Вспомни свою смерть

Умные люди этого мира говорят, что, умирая, звёзды горят ярким пламенем, пока не рассыпаются в пыль. Такемичи чувствовал себя звездой. Прямо сейчас его сжигал изнутри внутренний огонь, спровоцированный одним лишь поцелуем. Он мог поклясться, что чувствует каждой клеточкой тела те места, где его касается Манджиро. То, как клыки совсем немного задевают губы, кровоточащие ранки, как холодный язык гладит нёбо и сплетается с собственным языком парня. Как только Сано поцеловал брюнета, тот вздрогнул и потянулся навстречу, поднимаясь на колени на скользком дне ванны. Он позволил себе зарыться пальцами в пепельных волосах вампира, с силой притягивая к себе, будто переживая, что тот вдруг исчезнет. Но Майки никуда не собирался. Он крепче сжал тонкое тело смертного и углубил поцелуй, делая его более жёстким и жадным. От внезапного напора Ханагаки задрожал, отдавая последние силы на то, чтобы прижаться к Главе сильнее. Всем телом, каждым его сантиметром. Руки Манджиро гуляли по телу. Кончиками ледяных пальцев он провёл дорожку вдоль позвоночника юноши, на что тот выгнулся и простонал прямо в поцелуй тихое: — Мааайки… Вампир в ответ прикусил пухлую губу. Его ладони скользнули ниже и сжали влажные ягодицы Такемичи. Тот всхлипнул и разорвал поцелуй, выгнувшись дугой. Сано не упустил момента и переместился к хрупкой шее, где под светлой кожей пульсировала в венах кровь. Брюнет этого не чувствовал, да и не мог почувствовать, но сам Глава ощущал его запах по всей комнате. Вместе с тёплыми парами, исходящими от ванны, запах наполнил всё помещение. Его источником всегда была кровь, и сейчас, находясь в опасной близости от алой жидкости, Майки возбуждался всё сильнее. О нет, кусать прямо так нельзя. Неизвестно, чем может обернуться один глоток прекрасной крови. Нужно подождать совсем немного, и тогда, возможно, проклятье спадёт. Наслаждаясь тихими мелодичными стонами Ханагаки, пепельноволосый старательно разукрашивал его шею фиолетовыми следами. Тут он ощутил, как руки смертного, до этого лежащие на плечах, опустились ниже, на обнажённую бледную грудь. Сано с рычанием оторвался от заветной шеи и перехватил кисти парня, поднимая их над головой. Затем прямо в чёрных брюках переступил через бортик ванны, встал на колени и настойчиво уложил Такемичи на край, нависая сверху. Если бы смертный мог видеть лицо вампира, то увидел бы ту же Бездну, лишь преобразовавшуюся в болото. Болото страсти, болото опасного интереса. Манджиро балансировал на грани и испытывал от этого удовольствие. Как поступает тот, кому нечего терять. В этот момент сталкиваются лицом к лицу желание бороться и желание бросить всё. Глава замер, вглядываясь в лицо Ханагаки. «Любить? Тебя? Несусветная чушь. Но я попробую», — решил он. И в эту секунду решение далось на удивление легко: отказаться сейчас от головокружительного запаха и красоты замутнённых возбуждением и жаром глаз вампир не мог. Его ладони легли на бёдра брюнета, он развёл их в стороны и устроился между. Тот зажал рот освобождёнными руками, чтобы не вскрикнуть от того, с какой силой ногти впились в кожу. Такемичи опустился ниже, по подбородок оказавшись в воде, только чтобы найти выход возбуждению. Ледяные пальцы сжали внутреннюю сторону бёдер, и юноша, снова вздрогнув, замотал головой. А затем холодная, как у трупа, ладонь обхватила его член, и он приглушённо взвыл. — Я хочу слышать тебя, — твёрдо произнёс Сано и наклонился ближе к Ханагаки, так, что их носы соприкасались. «Ведь ты полностью в моей власти», — осталось непроизнесённым. Брюнет застыл, а потом медленно отнял руки от лица и приподнялся, самостоятельно целуя вампира. Тот мгновенно ответил, наклоняясь сильнее, практически вжимая парня в бортик ванной. Коленями он раздвинул его ноги и резко провёл по члену вверх-вниз, словив губами стон Такемичи. Смертного с головой захватили ощущения. Контраст горячей воды и холодной кожи. Плывущая перед глазами реальность и слишком чёткая концентрация на каждом прикосновении. Теснота ванны и широкий диапазон чувств. Страсть Майки и его собственная нежность. Сам вампир. Безраздельно уделяющий внимание ему. От этого внутренности визжали. Скольжения ладони по члену ускорились, вместе с тем, как ожесточился поцелуй. Другой рукой Манджиро поочерёдно сжимал соски брюнета, цепляя их когтями. Ханагаки казалось, что он сейчас взорвётся. Просто не сможет существовать, если это прекратиться. Чувство чем-то напоминало полёт. Полёт туда, где есть только эти руки-губы-тело. Растворившийся в наслаждении мозг совершенно не замечал ярости в каждом движении Сано. Вампир вдруг отстранился всего на пару сантиметров и шёпотом спросил: — Ты… плачешь? Смертный коснулся своей щеки и с удивлением понял, что из глаз действительно потекли слёзы. — Похоже на то, — выдохнул он и расплылся в улыбке. — Я как будто впитал в себя всё счастье мира… Душа разрывается. В ночи Ханагаки не видел ухмылку Главы. «Ведь так себя должны чувствовать людишки, которых любят?» — думал тот. Манджиро провёл коготком по головке члена брюнета и лизнул шею от ключиц до ушей. Затем резко ускорил движения, подтягивая смертного ближе к себе. — Майки… Майки… Чёрт, почему так хорошо? — бормотал Такемичи. Сам Глава тоже задавался этим вопросом. Но не вникал в него слишком глубоко, фокусируясь лишь на запахе, выражении лица и голосе смертного. Оставив грудь, он положил руку на спину парня, опускаясь ниже, чтобы провести пальцами между ягодиц. Чувствительное человеческое тело содрогнулось, и Ханагаки оплёл ногами талию Сано, прижимаясь к промокшим насквозь брюкам. Вампир увидел, как слеза, прокатившись по его щеке, упала в воду. Он дёрнул парня на себя, так, чтобы тот полностью сел к нему на колени. Такемичи запрокинул голову назад, подставляя шею под прикосновения холодных губ и прошептал: — Я сейчас… Пепельноволосый без слов понял, что он имеет в виду и зажал основание члена юноши. — Нет. Ещё не время, — оскалился Майки и быстро облизнулся. Подхватив Ханагаки под бёдрами, он без усилий поднялся и вышел из ванны. С них обоих ручьями лилась вода, брюки вампира прилипли к телу, отчего очевидным было его собственное возбуждение. Брюнет сглотнул и крепче обхватил ногами чужую талию. Его бросало то в жар, то в холод. В ушах стоял стук собственного сердца, а липкая естественная смазка растекалась по животам. — А ТАМ ты тоже холодный? — шёпотом спросил Ханагаки, краснея от смущения. В ответ послышался лишь тихий смешок. — Я могу контролировать температуру тела. Затянутый в долгий поцелуй, юноша не заметил, как Манджиро принёс его в спальню и нетерпеливо толкнул на кровать. Простыни на ней были мятые, а одеяло валялось где-то в ногах. «Неужели он на самом деле принёс меня сюда и уложил спать?» —удивился Такемичи. Он собрался было снова обхватить вампира за шею и притянуть к себе, но тот остался стоять, глядя на парня сверху вниз. — Не вздумай прятаться или закрываться от меня, — сказал Сано, а затем перевернул его на живот, слегка шлёпнув по заднице. Смертному захотелось возразить, попросить разрешения перевернуться, только чтобы видеть чёрные глаза, в которых так приятно тонуть, но не решился. Тем временем его спины коснулось холодное тело. В волосы проникли когти, оттягивающие назад; по шее скользнул язык. Ощутив влажный холодный член между ног, брюнет ойкнул и инстинктивно вскинул бёдра, подаваясь навстречу. Тогда Майки вытянул его руки вперёд, фиксируя их на кровати за головой. Другой рукой скользнул вниз и огладил мягкую кожу ягодиц. Такемичи ощутил, как чувствительного колечка мышц касается испачканный в слюне палец и поёрзал. — Н-нет необходимости, — прошептал он, но тут же сорвался на шумный выдох, потому что палец полностью проник внутрь. — Ты… — холодно проговорил вампир, удивившись отсутствию сопротивления. Мимолётная мысль о том, что смертный уже делал это с кем-то, оказалась до странного неприятной и заставляла что-то в душе гореть яростным пламенем. — Нет! — поспешно воскликнул тот и пояснил уже тише: — Только сам… Огонь в груди успокоился так же быстро, как и возник. — Грешный, грязный смертный. Второй палец Сано вставил резко, заставив Ханагаки уткнуться в подушку и сдавленно простонать. — Да… Прошу, Майки… больше. — Насколько сильно ты хочешь? — Умоляю… — всхлипнул парень, когда пальцы внутри зацепили заветную точку. Он дёрнулся, попытаться вырвать запястья из хватки чужой руки и приподняться. На что Глава с рычанием вынул пальцы и лёг сверху, больно укусив юношу за плечо. Тот приподнял бёдра, почувствовав чужое возбуждение. Тогда Манджиро воспользовался шансом и дёрнул Такемичи вверх на колени. — Пожалуйста… умоляю… — хныкал тот. И вампир, смиловавшись, резко вошёл в него, выбивая изо рта громкий стон. «Он и правда холодный… Чёрт», — пришло в голову смертного, как вдруг внутри потеплело, а затем ещё и ещё. Казалось, в нём плавилась свеча или бурлил вулкан. Это было больно, как и проникновение. Однако мучения были сладкими, настолько сладкими, что хотелось кричать. Забыв обо всём, Ханагаки подался бёдрами навстречу, самостоятельно насаживаясь глубже. Руки Сано вдавили лицо в матрас, он стал двигаться быстрее и резче, каждый раз касаясь точки удовольствия. Такемичи не думал о жаре и возрастающей температуре, потому что кожи касалось холодное тело вампира. Затем похолодел и член внутри. Брюнет сжался и задрожал. Мышцы слабели, тело становилось бессильным. Он мог лишь покоряться воле вампира. Тут Майки дёрнул его наверх, обхватил поперёк тела и прижал к себе. Внутри стало так горячо, что смертный подумал, будто сейчас сгорит заживо. Вместе с тем ледяная ладонь легла на его собственный член, и Ханагаки обхватил пепельноволосого за шею, чтобы не упасть. Губы и клыки, исследующие шею. Жар внутри и холод снаружи. Головокружение. Вспышки перед глазами. Пульсирующее наслаждение от толчков Сано. Всего этого было слишком много. Майки резко двигал рукой по члену. Майки царапал кожу на груди и на внутренней стороне бёдер когтями. Майки касался носом кучеряшек и целовал шею. Майки каждый раз входил до основания. Майки вызывал такие сильные эмоции, какие не мог вызвать никто. Абсолютный, великолепный. Чувствовать его в себе было чем-то сродни прикосновения к Луне — вечному, совершенному. Полностью потеряв способность мыслить и контролировать себя, Такемичи содрогнулся последний раз и вскрикнул: — Майки! Последним, что он ощутил, было разливающееся по ногам семя, горячее, как воск. И рухнул на кровать, зарываясь носом в подушки. В окне он заметил что-то светлое и краем сознания понял, что это снег. Первый настоящий снег в этом году. Когда юноша падал в темноту, в голове почему-то всплыли слова, произнесённые когда-то Такаши: «Одевайся теплее… Холодает, Такемичи». На улице и правда была зима. Но сейчас внутри было тепло, ведь рядом, прижимаясь всем телом, лёг Майки. Вампир ещё долго гипнотизировал взглядом белые хлопья за окном и размышлял: «Если бы я сорвался и выпил его кровь в процессе, то снова выросли бы шипы. Как я мог забыть о том условии? Нужно полюбить смертного… Но что есть любовь? В сущности ничто. Смертные живут вместе и совокупляются. Значит, то, что я сделал, и есть любовь? Похоже на то. Узнаем позже. Утром».

***

Когда Такемичи сонно перевернулся, просыпаясь. Глаза резанул белый свет. В полуприкрытом окне был виден снег, ровным слоем лежащий на всех поверхностях. Заснеженным был внутренний дворик, крыши, лес, поле и даже дорожка, по которой его привели в это место. Этот снег был настоящим, не тем мокрым и противным, исчезающим на следующее утро, как раньше. Парень улыбнулся. Стало намного светлее. Тут на его плечо осторожно легла прохладная рука. Ханагаки перевернулся на спину и посмотрел на приподнявшегося на локте Майки. На его лицо белый свет не попадал: оно оставалось в тени штор. Смертный вспомнил последнюю часть видения из души Сано. Тогда они лежали вот так на лугу, и вампир улыбался, глядя на него сверху вниз. Сейчас он был серьёзен, смотрел внимательно и изучающе. — Ты так и не сказал, откуда знаешь моё имя, — задумчиво проговорил Глава. Опустил взгляд на шею парня и, стянув коготками одеяло на нём пониже, погладил пальцами ключицы. — Ты не готов это узнать, — повторил Ханагаки, благодаря себя за то, что даже ночью, когда самочувствие оставляло желать лучшего, не совершил непоправимого. Манджиро хмуро усмехнулся и лёг на подушки, притягивая к себе брюнета и обнимая. Тот умиротворённо прикрыл глаза, прижимаясь спиной к сильной груди. Вампир прошептал на ухо: — Уже неважно, готов я или нет… А затем плечо пронзила адская боль. Ещё более сильная, чем в прошлый раз. Клыки вошли глубоко в вену и начали стремительно вытягивать кровь. Такемичи закричал и задёргался, но руки с когтями крепко держали в захвате, не позволяя вырваться. Юноша кричал от боли, от обиды, от неожиданности и от горечи. А потом почувствовал, как кровь хлынула из раны, стекая по груди и по спине, попадая на руки, впитываясь в одеяло. «Рана открылась? Но почему?!» Прислушавшись к собственному крику, Такемичи различил рычание. Клыки исчезли из-под кожи, как исчезла и хватка рук. Кричали они оба. Смертный успел заметить, как пепельные волосы встают дыбом, как изгибается в агонии тело, как прорезаются под бледной кожей кости, как изо рта Майки вырывается рычащий, жуткий крик адской боли.