Вспомни свою смерть

Сказать, что Глава Манджиро не ожидал, что его старое, давно забытое имя назовёт смертный — ничего не сказать. В одно мгновение он успел испытать целый водоворот чувств: от испуга до гнева и до сомнений в том, что за существо перед ним. Но взглянув на Такемичи ещё раз и увидев его грустное умоляющее выражение лица, отбросил все подозрения. Брюнет закашлялся и прохрипел: — Я отвечу на этот вопрос, если ты ответишь на мой. «Какая безрассудная смелость», — поразился Сано. — Нет, — криво усмехнувшись ответил он. — Тогда и я не скажу, откуда знаю твоё имя, Майки, — упрямо заявил Ханагаки. С губ вампира сорвался смешок. Затем ещё один. А потом он снисходительно проговорил: — Я всё равно узнаю. Даже если силой. Одним сильным толчком он заставил Такемичи охнуть и лечь на пол. Затем замахнулся и пнул его ногой в живот, так, что бедный парень отлетел на несколько метров и ударился спиной о противоположную стену башни. — Говори! — потребовал Манджиро. Ответа не последовало. Тогда пепельноволосый подошёл и перевернул юношу на спину, намереваясь опять занести кулак. Но смертный даже не открыл глаза. Из его носа текла струйка густой крови. Только сейчас Глава заметил, какой Ханагаки бледный и грязный. Вся его шея была в крови, весь затылок и руки. — Чёрт, — неожиданно для самого себя проронил вампир. Волнение в груди взвилось смерчем, хотя сразу же, впрочем, улеглось. Даже не осознавая свой порыв, Майки подхватил брюнета под колени и поднял, прижав к своей груди. Парень был ледяным и весь дрожал. «Он вообще жив? О Луна, эти смертные такие слабые!» — подумал пепельноволосый. Но Такемичи резко вздрогнул и уткнулся носом ему в грудь, и раздражение мигом улеглось. Глава отстранённо отметил, что теперь его ладони и плащ тоже в крови. Почему-то сейчас его это не волновало. Необходимо было как-то спасти смертного, сделать хоть что-то, чтобы он не был таким холодным и бледным. Вот что осознавал вампир. Он получше перехватил маленькое сжавшееся тело и спрыгнул в отверстие в полу. О том, что в этой башне живёт призрак, о том, что Ханагаки знает имя, о том, что нужно предстать перед своим Кланом Сано не думал. Он нёсся по коридорам замка, как чёрный ветер, и очнулся лишь тогда, когда оказался в Мраморной зале. Там на него сразу обратились взгляды шести вампиров. Двоих из тех смертных, которых они забрали из-под обломков разрушенного городка, обратили. От третьего вряд ли осталось что-то, кроме костей. А четвёртый был у Манджиро на руках. И величайший вампир в истории замер, осознав, как сейчас выглядит. Как-то сразу вспомнилось, что вообще-то он осторожно несёт смертного, который без всякого стеснения касается потеплевшими губами бледной вампирской кожи и трётся о неё носом. А самого Майки это ни капли не смущает. Помутнение длилось ровно секунду, после чего Глава отвернулся от своих подчинённых и молча ушёл за трон к задней двери, ведущей в свои апартаменты. О причинах подобной расстановки приоритетов он подумает позже. Не заботясь о том, чтобы закрывать за собой двери, Сано пронёс Ханагаки сразу в спальню и аккуратно уложил на кровать. «Чёрт, белые простыни! — вспомнил он, когда кровь на затылке юноши растеклась по постельному белью. — Ладно, это потом». Только убедившись, что смертный лежит смирно, вампир запер двери. Он ничего не знал о том, как следует приводить людишек в чувство. Но что-то подсказывало, что вот так рану Такемичи оставлять нельзя. Тогда Манджиро доверился чутью и намочил тёплой водой полотенце. Когда он снова подошёл к кровати, брюнет оставался неподвижен. Но он дышал, и, наблюдая за тем, как вздымается его грудь, почему-то становилось легче. Глава сел на край кровати и осторожно приподнял парня. Его тело было непослушным, вялым и всё ещё холодным. — Дьявол, да что с ним такое? — пробормотал Сано и осторожно промокнул рану полотенцем. Кровь расплылась по светло-коричневой ткани отвратительным алым пятном. Для Майки это казалось невероятно красивым. Он впитывал запах жидкости всей кожей. Не мог не впитывать. Себе вампир уже признался в том, что кровь этого смертного не просто вкуснее всех остальных. Она — единственная вкусная в принципе. Это убивало. Это ощущалось адски неправильным, слишком непривычным. Так не должно быть. Не может кровь какого-то смертного быть настолько прекрасной и желанной. Майки заставил себя отвести взгляд от красного пятна на полотенце и посмотрел в прикрытое портьерами окно. За ним сгущались тёмные тучи. В сумерках были видны силуэты летающих по территории замка воронов. Вороны не живут стаями, это птицы-одиночки, свободные и независимые. Но они чувствуют тьму. И собираются вокруг самых сильных её источников. У Северного Клана самое большое количество воронов в Европе. Несколько раз рука Сано дрогнула, а потом он поднёс полотенце к лицу и втянул носом неповторимый аромат. Без сомнений это ТОТ САМЫЙ смертный. Тот, которого пепельноволосый чувствовал, тот, кого он искал. И сейчас Такемичи Ханагаки в руках у Главы, его кровь стекает по предплечьям, но сделать с этим ничего нельзя. Майки поддался в первый раз, пожелав выпить эту кровь, но отплатил теми ужасными шипами на шее. И сейчас вампир фантомно ощущал эту жуткую боль. Шипы выросли не только на коже. Они ещё и вросли в неё, вросли в само горло, разрезая его изнутри. А центром, местом, откуда шипы произрастали, была точка на шее. Ровно там, где были следы от укуса у Ханагаки. «Что это, чёрт возьми, может значить? — думал вампир, снова вдыхая запах крови брюнета. — Его кровь самая прекрасная из всех существующих, но я не могу её пить? Это двойное проклятье?! Чем я заслужил эту боль?! Теперь жажда стала ещё сильнее!» От ярости он сжал полотенце в руках и напрягся, но тут Такемичи странно вздрогнул, и Майки переключил своё внимание на него. Полотенце касалось мягких волос, краснея всё сильнее. Брови смертного сошлись на переносице, скорее всего, от боли, как решил вампир. Когда на ткани ни осталось ни одного светлого места, он оторвал край простыни и перевязал им голову парня. Так всегда поступали с ранами солдаты на войнах, в которых участвовал Северный Клан, и Сано решил, что в данной ситуации это тоже поможет. Завязав на макушке больного узелок, Глава замер и принялся разглядывать его лицо. Светлая кожа, сейчас всё ещё бледная, пухлые губки и опущенные реснички. Совсем ещё ребёнок, но какой же отважный. Манджиро ощутил вспышку гнева на Санзу. «Тупица. Я ведь ясно дал понять, что никто, кроме меня, не должен причинять ему вред». — Что ты такое, дитя? — прошептал он и убрал со лба тёмные кудряшки. Такемичи дёрнулся и забавно причмокнул, будто потянувшись за прикосновением. Сано завороженно замер, а потом одёрнул себя и уложил смертного обратно. Кровь на одеяле выглядела странно отвратительно. Вампир погипнотизировал жуткое пятно взглядом около минуты и решительно сорвал одеяло с постели. Вернулся в спальню уже с новым, совершенно неподходящим по цвету, но чистым. Накрыв им брюнета, Манджиро покинул комнату.

***

Вороны были повсюду. Они кружили и кружили над посеревшим полем без устали. В ушах стоял шелест травы и их крики. Казалось, в криках можно разобрать слова. Позже крики перестали быть криками. Это была песня. Такая песня, которая завораживает и очаровывает своей жуткой странностью. Как смыслы в письме, в этой песне сплетались чувства. Ниточка боли, ниточка тоски, запутанный клубок из сожаления и смятения и совсем тонкая линия надежды, смазанная маслом из горечи. Камнем падая вниз, вороны подлетали совсем близко и разевали клюв, будто хотели оторвать часть плоти. Но в самый последний момент закручивали вираж и снова взмывали в небо. — Какая безрассудная смелость! — особенно эмоциональный момент в их песне. — Смертные так слабы… — диминуэндо* под конец куплета. — Кто ты такой, чтобы судить о том, что я чувствую, а что не чувствую?! — сольная партия органа. Все рядом с Манджиро мрут, как мухи. Все рядом с Манджиро… Мрут, как мухи… Мрут… Ты тоже сдохнешь. Сдохнешь. Сдохнешь. Сдохнешь! Оглушающие барабаны. Прощальный марш. — Нет! — вскрикнул Такемичи и резко сел. Голова закружилась, в глазах потемнело, и он вновь плюхнулся на подушку, потерянно уставившись в потолок. Где он? Родная комнатушка под крышей? Нет, ведь городок сгорел дотла. Место заключения в замке? Тоже нет. Там кровать жёсткая, внутри холодно, а здесь… Полминуты брюнет потратил на то, чтобы вспомнить произошедшее за день. Сон услужливо напомнил и беловолосого призрака, и встречу с Санзу, и разговор с Манджиро. «Он ударил меня, потребовав сказать про имя… А потом? Всё?» — нахмурился Ханагаки. Затем он осторожно коснулся своей головы, нащупал повязку и шумно выдохнул. — Майки… Никто, кроме Главы, не мог позаботиться о его ране и уложить в постель. Такемичи был в этом уверен. Он позволил себе мягко и мечтательно улыбнуться: «Сано самостоятельно наложил повязку? Значит, он касался моих волос, да и всего меня». Внезапно на душе стало спокойно. За окном уже стемнело, а крики воронов стихли. Смертный снова коснулся изнывающего от голода живота, но не успел даже подумать о том, чтобы отыскать еду, как снова провалился в сон.

***

Манджиро вернулся глубоко за полночь. Дела были сделаны: члены Клана опрошены, слуги (а они здесь были) проинструктированы. Родная спальня встретила тяжёлыми прерывистыми вздохами разметавшегося по кровати юноши. Тот лежал поперёк, скрутив в ногах одеяло. — В него что, бесы вселились? — недоумённо пробормотал себе под нос вампир и подошёл ближе, на пробу касаясь кожи Ханагаки. — Чёрт, горячая. — Майки… — прошептал смертный и снова перевернулся. Сано отскочил на шаг назад и сжал зубы. Каждый раз, когда это имя произносил Такемичи, что-то внутри вздрагивало. И пепельноволосый жутко злился на себя за такую реакцию. Следующая фраза, произнесённая почти неразборчиво, заставила его поразиться ещё сильнее. — Я спасу тебя… — уверенно промямлил брюнет. Тогда Глава не сдержался и спросил вслух: — Что ты имеешь в виду? — ответа, конечно, не последовало. — Говори, чёрт возьми. Говори. Парень поморщился и кашлянул во сне. Всё его тело покрылось потом, смешавшимся с грязью и кровью. Он промычал что-то ещё, а потом снова кашлянул. — Я добьюсь ответа, — заявил ему Сано. Потом решительно подхватил на руки и потащил из спальни. Прямиком в ванную. Находу сдирая с Ханагаки порванную одежду, вплоть до белья, вампир открутил красивый позолоченный кран, усадил парня внутрь широкой ванны на ножках и сам сел на пол. Вода тихо шумела, а Такемичи озадаченно тёр глаза, пытаясь что-то разглядеть в непроглядной темноте. — Мхм… Что происходит? — хрипло произнёс он и оглянулся по сторонам. — Майки? — И снова ты назвал меня этим именем, — неохотно отозвался Сано. С очнувшимся Такемичи он чувствовал себя как прежде некомфортно, будто смертный видит его насквозь. — Касательно твоего вопроса… Ты весь в грязи и крови. А ещё ты странно вёл себя во сне. Брюнет притянул колени к груди, пряча улыбку, и пояснил: — У меня жар. Температура поднимается. — Ты сгоришь? — Что? — он не сдержал тихий смех. — Нет, но это неприятно… Манджиро раздражённо цокнул и поднялся. В следующий миг он уже нависал над сжавшимся Ханагаки. — Пока не ответишь мне, откуда знаешь имя, не умрёшь, — строго заявил вампир. — Мне никогда так не угрожали, — прошептал смертный, завороженно глядя на блистающие в темноте клыки. — Скажи, что тебе нужно, чтобы выжить, — проигнорировав комментарий, закончил Сано и отстранился. Такемичи ненадолго задумался, а потом поморщился, снова положив руку на живот, и спросил: — Я могу поесть? — Да. Что за вопрос? — Сейчас, Майки. Поесть сейчас. Вампир замер в недоумении и по новому взглянул на сидящего в ванне смертного. Именно смертного. Казалось, он никогда об этом не забывал, но почему тогда не вспомнил, что простым людям необходима пища? «Может, это следствие моего собственного голода? — рассуждал Сано. — Нет. Я и сам ем человеческую пищу. Так голод притупляется… А Такемичи выглядит неважно. Так почему я забыл?» — Ладно, — вздохнул он в конце концов. И вышел из ванной. — Чёрт, он какой-то другой… — прошептал себе под нос Ханагаки, стоило двери за Манджиро закрыться. — Больше похожий на то, что я видел во сне. Но по какой-то причине это не удивляет. Хотя… я всегда подсознательно помнил о том, какой он. Майки… Он так похож на Майки… Юноша медленно лёг на одну из стенок ванны и покрепче прижал к себе колени. Мысли сильно туманились, а голова непреодолимо гудела. Словно крики воронов из сна до сих стояли в ушах. Открыть глаза и очнуться Такемичи заставил тихий голос вернувшегося пепельноволосого: — Подойдёт? Он протягивал парню блюдечко с белым хлебом и нарезанным ломтиками мясом. — Господи, да! — выдохнул брюнет и выхватил еду. В темноте он не мог разглядеть лицо Майки. Но тот, благодаря идеальному вампирскому зрению, наоборот, прекрасно видел эмоции Ханагаки. Заметив восторженно горящий взгляд парня, вампир коротко улыбнулся. После чего скинул плащ, опять опустился на пол, на этот раз у самого края ванны, и устроил подбородок на краю. — Я всё ещё хочу знать, — заметно мягче и спокойней произнёс Глава. Он не заметил изменений в своём голосе, но Такемичи, обративший внимание, судорожно закусил губу. — У меня есть предчувствие, что тебе это не понравится, — тихо признался он. Манджиро нахмурился и приподнялся на локтях. — Как это? — Ты плохо отреагируешь. Или просто не поверишь, — ещё сильнее понизил голос Ханагаки, стараясь унять дрожь, возникшую от близости Сано. Сейчас ощущение давления на виски усилилось, юноша будто заново ощутил, как ему на самом деле плохо. — Я плохо отреагирую, если ты не скажешь, — рыкнул вампир, вскочив на ноги. — Всё равно не стану говорить… Глава скривился и твёрдо, холодно, как и прежде, заявил: — Тогда я тебя заставлю. Он поставил одну руку на стену за Такемичи, а второй обхватил его шею. Когти, до этого находившиеся под полным контролем, удлинились и теперь давили на горячую кожу смертного острыми концами. Тот будто окаменел. Тарелка с остатками еды упала на пол. Брюнету чудилось, что он может видеть выражение лица Манджиро, даже если вместо него была лишь темнота. Ханагаки попробовал вздохнуть, но воздух словно целиком состоял из горячего пара. Юноша буквально слышал, как колотится в груди сердце. Очертания ванной плыли перед глазами. Не потерять сознание помогали лишь ледяные пальцы, сжимающие шею, и холодное дыхание, исходящее будто бы от кожи Сано. Как по наитию, Такемичи подался вперёд и прижался лбом ко лбу вампира. С губ само собой сорвалось: — Майки… Я сейчас умру… Жарко… Около минуты ничего не происходило. Смертный даже решил, что он и правда умер. Но тут хватка на шее исчезла, а поперёк груди его обхватили спасительно холодные руки. Он вздрогнул и замычал, но спустя мгновение звук потонул в морозных губах, коснувшихся его собственных.