Вспомни свою смерть

С самого утра, ещё до рассвета, Чифую ушёл на прогулку. Вот такие ранние часы наедине с самим собой и с невероятной природой зимнего леса стали для него необходимостью. Ведь что ещё может быть нужно человеку, потерявшему свободу? За неделю, проведенную взаперти в монастыре, он успел забыть, что такое просто пройтись на свежем воздухе. И какое-то время верил, что больше никогда не сможет этого сделать. Так что сейчас для Мацуно прогулки были единственным источником энергии. Так он чувствовал себя живым. Просто потому что мог коснуться покрывшегося морозным узором ствола дерева, потому что мог стряхнуть с ветки снег и провести рукой по обледеневшему кусту. Маршруты каждый раз были разными. Юноша исследовал территорию вокруг церквушки, но не потому, что хотел сбежать, а потому, что ему было интересно. Он ведь почти потерял возможность видеть лес. Сейчас ясное небо светлело. Поначалу оно становилось серым, а вот теперь окрашивалось в неповторимые жёлтые и розовые цвета. Чифую в очередной раз убеждался, что нет ничего нежнее зимних рассветов. Холодные лучи пронзают иссохшие ветки, отражаются от мелких льдинок и блестят, блестят, блестят. Блики мягкого света танцуют в лесу, переливаются и играют самыми разными красками. И все эти краски олицетворяют нежность, с которой утро приветствует невольных свидетелей собственного появления. Чифую брёл уже около получаса, кутался в пальто и смотрел, как светится пар, выдыхаемый изо рта. Мёртвую тишину леса нарушал какой-то странный звук. Вот именно на него и двигался парень. Всего через пару минут из-за деревьев, возле крохотной опушки, показался маленький ручеёк. Быстрая вода в нём совсем не замёрзла, а наоборот, бежала куда-то вниз, радостно журча и переливаясь разными красками. «Возможно, я сошёл с ума, — подумал юноша, находу расстёгивая пальто. — но не могу этого не сделать». Сейчас его переполняла необъяснимая эйфория. Возможно, это было желание снова ощутить себя живым, а, может быть, навязчивая идея смыть грязь, образовавшуюся на теле за эти несколько недель. Она наслаивалась и наслаивалась, по мере того, как Чифую общался с Баджи. Или ему так просто казалось… Но ледяная вода могла послужить способом очиститься от мыслей. Раздеваясь догола, смертный не замечал чужого внимательного взгляда, неотрывно следившего за этим процессом откуда-то сверху. А если точнее, с дерева. Там, на ветке, хорошо скрытый снегом, сидел чёрный кот. Он следовал за Мацуно от самой церкви, перепрыгивал с дерева на дерево, бесшумно ступая тёмными лапками по сугробам. Бордовые глаза Баджи жадно скользили по каждому миллиметру обнажённой кожи, которую открывала одежда. Сначала шерстяная ткань пальто освободила шею и ключицы, и вампир пожалел, что видит лишь спину. Но потом прикусил собственный шершавый кошачий язычок. Смертный стянул и рубаху. Кейске ощутил, что падает. Глубоко и безвозвратно. Молочно-белая кожа в который раз лишала его возможности двигаться. А несколько уродливых шрамов на ней напоминали о том, что он потерял. Это убивало не хуже вечного голода. Тело любимого смертного было под запретом. Баджи сам посадил себя на цепь, не позволяя касаться Чифую без его разрешения. Но смотреть же можно? Пусть это и убивает. Однако Одинокий Воин пожалел и об этом. Ведь тонкие длинные пальчики Мацуно скользнули под резинку штанов, освобождая остальную часть его тела. Ту, которую Баджи хотел присвоить себе и не показывать никому. Но не мог. Разрешено было только смотреть, и то исподтишка. Но как можно просто смотреть на идеальную, мягкую и упругую задницу, на которой ещё видны твои собственные следы? Можно, конечно. Но знать, что обновить их невозможно… Больно. Очень-очень больно. Ведь Кейске хотел своего любимого до зубного скрежета. Но мог позволить себе только смотреть. В конце концов вся одежда осталась лежать грудой на снегу. А узкие ступни Мацуно двинулись к ручью. Видно было, как ему холодно: тело слегка подрагивало, а пальцы на ногах поджимались. Однако смертный молчал. А Баджи лишь надеялся на то, что тот быстро вылезет из воды и вернётся в церковь греться. Ведь, на самом деле, он решил проследовать за юношей, чтобы убедиться, что тот не замёрзнет в такой мороз. Но Чифую его удивил. Он вступил в воду всё так же тихо, не издав не единого звука. Молча прошёл вперед и молча опустился на колени, оказавшись по пояс в воде. А потом лёг на быстрый поток так, чтобы ручей омывал всё тело. Баджи думал, что он вскочит через пару секунд, но смертный не двигался. Прошло уже десять, а он оставался неподвижен. Страх окутал тело вампира почти мгновенно. Все мысли о привлекательности Чифую улетучились, уступив место всепоглощающей панике. Ни о чём не думая, он сорвался с места, на лету трансформируясь. Однако не успел Баджи броситься за смертным в воду, как тот резко сел и уставился на него непроницаемым взглядом. — Стой, где стоишь, Кейске, — гневно прошипел Мацуно. Тот проигнорировал его слова, и недовольно проговорил: — Вылезай оттуда. Обморожение схватишь. — Ты следил за мной. — Вылезай! — Следил, чёрт возьми! — рявкнул Чифую, а потом его плечи поникли, и он закрыл лицо руками. — Я каждый раз удивляюсь тому, насколько ты бессовестный. — Мать твою! Я уже понял, что ты не слабый! Вылезай оттуда быстро! Ты дрожишь весь! — продолжал восклицать Кейске. — Или я сам тебя вытащу. — Уйди отсюда, и я вылезу, — твёрдо заявил смертный. Баджи вдруг заткнулся, а затем растерянно спросил: — Ты… стесняешься? Передо мной?! Но это же чушь! — Уйди. — Ну уж нет! Вампир упрямо двинулся в сторону ручья. Чифую там задёргался и пополз назад, но ледяная вода делала тело совершенно неподвижным и онемевшим. — Не смей меня касаться… — едва слышно произнёс он. — Дело в этом? Да я вытащить тебя хочу, и ничего больше! Между ними был всего метр. Брюки Баджи намокли по щиколотку. Он старался говорить мягче, но волнение прорывалось само собой. — Не приближайся, — твердил Мацуно. В глазах его застыла дикая помесь ужаса и гнева. И боли. В самой-самой глубине. — Совсем мозги растерял?! — сорвался вдруг Кейске, резко наклонился и дёрнул юношу на себя, подхватывая под ноги. — Ты же мог умереть! Тот вздрогнул всем телом и попытался отпихнуть вампира. Брыкался и извивался, пока Баджи, зажав руки вместе с телом, выносил его из воды. Он расстелил на снегу собственный плащ и удержал Чифую одновременно, а затем взглянул на него. Парень, остервенело колотивший его в грудь, вдруг замер и закусил губу. Но не смущённо. Весь он стал каким-то неестественно напряжённым в один миг. А когда Кейске поставил его на землю, тут же отвернулся. Мягкая насмешливая ухмылка, появившаяся на лице Баджи, сразу же увяла. Он стянул собственную рубаху и протянул её Мацуно. — Вот, надень. Она теплее твоей. А ту — как полотенце. Смертный, так и не обернувшись, принял её. Подержал в руке, рассматривая, как новое изобретение человечества. А потом кинул в остальную кучу своих вещей. Он на самом деле обтёрся своей рубахой, как полотенцем, притом без всякого стеснения. Натянул штаны и поднял оставшиеся две вещи. Своё пальто и чёрную рубаху Баджи. — Надень, Чифую, — мягко подтолкнул тот. Тут рука смертного, в которой был предмет одежды вампира, сжалась так сильно, что побелели костяшки. Он резко обернулся, и Кейске увидел искажённое от боли лицо. Губы Мацуно дрожали, а по щекам текли беззвучные слёзы. — Как же сильно я тебя ненавижу, — пробормотал он, швырнул рубаху в Одинокого Воина, натянул своё пальто на голое тело и, развернувшись, двинулся обратно в сторону церквушки. — Чифую…

***

Всю дорогу в их убежище Мацуно молился, чтобы вампир не следовал за ним. Но тот, похоже, принял наконец к сведению и даже не пытался догнать. Смертный клял на чём свет стоит свои слёзы и испорченное утро. И свою слабость. Там, в шустром и живом потоке ручейка, он на миг задумался о том, чтобы прекратить всё это. Если бы он не почувствовал присутствие Баджи, не уловил его запах, который вампир забыл спрятать, возможно и не встал бы. Мороз быстро распространился бы по телу, парализовал… И тогда выбора бы не осталось. Юноша бы замёрз там насмерть. Но то было лишь мгновение слабости. Сейчас же он позорно плакал, хоть как-то позволяя выйти тоннам боли, и думал о том, что было бы, не окажись Баджи рядом. В любом случае, мучения прекратить не удалось, даже если и хотелось. Теперь Чифую снова боялся смотреть ему в глаза. Боялся его прикосновений и того, как они обжигают кожу. Того, какие мягкие и гладкие у вампира руки. Завидев издали Ханму, сидевшего на ступеньках у входа и меланхолично курившего, Мацуно обрадовался. Язвительная насмешливость этого Мертворождённого кое-как вселяла надежду и в смертного. Однако, приблизившись и украдкой утерев слёзы, парень понял, что что-то не так. Шуджи выглядел мрачным и озадаченным. — Утро, — брякнул он, стоило Чифую оказаться рядом, повернул к нему голову и тут же нахмурился. — Скажи, что простудился, и у тебя насморк. Смертный стыдливо опустил взгляд, но запоздало понял, что прятаться нет смысла, а потому зачерпнул снега и приложил к скулам, чтобы снять припухлость. — Всё в порядке. — Да знаю я ваше «в порядке». Сказки мне не рассказывай, — махнул рукой Ханма, но быстро посерьёзнел и перевёл тему. — Дело дрянь, парень. Вампира своего где потерял? Подождём его и расскажу вам, что узнал. Чифую гораздо больше хотелось не пересекаться с Баджи примерно никогда, но информация касалась их жизней, а ещё, что важнее, жизни Такемичи. Мацуно запрещал себе слишком долго думать о друге: слишком сильную боль это вызывало. Но даже абстрагируясь от чувств, он знал, что ближе взбалмошного Ханагаки у него никого нет. И ради него, исключительно ради него, Чифую остался рядом с Ханмой, а не скрылся до конца дня в лесу. Вампир тактично отпустил смертного внутрь церкви, дав время привести себя в порядок, и взяв на себя первоначальное объяснение с Баджи. Следующие пятнадцать минут Мацуно провёл в гулкой тишине храма в одиночестве, сидя на своём матрасе в центре зала. Он отчаянно надеялся на то, что Кейске не станет лезть к нему сразу же, потому как осознавал, что ещё одного диалога лицом к лицу не выдержит. Нервы натягивались тонкой струной и замерли, звеня от напряжения, когда оба вампира вошли. Видимо, Ханма постарался на славу, потому что Баджи расположился на противоположном конце зала, на скамеечках, кинув лишь один взгляд в сторону парня. И тот какой-то странный, болезненный и тоскливый. Шуджи прошёл к алтарю и присел на постаменте, прямо там, где обычно стоит икона Иисуса. Но сейчас вместо неё был только вампир с неизменной сигаретой в руке, а само произведение религиозного искусства покоилось в самом алтаре, накрытое покрывалом. — Не знаю, считать ли эту беседу собранием в нашем диком обществе, но… — начал он, хмыкнул собственным словам и продолжил: — За сегодняшнюю ночную разведку мне удалось подслушать разговор охранников. — Ты подошёл так близко к монастырю? — возмущённо перебил его Баджи. — Это опасно. — Даже если и так, то что? — Если бы тебя засекли, выстоять бы не удалось. — Одним больше, одним меньше, — равнодушно пожал плечами Ханма. Однако Чифую показалось, что равнодушие напускное. Хотя Кейске этого не заметил. — Не тешь себя надеждами: за тебя я не особо волнуюсь. Но Чифую… Казалось, ничего не изменилось. Он смотрел на смертного так же, со смесью отчаяния и решительности. А тот почувствовал, как сердце сжимается и глухо стучит о стенки. Как будто те вмиг обледенели. Он собрался было осадить Кейске, но Ханма не позволил этого сделать. — Я может и безрассудный, но не сумасшедший. Не позволил бы этому произойти, — его слова только подтвердили догадки Мацуно о том, что Шуджи скрывает свои личные мотивы. — В общем, монастырь выглядит ужасно. Многие сгорели дотла в адском пламени. Но Кисаки жив-здоров и всё ещё ищет нас. Не хочет терять Чифую, как рычаг давления на тебя, а тебя, как друга Манджиро. Более того, Тетта подозревает, что смертный, который нужен Главе… — Такемичи Ханагаки. Его зовут Такемичи Ханагаки. Чифую сам собирался это сказать, но Баджи его опередил. Против воли юноша обернулся к нему и наткнулся на пронзительный взгляд красных глаз. Этим взглядом вампир умолял его простить. В ответ Мацуно просто отвернулся. — Ладно, Такемичи, так Такемичи, — вернулся к теме разговора Хамна. — Так вот, Кисаки думает, что Такемичи сейчас в Замке Северного Клана. Как я понимаю, так и есть. — Чёрт… — пробормотал Мацуно. — Тетта не уверен, но сами знаете, что едва он получит подтверждение — если не раньше — отправится туда. — Мы справимся. И не позволим ему забрать Такемичи. Обещаю, — прозвучал в повисшей тишине голос Баджи. Последнее было сказано для Чифую, но тот не отреагировал. Он только поднялся, понятливо кивнул Ханме и ушёл в сторону алтаря. С тех пор, как они тут поселились, помещение стало для смертного не только убежищем, но и местом для тренировок. По метанию ножа. «Не могу позволить себе впредь верить твоим обещаниям, Кейске».