Вспомни свою смерть

По-домашнему расстёгнутая чёрная рубашка, привычные чёрные брюки и босые ноги. Всё это знакомо до боли. Только вот в этот вечер волосы Баджи были заплетены в небрежную косу, вместо привычных распущенных, на шее красовался ошейник с шипами, который Мацуно видел лишь однажды, а бледные пальцы украшали тяжёлые перстни. — Добрый вечер, — издевательски пропел Чифую, прогоняя нежелательное и странное волнение, возникшее при первом взгляде на вампира. — В этом доме принято держать гостей на пороге? Кейске удивлённо изогнул бровь и усмехнулся. Вероятно, своим мыслям. — Нет, конечно. Но не думал, что полноправному хозяину дома нужно разрешение, — проговорил он, лукаво блеснув тёмными глазами, и отступил, пропуская блондина внутрь. Тот гордо проследовал мимо вампира и с любопытством обвёл глазами помещение. Парадная выглядела совершенно иначе, чем во время прошлого пребывания парня в доме. Пол был вымыт начисто, как и перила, и ступеньки лестницы. Комоды по бокам были уставлены украшениями, которые Мацуно видел в запертом кабинете; на стенах висели канделябры с горящими свечами. Вот, значит, как здесь встречают хозяев? — Будь я хозяином, а не пленником, не задавал бы вопросов, — бросил он стоящему позади Кейске. Тот тихо и коротко хохотнул. — Не слишком ли нагло для пленника ты себя ведёшь? Или теперь принимаешь роль хозяина? «Это намёк на то, что я должен остаться здесь навсегда?» — мысленно возмутился блондин и подавил возрастающее желание применить кинжал, что висел на поясе. — Обойдусь ролью гостя. Баджи подошёл со спины и помог снять пальто, никак не реагируя на последнее заявление. — Неужели мои доводы всё же были не до конца убедительными? — шепнул он на ухо Мацуно, огладив рукой его талию. Тот вздрогнул и грубо оттолкнул руку вампира, на несколько секунд теряя доброжелательную маску. Монстр, он точно монстр. Таким голосом говорить о шестнадцати убийствах… — Нет, похоже, всё же были, — продолжил черноволосый, наблюдая за реакцией смертного. — Ты не продержался даже до двадцати. Чифую резко вдохнул, чуть не закашлялся и, не выдержав, прошептал: — Ненавижу… — И ты сегодня прекрасно выглядишь, — хмыкнул Кейске в ответ. С его вампирскими умениями глупо было полагать, что шёпот не будет услышан. — Пройдём дальше. Ужин уже на столе. Он ушёл вперёд, а блондин ещё с полминуты пытался успокоить всколыхнувшийся гнев. При входе в столовую подозрения только усилились. Баджи ждал и знал, что он придёт именно сегодня, не выдержав третьей волны жертв. Стол, который всегда казался парню пустым, сейчас выглядел роскошно. Сервированный начищенной до блеска посудой на две персоны, со свечами в центре и уставленный разными блюдами, он откровенно поражал воображение Мацуно. Парень никогда не бывал на таких дорогих ужинах и сейчас увлечённо разглядывал обстановку. Лёгкий полумрак в комнате создавала интимную атмосферу. Ей же способствовала стоящая на широком подоконнике бутылка вина и два металлических бокала рядом с ней. Баджи остановился у одного из стульев и отодвинул, жестом приглашая юношу сесть. Тот смерил вампира внимательным взглядом, но послушался и занял положенное место. Черноволосый отправился к месту на противоположном конце стола, не забыв, впрочем, пощекотать заточенными ногтями обнажённую шею Чифую. Чтобы скрыть покрасневшие не то от гнева, не то от нервного мандража щёки, парень отвёл взгляд и принялся с усердием разглядывать стол. Прямо на середине, возле канделябра, стояла огромная тарелка с запечённой тушей какого-то животного. Блондин буквально изнывал от желания как-то задеть Баджи, заставить его показать настоящее лицо. Чувствуя себя ещё более взволнованно из-за повисшей тишины, он выдал первое, что пришло в голову: — Это, случайно, не жареный волк? Есть люди, которые не убивают волков и не едят их, к твоему сведению. Вновь подняв взгляд на вампира, юноша наткнулся на его удивлённо приподнятые брови. Около десяти секунд Кейске молчал, а, когда пришёл в себя, наклонился вперёд, укладывая подбородок на сплетённые пальцы, и ухмыльнулся. — К твоему сведению, есть волки, которые убивают людей. — А есть те, кто убивает и людей, и волков ради собственного удовольствия, — не остался в долгу Чифую. Он признавал, что прямо сейчас ввязывается в опаснейший танец с огнём, но уже не мог остановиться, каждую секунду ожидая собственной смерти. Однако Баджи поразительно спокойно отвечал: — Это психопаты. В большинстве случаев у тех, о ком ты говоришь, есть цель. — Тогда они не только жестоки, но и беспомощны, трусливы и слабы, — пресёк попытки черноволосого оправдаться смертный. Тот хрипло, как-то чересчур громко рассмеялся и лишь отмахнулся. — Разговор бессмысленный. Это просто баранина, ешь спокойно. Разрезая сочное бедро с аппетитной коричневой корочкой, Мацуно чуть не подавился слюной. Но он из принципа не мог позволить себе похвалить таланты Кейске. Поэтому, отодвигая от себя мягкое, слабо прожаренное, и от того такое вкусное, мясо, заметил: — Твоя баранина сыровата для меня. Я не ем мясо с кровью. Блондин, конечно, не рассчитывал, что вампира оскорбиться, однако надеялся, что хоть что-то в его чёрствой душе всколыхнётся. И он почувствует хоть долю той боли, что испытал сам парень. — Странно… — наигранно задумчиво произнёс Баджи, а затем осклабился: — Ведь после твоего ухода я потерял очень много крови. Ты настоящий вампир, Чифую. От сравнения смертный вздрогнул, как от удара и скривился. — Жаль, не лишил всей, — прошипел он. — Убил бы меня? — комично изогнул брови Кейске и с сарказмом продолжил: — Да ты настоящий воин! Узнаю своего любимого. — Узнаёшь? — хмыкнул Мацуно. — Да, ты прав, мы похожи. Он тоже сбежал от тебя. Решил, наверное, что даже война будет лучше. Не успел парень закончить предложение, как его грубо потянули за волосы, а шею оцарапали острые когти. Вампир вмиг оказался рядом, и угрожающе навис над Чифую. Тот почувствовал, как сердце с грохотом падает в пятки, а в груди вместо него сплетается узел из волнения и странного предвкушения. Увидев перед собой блестящие шипы с ошейника, блондин на автомате выхватил свой кинжал, который теперь надёжно утыкался самым кончиком Баджи под рёбра. Тот бросил на серебряное лезвие быстрый взгляд, довольно цокнул и ослабил хватку на шее и волосах парня, продолжая смотреть в голубые глаза. — Наш общий знакомый? — Кейске кивнул на кинжал. — Похоже, меня недолюбливает… Не волнуйся так. Я лишь хотел сказать, что ты сегодня просто очарователен. И, ласково улыбнувшись, заправил прядь спадающих на глаза светлых волос за ухо. Затем медленно отстранился и отошёл к окну, а Чифую осторожно убрал нож в крепление и, наконец, выдохнул. — Немного вина? — бросил через плечо Баджи, уже разливая бордовую жидкость по бокалам. — Не откажусь, — буркнул блондин, потирая шею, в которую впивались когти вампира. Разумно ли принимать напиток? Ведь от яда кинжалом не спасёшься. Парень размышлял об этом и вдруг понял, что ему совсем не страшно. Нет, у черноволосого Дьявола другой стиль. А от яда ни крови, ни ран, ни жестокости. — Не волнуйся, оно не отравлено, — будто услышав его мысли, поспешил успокоить Кейске, только тон его звучал так, будто дела обстоят ровно противоположным образом. — Конечно, у тебя ведь есть более действенные способы убийства, — очаровательно улыбнулся ему Чифую. А Баджи снова рассмеялся. Кажется, будто он смеётся именно тогда, когда хочет причинить боль. — Тебя так волнуют мои способы? — поинтересовался он и, поставив перед смертным бокал, вернулся на своё место. — Брось, разве есть разница? Эти шестнадцать человек всё равно умерли бы, так или же иначе. Вампир отправил себе в рот кусочек баранины и слизал с губ светло-красный сок. — Ты хоть знаешь имена тех, кого убил? — спустя какое-то время холодно проговорил Мацуно. — Не интересовался. Главное, что среди них не было тебя, — Кейске указал вилкой на самого юношу. — Эти люди были мне дороги. Ты лишил меня друзей, ты лишил меня человека, который давал мне работу. И всё это для того, чтобы присвоить себе и пользоваться по собственному желанию? — Нет. Они не были тебе друзьями, — неожиданно жёстко отрезал вампир. — Я убил тех, с кем ты пересекался лишь на площади по праздникам. А касательно работы… Деньги у меня есть. — Деньги у тебя, значит, есть? — ошарашенно прошептал Чифую. Каждое слово набатом гремело у него в голове, ладони вспотели, а глаза слезились. Потому что наружу рвалась бессильная ярость. — Вот как! Ну, если деньги есть, то у меня больше нет никаких претензий! — начал он с сарказмом, а затем сорвался: — Ты убийца! Только это ты и умеешь! Безжалостно убивать и причинять боль! — Да, продолжай, — протянул вдруг Баджи, с наслаждением запрокинув голову назад. — Давай. Не останавливайся. Скажи, что я весь измазан в крови и грязи. Что я бесчувственная тварь, способная лишь на то, чтобы разрывать беззащитным смертным глотки. Он снова взглянул на Мацуно, и тот заметил, что зрачки черноволосого снова стали узкими, как щели. Волосы выглядели растрепанными и рвались из косы, а клыки снова увеличились и закрывали теперь всю нижнюю губу. Вампир встал и с каждым словом подходил на шаг ближе к юноше. — Ты такой милый и наивный, — продолжал он, а Чифую от холодного, дребезжащего, будто на ветру, голоса садился всё прямее. — Ты живёшь рядом с чудовищами всю свою жизнь. Ты делишь с ними пищу и работу, ты спишь с ними в одной постели, говоришь с ними и целуешь их. Люди могут убивать так же, как и мы, вампиры. В чём-то они даже хуже нас. Ведь если для нас убийства — это, в основном, потребность, то вам этого делать совсем необязательно. — Убивать шестнадцать моих знакомых — потребность? — тихо пробормотал блондин, бесстрашно вглядываясь в горящие глаза. — Восполнение кровопотери, если хочешь, — всплеснул руками вампир. — Напомни-ка, как я её заработал? Разве обязательно было дырявить мне спину? Мацуно до боли закусил губу и изогнул бровь. — А знаешь, да! — он вскочил, оказываясь лицом к лицу с Баджи. — Потому что только так ты смог понять, что не дал мне ничего, кроме боли! Может, ты, наконец осознал, что я тебя ненавижу! — Ах, ненавидишь! — притворно громко вздохнул тот, а потом, обхватив бледными пальцами подбородок, судорожно зашептал: — Напомнить тебе, как растекался от моих ласк, как стонал и умолял под моими руками? Ну же! Нам! Было! Так! Хорошо! Вместе! Под конец вампир вновь сорвался на громкие театральные возгласы и вдруг внезапно отскочил от парня. — А давай потанцуем? Вспомним пламя, что горело между нами, ммм? Баджи отвернулся к комоду, на котором стоял граммофон, а Чифую, слабо контролируя свои движения, дрожащими пальцами поднёс ко рту настойку вербены. Он опрокинул в себя половину, а другую вылил на лежащую на столе салфетку и прижал её к губам. Ни вкуса, ни запаха он не чувствовал. Заиграла медленная фортепианная музыка. Черноволосый вновь смотрел на Мацуно в упор. Приблизившись, он положил обе руки на его талию и крепко прижал к себе. — Вот так, правильно, — горячий шёпот обжёг право ухо. — Так ты делал, когда лгал мне, намереваясь убить? Так? Блондин молчал. У него невероятно кружилась голова. — Скажи мне! Отвечай! — рявкнул Кейске. Набрав побольше воздуха в отказывающие лёгкие, Чифую ответил, шёпотом, почти неслышно: — Так. Ты всё правильно понял. Жалею лишь о том, что не убил. Баджи резко дёрнул его в сторону и покружил по полу в нелепом танце. — Нет! Хочешь, расскажу тебе правду? Ты не смог бы, не посмел! — вампир хохотнул. — Ты пытался. Сначала взглядом, потом признанием во лжи, потом побегом, потом кинжалом. Но не вышло! И ты снова здесь, в моих руках. Чифую зарычал от бессильной, сокрушительной ярости и всеми силами впился ногтями в шею черноволосого. — Мне плевать, вышло ли. Я сделаю это ещё раз и ещё. Я хочу разгрызть тебе шею, как ты разгрыз моим друзьям. Потому что ты убил мою прошлую жизнь! — Нет. Нет. Нет! — Кейске был невыносимо близко, почти прижимался лбом ко лбу. Он говорил тихо и убийственно спокойно, не прекращая улыбаться. — Это ты её убил! Вспомни, вспомни свою смерть. В тот момент, когда ты решился меня поцеловать, умер прежний Чифую Мацуно. А всё потому, что ты тоже хочешь меня полюбить! — Замолчи! Сдохни и сгори к чертям! — вскрикнул блондин, резко оттолкнул от себя Баджи и схватился за крепление оружия на ремне. Кинжал… Его не было. Он был в руке у вампира. — Это ищешь? Он тебе больше не поможет. Ты ведь мой, а между нами не должно быть преград. Серебряное лезвие со свистом пронеслось прямо у уха смертного и вонзилось в стену за ним. Звон в ушах заглушил смешки черноволосого, и Чифую, не в силах больше твёрдо стоять на ногах, ухватился за стол, случайно уронив на пол тарелки. Те со звоном упали на пол. Дрожа всем телом, парень в два шага преодолел расстояние между ним и Кейске и вслепую уткнулся ему в губы своими смазанными вербеной губами. Вампир тут же ответил голодным рычанием и пустил в ход язык. А уже спустя секунду отпрянул и взвыл, как раненое животное. — Я не твой! Я умру, но не буду с тобой! Точно так же, как умер и твой бывший возлюбленный. Он лишь терпел тебя и решил избавиться таким образом! Ты мразь, уничтожившая мой город! — орал Мацуно, с болезненным наслаждением наблюдая, как шипит и сгибается от боли Баджи. Но тот вдруг замолчал, а затем выпрямился. Резинка на волосах порвалась, и они теперь бешеными змеями плясали на плечах. Кожа от губ до ключиц покрылась мелким чёрным узором с небольшими шипами. Вампир молчал и лишь глубоко дышал. Потом сделал шаг вперёд. И другой. И третий. Невыносимо, непередаваемо медленно. Так же медленно взял со стола бокал и бросил на пол. Тот с лязгом отскочил, а Кейске кинулся на Мацуно. Бледный как полотно, юноша почувствовал, как чужие руки грубо вдавливают его тело в стену, залазят под красивую кружевную рубаху и шарят по коже. А перед лицом лишь глаза — омуты крови. И казалось, будто эта кровь плещет за края, пачкая всё вокруг, и его самого в том числе. — Отойди! Не трогай! Уйди! — сквозь заложенные уши Чифую услышал собственный крик. А потом он превратился в отчаянное мычание, так как рот зажали сильной рукой. — Вот чем ты мне отплатил за кров, еду и тепло?! Вот что я получил в ответ на попытки помочь?! Это был голос Баджи. Он то затихал, то усиливался настолько, что превращался в своеобразный гонг. А сам вампир мял одежду и царапал когтями грудь и живот блондина. С глухим резким звуком порвались и полетели на пол кружева. Мацуно интуитивно попытался закрыться, но его грубо прижали к стене и зафиксировали. Ладонь, закрывающая рот, сменилась лоскутом кружевного воротника, и юноша даже не успел среагировать, а лоскуток завязали на затылке. — Ты ошибаешься, я убил не шестнадцать человек. Счёт давно уже идёт на тысячи, — услышал он завораживающий шёпот откуда-то сбоку. Он ощущал, мог лишь ощущать и догадываться, что руки Кейске ощупывают его рёбра, дёргают соски, гладят лопатки. Дыхание черноволосого было тяжёлым и голодным, а своего Чифую не слышал. Его накрывало ощущениями. Запястья сжимают в захвате, выворачивают и связывают ещё каким-то куском рубахи. Холодные даже сейчас пальцы скользят по волосам и жёстко оттягивают назад, заставляя запрокинуть голову. От подбородка до шеи и ключиц ощущается череда колючих укусов. Баджи целует и кусает быстро, беспорядочно, будто пробует перед тем, как сожрать. Из последних сил Чифую пытается оттолкнуть, ударить, отмахнуться или вырваться. И даже, кажется, выходит зацепить ногтями чужое плечо, но всё безрезультатно. Рывком юношу отдирают от стены и толкают в сторону стола. Рука, сжимающая волосы на макушке, заставляет опустить голову на стол и вжимает в лакированное дерево. Брюки на бёдрах и голени трещат по швам. Где-то вдалеке Мацуно слышит своё громкое мычание то ли от боли в вывернутых кистях, то ли от сильного шлепка по заднице, то ли от рвущего кожу на шее укуса. Он стонет, глухо и сдавленно. Плохо становится от понимания, что, будь он способен сейчас чувствовать хоть что-то, испытывал бы удовольствие. Потому что разрывающие эмоции потоком хлещут из них обоих, как вода сквозь прорванную дамбу. Проникновения сначала пальцев, а после и члена в задницу блондин тоже не чувствует. Перед глазами всё сначала сверкает и вспыхивает белым, а после темнеет и расплывается. Он слышит шлепки и рычание Кейске, сквозь которое можно разобрать: — Ты не знаешь, скольких я положил, чтобы отомстить за него! Не знаешь, сколько жил в глуши, чтобы забыть! Не знаешь, сколько искал! Не знаешь, сколько раз отбивался, спасая свою ненужную жизнь! Не знаешь, скольким шаманам продался, чтобы найти тебя! Не знаешь, сколько просил, умолял Такаши! Почему ты не предупредил об ЭТОМ, мастер Мицуя? Мочек ушей касаются зубы, грубо тянут. Язык вылизывает пространство между шеей и плечом, будто готовит. И Чифую чувствует себя… нет, не хорошо. Иначе. Больше, чем хорошо, но не лучше. Будто бы он слился с бурлящим, вспенивающимся океаном. Они оба слились с ним. Нет гнева, нет эйфории, нет восторга, не тоски, нет страха. Только шторм. — Я хотел умереть, но жил, чтобы увидеть тебя! Эту фразу парень слышит отчётливо. Будто на миг он вынырнул из-под тяжёлой толщи воды. И тогда приходит боль. Вместе с тем, как под кожу на шее проникают вампирские клыки, возвращаются все эмоции. Кажется, будто с каждым миллилитром крови, уходящим от Чифую к Баджи, сознание первого наполняется пониманием. Теперь он сам чувствует всё, что чувствует черноволосый. Сотни лет тоски, ужаса и вины проносятся за несколько секунд перед глазами. А с кровью смертного на Кейске так же обрушиваются его переживания, его боль и страдания. Его воля. От невыносимо приятного вкуса крови возлюбленного вампира накрывает оргазм, а через мгновение он падает на пол. Последнее, что ощущает Мацуно — семя вампира, стекающее по бёдрам. И его боль, от которой по щеке катится слеза. И, кружась и моргая, комната превращается в темноту. Баджи, не мигая, смотрит на отключившегося на столе юношу. Он не может пошевелиться, не может подойти. Он не должен смотреть, потому что это ужасно. Потому что теперь он понимает, что испытывал Чифую. Кровь, стекающая по бёдрам и из раны на шее. Тёмные синяки от когтей и шлепков. «Ты монстр», — тихо шепчет созание. И Кейске подскакивает и бежит прочь из дома в ночную глушь лесов. Из граммофона продолжали доноситься тихие звуки фортепиано. Где-то на улице заржал конь. Из-за тучи на мгновение показалась почти что полная Луна.