Когда Мацуно поднял голову, Ханагаки показалось, что он просит о чём-то или беззвучно умоляет. Кулаки друга были плотно сжаты, а лицо побледнело, чем напомнило трупов из сна двухдневной давности. — Чифую… — осторожно позвал Такемичи, слегка касаясь плеча блондина. — Ты уверен, что всё в порядке? Тот вздрогнул как от удара и растерянно посмотрел на парня. В уголках глаз друга блеснули слёзы, но он быстро отвернулся и кивнул. И лишь спустя пару мгновений ответил, как-то чересчур громко: — Конечно, нет. Не успел я пробудиться, как вампиры снова вернулись! Странно, да? Мацуно снова поднял взгляд, и брюнет увидел его улыбку. Казалось бы, всего лишь шутка! Шутка грустная и саркастическая, но что-то в интонации голоса заставило Ханагаки нахмурится. — И что теперь делать? — спросил он, всё ещё вглядываясь в лицо собеседника. — Как что? То же, что и раньше. Защищаться, конечно! — воскликнул тот и ободряюще улыбнулся. Брюнету показалось, что у Чифую свело челюсть. Что-то в его горящем взгляде пугало, но Такемичи не решался спросить. Однако он был уверен: что-то в блондине переменилось за эту неделю, что-то, что никак не могло перемениться из-за болезни. Всё время, пока они вместе шли до работы, юноша следил за Мацуно. Тот почти всю дорогу молчал, но выглядел так, будто что-то лихорадочно обдумывает. Его губы кривились, выдавая горечь мыслей. Он то сжимал, то разжимал кулаки, что свидетельствовало о нервозности. Расставшись у бакалеи, Ханагаки долго смотрел вслед исчезающей внутри здания напряжённой спине. Во время работы парень раздумывал над сложившейся ситуацией и ждал появления мастера, надолго пропавшего где-то в подвале. Как-то некстати в голову пришли мысли о Манджиро и своих снах. Могла ли быть между ним и жертвами в городе какая-то связь? Даже если и так, то почему убийства не случались раньше? Ведь видения приходят уже несколько недель. — Такемичи, — парень вздрогнул от тихого голоса над левым ухом, — уже холодает. Постарайся продать покупателям меховую одежду. Она стоит дороже. Брюнет обернулся и увидел позади Такаши, задумчиво уставившегося на полки с куртками и штанами. — Мастер! Вы слышали о том, что произошло? — сразу же спросил парень. — Слышал, — рассеянно кивнул тот и поплотнее запахнул свой узорчатый плащ, будто бы в помещении был сквозняк. Он всегда носил плащи, даже если находился в доме. — И что думаете? Мицуя слегка приподнял бровь, словно уточняя, верно ли услышал вопрос, и взъерошил свои сиреневые волосы. Он молчал достаточно долго, так, что Такемичи уже подумал, что портной забыл о вопросе, но вскоре ответил: — Нужно быть осторожнее по вечерам, Такемичи. Говорят, днём вампиры почти не представляют опасности. Береги нож, который я тебе дал. И… одевайся теплее. Холодает, Такемичи… Парень удивился такому странному ответу, но решил не забивать себе голову, а вместо этого кивнул и вновь спросил: — А про то, что Чифую выздоровел, знаете? Мицуя замер и глухо хохотнул. — Знаю, знаю. Однако скоро наступят морозы. С его-то здоровьем, боюсь, это ненадолго. — Что? А что с его здоровьем? — озадаченно поинтересовался Ханагаки. Но Такаши лишь издал какой-то странный, похожий на вздох, звук и отмахнулся. Работай, мол, работай. Тут же звякнул звонок на двери, и внутрь вошла покупательница. А мастер исчез за дверью подвала. Весь оставшийся рабочий день брюнет раскладывал вещи по полочкам, обслуживал клиентов и слушал их беседы о ночных событиях. Жертвами оказались два брата, которые торговали в городке зерном. Забавные ребята, один всегда ходил хмурый и раздражённый, а второй не прекращал улыбаться. Также среди убитых оказалась семья с одним мальчонкой, местным хулиганом, постоянно носившимся по улицам. А ещё городской фонарщик. Узнав об этом, Ханагаки ушёл на пятнадцать минут на улицу, потому что внезапно ему стало дурно. Он знал этого дедушку… Тот не раз заговаривал с ними по вечерам. Несколько одиноких слёз прокатились по щекам, и юноша вспомнил сон. Их городок тоже наполнялся трупами, отчего становился похожим на тот лес. Хмурые дома, из которых валил сероватый дымок, и угрюмые прохожие, погруженные в невесёлые мысли, не радовали глаз и не могли убедить Такемичи в том, что его мир всё ещё жив. Улицы пропитались ожиданием и напряжением, в преддверии чего-то неприятного. Те же эмоции испытывал брюнет, когда только начинал идти по лесу во сне. Под вечер ноющее сердце уже не выдерживало и, едва увидев Такаши вновь, парень подбежал к нему и, схватив за локоть, выпалил: — Мицуя, у меня очень плохое предчувствие! Мне кажется, скоро случится что-нибудь ужасное! Портной, как ни странно, ничуть не удивился. Он отвёл Такемичи в сторону, успокаивающе погладил по плечу и сказал: — Рано или поздно всегда что-нибудь случается. За солнцем приходит дождь, за днём наступает ночь… А ночью страшно, да? И мы всегда просим кого-нибудь посидеть с нами. Это люди, которых мы любим. Они выдержат наше нытьё и подозрения, они отгонят кошмары. Ночью мы все видим ужасы и переживаем, а утром благодарим тех, кто нас любит и защищает. Постепенно пропадает и страх перед ночью, верно? Потому что нам сказали, что чудовищ нет и нам нечего бояться. Помни, Такемичи, есть те, кто заблудился в ночи. Они напуганы, взбешены, им плохо и больно. Они могут видеть чудовище и в тебе, потому что всё ночью кажется таким. Но, если ты будешь рядом и покажешь им, что темнота не вечна, утром они скажут тебе спасибо. Солнце для них встанет тогда, когда появится тот, кто поможет им не бояться ночи. Тогда Такемичи подумал, что портной всё же безумно странный, и не воспринял сказанное всерьёз. Но где-то в глубине души верил, что это неспроста.